Соловьиная песнь Тинувиэль или любовь Берена Беоринга.

      А в Нарготронде кипели страсти. Не смотря на то, что город был сокрыт в пещерах и не сразу поймешь, что они жилые, что там целая цивилизация, все равно он был почти на осадном положении. Стражники из Нарготронда несли вахту на деревьях вместе с лаиквенди, что обитали близь Нарога, никаких чужаков не пускали в город. Оборотни и вампиры могли прикинуться и эльфами, и людьми и пройти в город и разузнать, где он и донести обо всем Саурону. Финрод с ужасом и отвращением вспоминал Тхурингвитиль и свои встречи с ней. Ведь он чуть сам не привел ее в город, чуть не познакомил ее с племянником и очаровательной Финдуилас. Впредь надо быть осмотрительней.       Братья феаноринги пошли еще дальше, чем король и Ородрет, придерживающиеся политики усиления стражи и бдительности, они предпочитали нападение, лучшей защитой и устраивали смелые вылазки против волколаков и оборотней, доходя до Тол-Сириона, ныне земли Оборотней. В этой охоте Келегорму помогал его верный валинорский пес Хуан. Когда Келегорм притащил на аркане первого полуживого оборотня, в Нарготронде народ встретил красавца феаноринга ликованием. Он устроил показательную казнь зверя, его сожгли на костре. Тот обернулся человеком и умолял сохранить его жизнь, но Келегорм был непреклонен. Финрод и Ородрет наблюлали казнь с балкона своего дворца: — Посмотрите, дядя, как красуется феаноринг, — с досадой сказал Ородрет. — Можно подумать, что это он король Нарготронда. — Король должен проявлять мудрость, а не геройствовать зря. В одной из таких вылазок Келегорм может попасть в лапы Саурона и сдать всех нас, — ответил Финрод. — Надо поговорить с Куруфином, чтобы он образумил брата, он кажется более адекватным и контактным в отличие от горячего и заносчивого Келегорма.       Вечером сыновья Феанаро сидели в своей трапезной, пили вино и заедали мясом и фруктами. С ними был сын Куруфина. Вначале пили за славные вылазки, потом за победу над Ангабадом, за братьев Майтимо и Маглора, которые обьединились и отбили у врагов назад Аглон, за возвращение сильмарилей в их семью. Но слегка спьянев, братья начали высмеивать приютивших их арфингов. Самому юному феанорингу эти разговоры были не по душе, он сослался на усталость и пошел спать. Братья остались вдвоем. — Слушай, Искуссник, — обратился Келегорм к брату. — Я просто диву даюсь над арфингами, ты только посмотри, что дядя, что племянник. Им бы подошло юбки носить, Ородрет то вообще слезомойка, никогда не забуду, как он плакал покидая Минас Тирит, я могу понять слезы его матери и дочери, они хоть женщины, но чтобы мужчина, лорд так рыдал не пойму никогда. — Турка, о чем ты говоришь, у арфингов все наоборот, у них женщины с мужскими сердцами, возьми хоть сестру короля Нэрвен. — Точно, — отозвался Келегорм. — Лиссэ была большим мужчиной, чем Ородрет, она погибла на стенах Минас Тирита, защищая его, пока муженек рыдал, утираясь юбками маменьки. Да, бедная женщина, иметь такого мужа, да разве я позволил бы жене своей рисковать жизнью, пока моя рука способна держать меч.       Феаноринги рассмеялись. — Искуссник, я не могу забыть еще глаза Финдарато, когда он увидел, как я свежую убитого оленя, я думал, что он сейчас в обморок упадет, прям как синдарская дева, — Куруфин аж закашлял от смеха. — Братец, надо было поддержать нашу королевешну, а то точно вдруг и правда хлопнулся в обморок, вишь ему неприятно, как дичь свежуют, а кушать, то кушает, вегетарианцем не стал, — братья опять зашлись в хохоте. Слуги уже оставили их наедине, зная, что попойка может продлиться до утра. Утром они пойдут спать и можно будет убраться. — Как я мог, я же весь в крови был, перепачкал бы бедолагу, тогда бы его точно вывернуло наизнанку.       Опять раздался дружный хохот. — Турка, еще мне не понять трусливую политику Финдарато, он пенял мне за наши вылазки против оборотней. Радовался бы, что еще есть в Нарготронде мужчины способные не просто держать оружие в руках, но и нагонять страх на наших врагов. Ну что еще можно ждать от короля, который вместо того, чтобы готовить армию для изгнания со своих владений Саурона и черных рыцарей занимается всякой фигней. Ведь Дортонион его вассальные земли, а он и пальцем не шевелит, чтобы их очистить от морготовых тварей. Вон Майтимо настоящий мужчина и король, освободил Аглон. — Да, все потому что в нас, брат, течет кровь Пламенного духа, что мы чистокровные нолдо, не то, что арфинги, наполовину ваниа, наполовину тэлери, в них нет ничего от нолдо. — Да, брат, даже цвет волос… — сказал Куруфин, но резко замолчал, вспомнив, что любимый брат тоже блондин. — И дядя Финарфин, как две капли воды похожий на эту ведьму Индис, — продолжил Келегорм. — Сидит сейчас на троне Финвэ, который по праву должен был стать отцовым. — А брат Майтимо отказался от титула нолдорана здесь в изгнании и он достался дяде Финголфину, тоже не лучшему представителю семьи. — Но он хотя бы не похож на злотоволосую девчонку. — Все равно Майтимо был бы лучшим королем. — Кто спорит. — А как бестолково погиб, попер в одиночку на Моргота, возомнил себя Оромэ. — А может Тулкасом. — Фингон такой же, как отец, он отрезал руку Майтимо, не мог придумать, как вынуть ее из зачарованного наручника. Жаль меня там не было, может я что-то и придумал бы и Майтимо не остался калекой. Из всех детей Финголфина, только Тургон Гондолинский более менее с головой дружит, но и он мне не нравится. Аргон и Арэдель тоже немного не в себе были. Извини, брат, но это так, хоть Арэдель тебе и нравилась. — А из арфингов более менее Аэгнор мужиком был, но и то с придурью, влюбился в аданет, когда столько эльфиек по нему сохло. — Как же влюбился он, — захохотал Куруфин. — Переспать он с нею хотел, только и всего. Видимо добился своего и бросил или не добился, но все равно бросил. И эта мразь Ангрод еще смел язвить, что Майтимо спит с девами аданов, он никогда никого не обманывал и не обещал жениться, если не хотел этого, всегда предлагал только то, что мог предложить и не врал про унат и свадьбу. Он поступал с девушками благородно, давал им щедрое содержание и разрешал оставаться в замке, даже после расстования с ним. Одну только выгнал, но она сама нарвалась, вообразила себя королевой, но и она покинула замок с щедрым приданным. — Да они с братцем Номом определиться не могли, кому должна достаться девица, Ном то у нас тоже человеколюбивый. Искуссник, я видел, как он рисовал эту аданет, даже бюст ее сделал, поглаживает, наверное, с Амариэ сравнивает.       Оба брата взорвались хохотом: — Бедняжка, ведь так и осталась девицей, насколько я знаю, — продолжил разговор Куруфин. — Ну братцы арфинги никак не могли определится, как ее поделить, а тут такое горе, что она и постарела, не эльфийка все-таки. А братцы так вот любезничают друг с другом, Аэгнор, конечно, она твоя девушка, я не претендую, у меня же в Валиноре Амариэ, мы просто напару играем на арфе, не подумай ничего плохого, брат. О, Ном, только после вас вы же мой сюзерен, — феаноринги снова заржали. — Да, вот помнится наш брат Карантир не колебался, когда женился на этой аданки Халет, только человеческая дура не оценила настоящего мужчину. А мы ведь с ним тогда из-за нее крепко поругались. Ей бы такого Аэгнора, чтобы до старости мозги крутил. Вот я если влюблюсь женюсь и мне плевать война не война, сколько успею, столько и буду счастлив, конечно, аданку не выбиру никогда. — Да ты что Аэгнор не мог жениться без одобрения матушки Эарвен. Забыл что ли арфинги не мужчины, у них и за них все женщины решают. Ну, а мама главная женщина, теперь еще и королева.       Феаноринги болтали и смеялись до рассвета, а потом с трудом разошлись по своим комнатам, хотелось заснуть, прямо в зале, лицом в тарелке.