Вернёмся?

Сегодня в машине непривычно тихо. Эхом раздаётся шум колёс и щёлканье поворотника на пару со скрипучими дворниками. На улице уже стемнело и стали загораться уличные фонари. Редкие работяги под зонтиками спешили домой, а кто-то, возможно, с компанией в бар, но Намджуну было не до того, чтобы замечать такие мелочи: он был сосредоточен на своих мыслях. Из его головы всё никак не уходил образ брата. Тэхён, вроде, и вёл себя, как раньше, до всего, что разрушило их жизни, а, вроде, что-то было не так. Альфа не осмелился тогда войти. Он только провёл большим пальцем по его щеке, стирая невидимую слезу. Старший брат чувствовал, что Тэхёну больно быть рядом с ним, чувствовал, что ему здесь больше никогда не будут рады. Намджун лишь кинул взгляд на зажившую метку на шее Тэ, заметил, что зимней свежестью в квартире больше не пахнет и всё понял. Понял, каким же глупцом он всё это время был, потому что до последнего верил, что омега справится со всем сам. Стоя на светофоре, Ким стал прокручивать в голове самые разные сценарии диалога с боссом, старался найти лучший ответ на любую возможную фразу, однако всё упиралось в одну толстую стену «непредсказуемость». Господин Чон был сильным как морально, так и физически. Чаще всего его решения были рациональными, незамутнёнными эмоциями, но чтобы оставаться так долго на плаву в такой-то индустрии, приходилось прибегать к иррациональности. В случае Намджуна всё было просто на первый взгляд, потому что на его просьбу можно было ответить односложно: «да» либо «нет». Вот только Ким не мог допустить отказа, ему во что бы то ни стало необходимо получить согласие. Он нервничал. Ладони сильно потели и скользили по рулю, пальцы нервно постукивали по искусственной коже, пуговицы на рубашке были расстёгнуты уже до самой груди, но шею продолжала сдавливать невидимая рука, и как бы он ни пытался избавиться от неё, натерев тонкую кожу докрасна, она всё не исчезала. На парковке, в отдалении, он не спускал глаз со входа. Он знал, что босс находится там, за этой массивной дверью, как обычно в своём кабинете. Возможно, он курит сигару, попивая коньяк и наблюдая выступление по камерам, направленным на его танцовщиков, а, возможно, снова возится с бумажками. И его брат тоже всё ещё находился там. У Намджуна сердце кровью обливалось от осознания того, что Тэхён, его обожаемый брат, танцует в полутёмной комнате на глазах у богатеньких альф, трахается с ними по их прихоти и стал алкоголиком и наркоманом из-за него. Альфе никогда не искупить перед ним свою вину. Тэ просто не станет его слушать, даже в их дом не пустит, поэтому исправлять всё нужно было осторожно, так, чтобы не навредить омеге ещё больше. Наконец, взяв себя в руки, Ким выходит из машины и только сейчас понимает, что всё это время на улице был дождь. Мокрые и холодные капли оседали на его волосах, лице и одежде, но, присмотревшись получше, он понял, что это был всего лишь мокрый снег. Зябко поёжившись, альфа оттопырил ворот своего пальто и быстрым шагом направился ко входу в клуб. Внутри было тепло и сухо, однако холод безразличия людей в этом месте отрезвлял получше ледяного душа. Долго думать и стоять на месте он не мог, как не мог сейчас и сделать хоть один шаг: липкое чувство страха и оцепенение сковали его. В мыслях он метался и проклинал себя за такую медлительность, пытался заставить себя пошевелиться, но не смог. Из равновесия его вывел чей-то голос. — Ким Намджун-ним, не стойте на проходе. Здесь никто просто так не стоит, — сказал ему какой-то бета, после чего тут же скрылся за поворотом. Альфа простоял в недоумении ещё несколько жалких минут. Однако эта фраза ударила по его достоинству, словно пощёчина. Он же альфа и должен держать ситуацию в ежовых рукавицах, а не трястись перед ней, как осенний лист на ветру. Переступив с ноги на ногу, Намджун всё же пошёл дальше по коридору в сторону кабинета господина Чона. Поступь его была тяжела. Собственные шаги были такими громкими, будто он идёт по паркету в актовом зале, только эха не хватало. Чем ближе был кабинет, тем явнее он ощущал, что идёт через болото. Переставлять ноги было всё сложнее. Вдохнув поглубже и резко выдохнув, Джун буквально на секунду прикрыл глаза, чтобы хоть немного успокоиться. Три глухих стука нарушили тишину коридора. Он вошёл в кабинет. — Господин Чон? — обратился он скорее в пустоту, чем к человеку, сидящему за массивным столом. — Да, Намджун? Зачем ты пришёл ко мне в этот раз? — мужчина сцепил пальцы и приложил их к губам, в ожидании нового выкида со стороны этого ребёнка. — Я хочу вернуть себе часть, которую повесил на Тэхёна. Я знаю, что он свою долю выплатил ещё полтора месяца назад. Я готов отработать своё до конца, но, прошу, дайте ему уйти. На лице старшего альфы появилась мерзкая ухмылка, будто он всё это время сдерживал смех, но, прокашлявшись, он снова принял невозмутимый вид. Его чёрные глаза подмечали всё: то, как Намджун тяжело и часто дышит, то, как переминается с ноги на ногу и потирает свои руки, чтобы унять в них дрожь, его растрёпанные лохматые волосы, уставший и загнанный вид. Альфа откинулся на спинку своего кожаного кресла и отнял от лица руки, положив их на живот. Он молчал ещё около минуты: ему нравилось, как молодой и подающий надежды альфа дрожит перед ним. Этот ребёнок выполняет грязную работу уже на протяжении четырёх лет. Его глазам довелось видеть мешки белого порошка, реки крови и горы трупов, которые пали от его руки. Жизнь его начала катиться в бездну ещё тогда, стоило ему пересечь черту города вместе с родителями. Когда же они умерли, он словно стал другим человеком. В тот день, три года назад, он валялся в ногах господина Чона и молил не убивать его, сказал, что у него есть брат, омега, который может торговать телом, а сейчас он стоит перед ним и просит отпустить. Ничего смешнее в своей жизни Чон Дасок ещё не слышал. — Ты, наверно, умом тронулся, если думаешь, что я только по одной твоей просьбе отпущу самую доходную шлюху. Выметайся! Намджун нахмурился: он просчитал все варианты развития событий, но такого ответа он точно не ожидал. Всё было под его контролем, он не один раз добивался от босса желаемого результата. Так почему же сейчас, в единственный раз, старший альфа ему отказал? — Постойте, вы, наверное, меня не расслышали, я сказал, что… — Я услышал тебя, Намджун, так же ясно, как ты слышишь меня, — перебил Кима надменный голос босса, — Если ты думаешь, что знаешь всё о своём брате, то это не так. На деньги, которые он приносит мне за полгода, можно купить целый остров. Я не получаю столько прибыли от твоей работы, как от его. Мне также известно, что вместо работы ты сидишь на чёрном диване за стеклянным столом и наблюдаешь за каждым его движением. Ты сумасшедший, Намджун, раз тебе нравится смотреть на эротические танцы собственного брата. А теперь уходи по-хорошему, пока я не вызвал своих людей. Ты и так отнял у меня слишком много времени. Что-то внутри Намджуна треснуло, купол над его идеальным миром разбился, раня осколками снова и снова. Он не хотел смотреть на те развалины, что окружали его, не хотел слышать стоны омег на одну ночь, не хотел слышать мольбы наркоманов, не хотел видеть свои руки, испачканные в крови, не хотел видеть, как другие альфы смотрят на его брата, на принадлежащую только ему омегу, не хотел признавать правду, которую он заменил сладкой ложью. Ничего из этого он не хотел так же сильно, как смотреть после всего этого в доверчивые глаза своего истинного. Сокджину так не повезло, что они встретились.

***

Чонгук был в незнакомой квартире. Ещё десять минут назад он спал, а сейчас он тупо смотрел в потолок, пытаясь понять, где он находится и почему возле него спят ещё три омеги. Вспомнить сейчас что-либо было сложно, потому что голова норовила вот-вот разорваться. Альфа осторожно поднялся и вышел из комнаты, стараясь не задевать пустые бутылки из-под алкоголя. В коридоре прямо на полу спал бета в обнимку с чьим-то ботинком. В конце коридора, на кухне, за столом спали альфы. Перед ними стояло несколько недопитых бутылок и пачки сигарет. Гук с минуту рассматривал их, оценивая ситуацию, но после всё же прихватил с собой одну из бутылок и собирался было уйти, как что-то заставило его остановиться и взять с собой ещё и пачку. В гостиной горел телевизор и на полу лежало ещё несколько человек. Он отхлебнул немного алкоголя из горла и направился к дивану, где развалились две омеги. Один парень спал, свернувшись калачиком, а второй обнимал его со спины, вытянув ноги. Недолго думая, альфа приподнял ноги и осторожно уселся, укладывая их на себя. Это было единственное место во всей квартире, где не было мертвенно тихо. На часах было пять утра. Кажется, последний раз, когда он смотрел на часы перед тем, как вырубиться, было около трёх. Пододвинув ближе к себе пепельницу, Чонгук достал из пачки зажигалку вместе с сигаретой и закурил. В голове были сплошные помехи, а тело постепенно расслаблялось. Как же он докатился до этого? Стоило ему переехать в большой город, как в один момент стал одним из тех, кого всегда презирал. Вся его жизнь вдруг завертелась вокруг тусовок и случайных связей. Он бы не сказал, что ему этот образ жизни сильно по душе, но так он хотя бы на время мог забыться, выкинуть из головы всё лишнее, отдаться моменту и потерять над собой контроль. Он начал делать то, чего всегда боялся, что было запрещено, пока он жил с родителями. «Интересно, как он там?, — делая очередную затяжку, подумал Чонгук, — Его сердце также болит временами, как и моё?» С кем бы альфа ни спал, никто не мог заставить его забыть о Тэхёне. Как бы хорошо ему ни было с омегами, это всё было ничто. Ни один из них даже близко не мог доставить ему того же удовольствия, какое он получил от секса с истинным. Не было той животной радости от прикосновений, от поцелуев, от проникновения. Чонгук искал связей, искал замену, но всё было тщетно. Уже была середина марта и не было и дня, чтобы он не проверил его удалённый аккаунт в какао толке. Он хотел увидеть его хотя бы на фотографии, пусть даже смазанной, хотя бы издалека. У альфы сердце сжималось от невыносимой тоски. Зимой ему пришлось прождать на морозе около шести часов, перед тем, как он увидел Тэхёна. Омега был дико уставший, под его глазами залегли чернеющие тени, лицо, казалось, стало ещё худее, а кожа будто калькой была: такой же тонкой и бесцветной. Только через пятнадцать минут Гук увидел, как на кухне загорелся свет. «Надеюсь, он хорошо питается», — думал тогда он, наблюдая за перемещениями Тэхёна. Потом омега пропал из поля зрения на несколько дней. Альфа не знал, куда тот подевался, даже представления не имел, где он должен был искать. После он больше не приходил, не дожидался на улице его появления. В записке он просил забыть его и сам обещал забыть обо всём, но как бы хорошо он ни притворялся, мысли об истинном съедали его день за днём, словно могильные черви. Когда пепел упал на его грудь, Чонгук резко дёрнулся, отчего разбудил одного из омег. Тот недовольно зыркнул на него, а потом, поворочавшись, насколько это было возможно, снова попытался уснуть. — Прости, — практически одними губами прошептал альфа, потушил сигарету и ушёл в комнату, в которой проснулся. Омеги всё ещё сладко спали. Гук бы и сам не прочь снова лечь к ним в постель, но нужно было уходить. Он уже начал трезветь и чем дольше он здесь находился, тем противнее ему было смотреть на всё. Было намного легче притвориться, что ничего этого не было, намного легче, чем встретиться с Тэхёном и попросить остаться после всего с ним. Чон, даже спустя такое долгое время, до сих пор не мог понять, принял ли он тогда правильное решение, разорвав связь с истинным, или жёстко ступил, причинив им обоим только боль. В первое время он и правда думал, что легко сможет забыть. Связь же между ними не была крепкой. Потом он вспомнил, как поставил ему метку. В тот день он и пришёл в первый раз к его дому. Сначала он хотел поговорить, а когда увидел его потухшие глаза, то все слова куда-то испарились. Он растерялся. Как маленький ребёнок, просто стоял и смотрел ему вслед, а Тэ его так и не заметил. Альфа испугался, но продолжал навещать. Затем всё в один момент прекратилось. Гук просто стал чуть чаще пропадать в клубах, чуть больше тратить на алкоголь, чуть сильнее старался забыться с незнакомыми омегами. На улице уже было тепло, но не настолько, чтобы выходить из дома без шарфа, поэтому Чонгук посильнее намотал его вокруг шеи, выпуская изо рта клубы пара. На удивление альфы, вокруг было много людей. Проверив дату на телефоне, он тут же успокоился. В понедельник ранним утром всегда так. Хоть на улице и было прохладно, Гук решил всё же пройтись пешком. Он не был уверен, в каком именно районе Сеула находится, но, увидев знакомую вывеску ночного клуба, быстро сориентировался. Его дом находился в двадцати минутах ходьбы от этого места, так что можно сказать, что ему повезло. По дороге домой он старался ни о чём не думать, даже решил наушники не искать. Давно он так не прогуливался «в тишине». Всё ему казалось в этом городе прогнившим и безжизненным. Чонгук ненавидел его каждой клеточкой своего естества. Альфа познал во всех красках студенческую жизнь городской молодёжи. Хочется сказать «посмотрели, а теперь пора домой», но ничего не выйдет. Чонгук слишком сильно мечтал оказаться, наконец, подальше от опеки богатеньких родителей. Он сам искал новый университет в столице, договаривался с деканом, чтобы сдать досрочные экзамены и уехать пораньше, чтобы освоиться в городе, тщательно готовился, корпел над стопками учебников и сдал. Труды вознаградились успешным закрытием сессии. В городе он сначала жил у друга: их отцы вели совместный бизнес, потому, волей-неволей, но они сдружились. Однако в один день на телефон Гука пришло смс, написанное на скорую руку. Он это понял по многочисленным ошибкам в словах (возможно, Хосок был просто пьян). Чон старший просил его переночевать в другом месте, потому что хотел провести ночь с каким-то омегой. Чонгук послушался, тепло оделся и отправился в ближайший клуб, где и познакомился с Джином и Юнги. Когда подобные смс-ки стали мучать совесть Хосока, тот попросил младшего подыскать себе жильё. После этого Гук не знал, стоит ли ему проклинать тот день или благодарить все высшие силы, в которые он, откровенно, не верил, за то, что ему посчастливилось в мире, где истинных пар меньше тридцати процентов, встретить свою пару. Его родители не были истинными. Чонгук сразу понял это, как только начал задумываться над красивыми сказками об идеальных парах. Его отец ещё в молодости был состоятельным альфой и всеми желаемой партией. Его семья владела каким-то влиятельным бизнес-центром. Конечно, всем омегам были нужны деньги отца, потому он решил найти себе такую же богатую омегу, как и он сам. Проще говоря, это был брак по расчёту. Родители же папы владели крупнейшей в стране компанией по производству алкоголя. После рождения Чонгука, оба родителя окунулись с головой в управление своими компаниями, оставив будущего наследника на нянек. Гук не жаловался на свою жизнь, можно сказать, что они его даже удачно воспитали, а потом, когда ему исполнилось десять, всё внезапно изменилось. Родители резко вспомнили, что у них подрастает сын, который унаследует их труды. В общем, сейчас он снимает полноценную однушку. Внутри грязно, прямо как на душе у альфы. Здесь он живёт всего ничего, а запах алкоголя, кажется, уже пропитал все стены. Одно слово «уборка» заставляет его скривиться и передёрнуть плечами, поэтому он научился не замечать беспорядок. На полу, в коридоре, прямо возле выхода, уже стоят несколько пакетов с мусором. Каждый день парень обещает себе вынести их следующим же утром, но они так и продолжают одиноко стоять в стороне. В комнате же почти чисто, если не считать разбросанных возле шкафа вещей и нескольких пустых бутылок на прикроватной тумбочке. Чонгук прошёл мимо всего этого безобразия сразу в ванну и хорошенько умылся холодной водой. Он проспал всего пару часов — не больше, о чём красноречиво говорил его внешний вид. Сегодня пары начинались после обеда, поэтому он мог неспеша принять душ, позавтракать и выбрать более-менее чистую одежду среди груды одежды на полу.

***

— Ви? — позвал омегу тихим шёпотом Хосок. — Да? — Тэхён не спешил поворачивать голову к парню. Он наслаждался каждой секундой, проведённой вместе с ним. Чон приходил сюда каждые выходные (иногда и по будням) и в оба дня выкупал абсолютно всё время, чтобы дать его любимому танцовщику просто отдохнуть, побыть в тишине, а иногда и вовсе поспать вдвоём. Ему нравилось смотреть на сладко причмокивающие во сне губы, нравилось чувствовать с каждым разом всё крепнущие объятия омеги, нравилось видеть, как он улыбается ему, стоит их взглядам пересечься. — Твои глаза сияют, — Хосок поправил отросшую чёлку, пытаясь заправить её за ухо, но та никак не хотела оставаться на месте и снова спадала на глаза, потому что была ещё недостаточно длинной. — Спасибо, — Тэхён был счастлив. Пусть время, проведённое с этим альфой и казалось лишь мгновением, чем-то ненастоящим, но пока он находился рядом, время словно замедляло свой ход. Омега потянулся за поцелуем, а Чон будто только этого и ждал. — Можешь мне ответить на один вопрос? — улыбнулся альфа, проведя по носу блондина кончиком пальца. — Попробуй, — немного насторожился Ким, но постарался сохранить в голосе беззаботность, — Если это будет слишком личный вопрос, то как бы ты мне ни нравился, я всё равно не смогу тебе ответить. — Как ты пахнешь, Ви? — будто бы не услышав последнюю фразу, ладонь Хо переместилась на голову омеги и он начал играть с его волосами. — Хмм, — задумался Тэ и повернул голову прямо, устремив свой взгляд в белый, кое-где покрытый плесенью, потолок, — на самом деле, я уже очень давно не ощущаю свой запах. Возможно, это побочный эффект от постоянного приёма блокаторов, но, если я правильно помню, то это цветущая вишня, — в глазах омеги отчего-то застыли слёзы. Тэхён и правда в последнее время перестал явно ощущать свой аромат даже во время течек. Хотя аромат истинного, да и остальных он мог чувствовать. По крайней мере, в тот день он их чувствовал: Чонгука, брата и какого-то омегу, — но своего запаха он не помнит. Он правда перестал его замечать или аромат начинает исчезать? Сейчас, когда он начал задумываться об этом, ему стало страшно. — Почему ты тогда не перестанешь их принимать? — нахмурился Чон и приподнялся на локтях, — Эй, не плачь, — альфа костяшками пальцев провёл по щеке Тэхёна, поворачивая его лицо к себе. — Я не могу. Он только портит мне жизнь, — омега придвинулся ближе к Хосоку и крепко обнял его. Да, он не мог чувствовать его аромат, но почему-то от этой обыкновенной человеческой близости ему было спокойнее. Чтобы успокоить Ви, Чон обнял его в ответ и поцеловал в макушку. В этот момент он внезапно осознал, что не хочет больше никогда видеть на его лице слёзы. Хосок просто обязан заставить отца отпустить его.