***
Федька, он если доебëтся, то конкретно. Тут ему даже Гавр уступает. Но может потому, что на Гаврюшином туловище больше свободного места для рисунков нет, а на моём хватает. Я Федора всего два раза в жизни видел, причем второй раз даже из тачки не выходил, просто Гавра вечером забрал, когда тот ногу подвернул. Из собственного салона выходил и поехал на обледенелой дороге. И Федька следом выскочил. Я его увидел и успел заблокироваться, а он снаружи, как голодный людоед, увидев вкусную девочку, начал меня выманивать, и пальцами так: куть-куть-куть… Я хохотал внутри и показывал средний палец. — Вот чего ты упираешься, — начал Гавр в машине, когда Фёдор, наконец, сел на свой байк и укатил. — Между прочим, Федя лучший… — Гаврюша, — ласково перебил я. — Я последний раз повторяю. Я не хочу ни татух, ни колец в ноздрях, ни тоннелей в ушах. Язык разрезать не буду, брить брови и красить волосы в синий цвет — тоже. И если ты не уймëшься и не отвяжешься, я просто набью тебе морду. Сестра меня поймёт. Гавр насупился и со мной не разговаривал. Но через неделю они в гости с племянницей приехали. Годовалая Ксюшка важно зашла сама, держась за мамину ручку. Её раздели и я захихикал. На голове у Ксюшки был бант. Представьте пушистый шарик и на темечке розовая лента цветком. Я сначала подумал, что он на присоске, но оказывается Элька умудрилась три волосинки завязать. Сложно быть женщиной… Но так красиво! Час мы с племянницей играли, потом накормили и уложили спать, а сами сели обедать. Ну, а ещё чуть позже я приступил к выполнению плана, и сообщил, что Джекина бабушка хочет интимное тату. Гавр даже не удивился — небось и не такое видал. — Сделаем. Но Элька, которую я уже просветил насчёт аферы, его обломала. — Я тебе сделаю, — зашипела сестра. — На чужие письки позырить захотелось? — Так она же пожилая… — Её последний любовник всего на десять лет старше тебя был. Пусть Федька едет, — отрезала Элька.***
— Не знаю, как Елена Михайловна Анетту уговаривала, а мне Федьку не пришлось. — Сразу видно, что умная женщина, — разглагольствовал он в машине. — Современная! Понимает, что красиво. А ты — тундра! Анетта уже сидела в гостях. Как бы плохо ей не было, но внешность прежде всего. Что на ней было, я даже не опишу! Сначала решил, что это аниматор заблудился. Сидел такой мохнатенький апельсин в гостиной и уныло хлебал чай. Нас с Джеки увидала, взвилась аж под потолок! Но тут из-за моей спины Федька вышел. Узрел Анетту, вскрикнул и рукой глаза закрыл. Потом глянул в щëлочку меж пальцев и пробормотал: — Вот это баба! — Что здесь происходит? — деревянным голосом спросила Анетта и Елена Михайловна невозмутимо ответила: — Татуировку хочу сделать, Нюсь. Из всей родни ты одна тонким художественным вкусом обладаешь. С рисунком поможешь? Анетта встала. Я думал она гордо отчалит, но Джекина тётка неожиданно приспустила свои оранжевые брючки и… Я сглотнул. На бедре у неё оказался мак! Один-в-один, как у меня, только маленький. Федька тоже вылупился и пихнул меня локтем: — Вот это… женщина! А ты… — Я помню — тундра. Анетта гордо нос задрала. Внимание она тут же на себя перетянула, чего мы и добивались. Тут же решила, что ей ещё одна татушечка нужна, потому как на бедре никто не видит. И покосилась на меня. Я молчал, потому что солёную форель на столе среди закусок увидел и немножко забыл, зачем пришёл. А когда от закусок отвалился, оказалось, что Анетта уже руками махала и вопрошала Федьку, что ей лучше на запястье набить: гирлянду незабудок или разбитое сердечко. — И кто же разбил ваше сердечко? — заинтересованно спросил Федька. — Злые люди, — всей грудью вздохнула Анетта, и Федька кулаком по ладони стукнул: — А хотите, я с ними разберусь? Федька здоровей меня раза в два, а в голове опилки, как у Винни-Пуха, и я заëрзал, а Анетта снова на меня покосилась и уголки её рта злорадно изогнулись. Но тут же отвернулась и нежно положила свою ладошку поверх Федькиной. — Вы очень сильный и благородный молодой человек. Кому-то с вами очень повезёт. — Да пока чëт тоже не очень. Федьке с девушками не везло, потому что если и находилась заинтересованная особа, то Фёдор её не на свидание, а в свой салон тащил. Анетта же, очевидно, чтобы показать, насколько ей на меня наплевать, принялась демонстративно за ним ухаживать. Вышло так, что они оба как актёры на сцене, а мы втроём: я, Джеки и Елена Михайловна — просто зрители в первом ряду. С татух Анетта и Фёдор плавно перешли на Таиланд, потом выяснилось, что у них дачи в одном направлении. Анетта молола языком, пока не выдохлась и упорхнула в туалет носик припудрить, а Федька повернулся к нам. — У неё правда мужика нет? А если я её на свидание… — Зови, — сказал я. — Не теряйся. Второй такой бабы на свете нет. Только в салон её сразу не тащи. Лучше в ресторан. — В планетарий лучше, — влез Джеки. — Звезды там, романтика. Или в зоопарк. Там фламинго, павлины и бегемоты — умирающий вид. Мы все удивились: — С чего это они вымирают? — У них шкура толстая — прививки делать нельзя, — вздохнул Джеки. — А без прививок нельзя. — Надо таблетки им в пасть кидать. — А как пасть открыть? — Надо бегемоту анекдот рассказать, — влез Федька. — Он заржëт, пасть раскроет… Мы с Еленой Михайловной, не сговариваясь, рванули на кухню и там выли, заткнув рты. Бабушка Джеки — натура стойкая, быстро успокоилась и в комнату вернулась, а я ещё подвывал, когда Анетта из туалета тоже в кухню вошла. Глянула со снисходительной улыбкой и сказала: — Не обижайся на меня, Боря. Может и к лучшему, что я тебе отказала, хоть ты и хотел. Не сердись за прямоту, но ты для меня немного глуповат. — В школе на второй год оставляли, — с готовностью поддакнул я. — Чего уж скрывать. То ли дело Федя. И бизнес свой. Ну, почти. И фактура, и голова рабочая… Нужно было Федора срочно окомплиментить и выставить в нужном свете, и я пел, аки птичка соловей. Анетта слушала и ей нравилось. Уезжали они вдвоём. Федька вызвался Анетту проводить до дома и про татуировку Елены Михайловны вспомнил уже в прихожей. — Вот я болван! Я завтра за вами заеду, Елена Михайловна. Часов в девять. Рисунок на месте выберем. Бабушка Джеки хохотнула, а я шепнул: — У вас вроде в Питере квартира есть? Советую там пожить. Только вторую железную дверь поставьте. — Я справлюсь, Боренька, — улыбнулась она. — И насчёт татушки подумаю. Мои чувырлы сдохнут от зависти.*
А Федька Анетте через два месяца предложение сделал