Я никогда не успокою тебя.

Коротая время за слежкой, я совсем сбивалась с часов. Их жизнь была для меня личным представлением, фильмом, за которым я наблюдала из-за кулис и совсем не хотела возвращаться к реальности, бросать просмотр этого удивительного сюжета. В Мафии много про них говорили. И Чёрные Ящерицы могли обмолвиться словечком, да и сам Мори часто использовал их, как прототипов историй для Элис. Но кто бы что бы ни говорил, только я точно знала, какие сигареты курит Накахара и где Дазай покупает бинты... Но однажды Осаму не стало. Умер? Да чёрт его знает, может и откинулся где-то... Сбежал? Не знаю, Дазай вроде был верным сотрудником, но... Даже если он сбежал, то, я думаю, у него были на это причины. Я думаю, что всё это неспроста... Но как бы там ни было - Чуе было плохо. Хоть и при всех своих коллегах он только и гневался на Дазая, почти каждую минуту упоминал о том, каков он паршивец и ублюдок, но я ведь знала его настоящего. Того Накахару, что после ухода Осаму много пил, приходя в кабинет Мори бледным, с красными глазами от недосыпа. В ту ночь случилось многое... В ту ночь, мне впервые ответили... * * * Той ночью он действительно испытывал боль. Той ночью он и вправду страдал. Той ночью он лишь сидел на крыше, зло и грустно одновременно вглядываясь в ночное небо, будто выискивая ответ на звёздах. Заметив его там, я решилась впервые подойти к нему. Кротким шагом, стараясь ступать как можно тише, стараясь не стучать каблучками, я всё-таки присела к нему. Рядом стояла бутылка. Та самая, 89 года. - ...тебе больно, да?.. - Вырвался глупый вопрос с очевидным ответом. - Очень. - Просто ответил мафиози, поднимая бутылку и делая глоток вина. - Мы очень плохо знакомы, но всё же... - Я пыталась говорить с ним, преодолевая ком у горла, что собирался вырваться наружу в любой момент, вызывая лёгкую дрожь в голосе, которую я уже мысленно списала на холод. - Следила за нами. - Резко прервал меня парень, сразу же давая понять, что знает обо мне достаточно. Я смутилась, сильно сжимая зубы. Чувство стеснения не давало здраво мыслить и пульс, что казалось, участился до неимоверной частоты, глухо отдавался в голове, стуча по вискам, вызывая пульсирующие колебания и боль. Сидя рядом, я сама будто чувствовала эту утрату, эту невероятную боль, но понятия не имела, каково это на самом деле: потерять друга. Достав пачку Парламента*, рыжий вытащил и раскладную зажигалку, одним щелчком зажёг сигарету и затянулся, прикрывая глаза. - Этот ублюдок... как он мог... - Накахара оскалился, затягиваясь вновь. - Быть может, это было важно для него?.. - Тихо прохрипев, ответила я. Чуя лишь хмыкнул, поднося к моему лицу сигарету. - Затянись... - Н-но я же... - Молчи и кури. - Отрезал рыжеволосый хрипло, продолжая держать тлеющую сигару. Посомневавшись секунду, я всё же подалась вперёд, чувствуя на сигарете привкус вина, и, затягиваясь, сразу же откашливаюсь. - К-какая гадость... - Всё ещё кашляя, выдавила я. Было неприятно, когда дым проник в лёгкие и вызвал ощущение инородного. Но от осознания, что мои губы коснулись того, чего некогда касались и его губы, мутнело в глазах и наполняло сердце странным теплом, отчего то без колебаний впускало новую порцию бабочек в живот. Накахара был настолько немногословен, что и не было похоже на него: нет, я не клоню к тому, что он должен быть не умолкающим юнцом, но в его словах было столько холода и краткости, что становилось не по себе. Хотя, я думаю, его можно понять: будучи настолько подавленным, каждое слово давалось ему с огромным трудом, поэтому он лишь молчал, прерываясь на сигарету либо на глоток алкоголя.