Джеки и Ко

      С утра накрапывало, и Джеки чёт приуныл. Его любимая Саломея-Эдит-Марионелла приказала долго жить, и он всё вздыхал. Отец тоже кислый ходил, у него моль любимый свитер поела, а мутер, выудив часть заначки, сбежала с Элькой в салон красоты.       — Может, по пивку? — предложил батя, просунув голову в нашу комнату, и мы согласились.       Горячие острые колбаски, копчёный сыр и холодное пиво. Шик? Ши-и-ик! На природе, конечно, лучше, да дождь планы спутал. Но всё равно очень хорошо, и мы отлично расположились мужской компанией. Ну, почти мужской… Когда у одного мужика перламутровые ногти и кружевные трусы, ему больше мартини хочется налить. Гавр в этом плане лучше меня разбирался и купил Джеки… Вы не поверите! Ананасового пива! На вкус как газировка, только с градусами, и вообще штука приятная, но с какого хрена это пивом назвали — непонятно. Да и пофиг уже было.       Дождь на улице перерос в ливень, и крупные капли попадали в маменькины цветы на балконе, отчего они всё время кивали головками. В дальнем ящике под бальзамином Джеки похоронил свою Саломею-Эдит, и главное было матушке до времени не проболтаться. А у нас на кухне новый диван, пиво и куча закусок — идеальная картина. В телевизоре орал Басков. Его без звука прикольно смотреть — рожа перекошена, глаза выпучены и хлебало на весь экран, как будто рожает. Мы бы поржали, но батя всю эту шоу-плесень, как он называет, не любит, потому переключили на «Властелина Колец».       — Хороший фильм?       — Ничего так. Эльфы там, орки, говорящие деревья и дочка солиста «Аэросмит».       — Сухоруков играет? — спросил батя и, получив отрицательный ответ, рукой махнул: — Значит, говно.       Вскоре вернулась из салона красоты наша прекрасная и слабая половина. Слабая — это, конечно, в переносном смысле. Элька так засветить может, в окно улетишь. Но прекрасная — не отнять. Отец, как их увидал, даже про стибренную заначку забыл. Одно слово: примадонны. У одной половина волос малиновая, у другой ресницы из соболя.       — Как у Дженнифер Лопес, — счастливо сказала матушка.       Да мадам Лопес до матушки как до луны. Мутер статная — ух! Она когда в своих полосатых штанах начинает полы мыть, у бати слюноотделение происходит и глаза загораются. Батя ноздрями шевелит, рычит и пяткой по полу бьёт. Так тридцать тысяч лет назад неандертальцы прекрасных кроманьонок соблазняли. У них не вышло, кстати. Неандертальцы вымерли, а кроманьонцы остались, расплодились, и в результате получились Джей Ло, Джеки и Элька с малиновыми волосами. Ещё Гавр с его татухами, но тут мутная история… Может, и не все неандертальцы вымерли.       Матушка с Элькой винца принесли, отметить успех своего похода. С женщинами всё же хорошо отмечать. Сразу котлеты с картошкой на столе появились и томаты в собственном соку, отчего слюноотделение уже у меня началось. Джеки со смертью хомячихи смирился — я ему черепашку пообещал. Он маленько опьянел и весело блестел глазами. В общем, хорошо так стало, как только в семейном кругу бывает. И тут раздался звонок в дверь.       Элька побежала открывать, а вернулась с незнакомой тёткой. При виде неё радостно щебечущий Джеки вдруг притих и как-то скуксился. Только что он увлекательно рассказывал, кто такой Тейлор Китч и как это связано с Ивановской трикотажной фабрикой, и вдруг скис и попытался за моей спиной спрятаться.       Тётка была престранного вида. На первый взгляд — мне ровесница, но приглядевшись видно было, что ей лет тридцать пять. На ней было что-то непонятно-фиолетовое в горошек, пониже — ещё непонятнее, розовое и с огромной пряжкой, ещё перчатки и шляпа с розой.       — Вы Раиса, — улыбнулась она матушке. — А вы Иван. С Элечкой мы только что познакомились, а это Борис, верно? — и она указала на меня. — Очень симпатичный юноша! А дочь ваша просто неземная красавица!       Неземная и чуть косенькая красавица Элька хлопала глазами и пожимала плечами, а из-за моего плеча выглянул Джеки.       — Это моя двоюродная тётя Аня, — тихо сказал он. — Тётя, а как вы адрес узнали?       Тётя сморщила нос:       — Женечка, я же просила… Ну сколько можно повторять: не Аня, а Анетта! Я бы очень хотела, чтобы меня звали Антуанеттой, — обратилась она к нам, словно оправдываясь. — Но отчего-то не прижилось. Как красиво было бы — Антуанетта Григорьевна! А адрес мне Елена Михайловна дала, и я решила сама в гости наведаться, раз Женя вас так упорно скрывает. Надо же с будущими родственниками познакомиться.       В другой раз мы бы прифигели, но сейчас уже приняли на грудь и находились в самом приподнятом настроении. Надо так надо, решили все и усадили гостью за стол.       Мы про эту тётю-мотю ни сном ни духом, хотя про всех Джекиных родственников в курсе. Его родители развелись, и каждый свою семью завёл, но Джеки они любили, и он периодически к ним в гости мотался. Ещё у него была бабулька, та самая Елена Михайловна, которой Джеки наш адрес на всякий случай дал и теперь, похоже, об этом жалел.       Тётя Анетта оказалась из тех, кто выпендриваться очень любит, в стиле: «Ой, я не ем, ой, я не пью!» Тут же бокал вина выпила, и выяснилось, что и ест, и пьёт. Половина котлет как в пропасть ухнула, и карбонад мой любимый исчез. И ещё тётя всё время болтала, а Джеки молчал. Это странно было. Обычно Джеки не заткнёшь, он молчит лишь ночью, и то не всегда. Порой губëшками во сне блямкает — сам себе что-то беззвучно рассказывает.       Вскоре мы поняли, почему Джеки о тётушке умалчивал. Не успев прожевать первую котлетку, она нас принялась просвещать, что обои тут плохо поклеены, люстра некачественная и шторы нашему статусу не соответствуют. И раз мы лишены тонкого вкуса, то она — то бишь Анетта — с удовольствием берётся нам помочь. Возражений она не принимает и на следующей неделе займётся переклейкой обоев.       Ещё через пятнадцать минут мы узнали, что нарощенные ресницы матушке не идут и ей неплохо бы похудеть, чему опять же она, Анетта, лично поможет. Далее она переключилась на Эльку, сообщив, что волосы ей плохо причесали, и прежде, чем мы опомнились, разлохматила Элеоноре шевелюру, сделав её похожей на Лихо Одноглазое из советской сказки.       — Не получилось, — с досадой цокнула тётя. — Ничего, завтра приеду и доделаю. Не расстраивайтесь, Элечка, — сказала она охреневшей сестрёнке. — Зато у меня есть совершенно изумительный подарок для вас. Видели, какая у меня прелестная шляпка? Я вам ещё лучше подарю… От прабабушки осталась! Я её немножечко переделала. Вот тут вишенки и пчёлка на пружинке, а спереди вуаль с мушками.       — И пчёлка, и мушки, — восхитился я, давя смех. — Эль, бери, не думай.       Анетта мне подмигнула. Элька сидела с волосами во все стороны и вытянутым лицом, а Гавр кивнул:       — Бери, принцесса. На мух хорошо голавль клюёт.       — Прабабушка была женщиной чудной красоты и просто образцом элегантности, — продолжала Анетта. — Жаль, Женечка её не застал. Она очень любила шляпки и перчатки. Ещё у неё была сумочка из Франции и очаровательная горжетка с лисой.       — А у моего деда пыжиковая шапка была, — опять встрял Гавр. — Он в метро уснул, а её сперли. Я всё думал — как это? Это же птичка… Чижик-пыжик… На Фонтанке водку пил…       — И я бы водки выпил, — мечтательно сказал отец.       Мысль эта ему хорошей показалась, и под видом того, что хлеба мало, батя в магазин засобирался. Анетта не заметила — трындела, трындела и почему-то всё время мне подмигивала. И что удивительно: наше семейство — за исключением Джеки, разумеется — за словом в карман не полезет, если надо, то и фейсом об тейбл приложить может, но сейчас и матушка, трясущаяся за свои гардины и люстру, и Элька с испорченным хаером сидели молча, будто под гипнозом, и слушали.       — Я сейчас в активном поиске, — пела Анетта. — Развелась недавно. Не повезло, знаете ли. — И без перехода ко мне: — А вы, Борис, кого предпочитаете — блондинок или брюнеток?       — Он кудрявых предпочитает, — засмеялся Гавр, и Анетта нахмурилась:       — Почему вы всё время перебиваете, молодой человек? Вы, вообще, кто, сантехник? Отодвиньтесь — я не люблю сантехников! И руку свою с Элечки уберите — я вижу, как вы её гладите. Женя, ты почему молчишь? Твою невесту трогают, а ты на Бориса смотришь.       Тут все офигели.       — Эля — Гаврюшина невеста, — сказала мутер. — Осенью хотят расписаться. А Женечка с Борей живёт.       — Как это с Борей? — обомлела Анетта. — А что он с Борей делает?       — Да мы как-то не подглядываем.       — Женечка… — пролепетала растерянная тётушка. — Это что же… Ты — сексуальное меньшинство?       Джеки почти под стол сполз, но мне показалось, что Анетта не из-за того расстроилась, что Джеки гомосек, а что я не натурал. Два часа мне глазки строила, и впустую. Но Анетте-Антуанетте не светило. С такой свяжешься — не успеешь оглянуться, как на тебя лисью горжетку напялят. Я по пыжикам больше. Но она за меня уже всё решила.       — Нет, нет и нет, — постучала Анетта вилкой по тарелке. — Они друг другу не подходят — это и слепому видно. Для Женечки есть замечательная партия — Витюша из двести первой. Он недавно жигули купил. А ещё Андрейчика помнишь? Ты его больше не бойся — он себе новые зубы вставил и теперь просто красавец! А вам, Боренька, нужна женщина постарше и поопытнее. Вы ещё мальчик и не понимаете пока. А я понимаю — три раза была замужем.       — Четыре, — пискнул Джеки.       Я окончательно обалдел, а матушка пришла наконец в себя и нахмурилась:       — Чтобы я своего мальчика четырежды разведëнке отдала?       — Ему здесь нельзя оставаться, — отрезала Анетта. — И ремонта нет, и сантехники всякие сидят… И супруг ваш, похоже, тронутый, — и вытянула палец в сторону прихожей.       Мы за её рукой проследили и обомлели. По коридору бегал отец, про которого мы все позабыли. Бегал он странно, на полусогнутых ногах, и хлопал кому-то невидимому в ладоши. Я икнул, а остальные дико выпучили глаза. Бедный батя… Похоже, и впрямь чокнулся. Так-то с нами немудрено, но я надеялся, что он дольше продержится. У Эльки губы затряслись, а Анетта матушку по руке погладила.       — Не расстраивайтесь — я вовремя приехала. Сейчас в психушках хорошие условия. Разведëтесь и снова замуж выйдете. Если Женя с Витюшей будет, то Андрейчика я с вами познакомлю. Завтра и приедем. Хотя нет… Андрейчик в таком ужасе жить не станет. Сначала ремонт сделаем.       — Себе в башке сделай! — рявкнула вдруг очнувшаяся Элька. — Припëрлась тут! И папку в психушку, и котлеты недосолены… И Джеки мы не отдадим! Гуляй!       — Ах, нахалы какие! — ахнула Анетта. — Я к ним со всей душой… Я помочь… Да я в этом гадюшнике ни секунды не останусь! — задыхалась она от негодования. — Совершенно бескультурные личности! Хамы, педерасты, да ещё и сумасшедшие! Вашему Боре у меня в сто раз лучше было бы! Я бы его онатуралила и внуков вам нарожала ещё! А теперь — фиг вам! Будете от этого сантехника неполноценных рожать! Я ухожу из этого Содома и Женьку тут не оставлю. Женька, собирайся!       Отец громко матюкнулся в пустоту и рванул на кухню, а Анетта в прихожую. Кое-как напялила свой невъебенный шляпендрон с розой — и обратно в комнату. Джеки окончательно уполз под стол и там в мою ногу вцепился, будто его насильно отдирать станут. Анетта и в самом деле туда сунулась, но тут сеструха, лихо сдув с носа малиновые пряди, ухватила тётушку под левый локоть, а Гавр под правый, и вместе они выпнули Джекину родственницу из квартиры. Она ещё повыла за дверью какое-то время и утихла. Батя тем временем продолжал бегать по кухне, аплодировать и при этом ещё и орал как заведённый:       — Сука-сука-сука!       — Да рано психовать, — успокаивал Гавр Эльку. — Фигня. Бате просто отдохнуть надо, и всё пройдёт. Лучше, конечно, в Швейцарии, но и санаторий «Петушиха» тоже ничего. Там электросон, грязи и самогон отменный в деревне рядом. У меня там кореш работает, может путёвку достать.       Я подумал, что отец в «Петушиху» навряд ли добровольно ехать согласится, но спасать его надо было, и матушка в Гавра вцепилась, как утопающий в соломинку:       — Гаврик, достань, пожалуйста, путёвки — любые деньги заплатим. Я с Ванечкой поеду обязательно.       — И я, — сказала Эля. — Борь, ты тоже собирайся.       Гавр почесал нос и выдал самую умную фразу за весь день:       — Если мы все поедем, так, может, бате лучше тут остаться?       Мама замахала на него руками, но тут отец с радостным лицом из кухни выскочил. Психам в этом плане хорошо, они в своей волшебной стране живут. Это их родственникам жопа полная.       — Пап, ты как? — жалобно спросила Элька, и отец выставил вперёд ладонь.       — Я поймал эту чёртову моль, — довольно сказал он.