Моё вдохновение

— Крис, — оборачиваюсь на вопросительный тон Макса, — ты случайно не знаешь, где Кир? В его голосе и глазах — волнение. Меня это пугает, и я тут же бросаю заниматься бесполезными сейчас кухонными делами и концентрируюсь на происходящем. Только не это. Много событий за пару дней. Слишком до фига всего навалилось одновременно. Наша тупая попытка переспать сбила нормальный ход жизней. Толкнула меня в пропасть, и я слышу лишь шум падения и не думаю о том, что там внизу настанет дно. Я бы позволила ему всё в тот момент. Потому что нашла неожиданный способ выбраться из хандры — его голос. Слушала его треки, чтобы заполнить моральную дыру внутри. Поняла, как это действует на меня, когда добралась до ноута. Именно его голос в том доме неожиданно успокоил меня и убрал страх. Это отложилось в памяти, ситуация как проблесковый маячок. И, тонув в его песнях, я осознала, что ужас ненадолго уходит изнутри. Меня зацепило «Фиолетовое небо». Тронуло потому, что именно такой же интонацией он говорил мне в доме Никиты: «тихо, котёнок» и «тшш, малая». Вибрации его голоса позволяли мне глушить одно из двух топящих меня чувств — страх. А мерзость от чужих губ и рук ушла тогда, когда меня коснулись его руки. Из-за того, что это обоюдно. Взаимно. Его ладони прикоснулись к тем местам тела, откуда я не могла смыть ощущение насилия. И всё стихло. Я понимала, что это, скорее всего, будет тупо физическое наслаждение. И ничего после. Но в тот момент мысли ушли на второй план, куда-то далеко-далеко вглубь. И я слышала, как в тот вечер они говорили с Максом на кухне. До моих ушей несколько раз долетало мое имя и пару фраз, которые было сложно интерпретировать. Не знаю, чем всё закончилось, ибо я нагло заперлась в дурацкой комнате и четырех стенах. И следующие дни один за другим я старалась избегать его общества. Как неловко. Мы столкнулись только вчерашним утром. Попросила, наконец, соизволить привезти мне вещи. И Алина, влетевшая вчера вечером в этот дом, чуть не доломала мне уцелевшие кости. Ей было строго-настрого запрещено задавать мне наводящие вопросы, но я попросила лишь об одном — подальше держаться от Никиты. Но, кажется, уже поздно. В её глазах горит что-то яркое к этому мудаку. И это страшно. И что-то внутри меня к другому мудаку тоже начинает шевелиться всё яростнее. Громкий щелчок настиг грудную клетку вчера на этой самой кухне, когда он возился тут с голым торсом, в одних домашних серых штанах, помятый и абсолютно сонный, с растрепанными волосами, которые падали по обе стороны на его виски. Никогда его таким не видела. И думаю, вообще мало кто видел. А если и видел, то после бурной ночи, а потом наступало грёбанное утро, где сказка быстро заканчивалась. Я же вообще в его жизни случайность, как и он в моей. Одна банальная вечеринка в клубе, его дурацкий выбор помещения для секса с официанткой, мои картины, его альбом. Согласилась, блин, нарисовать парню обложку. А дальше всё как-то крутанулось само собой, по независящим от нас причинам. И что теперь? Я боюсь начать чувствовать что-то большее. Если уже не начала. Фокусирую взгляд на Максе, пытаясь вернуться в реальность. — Нет, я не в курсе, где он, — выдаю я на одном дыхании, — что происходит? — Пока не знаю, — слегка сморщившись, проговаривает Макс. — Не могу дозвониться. Говорил с Адилем, он со студии смотался час назад. И всё. И всё. Перехватывает дыхание. Сердце колотится, как сумасшедшее. Только не это… — Звони ещё раз, — настойчиво говорю я, — звони! Господи, а что если эти уроды… Боже, нет. Нет! Макс отрицательно качает головой, нервно отбрасывая трубку в сторону. Я хватаю его телефон, повторяя вызов и мысленно благодаря судьбу, что его брат слишком потерян, чтобы погасить экран. Длинные гудки. Один за одним. Виски сдавливает. — Я поехал, — взволнованно заключает Макс, — по дороге до студии, не знаю, там дальше посмотрим. — Я с тобой, — тут же кидаюсь вдогонку, но парень настойчиво перегораживает мне путь. — Да, я с тобой! — Нет, — снова качает головой Макс. — Ты останешься здесь. — Не время для споров, — я кидаюсь за ним, но он опять уверенно останавливает меня. — Макс! — Я сказал, нет. Побудь здесь, вдруг он приедет. Сглатываю. — Пожалуйста, Крис, — его голос пытается подбодрить меня, но бесполезно, — может, он просто посеял трубу. Макс нервно хлопает дверью, и следующие грёбанные сорок две минуты я просто схожу с ума. Я отсчитываю время, потому что не свожу взгляд с электронных часов ни на секунду. Я отбегаю только к окну, но всё безуспешно. И когда на сорок третьей открывается входная дверь, на меня наваливается одновременно много. Я выдыхаю от того, что вижу этого конченного придурка. Живого. Но с изрядно рассеченной бровью. И что-то внутри обрывается, когда я нервно сжимаю кулаки. — Какого… — Спокойно, — тут же перебивает меня Макс. — Всего лишь небольшая авария. Хорошенько уебался головёшкой об руль, сам виноват. И всё закипает. — Авария? — гневно переспрашиваю я, наблюдая, как лениво он стаскивает куртку с плеч, и его пошатывает. Да он бухой! — Ненавижу чересчур чокнутых фанаток, — впервые подает голос, — мало того, что тупая телка за рулем, так ещё и «о, Боже, Кирюш, у тебя кровь, нужно срочно вызвать врачей», заебала, истеричка. — Никак не отставала от него, — расслабленно улыбается Макс, — пищала, как сумасшедшая. Ну, а врачей туда явно было нельзя. Только если ей. — Конечно, врачей нельзя, — злостно врываюсь я в диалог, — нельзя за руль садиться бухим! Закатывает глаза. — Серьёзно, сколько раз тебе можно это говорить? — толкаю его в плечо. Приподнимает брови. — Может хотя бы теперь, когда ты уебался этой самой головёшкой, она у тебя работать начнёт? Моя мать погибла в аварии, связанной с алкоголем. И я срываюсь, матерюсь и впиваюсь ногтями в кожу. Я перепугалась за него до смерти, думала, что он где-то у этих уродов, а он сам, собственноручно играется с судьбой. Идиот. — Бля-я-я, ты бы послушал её, она дело говорит, — тихо проговаривает Макс. — Я тебе тоже миллион раз говорил, поменьше бухай за рулём. Ухмыляется, поднимая на меня уставший взгляд. — Что ты, блин, улыбаешься? — я бросаюсь к нему, хватая его за щеки и осматривая бровь. — У тебя концерт скоро, а ты лицо своё видел? Весело тебе? — Мне ахуенно. Боже, какая дебильная улыбка. Я убью его сейчас. Сама. Своими же руками. — Ты придурок, — выдыхаю, — я испугалась! Я думала, что… Он слегка мрачнеет. Прекрасно понимает, к чему я веду. Это всё могло очень плохо кончиться. Я злюсь настолько, что не хочу больше смотреть на его подвыпившее выражение лица. Делаю шаг, он ловко перегораживает мне дорогу. — Эй, куда, малая, — язвит, а я складываю руки на груди, чтобы случайно не съездить ему по роже. — Пойдём, повозишься с аптечкой, а то мне лень. — Скорее, он тупо даже не знает, где она, — смеётся из-за его спины Макс, и Ти расфокусированно кивает. — Побудешь моим доктором, — идиотски растягивает слова, и я закатываю глаза. — Воу, лучше я поехал отсюда, — делая несколько шагов к двери, бросает Макс. — Мне от ваших этих переглядок аж дышать, бля, нечем. — Куда ты? — робко переспрашиваю я, словно осознавая всю опасность того, что мы остаёмся один на один. — За трубой, которую один мой бухой и дебильный братец забыл на студии. — Хочешь, чтобы я его тут случайно прибила? Макс смеется, пока я просто не до конца понимаю, какой ад ждет меня впереди. Я не хочу находиться с ним наедине, вашу же мать. Это плохо кончится. Или слишком хорошо. — И да, — напоследок оборачивается Макс, — мне потом ещё надо по делам мотнуться. Не благодарите. Снова тупой смех, я цокаю, разворачиваюсь и уверенно иду за аптечкой. Входная дверь хлопает. И я чувствую, как начинается увлекательный квест — не позволь себе стать очередной шлюхой Кирилла Незборецкого. Время пошло.

***

Уверенно кладёт тёплые ладони мне на талию. Удобненько расположился на бортике ванной, пока я скачу тут перед ним реально как медсестра. Ставлю на место аптечку, захлопываю шкафчик. Господи, как же отвлекают его гребанные руки… Я даже через ткань чертовой рубашки чувствую, какие они горячие. Стараюсь сохранять спокойное выражение лица, но его дурацкий рассматривающий взгляд дико напрягает. И тишина. С двумя тяжелыми дыханиями. Смачиваю ватный диск в перекиси, обрабатываю бровь. Мне приходится наклониться, его руки тут же ползут чуть ниже, стандартная цепочка. Выдох опаляет мне кожу. Поджимаю губы. — А-а-уч, — перехватывает моё запястье, морщится. — Легче, малая. Этот чертов тон. Ощущение, что мне в уши попадает сладкий тягучий сироп, который расходится по нервным окончаниям к каждой клеточке тела. Нечестно. Его голос — оружие массового бабского поражения, и он кажется понимает это и использует. — Знаешь что, я сейчас брошу вот это всё на хрен, — показывая диск с пятнами его крови, злостно проговариваю я, — и разбирайся сам. Легче, тяжелее. — Ну хотя бы немножко нежне-е-е, — опять растягивает слова, сладкое издевательство. Ещё чуть-чуть, и у моих ушей будет бурный оргазм. Господи, ну пусть всё ограничится только ушами, пожалуйста. — Не умею быть нежной, уж извини, — вроде бы язвлю я, но он тут же награждает меня взглядом с треснувшей ледяной коркой вокруг зрачков. Зачем я это ляпнула. Чуть сильнее сдавливает мою талию. Проклинаю всех подряд — начиная от самой себя и собственных тупых действий и заканчивая идиотским поступком Макса. Додумался кинуть нас в замкнутое пространство. Мы же намагничены. А Ти ещё и пьян. Пора взывать к покровителю сексуальных обломов. Срочно. — Может, проверим? — вздёргивает он брови, но тут же слегка шипит от боли, и я улыбаюсь тому, как быстро карма ударила его молотом по голове. — Ты, видимо, очень сильно долбанулся головой, — заканчивая с ссадиной, смеюсь я. Но вместо того, чтобы выпустить меня из кольца объятий, он зачем-то усиливает близость тел. — Да, очень сильно долбанулся, малая, меня срочно надо уложить в постельку. Опускаю на него удивленный взгляд, пользуясь тем, что он по сути впервые ниже меня из-за сидячего положения на бортике белоснежной ванной. Облизывает губы, смотрит прямо в глаза, в блядское дно. Образовавшееся из-за него. Ненавижу это чувство. Зарождающейся зависимости от человека. Это всегда топит. Всегда бесит. Почти всегда с плохим концом. А тут вообще без других вариантов. «И куда бы ты ни бегала, тебя ждал лишь один финал». — Сам доползёшь, — из последних сил нервно выдаю я, наконец скидывая его руки со своей талии. — Бухать меньше надо. — Какой злой у меня доктор, — снова дебильно улыбаясь, выдаёт он. — Я испугалась, придурок. — Да не нужен им пока я, расслабься. — Пока? Расслабься? — переспрашиваю я, упирая руки в бока. — Я не могу расслабиться. Хватается обеими руками за края ванной. — Хочешь, помогу? Ровная улыбка, бегающий взгляд. Нет, я точно сегодня заставлю свой кулак встретиться с этим самодовольным лицом. Я не могу получить от него нормальных ответов, меня это злит, а его только больше забавляет. Он дебил. — Хочу. И в этом «хочу» сейчас слишком много. Потому что он определенно охренел от того, что я только что сказала. Удивленно хмурится, зрачки расширяются, когда он проходится взглядом по моему телу. Нехотя привстаёт с бортика ванной. Приподнимаю подбородок, нагло вздергиваю брови. Ну давай, держи своё слово. — Малая, ты меня пугаешь, — улыбается он, подходя всё ближе. — Правильно, потому что я пошутила, идиот. Его лицо на секунду разочарованно вытягивается, и я протяжно смеюсь, наблюдая за этой реакцией. — Но ты так забавно ведёшься, — я делаю шаг вплотную к нему и похлопываю его по плечу. — Ты со мной играешь? Неожиданно твердый тон. Кажется, я что-то затронула. Опасную точку. Я сегодня определенно играю с огнем. — Играешь? — переспрашивает он, хватая меня за подбородок. Блять. Я цепляюсь за последнюю соломинку здравомыслия и отворачиваю ладонью его лицо от себя. Улыбается и нагло перемещает руки на плечи. Резкий разворот — и вот моё тело уже прижимается к нему спиной. Горячо дышит мне на ухо. Дрожь по коже. До кончиков пальцев. Хочу дёрнуться, но я в каком-то чертовом оцепенении, потому что между нами слишком тесно, слишком сладко, слишком жарко. И эта ваниль сковывает. Его пальцы ведут медленную дорожку от моей скулы, по шее, обрисовывая вену, ключица, торчащая из-под ворота рубашки. Изнурительно неторопливо. Так неспешно, что всё тело ноет. Он специально изводит меня, я знаю. — Крис… Нет. Он выдыхает моё имя. Моё, блять, имя. Как сладкая конфета, которую ты прижимаешь к нёбу. Крутишь её во рту, наслаждаясь растекающимся липким шоколадом. Вяжет, заполняет собой всё пространство, и ты хочешь чувствовать это снова и снова, по кругу, больше сахара, пудры, ванили, манящей конфеты. Вот так звучит моё имя его голосом. Проходится мокрыми губами по мочке уха. И начинается гребанный пожар. Он только что собственноручно поднес зажигалку к маленькой искре внутри меня. А я подкурила. Дура. Наивная тупая дура. Буквально прочувствовав, как собирается в клубок желание, я перестаю дышать. Боже. Как же тянет низ живота. Это невыносимо. — Хватит уже игр, — опускаясь руками на талию, он разворачивает меня лицом к себе. Тут же отвожу взгляд. Хватит, блин. Твою мать, я и без твоего этого тягучего тона чувствую, что хватит. Настолько хочется поддаться, что ноги буквально подкашиваются. Встречаемся взглядами. Черные огромные зрачки желания. Я тону. Но тону, к сожалению, не только в тупом желании секса. Иду на дно его личности. И это страшно. — Пожалуйста, — добавляет он, и я вязну в этом голосе, прикрывая глаза. Он просит меня сдаться. Перестать играть в дурацкую игру, изводящую нас обоих. Все карты сегодняшнего дня легли слишком правильно. От него пахнет виски. Горьким, терпким, едким алкоголем. Я чувствую это, когда тянусь к нему дрожащими губами. Когда он резко подается мне навстречу, тут же по-хозяйски соприкасаясь своим языком с моим. Мокро. Влажно. Горячо. Но чертовски мало. И мы закипаем. Заводимся за гребанную секунду, потому что ожидание было слишком томительным. Он углубляет поцелуй так настойчиво, что заставляет меня пятиться, снова стена, эффект дежавю, красная лампочка. Боже, нечем дышать. Я не могу отпустить его губы ни на минуту, не могу перестать кусаться и притягивать его ещё ближе к себе. Вдох сквозь поцелуй. Где-то между секундами. Дыхание со звуком. Всё убыстряется, чувства усиливаются, эмоции зашкаливают. Обычное и такое банальное возбуждение затмевает остальное, я хватаюсь руками за его волосы, треплю их, снова цепляюсь, тяну на себя. Будь ближе, пожалуйста. Но уже некуда. Тогда чего так требует тело, Господи, мало, мало, мало. Его руки повсюду. На каждом участке кожи, я не успеваю за перемещениями, но по возможности подставляюсь под прикосновения. Нагло гуляют под рубашкой, по животу, играют с возбужденным телом через ткань лифа, и я прокляла уже дважды шмот, привезенный Алиной, по краю обтягивающих лосин, опускаются чуть ниже, и я почти схожу с ума. И это он просил меня перестать играть? Да его пальцы сейчас специально же изводят меня через эти идиотские лосины. Стискиваю его кисть между ног. Ну хватит уже! Ведёт языком от щеки до шеи. Вена. Засос. Мало. Его руки, наконец, находят застежку лифа. Щелчок повисает в воздухе, пока мы, как два идиота изучаем друг друга так близко. Господи, его скулы дергаются, они слишком идеальны в данную секунду, и я тянусь к ним пальцами, обрисовывая линии. Он двигается губами за моей ладонью и легко прикусывает пальцы. Мой сто-о-он. Черт. Стискиваю его подбородок одновременно с тем, как теплые руки накрывают мою грудь. Пытаюсь его целовать, но то, что он вытворяет под рубашкой своими пальцами, заставляет постоянно прерываться, чтобы глубоко вдохнуть. Я хочу быть ближе к нему. Кожа к коже. Язык к языку. Сколько можно отрицать. А бороться сейчас и подавно бесполезно. И даже чертово появление Макса нас бы уже вряд ли остановило. Мы слегка обезумели. Приятно обезумели. И я дергаю его за край джинс, словно напоминая о том, что мы всё ещё у стены в ванной. Ти издает какой-то непонятный звук, приподнимая меня за бедра на себя. Да, он явно собирается растянуть эту ночь, потому что мы всё-таки идем до комнаты, наталкиваясь в темноте на все подряд. Нам просто не до этого. Мы целуемся каждую секунду, словно кислород, необходимый для его жизни у меня во рту, а мой — у него, и если мы вдруг остановимся, тупо умрем. Ставит меня на пол, тут же избавляя от рубашки. Блестящий взгляд скользит по оголившейся коже, а потом вниз летит и уже расстегнутый до этого лиф. Теплые руки в очередной раз тягуче играют со мной, и я позволяю себе ответить тем же. Стаскиваю с него футболку. Боже. Татуировка, никогда не замечала. Пальцы сами обрисовывают контур чернил, и теперь уже он прикрывает глаза. Резко притягивает меня к себе так, что я буквально врезаюсь в его тело. Шумит в голове. Кожа к коже. Оголенная. Раскаленная. Наконец-то. Снова приподнимает меня, и я пару раз ёрзаю, как завороженная, специально имитируя секс. И он дышит в этот момент… Рвано, горячо, часто. Мы снова целуемся, и я впиваюсь ногтями в уже оголенные плечи. Это заставляет его быстро двигаться в сторону комнаты, мы снова натыкаемся на что-то, дверь, сбрасываем неопределенный предмет с тумбочки, какой-то грохот, ничего не понимаю, ни до чего нет дела. Кроме его губ. Вздрагиваю, соприкоснувшись спиной со скользкими прохладными покрывалами. Смотрит на меня, изучает затуманенным взглядом с ноткой удовольствия. Ему нравится. То, какая я сейчас. С покрасневшим лицом и растрепанными волосами. Полуголая. В его кровати. Вероятно, он доволен — почти получил, что хотел. Падает в мягкую кровать, придвигаясь ко мне, и начинается очередная игра. Его губы оставляют мокрые дорожки пополам с ощутимыми засосами по всему телу — шея, ключицы, живот, раз за разом. И я дёргаюсь, буквально извиваюсь под ним, комкая в руках простынь. Быстрее, пожалуйста... Прекращает игру, ловит мой взгляд одновременно с тем, как неторопливо тянет лосины вместе с нижним бельем вниз. Его рука между моих ног. Второй раунд. Закрываю глаза. Пальцы изводят меня. Сначала мимолетно, еле ощутимо, а потом всё наглее, всё глубже, всё чаще. Лицо горит. Кожа сохнет от непрекращающегося глубокого горячего дыхания. Слишком сложно сдерживать эмоции, не могу, яростно прикусываю губу, когда отрываюсь от него, но это не помогает. Потому что он находит применение и второй руке. Но хватит это терпеть. Цепляюсь за его плечи, приподнимаясь вместе с ним. Заинтересованно смотрит, что же я буду делать дальше. Выдыхаю и прислоняюсь губами к его грудной клетке. Мой язык теперь уже по его коже. По каждой клеточке тела. И я добавляю пальцы. Вдыхает чаще, глубже. Стойко переносит сладкую пытку, но ровно до того момента, как я расстегиваю молнию на его джинсах. А потом и пуговицу. И ловлю этот просящий взгляд. О да, Кир. Этот раунд за мной. Моя ладонь нагло ползет под джинсы. И ещё дальше. Он закрывает глаза, рвано выдыхая. Обхватываю пальцами, пару движений рукой вперед-назад. Ещё. Подаётся навстречу, облокачиваясь на локти и заставляя меня снова почувствовать спиной прохладу тканей. Всплеск эмоций. Слишком тесно. Нудно. Долго. И он начинает действовать быстро, за мгновение скидывая с себя ненужные вещи, а потом в противовес стандартная процедура для любого парня, кажется, длится так медленно, что на секунду даже мелькает мысль ему помочь, хоть он и справляется чертовски профессионально. Секундный взгляд глаза в глаза. Тёмный, глубокий, затуманенный. Тягучее ожидание перед прыжком в невесомость раздирает изнутри. Прикасается к моим коленям, уверенно раздвигая их. Подаюсь навстречу. Не могу больше. В этой игре не будет проигравших. И когда он, наконец, толкается вперед, оказываясь внутри меня, так близко, так нужно, я впиваюсь ему в плечи и напрочь задерживаю дыхание. Боже. — Блять, — коротко выдыхает он, — как... Но ему не нужно договаривать, потому что я заранее знаю, что он имеет в виду. Я чувствую, как плотно внутренние стенки обхватывают его, что даже слегка больно. Понимаю, как ему тесно, узко и чертовски хорошо. Просто идеально. Подаюсь бедрами. Утыкается мне в висок, кажется, сжимает кулаки. — Ахуенно, — тихо, мимолетно, где-то над ухом, но так приятно. Выдыхаю, когда он, наконец, начинает двигаться, достаточно быстро набирая нужный темп, который я тут же пытаюсь подхватить. Слишком часто, но так мало. Так, что даже больно. Слишком хорошо. До боли хорошо. Вцепляюсь ногтями в его плечи с каждым рваным движением. Стон за стоном. И до меня доходит, чего так хотело моё тело и насколько близко оно требовало его все это время. — М-м-м, Боже, — где-то между прикосновений шепчу я, и он обессилено утыкается мне в шею, обжигая кожу сбитым дыханием. Как же приятно. До бесконечности. Я хочу растянуть эту ночь, потому что не знаю, что ждет нас после. Но до гребанного утра ещё слишком далеко, и мы насладимся этим. Жарко. Влажно. Вдоволь.