Джеки и Ко

      Элеонора выходила замуж. Не, не наша, а та, которая через три дома. У нас в деревне Элеонор две штуки. Тут маленькая предыстория… Когда нашу в годовалом возрасте первый раз в Тяжино привезли, матушкина подружка — и по совместительству дальняя родственница — с пузом ходила и тоже девочку ждала. Хотела назвать не то Машей, не то Таней — по-нормальному, короче, а тут привозят Элеонору. Принцессу в ползунках. Мамина подружка и дальняя родственница от зависти родила на месяц раньше положенного срока и решила всех удивить, чтобы в Тяжино своя принцесса была. Долго голову ломала и ничего умнее не придумала, как назвать свою дочурку тоже Элеонорой.       Матушка долго бесилась. Ну понятное дело, каждой мамаше хочется, чтобы её дитятко выделялось. Она с подругой аж отношения разорвала. Успокоилась, когда девочки подросли. Наша-то реально королевишна — там от холки до копыт сплошной ажур. А та… Ну, в целом, ничего, может, и похудеет ещё. Я, кстати, тоже сердился, почему меня Борисом назвали, а не каким-нибудь Леопольдом. Матушка растерялась, но ситуацию батя спас:       — Тебя, дурила, в честь Бориса Годунова назвали.       — А Эльку?       — В честь бухгалтерши из треста на Первомайской. Элеонора Грыжа — помню её. С бородавкой и одноногая.       Я и успокоился.       И вот Элеонора Вторая выходила замуж. Жених, по счастью, был не Генрих и не Квентин, а всего лишь Слава. Путислав.       — Как-как? — заржал Гавр, а Элька фыркнула.       — Идущий славным путём, а вовсе не то, что ты подумал.       — Вот горемыка, — покачал головой Гавр. — Это теперь каждому объяснять, что он по дороге идёт, а не на выборы.       Элька накануне смоталась домой и привезла турецкое, с понтом дольчегаббановское платье и босоножки на таких тоненьких-претоненьких ремешочках. В них только премию «Оскар» получать. Или по тяжинским лужам прыгать. Джеки тоже с сестрой домой съездил и вернулся с очередными новыми штанами и алой рубашкой. Хорошо, что Джеки блондин, а то подумали бы, что цыганёнка привезли, лошадей воровать.       Дабы народ дурацких вопросов не задавал, мы всем говорили, что Джеки — родственник Гавра. Правду только сосед знал, но он, по счастью, ногу сломал и в больничке лежал. Джеки на Гавра похож, как я на китайскую балерину, и только одна бабулька всё головой качала:       — Похожи, похожи…

***

      Сначала был выкуп невесты, и мы даже маленько притомились, ожидая, когда это представление окончится. Несчастный Путислав пел, плясал, отжимался и даже дрова рубил. Хорошо хоть поросёнка резать не заставили.        — У моего кореша невеста на пятнадцатом этаже жила, — бубнил в ухо Гавр. — Он покуда до неё добрался, четыре раза жениться передумал.       Часа через два этот долбоебизм закончился, молодых благословили, и сияющий Путислав появился с облаком шёлка и кружев, где в центре торчала его возлюбленная. Элька от зависти чуть поджала губы, а невеста победоносно зыркнула на неё. В центр мы поехали на микроавтобусе, и на полпути, естественно, сломались. Элеонора Вторая приготовилась плакать. Хорошо мужичок на тракторе на буксире подогнал. Чтобы всё пристойно выглядело, трактор цветами украсили. Тракторист в таком восторге был, что даже пол-литра брать отказался. Знаменитый въезд был. Там какая-то местная знать тоже женилась, так они в осадок выпали, когда на площадь трактор въехал в цветах и воздушных шариках.       А когда обратно ехали, сломался и он, и нас везли на телеге. Джеки понравилось. Он в своей жизни уже успел на двух свадьбах побывать и сказал потом, что лимузин — фигня в сравнении с телегой.       Не доехав до деревни, мы ещё час у реки бродили, где Путислав с невестой на ладони фоткался. Джеки умилялся и тоже щёлкал своим айфончиком, а потом ко мне:       — Борь…       — Я с тобой так фотографироваться не стану, даже не предлагай, — с ходу сказал я, и Джеки было губы надул, но Гавр успокоил.       — Не расстраивайся. Я тебя потом с солнышком на ладони сфоткаю или вон с той коровкой.       Ну что о деревенской свадьбе можно сказать… Орали громко, кормили вкусно. Котлет из столовки привезли, голубцов и оливье. Селёдка шикарная, холодец зашибенный. Подружки невесты расфуфыренные, в жемчугах и кораллах, тётки всякие в бархате, а мужики в белых рубашках. Мы с Гавром рубашки тоже нашли, а штаны нет и поэтому были в шортах. Путислав напился быстро и лёг поспать на травке за домом. Элеонора Вторая опять приготовилась плакать. На собственной свадьбе одной сидеть не хотелось. К ней подсаживались родственники, но Элеоноре не нравилось. Она углядела Джеки и ткнула на него:       — Пусть он сядет.       Джеки просиял и, бросив меня на произвол судьбы, плюхнулся к невесте. Сморщенная бабулечка им кивала и улыбалась:       — Как голубки сидят…       А вторая подслеповато щурилась:       — А чой-то жених белый? Разве с утра не чернявый был?       — Да долго перекраситься, что ли? У них это модно сейчас.       И кричала: «Горько!» По счастью, её уже не слушали. Джеки аудиторией завладел, упоенно заливая что-то про узбекских оленеводов, и все хохотали. Мне это не очень понравилось. И проснувшемуся Путиславу тоже. Так-то на свадьбах часто драки бывают. Но чтобы жених с невестой подрался — это, наверное, только у нас. Собственно, самой драки не было. Путислав что-то путано орал, мелко трясся и подпрыгивал, а Элеонора Вторая неторопливо встала, дала кулаком по кумполу сверху так, будто таракана пришибла, и Путислав ещё поспать лёг, прямо на пол. Тогда его к стенке оттащили, чтобы не наступить, и двинули на улицу, танцы танцевать.       Джеки с невестой Элеонорой в толпе не оказалось, и это мне снова не понравилось. Нет, у меня и мысли не возникло, что Джеки клюнет на красавицу весом в центнер и уже часов семь как замужнюю, но он в последние часы на меня внимания почти не обращал. Неприятно.       Но Элеонора Вторая в доме поливала матюками новоиспечённого мужа. Крыла витиевато, как умеют только деревенские, и столь упоенно, что я сразу понял — это настоящая любовь. Путислав с пола пьяные глаза таращил и бормотал:       — Кто ревнует? Я ревную? У меня же свадьба завтра…       А Джеки с одной из Элеонориных бабуль нашёлся в хлеву, где смотрел, как доят корову. Ну да, свадьба свадьбой, а животному облегчиться надо.       — Борь, смотри, какой у неё коровёночек! — радостно заверещал Джеки. — Я его поцеловал, и ты поцелуй.       Я на радостях и коровёночка поцеловал, и Джеки, а бабулька, надоив полное ведро молока, ласково сказала мне:       — Ты чего чужую девку лапаешь, растудыть твоё ебало? Она с тем страшенным из города приехала, а ты встреваешь. Вот я ему щас скажу — он тебе мудя-то вырвет.       — Мудя, — пьяненько хихикнул Джеки. — Слово какое смешное. А что это? И почему ты раньше мне его не показывал?       Тут я начал гоготать так, что бурёнку напугал, и нас выгнали из хлева.       К тому моменту уже стемнело. Три тачки кругом поставили с включёнными фарами, а в центре освещённого круга отчебучивал народ. Магнитолу выключили и херачили под гармонь. Это, кстати, круче было, потому что теперь не выделывались кто во что горазд, а стали одним целым ансамблем, кружась и притоптывая. Отчего-то так счастливо на душе стало. Вот это свадьба, а не какой-то банкет ресторанный. Музыка, хохот. Мне сразу самогону в рюмочке поднесли, чтобы в дом не возвращаться. Элеонорин отец тут же с бутылём трёхлитровым стоял и никого не пропускал.       Домой мы почти засветло возвращались, когда звёзды на небе таяли. Послезавтра нам домой возвращаться, а не хочется, если честно. Завтра мы будем с бодуна, и вот тогда сразу захочется домой, где душ, томатный сок и позже матушкин супчик.       — Мы в августе ещё сюда приедем, да, Борь? — спросил Джеки, запрокинув голову и разглядывая небо. — В августе звёзд больше, и они падают. Желания надо загадывать.       — И какие у тебя желания?       — Вообще, они почти все исполнились. На лошади я катался, кроликов гладил, и из ружья мне дали пострелять.       Недавно Гавр отчебучил, заявив, что его заветное желание — закинуть ботинки на провода.       — А ещё? — спросила тогда Элька.       — Ну не знаю… Кефирчика попить…       И я не стал ждать, пока Джеки опять что-нибудь в своём духе отчебучит. Нормальные желания в нашей семье только у меня, а я хочу в ковбойском баре на механическом быке прокатиться. Я сгрёб Джеки в охапку и потянул в нашу пристройку.       — Ты мудя хотел посмотреть. Пойдём, покажу…

***

      А утром мы фотографии смотрели. Джеки наснимал круче нанятого мордоляпа-профессионала. И Элька у него прям королевишна в золотом платье на фоне трактора, и Гаврова задница, когда он вилку уронил и под стол лез. И корову с коровёнком снял, и бабок с золотыми зубами, и деда с орденами. И я красивый вышел, хоть у меня один глазик смотрел немножко вверх и налево, а второй немножко вниз и направо.       Лучше всего, конечно, молодые вышли. А фото, где Путя, то есть Слава, с невестой на ладони, можно в сеть выкладывать. Берёзки белоствольные, сочная зелень, серебряная река, жених с невестой и позади дачник в трусах. Он, как позже выяснилось, всё время присоседивался и на каждой фотографии получился. По мне, так даже лучше. Живенько так…