***
Когда Джеки не рисует, то сидит на дебильном сайте, где про голубых пишут. Бабы про голубых пишут — я хуею! Причём женское всё же верх берёт, поэтому голубые в романах беременеют и рожают. Я один рассказ прочёл и ржал до колик. А Джеки обиделся. Оказывается, это была драма и надо было плакать. Летом он малёк поработал. Сначала на ярмарке, где его благополучно наебали на некое количество денюшков, а потом в магазине, где до денег не допустили, но через месяц всё равно уволили. Кому понравится, что продавец рассказывает подробности своей интимной жизни. Причём постоянно. Причём покупателям. Пусть дома посидит. Так-то он учится вообще. Разумеется, на стилиста. Если парня зовут Джеки и у него есть гигиеническая помада, тут стопудово, что он стилист или дизайнер. Я стянул джинсы и, заглянув Джеки через плечо, посмотрел на новый шедевр. Ага, рожа моя, значит, щас хер пририсует. Захотелось схватить Джеки под рёбра, чтоб он завизжал на всю квартиру, но передумал. Сам же оглохну. А с ним бесполезно — пока не закончит, не встанет. И потом, если Джеки завопит, то Гавр принесётся как ошпаренный. У него сегодня выходной — слышу, как музыка в соседней комнате играет. Гавр — это Элькина любовь. Всё-таки она ебанутая. При своей эффектной внешности сеструха могла кого угодно закадрить — только свистни, а она выбрала уёбище и слушать никого не хочет. У него глаза, как у телка, и в башке примерно то же самое. Работает Гавр в тату-салоне и сам татуирован от холки до копыт. Не удивлюсь, если Элька тоже раскрасится со временем. А может, уже и набила какую-нибудь розочку там, где никто не увидит. Мы тогда все знатно прихуели, когда она это парнокопытное привела знакомиться. Звать Гавр, и этим всё сказано. Гаврюша! К ноге! Гавр долго озирался. Ну… у нас есть на что глянуть. В прихожей, например, статуя Давида стоит. Ну, этого… Миклухо-Маклая, короче. Матушка от него балдеет сильно. В смысле не от Миклухи, а от скульптуры, и где-то умудрилась копию нарыть. Маленький — с меня примерно. Я, кстати, метр девяносто. Давид стоит теперь напротив дверей и грозно смотрит. Типа чё припёрлись? Гавр на него изумлённо вылупился: — Он ваще голый! — Он одет в мрамор, — кокетливо вставила матушка. Зря вставила, потому что Гавр завис. Остальные тоже. Минут пять молчали, потом Гавр сморгнул. — Я этого хмыря в музее видел, — вспомнил он. — Он там тоже голый, прикиньте? — И засмеялся. — Они там все голые! И у всех мужиков вот такие же крошечные! — и на причинное место Давида показывает. — Если бы у меня такой был, я бы со стыда сразу после родов помер. Тут Джеки из-за моей спины выглянул: — Вы рожали? Вы омега? Я Джеки обратно за спину задвинул, готовясь к мордобою, но тут Элькино счастье улыбнулось и сказало: — Не… Я Гавр. — И добавил: — У меня хомячок есть. Персиком зову. И тут я понял, что будет весело. У отца в глазах такое было… Он сто раз пожалел, что у него дети родились, лучше бы двух собачек завёл. Дел-то… корми и выгуливай. Элька хоть и сама выгуливается, но всякую каку домой тащит. А в целом неплохо посидели. Часов в восемь отец намекнул, что красавцу Гавру пора домой. — Гавр у нас останется, — надулась Элька. — Он со своими поругался, ему идти некуда. — Нам одного клоуна хватает, — отрезал батя и почему-то на меня показал. Гавра в результате выставили, и Элька обиделась. Отец у неё поинтересовался, кого она родит от этого дивного существа, услышал в ответ презрительное фырканье и ушёл за сигаретами. А вернулся с Гавром. — Смотрю — сидит у подъезда. Холодно… Пусть переночует. Ночует третий месяц. Бля-а-а-а… Ну, хоть полы моет. В отличие от меня, Гавр это добросовестно делает. Джеки его часами разглядывал и вскоре начал ныть, что тоже наколку хочет. — Вот тут… — и показал на своё предплечье, — одну татушечку. Хочу крошечного Пеннивайзика. — А чё не Джокера? — Не, фу, он на моего двоюродного дядю похож. Тот такой вредный — когда воблу ест, никогда не делится. — Не надо тебе татуировки — ты и так красивый, — вздохнул Гавр. — А воблу я тебе вечером принесу. Джеки в результате накупил переводных татух, и периодически то чёртик на нём, то русалочка красуется. Сейчас тоже что-то из-под рукава высовывается. — Вы картошку почистили? — грозно спросил я. — Кто жарить будет? — М-м-м… — ответил Джеки и как-то странно головой закивал. — М-м-м! — передразнил я. — Сидишь как болван весь день. Вчера до часу угомонить не мог. И твой хорёк придурочный достал! Весь день спит, всю ночь в колесе бегает. На весь дом — дыл-дыл-дыл! Забодал! Лучше бы рыбок купили. Не орут, не срут, и глазам приятно. А твой паразит ещё и кусается. На самом деле не хорёк, а хомяк. Гавр ему своего Персика отдал. У Джеки недавно день варенья был, и он на полном серьёзе попросил слоника Зорга из «Пятого элемента». — И где он жить будет? — уныло спросил я. — В тумбочке, — радостно ответил Джеки. — Как у Зорга. Гавр по лбу себя постучал: — Ну ты ваще, что ли? А дышать там чем будет? Переноску кошачью надо. Есть мягонькие, и решётка там, чтоб не сбежал. А чего они жрут, эти слоники? — Конфетки и морковки, — уверенно сказал Джеки. Так уверенно, что я засомневался: а может, есть в природе эти слоники? Ну овцу же клонировали. И я у Эльки спросил, сколько стоят слоники, а она с жалостью лоб мне пощупала. Так я слоника, увы, не нашёл, даже игрушечного, и Гавр отдал Джеки своего хомикадзе. Джеки обрадовался — оказывается, хомяки круче слоников. Тут же выяснил, что хом девочка, и переименовал его в Саломею-Эдит-Марионеллу.***
— Джеки, не слышишь, что ли? — взвыл я. — Родителей нет, кто сегодня готовит? Сразу предупреждаю: сестрицу любезную на кухню на пушечный выстрел не подпущу. Я мяса хочу, а не помидоров с огурцами. Суп шикарный сварила — две маслины на пять литров воды. Гаврюша — придурок, только яичницу жарить умеет. Евгений, блядь! Отвечайте! Тишина. Джеки согнулся и стал прикидываться невидимкой. Орать на него смысла нет. Рожа сразу разнесчастная. Обидится, ночью отвернётся к стене… и лежи, как болван не ебаный. Мимо комнаты Эльки и Гавра на цыпочках. Последний перехватит — пипец! Будет часа полтора заливать, как он в Гурзуфе нырял на пятнадцать метров, или любимые главы «Незнайки на Луне» пересказывать. Я сомневаюсь, что он человек. Определённо, мы не одиноки во Вселенной. Но если Джеки из созвездия какой-нибудь Райской Птицы, то этот точно из галактики Рваная Резина. Почему Гавра из дома выперли, и догадываться не надо. Его родители небось третий месяц отмечают это событие. На хуй такое счастье! Как сестра его терпит — не представляю. Наверно, в постели шустрый. Они как ночью скакать начнут — штукатурка с потолка сыпется. Но с нашими, как и Джеки, общий язык нашёл. Бате самогонный аппарат купил — я и не знал, что они продаются, прадед покойный сам делал. Матушке лак для ногтей презентовал, зелёный с золотыми искрами. — Дурак, — шипела Элька, — я же алый велела. — Да ну его… Ты смотри, какой красивый! — Да это молоденьким только краситься, — засмеялась маман. — Ну да! Я вам и купил! Дурак, а умный!***
Когда я до кухни добрался, уже был зол как чёрт. Джеки умеет готовить, но только хрен допросишься. А родители умотали в Тулу к родне и возвращаться пока не думают. Похоже, придётся всю неделю бутерами питаться. Остоебенело. А на кухне сюрприз. На плите сковорода, полная жареной картошки, и кастрюлька с тушёным мясом. И салат. И хлебушек мягонький. Ой, хорошо-то как! Я нажрался от пуза — и к себе. Джеки на том же месте, как приклеился. — Жек, ты это… Ну не дуйся, я просто устал очень. Думал, нет ни фига, а там — объедение! Лучше мамы готовишь! Жек, ну не молчи, — и по плечу его погладил. Джеки вздрогнул и поднял голову. Улыбнулся и вытащил из уха наушник. — Ты пришёл! А я чего-то засиделся и не слышу ничего. Думал, что один… Ужинать будешь? Просто камень с души упал. Я перетащил Джеки к себе на колени и зарылся носом в его волосы. Он хрюкнул довольно и замер на мгновение, а потом привычно замолол любимую бредятину. — Жек, а давай тоже свалим куда-нибудь. Путёвку куплю, пошлём всех куда подальше. — Здорово! — обрадовался Джеки. — Только Саломею-Эдит надо с собой взять. — Ладно… — И Гавра! И Элю! Ну как без них-то? — разволновался он. Я подумал, что Элька, конечно, придумает предлог для отказа, а вот будущий отец её детей, святая простота, тут же побежит чемодан упаковывать. — Да ну их на фиг! Неужели тебе от всех отдохнуть не хочется? — А родители твои? — А соседи? — подхватил я. — Давай и их тоже! Ещё нашего сантехника и кассира из «Перекрёстка». Обезьяну, попугая… кого ещё? Джеки хихикнул: — Обезьяна-то нам зачем? Она кусаться будет. И потом, чем мы её кормить будем? — Морковками и конфетками, — заржал я. — Ох, Женьк, я уже говорил, что тебя люблю? — Да, — скромно сообщил он. — Но скоро забуду — надо будет напомнить.