My placebo

Чонгук привык возвращаться домой на рассвете, но он привык это делать один. Тэхён, как инородный объект в его жизни. Он медленно врезается в тело. Болезненно продавливает кожу, плоть и продвигается внутрь. Как тупой осколок стекла. Или сотни маленьких кристалликов, который по венам рискуют попасть в самое сердце — наступит смерть. Все внутри напряжено. И это не из-за волнения. Чонгук точно знает, что все причины его переживаний заключаются в Тэхёне. Тот проходит вглубь и включает свет в прихожей. Обернувшись, наблюдает, как Чонгук старается как можно тише закрыть за собой двери. А потом, не спрашивая, берет за руку, чтобы быть путеводителем, но больше шага сделать они не успевают. Их останавливает громкое покашливание. — Где вы были? — голос матери непривычно звучный, полный, отчего хрипотца лучше прослушивается и больно режет слух. У Чонгука все обрушивается внутри. Наверное, все. Он выглядывает из-за спины Тэхёна и видит ее. Стоит в своей белой ночнушке, подпирая рукой стенку и тяжело дышит, наклонившись чуть вперед и терпеливо ждет ответ. Этот взгляд заставляет его сжаться. И ответить то по сути нечего. Пойман с поличным. И ладно Тэхён, ему все равно, но Чонгук… — Мы, — было начинает он, но Ким слишком сильно сжимает руку и перебивает. — Это моя вина, миссис Чон. Прошу извинить. Чонгук не сделал бы ничего, если бы не моя просьба, — как провинившийся ребенок понуро опускает голову в знак извинений. А Чон стоит позади, все ещё туго соображая. Мама, кажется, тоже на секунду растерялась. Несколько раз болезненно кашлянув, она все же берет себя в руки. Взгляд ее совсем не располагающий. Чонгук давно не видел её такой. Злость и разочарование легко можно прочитать по выражению на её лице. — И где же вы были? Почему я ничего не знала. Чонгук, ты хоть понимаешь, как я извелась? Ты видел, сколько раз я тебе звонила? Как можно быть таким безответственным! — она старается говорить быстро, но то и дело, прерывается, делая глубокие вдох и выдохи. — А вы, Тэхён, кажетесь образованным и соображающим человеком. Так неужели нельзя было сначала подумать, прежде чем куда-то идти? Или хотя бы предупредить! Чонгуку ещё никогда не было так совестно. И перед Тэхёном и перед матерью, которая совершенно ничего не понимает. Знала бы, что он чуть ли не каждую ночь так пропадает… Ему даже сложно представить, что бы было. — Прошу прощения, я не подумал. Просто мне нужна была помощь Чонгука. Я рисую, — он абсолютно сдержан и холоден. Чон же, избегая взгляда, чувствует себя растерянным. Зачем выгораживать? Возможно, у мамы могут быть какие-то подозрения. Но именно сейчас впервые за много лет каменное доверие пошатнулась. Как раньше уже точно не будет. — Что здесь происходит? — по лестнице поспешно спускается госпожа Ким, уже издалека поглядывая на сына. Мама оборачивается и, тяжело выдохнув, медленно начинает рассказывать всю суть ситуации. Чувство вины болезненно дает о себе знать. Парень сталкивается взглядом с госпожой Ким, и становится совсем не по себе. Будто даже холодом каким-то повеяло. Тэхён, как всегда, игнорирует все вопросы матери. Он тянет на себя Чонгука и с ним за руку поднимается наверх. Ким заворачивает за угол и резко останавливается. В этот момент Чонгук снова ощущает внутреннее напряжение. Тэхён крепко держит его за плечи, находится снова слишком близко и молчит. Снизу доносятся приглушенные женские голоса — кажется, обсуждают именно их. А потом он подается вперед и крепко обнимает. Зарывается лицом прямо в шею. За одно мгновение в Чонгуке сменяется столько эмоций, что он даже подсчитать не сможет: страх, разочарование, отторжение, радость, принятие. И вначале он думает, что Тэхён плачет, пока не осознает, что тот беззвучно смеется. Его плечи трясутся, и горячее дыхание опаляет шею. И хотя сейчас настроение у Чонгука совсем не радостное, он чувствует, как эта чума перекидывается и на него. И смеяться теперь хочется тоже. И плакать одновременно. Он не отталкивает, но старается сдерживаться, собрать себя в кучу и уловить хоть какую-то мысль, способную объяснить все происходящее здесь и сейчас. Но вместо этого ощущает только Тэхёна. Все его существо. И слышит тихие голоса снизу. — Спасибо, — наверное, проходит несколько минут, когда Тэхён говорит это. — Спасибо тебе, — он отстраняется, отчего становится неожиданно слишком холодно. Сначала оба смотрят друг другу в глаза и видят все, насколько это возможно в полумраке. Его пальцы аккуратно ведут по волосам, перебирать пряди, будто уходить не хочет. Ещё раз поблагодарив непонятно за что, он скрывается в своей комнате. Дверная защелка тихо щелкает, а Чонгук продолжает стоять посреди коридора, как идиот, держась за щеку. *** На следующее утро никто не будит Чонгука. Он просыпается сам. Посмотрев на часы, понимает, что проспал уже все, что только возможно. Но вставать не торопится. Он несколько минут лежит и пытается понять: был ли вчерашний день реальным или все это просто плохой сон. Чонгук вспоминает Тэхёна, потом Юнги, потом маму и снова Тэхёна. Морщится и медленно, словно кто-то отнял у него обе ноги, болезненно поднимается с кровати. Внутреннее чутье подсказывает ему, что сегодняшний день будет ничуть не лучше. В клубе снова ночная смена, снова видеть Юнги, который уже точно дал знать о том, что ему конкретно нужно от Чонгука. И он действительно переживает по этому поводу. Чувство безысходности преследует все эти мысли, потому что вряд ли Мин разрешит уволиться. Возможно, стоит попробовать ещё раз с ним поговорить. Теперь будет ещё тяжелее. Но оставить все, как есть, невозможно, как бы сильно не хотелось. Но больше всего он переживает из-за мамы. После вчерашнего она точно будет на него в обиде, но ведь не настолько, чтобы даже в школу не разбудить. Чонгук нутром чует, что все ещё хуже. Тихо передвигаться по дому стало полезной привычкой. Парень бросает взгляд на дверь Тэхёна, а потом медленно идет вниз. Слышит, как на кухне стучат посудой. Останавливается около самого входа. Кажется, будто дышать маме становится все сложнее. И он даже отсюда может слышать хрипы в её груди. Такие неприятные и колкие. Чонгук не двигается ещё несколько минут, а после все же желание объясниться становится сильнее, и он входит. — Доброе утро, — старается говорить, как обычно, но интонация все равно получается какой-то слишком натянутой. Молчание в ответ просто убивает. Чонгук ничего не может прочитать по глазам, но даже дураку понятно, что она зла. — В школу не торопишься? — на этот раз настала его очередь молчать. Выбор между правдой и обманом слишком очевиден. — Ладно, можешь не отвечать, я сама отвечу. Чонгук, скажи мне, ты ведь уже не ходишь в школу? — значит, судьба решила выбрать сама. Опираясь на стол, мама тяжело поднимается и, слабо перебирая ногами, медленно приближается к сыну. Для него время течет ещё более неторопливо, как в замедленной съемке. — Я нашла это у тебя в комнате. Чонгук, откуда эти деньги? — его маленький театр одного актера с треском рушится прямо на глазах. — Скажи уже мне правду, наконец! — в уголках её глаз проявляются первые капли слез. Истерика. У Чонгука в голове прокручиваются десятки, сотни вариантов утешений и оправданий, но когда мама снова заходится в кашле, снова разворачивается и тяжело садится обратно на стул, он вспоминает о собственной боли. Парень наблюдает, как её тонкая рука тянется за сигаретой, и она закуривает, продолжая всхлипывать. И в этот миг его переклинивает. Накрывает злость, настоящая ярость. Понять, почему эта женщина плачет из-за денег, Чонгук не может. Почему она продолжает курить, он тоже не знает. Зато теперь вдруг стало ясно, кто прав и виноват. — Знаешь, в чем на самом деле заключается правда? Ушел отец, и ты ушла вместе с ним. Сломалась, опустила руки, начала курить, — она смотрит на него, широко раскрыв глаза. Тлеющий пепел сыплется на пол. — Если бы ты нашла в себе силы, нашла новый смысл… Я хотел стать этим смыслом! Пытался изо всех сил, но я ведь не он. Не меня ты хотела. В том, что я бросил учебу ради подработок, все это время лгал, боясь потревожить, расстроить тебя и твои ожидания, виновата только ты и твои чертовы сигареты! Парень выхватывает из её рук окурок и, бросив на пол, несколько раз со всей ненавистью, что в нем есть, придавливает ногой к холодной плитке. Забирает лежащие на столе деньги и, напоследок взглянув в стеклянные глаза, выбегает, боясь сказать ещё чего-нибудь лишнего. Потом будет сожалеть, но это должно было произойти рано или поздно. Чонгук не железный. Он быстро поднимается по лестнице. В коридоре сталкивается с удивленным и абсолютно сонным Тэхёном, который порывается что-то сказать — но Чонгук слишком резко толкает его в сторону и запирается в комнате. Он ни в чем не виноват. Хочет спасти. И продолжит это делать, даже если в душе мама желает умереть. А именно этого она добивается все годы. Просто притворяется хорошей. Именно поэтому продолжает курить, несмотря на уже известный диагноз, продолжает работать, ссылаясь на учебу. Но Чонгук знает, что делать, и пусть никто не мешает. *** Выходя на работу в кафе, он принимает окончательно решение, что в клуб пока что не сунется. Поэтому набирает сообщение Юнги о том, что заболел и спешит к остановке. После пары часов сидения в комнате, Чон все же решил, что лучше явится поздно, чем никогда. Тэхёна он так больше и не встретил, но мысль о том, что все-таки мог как-то обидеть его утренней резкостью, не покидает. На месте Чонгуку приходится очень старательно просить прощения. Он постоянно проверяет свой телефон, в ожидании какого-то чуда, ну, или сообщения от Тэхёна, продолжая наблюдать пустоту. К концу дня Чонгук окончательно загоняется. Напускное хорошее настроение медленно покидает его. Подходя к дому, чувствует себя выжатым и уставшим. Возможно, все это издержки профессии, потому что надо стараться быть добродушным, улыбаться. Но Чонгуку всегда удавалось это без проблем. Все причины кроются в Тэхёне и маме. И ощущает себя безнадежно виноватым перед обоими, но делать ничего не собирается. Понуро поздоровавшись с госпожой Ким, он медленно поднимается по лестнице. Такое странное чувство. Чонгуку понадобится время, чтобы осознать, что больше нечего скрывать. Теперь может просто ходить на работу, перестать сочинять сказки про школу. И должно быть легче, но эти мысли только сильнее придавливают его к земле. Тихо прикрывает за собой дверь и, пройдя еще несколько шагов, падает на кровать. Не двигается и почти не дышит. Переворачивается на бок и слышит, как что-то шуршит под спиной. Вытягивает бумажку и вглядывается. «Жду тебя сегодня у себя в час ночи. Знаю, ты все равно не спишь в такое время». На обратной стороне Чонгук видит зарисовку собственного лица. Он мычит, уткнувшись лицом в подушку, и долго не может побороть свое желание улыбнуться. *** Школа всегда напоминала Тэхёну лабораторию. Подопытные — дети. Абсолютно разные, помещенные в одну среду, которые учатся не только читать, но и выживать в условиях социума. До этого в жизни его существовало немногое: дом, игрушки, цветные карандаши — все, что мог бы пожелать любой ребенок. Но о многом Тэхён не знал, пока не стал одним из подопытных. Родители отдали его в престижную школу, полную таких же отпрысков, как и он сам. Но так случилось, что Тэхён был чуть другим — иная химическая реакция, которая полностью уничтожила его жизнь. Его несправедливо выбрали предметом всеобщей насмешки. С этого момента счастливая школьная жизнь так и закончилась, не начавшись. Все проявлялось почти незаметно для учителей, но слишком очевидно для него. Постоянные разговоры за спиной. Слишком громкие, чтобы слышал о своих девчачьих волосах, которые в детстве были слегка курчавыми; чтобы думал о своей квадратной, уродской улыбке; чтобы знал о собственной неправильности. Первое время Тэхён по собственной наивности пытался искать защиту у семьи. Но вместо помощи, мама внесла круглую сумму, думая, что решила этим все проблемы. Просто откупилась от него деньгами. Тэхёна пересадили на задние парты и начали приторно лелеять учителя. Но деньги не заставили этот мир принять его. Каждый день — своеобразное испытание. И за несколько лет начальной школы, потом средней, люди смогли добиться своего — Тэхён стал почти таким же бесцветным, как и все вокруг. Никаких друзей, знакомых, странных повадок, ничто не выделяло из толпы. Он настоящий был тщательно скрыт под слоем обиды и неприятного ощущения собственной пустоты. Единственное спасение — краски. Многие годы Тэхён совершенствовал свое умение собирать всю боль, копившуюся внутри, и пытаться превратить её в искусство. Но внутри у него все равно оставалась зияющая дыра из одиночества, которую способен был закрыть только другой человек. А у него никого, кроме акварели, кучи баночек акрила и бесконечного бардака — его верного спутника по жизни. И он продолжал рисовать, пытаться передать в красках ощущения, материализовать собственную боль. С годами эти чувства и желания становились все сильнее. Поверх накладывался юношеский максимализм, мысли о смерти, отчаяние. Тэхён думает, что из него и получился бы такой загнанный, совершенно нелюбящий себя человек, в вечном одиночестве и мучения самим собой же, если бы не Чон Хосок — первый, который в этом огромном чане с реактивами дал другую реакцию. Тэхён случайно познакомился с ним. Он просто возвращался после школы, сокращая путь дворами, как заметил издалека сидящего на лавке парня. А тот заметил его. Хосок только заговорил с ним, а произвел такое сильное впечатление, что и на следующий день Ким выбрал эту дорогу, и через неделю продолжил ходить по ней. И он не заметил, в какой момент весь его смысл жизни стал медленно сводиться к этому человеку. И вот уже его сердце начинает сбитый свой ломанный ритм после одного единственного взгляда, лихорадит его после каждого случайного, абсолютно обычного прикосновения, ладони постоянно влажные. С появлением Хосока, Тэхёна постепенно начал преследовать страх быть оставленным. Потому что если тебе нечего терять — жить не так страшно, как в момент осознания того, что каждое неверное слово может заставить человека отвернуться. И хотя так быть не должно, но для Кима существовала только та реальность, в которой настоящий он никому не нужен. После встречи с Хосоком, Тэхён никогда не хотел возвращаться обратно. Он отчаянно желал нравиться ему. И это желание было настолько сильно в нем, что он был готов на все, лишь бы этот парень продолжал разговаривать с ним, продолжал смотреть на него с улыбкой на лице и называть этим милым «Тэ». Чон Хосок учился в совершенно обычной школе. И для Кима это было гораздо более завидно, чем то место, где просиживал свои штаны он. Хосок не так много рассказывал о себе, но не было с чем сравнить. Тэхёну просто оставалось верить каждому слову. Больше всего его интересовали темы семьи и друзей. Но при упоминании первого Хосок заметно мрачнел, поэтому расспрашивать Ким не решался, зато о своих приятелях рассказывал охотно и с не меньшим любопытством расспрашивал о жизни Тэхёна. Тот быстро разболтал все, что не казалось ему чем-то секретным. И об отношениях с мамой, и о том, как сильно он ненавидит их деньги, постоянную заботу о престиже, и — не дай Бог — опороченном имени. Слушали его всегда с завидной внимательностью и, как он думал, понимали. Когда Хосок предложил познакомить его со своими друзьями, Ким впервые испытал такое сильное и четкое желание влиться, ужасное волнение и снова страх быть отвергнутым. Казалось бы, не впервые, но к этому невозможно привыкнуть. Конечно, настоящий он не мог себе позволить этого, потому что тот Тэхён никому не был нужен. Тогда Ким решил, что изменит себя, станет другим человеком, чтобы наверняка всем понравиться. А если он будет нравится друзьям Хосока, значит и ему тоже. Изначально в своей новой компании он принял положение вечно угрюмого парня, который на любые вопросы предпочитал отмалчиваться. За пределами этого круга общения он был чуть более разговорчив, но исключительно с Хосоком. К сожалению, такие методы оказались совсем неэффективны и Тэхён начал буквально выползать из зоны своего комфорта. Впервые он попробовал алкоголь в возрасте шестнадцати лет. Все так настаивали. Ким не хотел, но отказать на глазах у Хосока, который, смеясь, разговаривал с каким-то другим парнем… Тэхён думал, что будет правильно, если он сделает это. Таким стало начало его кардинальных изменений. Потом что-то более концентрированное, потом стал вопрос о нехватке денег на сигареты. Ким понял, как действует система, но не знал, что она работает против него. Думая об этом сейчас, Тэхён не помнит, когда именно в нем нашлась дерзость грубить родителям, высказывать им все, что о них думал, смелость сбегать из дома и возвращаться под самое утро. Но самое главное, что он упустил из виду тот момент, когда перестал каждый день садиться за холст. И иногда, когда парень смотрел на единственный портрет Хосока, стоящий среди других картин, его посещало странное чувство дежавю и сразу же улетучивалось. По большому счету Тэхёну тогда было плевать на родителей, их запреты и свои прошлые увлечения. Все казалось ему до ужаса правильным. Жить только здесь и сейчас, родителей — к черту, прошлое — к черту. Все мысли его только о том, как отреагирует Хосок, будет ли одобрительно кивать, если он залпом выпьет бутылку чего-нибудь горького или выкурит несколько сигарет. Это было действительно сумасшествие. Тэхёну стыдно вспоминать то время, но ещё больше осталось боли. К сожалению, он полюбил. Сначала просто, как друга, потом, как человека, парня, которого хотел, кем стал одержим. Он и до этого был болен своим одиночеством, но любовь оказалась заразой похлеще. Ему было пофиг на все, кроме Хосока. Любое его прикосновение, взгляд, слово действовали сильнее любого наркотика. Но боли он приносил не меньше, чем эйфории. Тэхён буквально затоптал в себе того прежнего, настоящего, кем он был раньше. В один вечер, после очередного похождения, пьяный в стельку он вернулся домой. Кажется, много оскорблений услышала в тот день мать, потом получил прилично так от отца — впервые он ударил его. Заперевшись в комнате, Тэхён разрыдался. До сих пор не знает, почему. Просто всегда внутри все ныло, корчилось в спазмах, умирало. Когда всем поднадоело просто жить за счет Тэхёна и денег, которые он тратил на развлечения, все единогласно приняли решение попробовать что-то более захватывающее. Кража. И кто же, как не Ким, под азартным взглядом Хосока мог на это пойти . Было страшно. Он зашел, стараясь не вызывать никаких подозрений, непричастно прошел вдоль стеллажа, бросая взгляд за стеклянную витрину — Хосок стоял поодаль и, очевидно, улыбался. Тэхён помнит, как часто колотилось его сердце, помнит, как выглядел кассир и даже его имя на бейджике: «Чинбин». А потом он молниеносно протянул руку, выхватил несколько пачек и ринулся к выходу — не успел. Руки Тэхёна тряслись, держа белую упаковку и скованные железными оковами. Мама плакала, говоря офицеру, какой он примерный мальчик, что-то ещё и ещё... В общем, врала. Все в тумане. Ким плохо помнит тот момент, потому что он думал, о Хосоке. Вкус предательства оказался в разы хуже, чем одиночество. Случилось то, чего боялся больше всего. И весь тот день, как кошмарный сон. Перед глазами его спина — стоило охраннику схватить подростка, как тот бежал, оставив его здесь. Потом, кажется, пришел отец, куча денег и далее, далее... Дома был скандал. Ким Тэхён — позор семьи, как он мог сотворить такое. Всем было безразлично, что творилось у него внутри. Всем безразлична его поковерканная душа. Отец переживал за сумму, которую с него потребовали сучьи дети. А мама переживала за сплетни, которые быстро распространятся. Тогда их семье не миновать позора, ужас. Уже спустя несколько дней все поутихло. И Тэхён, оправдав Хосока в своих глазах, все пытался вернуться назад в те дни, где они были безлики, слеплены для того, чтобы любить друг друга и быть любимым. Ким четко для себе решил, что как только они снова увидятся, то он обязательно признается. Был уверен, что совсем скоро его чувства будут приняты. Недолго он смог поддерживать эти иллюзии. Хосок просто исчез, пропал со всех радаров. Растерянность, страх. Все «друзья», приобретенные в ходе этого путешествия в поисках нового себя, стали притворяться незнакомцами. Будто не знают, как его зовут, и не помнят, сколько всего они натворили вместе, сколько пачек сигарет и бутылок Ким им купил. Жаль, что так получилось. Тэхёну очень жаль. Сложно представить, сколько воды вытекло из него месте со слезами. Погоревав какое-то время, он начал собирать себя по кусочкам. Вспомнил свой старый метод избавления от боли. Достал краски, сел за мольберт, но рисовать ещё долго не мог. Ким будто разучился выражать свои чувства. А может, они бы не смогли поместиться на таком маленьком холсте. Говорят, что время лечит, но Тэхёна лечила работа. В последний школьный год он посвятил себя учебе, выбросил лишние мысли и погряз в себе. Все-таки вернулся обратно. Он долго думал над тем, что пришлось пережить и узнать. Гадал, кто же больше всех виноват во всем произошедшем. До сих пор сложно ответить на этот вопрос. Раны медленно затянулись, оставшись гнилыми нарывами под кожей. Тэхён снова вернулся к тому одиночеству. Только не безобидному и замкнутому, как в школьные годы. Боль превратилась в злобу. Стал каким-то ядовитым, резким в словах и поступках. Ни перед кем он теперь не скрывал своих странностей, но это только поверхность — глубже нельзя никому. И даже если кто-то хотел, то не пройдет, потому что весь он покрыт толстым слоем льда. Но вообще, Ким на самом деле обычный человек. И часто он сам не знает, чего от себя ожидать. Решаясь на тот или иной поступок, гадает, как бы поступил он настоящий, если бы мог себе позволить им быть. Переехав в Америку на учебу в медицинском, куда его заставили поехать родители, Тэхён нашел себе странное хобби. Идя по улице, он мог начать разговор с любым встречным. И от того прежнего страха вымолвить слова не осталось ничего — все благодаря Хосоку. Старался всего несколькими словами оставить о себе след в памяти, а потом просто уходил, без шанса встретиться снова. И это как своеобразный способ мести. К нему-то в душу никто не заберется, а вот он… Но у Тэхёна осталась самая большая и главная его проблема — рисовать он больше не мог. Навык никуда не делся, но все не то. И только на пятый год после всего случившегося, пережив внутри все, может даже, отпустив, Ким понял, в чем его проблема. Он полностью признает свой страх открыться даже перед самим собой. Пришло время престать мстить, разговаривая с незнакомцами. Пора уже найти идеальное воплощение своей боли. Надо претворить её жизнь, пощупать, увидеть воочию, чтобы избавиться. Тогда, может, он сможет сбросить эту пластмассовую оболочку и ощутить себя в своем теле. Настоящего. *** Тэхён делает ещё один мазок и замирает, прислушиваясь к тихому дыханию. Медленно поворачивает голову вправо и смотрит в отражение зеркала: Чонгук спит, клюя носом. Он ещё несколько минут наблюдает эту картину. Потом встает и, откинув одеяло, аккуратно укладывает парня головой на подушку. Тот что-то неразборчиво бормочет во сне. — Тихо-тихо, — шепчет Ким, нежно укрывая его, как самое ценное, что есть у него в жизни — его панацею от всех болезней.