Сестру Кейт — герцогини Кембриджской зовут Пиппа. Ну вот просто так, взяли родители и назвали девчонку Пиппой. Может настроение плохое было или роды тяжёлые… Короче, Пиппа Майкловна Миддлтон. Как она с этим живёт, я не знаю. Так-то, по-человечески, её, конечно, жалко… Я тоже пожалел, но не сразу, сначала ржал минут пять. На хохот в комнату пришли родители и поинтересовались, с чего это я гогочу на весь дом. Я им рассказал, но родители смеяться не стали. Ну, с батей всё понятно… Кто с нами поживёт, тот и в цирке смеяться не будет, а матушка заохала:
— Бедняжка! А ласково, как сказать? Пипочка? Пипуня?
— Пипка, — сказал отец. — Я представляю, как её отец утром в магазин гонял: «А ну, Пипка, дуй за хлебом!»
— Аристократы не ходят за хлебом, — возмутилась матушка и я подхватил, давясь от хохота:
— За хамоном если только, или за устрицами.
Я не зря эту англичанку вспомнил. Последнее время у нас дома все двинулись на женских именах. А всё потому, что дорогая сестрица забеременела и УЗИ показало, что будет девочка. Это хорошо. Ещё одну маленькую Эльку я выдержу, а вот маленького Гавра навряд ли.
Пять месяцев назад они наконец поженились, и через некоторое время съехали. Гавру от какой-то дальней родственницы хата перепала, и я радовался, наверное, больше их самих. Мы как раз в это время с Гаврюшиными родителями познакомились.
Гавров папаша — угрюмый и малоразговорчивый мужик, а маменька полная противоположность, — просто сама доброта и счастье. Она очень старалась понравиться, ну, во всяком случае при нас. Всё сюсюкала, лезла целоваться и обниматься с милой Элечкой и изо всех сил пыталась произвести впечатление. Гавров отец впечатлять нас не спешил и лишь один раз сказал сыну, глядя на Эльку:
— Шибко не пляши. Может, передумает ещë… Я бы на её месте передумал.
Так что мама Гавра нам тогда понравилась, а папа — не очень. Но когда Гавру квартира досталась — он, оказывается за этой тёткой в своё время ухаживал, когда она ногу сломала, и единственный из своей фамилии кто с праздниками поздравлял, — так вот тогда нам мнение о сватах пришлось переменить. Любящая Гаврова мамочка визжала, как электропила, что квартиру надо продать и деньги поделить, потому как она на них тоже имеет право. А мрачный и с виду сволочной Гавров отец вдруг дал кулаком по столу и рявкнул:
— Гаврюхина хата и ша!
Вот и пойми этих родственников.
Но сначала свадьба была и всё как положено. Сначала муторно и скучно, потом — весело. Без традиционной хрени не обошлось. Выкуп невесты, ещё всякие конкурсы, и, разумеется, Элькино похищение. Но на деле похищений было два. Пока мы всем табором бегали вокруг ресторана, ища сестру, какой-то хмырь пытался украсть Джеки.
Я только писк услышал и увидел как неизвестный лысый мудак запихивал Джеки в чёрную девятку. Прям как в кино про девяностые. Драка должна быть на каждой приличной свадьбе, а наша была более чем приличная. И вообще без драки скучно… Правда лысый дядя оказался крепким и здорово мне по кумполу настучал. Подправил челюсть, пихнул выбравшегося было Джеки обратно в салон и заорал:
— Шеф! Новомытищинский проспект! Пять штук даю, только быстро!
Влезть в машину сам он не успел. У меня немножко мерцало в глазах и удары были неточные, и поэтому я просто укусил его за жопу. А чë, на войне все средства хороши. Лысый хрен завизжал и закрутился на месте. Мне это дало небольшую передышку и мы сцепились заново, но ненадолго. Недоделанного похитителя оторвало от меня, повозило мордой по крыше машины и отбросило как щепку в сторону мусорных баков. Причём точно так — полированным затылком прям в железную коробку. Спасителем оказался Гавров папаша. Мужик просто полон сюрпризов!
— Ты следи за своей… за своим… — сказал он.
Поглядел на Джеки, вздохнул как-то странно, и почапал к своей жëнушке. Я не стал ждать, когда идиот у баков очухается, подхватил Джеки и потащил обратно в ресторан.
— Как ты вовремя, Борь, — лепетал Джеки, прижимаясь ко мне и вздрагивая. — То есть вы оба. Я этому дядьке говорил, а он… В Париж, говорит, повезу, вот прямо сейчас… Борь, разве Новомытищинский проспект в Париже?
— Ну… Где-то между ним и Восточно-Сибирским морем.
Джеки пригладил мне волосы и поцеловал в нос:
— Я бы без тебя всё равно не поехал. И загранпаспорт дома остался.
Мы ещё немножко пососались в тëмном уголочке. Спасëнного принца целовать вдвойне приятнее. По сути, конечно, его больше спас отец Гавра… Нет уж, пусть сват свою дражайшую половину целует. А Джеки услышал звуки музыки и, схватив меня за руку, рванул в зал.
Что в Джеки хорошо, так это то, что неприятные переживания в нём долго не задерживаются. Мы поднялись на второй этаж ресторана, где уже успешно нашли невесту и теперь снова устроили танцы. Джеки увидел толпу гогочущих и пляшущих людей, подпрыгнул от восторга и ввинтился в толпу. А я свои впечатления пошёл залить коньяком и заодно свату спасибо сказать.
Сама свадьба на Джеки, конечно, эффект произвела. Мне кажется, что на таких мероприятиях он слегка жалеет, что девочкой не родился, и я не могу его под венец в белом платье вести. Я не удивлюсь, если он и Элькин свадебный наряд втихушку мерил. Я, может, даже и посмотрел бы… Он, наверное, красиво в белом и кружевном смотреться будет. И потом всё это с него снять и чтобы только чулки остались… Чулки ему, в принципе, можно купить, а вот с платьем — проблематично.
А Джеки потом несколько дней ходил как во сне. Да и в самом сне тоже… Через пару ночей я проснулся как-то и увидел, что он сидит рядом, глядя в тёмное окно.
— Борь, мне приснилось, что я тоже вышел замуж, — прошептал он.
— Женился, может?
— Не знаю… какая разница? Было очень красиво, много гостей и все такие нарядные. Мы ехали в карете, а потом было торжество… зелёный сад, беседка, увитая розами, цветы на столах… И мой жених, то есть муж уже — такой красивый и безумно в меня влюблённый.
Я аж приподнялся в возмущении:
— Так это что, не я был?!
— Я не помню. Все вокруг незнакомые были. Но самое удивительное знаешь, что? — спросил Джеки. — Мы там все были помидорами.
Он зевнул, повернулся на другой бок и уснул. Правда, периодически просыпался и спрашивал:
— Борь, что ты трясëшься? Тебе холодно?
Мне не холодно — мне зашибенно! Днём не хватает веселья, так можно ночью поржать.
***
Через некоторое время наши молодые съехали. Мы не успели толком это событие отпраздновать, как Элька заявила, что беременна.
Поначалу было ощущение, что сестра — единственная беременная женщина в галактике, и именно от неё зависит продолжение рода человеческого. Смотреть было интересно. Элька уже через две недели после зачатия ходила, обнимая живот руками, будто там не миллиметровый сперматозоид, а тринитротолуол. Гавру о её положении ежесекундно напоминалось, и он иногда просился у нас переночевать.
К пятому месяцу мы узнали, что будет девочка и молодой папаша… Не, оказывется, раньше Гавр был нормальным. Теперь он приезжал в гости и скакал по квартире козлиным галопом, периодически, переходя на мазурку. Это в фильмах обычно герои яростно требуют сына, а Гавр лишь улыбнулся:
— Да на хрен он… Элька же с нами двумя не справится. А дочка это же круто! Я её в танцевальную студию запишу, чтобы потом, как в телеке, всякие румбы танцевала.
Но, возможно, он не хочет сына, потому что на нас нагляделся. В смысле, на меня и Джеки. Вдруг это заразно и будет его малютка уже не румбу, а сразу — ча-ча-ча, с заходом на пасодобль. А в целом мы все, конечно, обрадовались. Новый человечек — это здорово. Гавра, как будущего отца, естественно, первого спросили, как он планирует дочку назвать. Он хотел назвать Ксенией. Потом спросили меня, но я тоже за простые имена: Катя там, или Аня… И из списка избирателей нас обоих сразу вычеркнули. Матушке хотелось что-то длинное и пышное, вроде Евангелины… Нам Элеоноры-то мало, ага! А сама Элька желала назвать будущее чадо — Жизель или Ассоль.
— Ассоль Гавриловна Сундукова, — громко сказал я. — Звучит!
И понеслось…
— Анжелика, — мечтательно вздыхал Джеки. — Или Сесилия.
— Леонсия!
— Алисия!
— Электрина, Бебелина, — вставил отец. — Пестицида.
И Гавр заинтересовано поднял голову:
— Последнее — ничë так…
Выбрать так и не смогли и решили дать двойное имя. Столковались на Стефании-Беатрисе. Если какому-то Киркорову можно, то нам и подавно. Батино тихое: «бля-а-а…» услышал лишь я. Он потом постоянно путался, пытаясь выговорить, и называл будущую внучку Светофорой-Биссектрисой. Я тогда ещё подумал, что Пиппе Миддлтон, может и повезло с именем.
— Да ладно, — сказал Гавру отец. — Подрастëт, паспорт получит и сменит имя на нормальное. Всего четырнадцать лет потерпеть. Я вот этого… — и он кивнул на меня. — Двадцать шесть лет терплю и ничего, живой. Пока.
***
В марте Элька благополучно родила, и на свет появилась Стефания-Беатриса Гавриловна Сундукова. Физиономия у Гавра была совершенно обалдевшая, и он даже боялся сначала новорождённую дочь на руки брать. А медсестра боялась ему ребёнка отдавать: не каждый день к ним в роддом такие расписные отцы приходят. Гавр держал букет цветов и сам такой же цветной.
Мне тоже дали кулëчек подержать, и я подивился, какая девчоночка лëгонькая. В пене кружева крошечное личико и малютка крепко спала, не обращая внимания на скачущих вокруг людей. А дома Стефания-Беатриса проснулась. Её раздели и малышка делала потягушки, дëргая ручками и ножками. Честное слово, она напоминала больше лягушонка, чем человечка. Пальчики были настолько крохотульные, что я сам растëкся лужей с сиропом, и мог только представить, какая умильно-дебильная морда лица у меня была.
Элька с умным видом быстро переодела малышку и поглядывала на нас с оттенком превосходства, вот, мол, как могу. Будто у неё не первый а двадцатый уже. Мешать мы им не стали и быстро убрались. Отметить и дома можно.
Батя быстро наклюкался, поднимая тосты за Серафиму-Директрису. До Антифризы дойти не успел — матушка его спать уложила.
— Такая маленькая она, — вспоминал я. — А рот как у Гавра, заметили? Такие же губëшки.
— Зато разрез глаз наш, сразу видно, — радовалась маман. — Красивая будет, тьфу-тьфу-тьфу!
— И волосиков нет! — хихикая, подхватил Джеки. — Я тоже в детстве такой был.
Я снисходительно погладил его по кудрям:
— Мы все такие были, когда родились.
— Нет, я с волосами родился, — сказал Джеки. — А в десять лет меня сосед по даче вшами заразил. Меня бабушка обрила и я весь лысенький ходил.
Ну… Он умеет в тему… Это уже все знают. Но нам всё равно было весело и приятно. А моя маленькая племянница спит сейчас у себя дома и ещё не знает, какие офигенные у неё родственники.
***
В ЗАГС оформлять свидетельство о рождении поехал Гавр и я увязался с ним. Он ещё медлил и мялся перед тем как имя написать, но я пнул его и показал кулак:
— Давай, не дури.
Гавр кивнул и написал: «Ксения».
Дома мы, конечно, люлей от Эльки отхватим, но нам не привыкать. Пусть Пися Миддлтон гордится там у себя неизвестно чем, а нам Ксюшка определённо спасибо скажет, когда подрастёт. Я уверен.
