My placebo

Проснувшись, Тэхён ещё какое-то время не решается открыть глаза. Он прислушивается к звукам — лишь тишина. Заранее понимает, что будет разочарован. Настороженно ведет рукой по кровати, но в комнате, а тем более рядом с ним, никого нет. Значит, Чонгук ушел. Он резко хватает лежащую рядом подушку и, обняв её, поджимает ноги. Пытается уловить чужой запах, но нет даже намека на то, что несколько часов назад здесь был кто-то ещё. Взбалмошные бабочки заполняют нутро. Такое чувство знакомо Тэхёну, но он не хочет связывать это с кем-то, кроме Чонгука. Оказывается, человека обнимать намного приятнее, чем подушку. Ким в подробностях вспоминает вчерашний вечер. Вообще, он не думал звать парня. Но, услышав утром их разговор с матерью, решил, что это может быть нужным. Тэхён знает, как сильно нуждаешься в ком-то, когда ты один. Лечит не время, а люди. А может, больше это нужно даже ему. Ким устал быть эгоистом. Он снова улыбается мыслям о парне. Чонгук для него не такой, как все. Никаких жалоб, истерик и слез. Ни единой попытки высказаться о наболевшем — а он уверен, что болит. Но с каждой встречей Тэхён обретает все большую уверенность в том, что они слишком похожи. Даже проблемы у них одинаковые в корне. Чувство, будто знакомы они сто лет и видят друг друга насквозь. Проблема в том, что так думает только Ким. Чонгук его не знает, не понимает. Может быть хочет, но не осмеливается спросить, а Тэхён боится рассказывать. И скорее всего не расскажет, потому что они договорились забыть. Ким ещё долго лежит, думая об одном единственном Чонгуке. Внутри него что-то продолжается метаться, хмурится в недоверии и сомнениях. Но... Ким ведь хотел начать новую жизнь без воспоминаний о прошлом. Хватит уже относится к людям, будто все они Хосок, который в одночасье просто исчезнет. Тэхён устал думать об этом. Отпустить он тоже пока не готов. Забыть вряд ли получится. Хотя бы не думать об этом, как о страшной реальности. Просто сон. Тем более, Чонгук не такой. Тэхён кивает сам себе и, медленно перекатившись на другой бок, встает. Специально одевает ту же одежду, в которой был вчера. Он ходит какое-то время туда-сюда и думает, слишком много думает. Ему всегда нравилось создавать хаос вокруг себя, но сегодня хочется порядка. Недолго думая Тэхён, начинает разбирать завалы на столе. И почти все кажется ему бесполезным мусором. Он неразборчиво сгружает все в пакеты и радуется, как ребенок, пока не натыкается на маленькую визитку. Ким замирает и даже настороженно отступает на шаг назад. Потом аккуратно берет карточку, будто она может взорваться и всматривается в цифры, имя. Если позвонить, то можно услышать его голос и поговорить. Но эти мысли не приносят Тэхёну ничего, кроме разочарования, и снова поднимает со дна его души неприятную горечь. Он откладывает визитку в сторону, под настольную лампу. В шкафу слишком много картин. Желание выбросить большую их часть кажется Тэхёну слишком заманчивым. Но с их продажи он может заработать слишком много денег. И Ким откладывает все, кроме нескольких с изображением Чонгука. *** Наверное, забыть о сегодняшнем ужине было почти невозможно, но он успешно справился с этой миссией. Мама, к счастью, напомнила, когда увидела его выносящим мусор. Потом она пыталась донести в очередной раз о том, как должен вести себя её сын. Как всегда, напомнила о том, как сильно Тэхён ей обязан, как много она сделала для его становления, какое большое он разочарование. Ким уже почти привык, смирился с этой неправдой. Если должен — Тэхён будет улыбаться. Если должен — Тэхён будет любезен. Но слушать это он не может. А за столом обсуждают состоятельность будущей семьи, значимость Кима, как художника. Почти больно наблюдать за матерью, которая, очевидно, стыдится сына, его картин, продолжает нахваливать. Тэхёну тошно. Может он и не художественный гений, но деньги с проданных картин имеет неплохие. Но его родителям не нужны кровные, заработанные такими способами. — Вы знаете, у нас уже есть подарок на свадьбу! — вдруг не в тему вставляет свои пять копеек отец. — Дом для семейства в лучшем районе города, — тянет он, стреляя глазами в будущего тестя. Тот несколько раз откашливается, смотря в свою тарелку, а потом выпрямляется, гордо вытягивая шею. — Отличный подарок, — помято выдавливает слова, дожевывая что-то, — мы еще не определились с маркой машины. — Во всяком случае, мы станем семьей и, конечно, бизнес партнерами, — довольный собой заключает отец. Мама посмеивается, продолжая сыпать какими-то любезностями. Эта обстановка начинает накалять. Тэхён смотрит на часы — почти шесть. У Чонгука в это время должна закончиться работа. Ким определенно не хочет, чтобы он вообще знал о существовании его невесты. Возможно, потом стоит рассказать, но объяснить все слишком сложно. Придется задеть темы прошлого, будущего. — Извините, я выйду, — Тэхён игнорирует недовольные взгляды и поднимается из-за стола. Он старается даже не смотреть в сторону Соры. Её «случайные» прикосновения раздражают. И сама она раздражает. Парень заходит в прихожую и замирает в пороге, заметив женщину, сидящую на диване. Она, не посмотрев в его сторону, быстро поднимается и начинает протирать маленький столик. Легкая дрожь в руках и бледность лица ясно дают понять, что с ней определенно не все в порядке. Этот вид вызывает у Тэхёна чувство искренней жалости, которое перебивает легкое, но ужасно навязчивое отвращение. Не потому что ему неприятно смотреть на неё, а потому что он точно знает, на ком в большей степени отразится это плохое самочувствие — на Чонгуке. Ещё вчера казалось, что Ким слышал то, что ему бы не стоило слышать, но теперь он так не думает. У него есть шанс помочь. И неважно, кому больше: Чонгуку или его матери. — Вам плохо, — холодным тоном констатирует факт. Женщина замирает и поворачивает голову в его сторону, но не оборачивается. — Со мной все в порядке, — подергивает худыми плечами, — я уже закончила здесь уборку, пойду в другую комнату. Мне стоит убраться у вас? — Вам стоит заняться своим здоровьем, — Тэхён говорит это без капли малейшей мягкости. Но, кажется, эти слова как-то задевают женщину, потому что она, наконец, поднимает на него свои глаза. Кима посещает чувство дежавю, потому что этот взгляд он уже видел. Чонгук смотрит на него также каждый раз, прежде чем соврать. — Когда у меня появятся деньги, возможно, так и будет. А сейчас позвольте мне пройти. — Если бы вы действительно хотели помочь своему сыну, уже давно сделали бы это. Ваше самопожертвование — не из благородности, а из эгоизма, — он не останавливает её, миссис Чон сама не двигается больше с места. — Вас это не должно касаться. — Должно. — Почему? Вы ведь не из жалости ко мне? И я не поверю, что мой сын что-то значит для вас. Она права, не из-за неё. Вообще, человек физически не может соболезновать более чем пятидесяти людям из его окружения, а для Тэхёна это количество можно поделить еще на столько же и получится Чонгук. Но он не успевает сказать об этом. — Что здесь происходит? — слышит он за своей спиной. Женщина порывисто кланяется и спешит выйти. Ким делает глубокий вдох и выдох, разочарованный тем, что не успел все сказать. Нехотя оборачивается к стоящей за его спиной девушке. — Мне надо поговорить с тобой, — Сора поправляет прядь волос, закладывая её за ухо. Впервые их желания совпадают. Она закрывает дверь и прислоняется к ней. Тэхён не хочет находиться так близко. Он не боится нахлынувших чувств или чего-то подобного — их просто нет. Скорее, сам факт близости ему ужасно неприятен. Сора смотрит на него, прищурив свои чересчур накрашенные глаза. — Почему так печешься об уборщице? — задает быстрый и резкий вопрос, переступая с ноги на ногу. — Разве об этом хотела поговорить? — она мотает головой. — Тем более, подслушивать некрасиво, — лицо Тэхёна искажается в гримасе, которая может быть только подобием улыбки. Они знакомы не так давно, но он уже успел оставить в душе девушки след. В её глазах, поступках, словах — симпатия, как минимум. О максимуме не стоит думать. А после интерес ко многим людям теряется. Потому что чем ближе, тем больнее. Тэхён отучил себя от этих привычек. Но с этим человеком ему придется жить. Может год, может пару лет, больше. Смотря, как пойдет совместный бизнес. С тем, что Ким просто игрушка в руках своих родителей за много лет он смирился. И даже научился использовать это в своих целях. Оставаться в Америке ему не хотелось. Бросать рисование тоже не было даже малейшего желания. Родители же наоборот были против всех этих стремлений. И тут нашлась точка соприкосновения интересов: дочка какого-то потенциального партнера. Тэхён недолго думал, перед тем дать согласие. Он был хладнокровен, принимая это решение, и понимал, что поступает в своих интересах. Его не пугал факт самой женитьбы, если это позволит ему спокойно заниматься тем, что душа велит. Жаль, что у судьбы на него, как всегда, были другие планы. Мало того, что он встретил Чонгука, о чем, конечно, не сожалеет, так оказывается, что его невеста вовсе не хочет жить с ним в доме, имея деловые, ну, пусть дружеские отношения. Ей надо большего. А Тэхёну нужно теперь еще больше свободы. Теперь этот брак не способ к получению желаемого, а преграда на пути к Чонгуку с какой стороны не посмотри. И вид этой девушки, которая выглядит взволнованно, вызывает искреннюю неприязнь. Потому что Сора — девушка. Сора — это Сора. Не Чонгук. Она делает глубокий вдох, готовясь сказать что-то серьезное. Но ещё несколько секунд не может выдавить из себя и слова. Ким терпеливо ждет. — Я устала от твоего наплевательского отношения! — неожиданно бойко начинает она. — Ещё никогда мне не приходилось так унижаться перед мужчинами. Да любой бы хотел жить со мной, а тут такой подарок судьбы: мой будущий муж — единственный мужчина в мире, которому я безразлична! — даже притопывает ногой. Еще более неприятно для неё то, что этот самый парень также единственный, кто интересен ей. Тэхён ведь не знает, как сильно Сора старается для него: прихорашивается, часами стоя перед зеркалом, долго выбирает наряды, закрывает глаза на неуважение к себе, когда, сидя на свидании, он смотрит не на неё, а в чертов телефон. Глаза пощипывают истерические слезы, но девушка продолжает. — Что ты за человек такой? Как каменная статуя, бездушный хам, урод! Тэхён невольно закатывает глаза. Он не ожидал услышать эти обвинения так скоро. Сора уже откровенно ноет, хлюпая носом, но это картина не смягчает его душу, а только наоборот. Он представляет, как в этот момент Чонгук, вернувшись домой, входит в комнату и видит всю эту картину, и ему становится совсем дурно. Как же все надоело. Почему обязательно, если свадьба, то кто-то влюблен. Почему все не могло быть проще? — Я виноват в том, что ты мне не нравишься? Наш брак — формальность. Если бы в этом не было моей выгоды, я бы никогда не согласился, но так получилось, — у Соры перехватывает дыхание, но Тэхён не хочет больше продолжения этого разговора. Остался только один вопрос, волнующий его с их последней встречи в кафе: — Откуда ты знаешь того парня? Хосок, кажется, — пока Сора собирается с мыслями, печально всхлипывая, Ким быстро начинает сообщение: «Во сколько ты заканчиваешь? Я тебя заберу». И даже слегка волнуется, отправляя. — А вот ничего я тебе не скажу, тупой ты идиот! — она часто топает ногами и мотает головой из стороны в сторону. Но Тэхён почти даже не замечает этого, потому что: «Я уже подхожу к дому, так что не надо». Парень срывается с места. Чонгук не должен ничего знать. Даже об этом ужине. Тэхён хочет, чтобы ему доверились, потому что сам он уже, впервые за много лет... И он отталкивает Сору, быстрым шагом идя к двери. — Ким Тэхён, я еще не закончила! — выбегает за ним девушка, пошатываясь на каблуках. Семейство, обсуждающее за столом дороговизну подарков и будущее сотрудничество, всполошилось от визгов. Он даже не смотрит в их сторону. Его цель — выход. Все там что-то кричат, поднимается какой-то панический шум, кто-то что-то разбивает, а Тэхён, схватив пальто, выходит на улицу, сразу же сталкиваясь с Чонгуком, который уже двигался по тропинке прямо к лестнице. Ким лучезарно ему улыбается. И он правда искренне рад, что успел. Быстро спускается к парню и, развернув его на сто восемьдесят, толкает в спину обратно к выходу, чтобы посадить в машину и увезти от этих людей как можно дальше. Сора стоит в окне и взглядом прожигает подростка, садящегося в машину рядом с её Тэхёном. *** Тэхён выезжает на окраину города и паркует машину на небольшой стоянке. На улице к этому времени уже почти смеркалось. Солнце скрылось за тучами и золотыми лучами подсвечивало их изнутри. Ким тянется к бардачку, оперевшись локтем на колено Чонгука и что-то там ищет. Парень вжимается спиной в сиденье, пытаясь отстраниться, но ничего не удается, пока Тэхён, наконец, не вытягивает оттуда ключ-карту. — Поможешь достать картины из багажника? — спрашивает он, выходя из машины. Чонгук кое-как набрал стопку, направляясь за Кимом, который уже прошел сквозь стеклянные двери в фойе здания и вызвал лифт. Они стоят около противоположных стенок и смотрят друг на друга, поднимаясь на самый последний этаж. Тэхён улыбается, а Чонгуку кажется, что его лицо каменное. Жаль только глаза и пальцы, которыми он впивается в замотанные холсты, выдают его напряжение. — Не хочешь узнать, зачем мы здесь? — на самом деле, нет. Чонгук ну вообще не желает знать, но какие-то чувства рвутся наружу и он впервые не хочет быть кем-то. Только собой. — Знаешь, это не имеет значение. Главное, с кем, — без тени сомнения, смущения, говорит он. Его мать хотела, чтобы он так жил? Тусовался, общался, допоздна не возвращался домой, влюблялся. Если хочет, пусть получает. Чонгуку впервые хочется выползть из своей конуры сомнений, боязни и ожиданий и сотворить какую-нибудь гадость. Может, она и не узнает о ней, зато ему должно полегчать. Чон до ужаса устал чувствовать вину за все на свете: долги по счетам, отсутствие таблеток, расстроенная мама и её болезнь. Ведь это не должно зависеть от подростка, так почему постоянно переживает он. — Какой-то ты слишком разговорчивый, — ухмыляется Тэхён, входя в квартиру. Чонгук проходит следом и сразу оглядывается: большое помещение, почти пустое. Только небольшой диван напротив огромного панорамного окна. Чон хмыкает. — Живешь здесь? — Нет, как ты знаешь, — Тэхён разувается. — Иногда ночую, ну и картины сюда свожу. В комнате не хватает места. Можешь, кстати, отнести их сюда? — показывает на темную дверь справа. Чонгуку почему-то неприятно слышать, с какой легкостью Ким говорит об этой большой, наверняка стоящей целое состояние квартире. Он мысленно переводит это в бесконечное количество смен в баре, плюс столько же в кафе и, наверное, при условии, что он не будет ни есть, ни пить, тогда сможет позволить себе нечто подобное. Если бы у него были такие деньги, мама бы уже не работала давно, а следила за собой. Но нет, все, что есть у Чонгука — это он сам. Комната отведенная под склад, доверху заполнена картинами. Чон невольно ахает, обводя все вокруг взглядом. — Это все старые, — парень содрогается от неожиданного прозвучавшего голоса за его спиной. — Я не получал большого удовольствия, рисуя их. Просто, чтобы заработать, — так все и было до появления Чонгука, который буквально воскресил из мертвых душу его. — Ладно, пойдем отсюда. Они усаживаются на диван. Неприятное ощущение, будто Чон лишний здесь, — зависть. Такое гадостное, что самому становится противно. Тэхен отходит на кухню, предложив чай или кофе, от которого Чон, не задумываясь, отказался. Он остается в прихожей смотреть в огроменное окно. Вдали виднеется город. Небо просто черное — из-за туч звезд совсем не видно — и Сеул кажется на этом полотне слишком маленьким и обделенным. Совсем, как Чонгук. Тэхён либо чувствует его состояние, либо у него тоже настроение не очень. Вернувшись с пустыми руками, он так и садится рядом. Оба молчат. В голове у Чонгука: сделать что-нибудь ненормальное. И он незаметно пододвигается к Тэхёну, кладет свою ладонь на его руку. Тот недоуменно переводит взгляд. — Что? Чонгук теряется. Ему нечего ответить. Он знает, чего хочет — Тэхёна, но в то же время понимает, что не те чувства им движут сейчас. Что он пытается кому-то доказать? — Свою ненормальность, неподходящую для этого мира, для собственной матери. Все, что есть он — неправильно. Все, что делает Чонгук — не то, что хочет мать. И если между ними сейчас произойдет то, что хочет Чон и одновременно боится, — можно будет навсегда забыть о попытках казаться обычным. Если мать узнает, что её сын — гей... Господи, какое отвратительное слово, что будит в Чонгуке ещё что-то более глубокое. Никто не выбирает, кем быть в этом мире. Не повезло парню, кто виноват? — Чонгук, — мягко зовет Тэхён, легким касанием к подбородку поворачивая его голову на себя и буквально заставляет посмотреть в глаза. — Говори, что хотел. «Тебя хочу», — плевать, кто Ким. Он тоже не решал, где и как родиться. Ему просто повезло. — Что, если я скажу, что ты мне нравишься? — страшно. Тэхён смотрит на него недоверчиво. Прищурив глаза и слегка наклоняя голову. Потом медленно наклоняется вперед и целует. Даже не то, просто касается. Чонгук интуитивно подается вперед, сжимая руку на рукаве его кофты. Он чувствует себя неуверенно, беспомощно, все ощущения настолько новы и непривычны. Но демон внутри него вмиг уничтожает все сомнения. Парень приоткрыл рот, позволяя старшему пойти дальше и тихо мычит в поцелуй. Все слишком неправильно, ненормально и Чонгук почти улыбается от этих мыслей. Все встало на свои места. Тэхён же ощущает все по-другому. Когда они ехали сюда, он ни на что не рассчитывал. Не было ни одной похотливой мысли. Чонгук впервые за долгое время, а может даже впервые в жизни тот, кто просто нужен ему рядом, кого он хочет не как тело, а как душу. Это желание не просто платоническое. Оно распространяется абсолютно на все: защитить, уберечь, согреть, обласкать, доставить удовольствие... Тэхён запускает руки под кофту ведет вверх, задирая подол, а потом и вовсе стягивая бесполезную тряпку. Он покрывает тело десятками поцелуев, ведя вниз от уголков губ, к шее, к впадинке между ключиц. Кусает, оставляет засос, ловя с губ ещё один тихий стон. Он ощущает под пальцами каждую напряженную мышцу и водит по спине, пытаясь запомнить очертания на ощупь. Потом подается вперед, укладывая Чонгука на мягкое одеяло. Ким замирает, смотря на застывшую перед его глазами картину. Парень тяжело дышит и томно смотрит на него из-под длинных темных ресниц. Лицо совсем юным кажется сейчас, а взгляд тяжелый, жаждущий. Тэхён знает ответ, но все же решается спросить. Просто Чонгук не тот, кому он хочет причинить боль. — Ты точно хочешь этого? — и когда видит уверенный кивок и руки, тянущиеся к его штанам, у него сносит крышу. Чонгук перестает убеждать себя в том, что он использует кого-то. Потому что его возбуждение становится настолько ощутимым, что можно руками потрогать. Голову плющит от эмоций и все мысли плавятся, а тело изнывает в мучительном ожидании неизвестного. Но паузе приходит конец. Вся одежда исчезает, будто её и не было. Тэхён бы ещё долго продолжал прелюдии, если бы не Чон, для которого все впервые и в десять раз сильнее. Ким старается быть аккуратным, держит и так смирного Чонгука крепко прижатым к месту, чувствуя его дрожь от перенапряжения. Чонгук ещё больше напрягается, когда Тэхён опускается к выпирающим тазобедренным косточкам и выдыхает в чувствительную кожу у ложбинки под ними. Младшего передергивает и он закрывает глаза рукой, хотя ему и без того ощущений хватает… Старший прижимается вплотную к его телу, и Чон явно ощущает, как его возбуждение оказывается между ключиц Кима и скользит по кадыку, когда тот опускается ниже. Гук мычит и прогибается в пояснице, комкая под собой одеяло, в то время как Тэхён смотрит прямо на линию подбородка младшего, ловя сдерживаемые стоны, скрытую реакцию, и затем своими теплыми пальцами мягко касается холодных рук Чонгука, убирая их от его глаз. И когда Ким сначала облизывает, слегка заглатывает головку — точно не торопится, — Чонгуку хочется выругаться всеми ужасными словами, которые только приходят ему в голову. Но все мысли сразу растворяются, как только Тэхён берет глубже. Ким делает это ради того, чтобы испытать Чонгука, а не подготовить. Готовить ему нужно только себя, а этот парень… Ему хочется доставить удовольствие, на него хочется смотреть, ощущать его желание своим телом. Как сейчас, не делать практически ничего, только касаться, пробовать, дышать уверенно и наблюдать за тем, как это отзывается в нем. Чон неопытный, он не знает, как это, когда «хорошо» или «плохо», но все, что делает Ким, приводит его в экстаз. Тэхён дотрагивается до Чонгука ещё ниже, ведет всего несколько раз, вверх-вниз, пальцем массируя напряженную дырочку, и этого оказывается достаточно. Вскрикнув, Чонгук позорно кончает, изливая все себе на живот, и еще больше заливается краской, зарываясь лицом в подушки. — Такой милый, — шепчет, скорее, сам себе старший. И все же готов уже отстраниться, чтобы дать парню прийти в чувства, ведь лучше подождать. Лучше постепенно, чтобы не отпугнуть. Но Чонгук его не отпускает. — Куда? — смущенно переводит взгляд на все ещё стоящий член Тэхёна. Тот, приподняв брови, смотрит на него. Но Чонгук больше ничего не говорит. Он неуклюже становится на четвереньки, утыкаясь лицом в изгиб локтей, и ждет. Ему недостаточно. И уже даже не страшно, если только немного. Но ведь это Тэхён, ничего не должно случиться. И если уже начал, то Чон желает с головой погрузиться в этот омут, чтобы знать, что это такое — быть любимым. Пусть это пока не так, иллюзия. Пусть может даже никогда не будет правдой, но сейчас Чонгук чувствует именно это. Тэхёна все эти действия приводят в растерянность, но больше шансов отступить он не даст. Достает из тумбочки лежащий там гель. Выдавив, размазывает между пальцев. Долго массирует, надавливает, контролируя свое ноющее, тянущее, как крепкую жевательную резинку, чувство в низу живота. Замирает на минуту, глядя вниз, а затем сдержанно спрашивает у Чонгука: — Ты…, — «снова возбужден?» — хочет спросить Ким, и не догадывается, сколько раз тот был таким до этого. Младший не реагирует. Тогда Ким проводит пальцами по напряженным икрам парня, останавливаясь на мгновение у колен, пристально смотря на его тело. Тэхён вспоминает, как сначала карандашом, а затем и кистью прорисовывал, очерчивал эти плечи, вздымающиеся сейчас от сбивающегося дыхания, которое Ким вызывает своими прикосновениями. Вспоминает, как из-под его кисти появлялись эти пальцы рук и ниспадающие пряди волос. И теперь переводит взгляд на спину, бедра, перемещая руки на них и указательным пальцем ведя, очерчивая каждый изгиб, взволновывая Чонгука собственным поведением. Он не увлекается долго, привстает с коленей и ставит одну руку рядом с чонгуковой, нависая сзади над ним. А потом резко вводит сразу один, и чуть погодя, второй палец, заставляя младшего выйти из себя, вскрикнуть, упав на локти. Ким чувствует всё своей рукой, прижатой вплотную к парню, и накрывает ею запястье младшего. — Ты говорил правду? — склоняется к уху и задает единственный волнующий вопрос. Для Тэхёна все происходящее не способ получить удовольствие, доказать кому-то что-то. Для него это не просто трах, потому что это Чонгук. Тот самый парень, который каждое утро устало смотрит на него с полотен картин, тот самый, переворачивающий его мир снова вверх ногами, тот, что сейчас тихо скулит под ним и кивает. — Я нравлюсь тебе, да? Правда? — надавливает на стенку внутри и слегка раздвигая пальцы. Чонгук снова кивает, ещё сильнее выгибаясь в спине. Больно. — Скажи мне, — почти молит Ким. Не из-за возбуждения, не потому что нужна ему разрядка. Он бы терпел вечность, лишь бы услышать. — Д-да, — тихо выдавливает Чон, тяжело дыша, а у Тэхёна внутри взрывается фейерверк. Такой яркий, какого не бывает даже на новый год в Сеуле. Больше ему ничего не нужно. Он прикрывает глаза, как и Чонгук, из-за чего не видит, куда целует. Снова становится мягким, как приласканный зверь. Его желание доставить удовольствие берет верх. Касаясь губами шеи и лопаток Чона, Тэхён уверен, что делает это не ради того, чтобы получить самому, нет. Он делает все для него. Так же, как безнадежно хватался за свою подушку, загребая на утро в свои объятия, Ким наконец-то хватает Чонгука. Как идеально это ощущение его близости. У младшего коленки подкашиваются. Порыв сделать что-то из ряда вон выходящее только усиливается. Взаимно направленное движение. Бархатный и тяжелый стон, слетающий с губ Тэхёна, вспышки ярких огней перед глазами Чонгука. И Ким входит медленно, боясь сделать что-то лишнее. Он чувствует чужое напряжение и шепотом просит расслабиться, поглаживая по бедрам. До упора. Не двигается, давая привыкнуть. И, когда Чонгук уже сам еле ощутимо покачивается навстречу, Ким начинает. Младший слишком доверчив, он хочет ещё, больше, но не так много, как способен дать ему Тэхён. Для него слушать это сдавленные стоны наслаждения — высшая награда. Понимать, что тот человек, к которому влекло все это время, ответил взаимностью — лучшее чувство в мире. Чонгук уже не стесняется. Он стонет громко, с удовольстием, вскрикивает на слишком резкие толчки, кусает тыльную сторону ладони. В какой-то момент Тэхёна снова накрывают эмоции. Он трепетно смотрит на младшего, останавливает себя усилием воли, и притягивает его ещё ближе. Рывком разворачивает за подборобок к себе и льнёт к его искусанным малиновым губам, полностью входя в Чонгука снова. Его волосы так притягивают, и Тэхён не отказывает себе — зарывается в них пятерней, оттягивая, второй рукой надавливает на талию, заставляя выгнуться. А Чонгук с непривычки крепко хватается за такую же крепкую руку Тэхёна, вскоре расслабляясь и слегка проводя пальцами по сгибу локтя. Ким переходит на размашистый темп, преднамеренно немного отодвигая младшего от себя. Боязнь причинить боль этому человеку развивается у него уже на подсознательном уровне. Парню нравится, ему совсем не по-нормальному хорошо, а Чонгуку, скользящему под ним по дивану с задравшимся одеялом, — более чем приятно. В голове ясно прорисовывается образ Тэхёна за мольбертом: его босые ступни, длинные, нежные, легко взлетающие над холстом пальцы и слегка раздвинутые бедра, что старший совершенно не контролировал… Чон судорожно выдыхает, вытягивая ноги и перекрещивая их с ногами старшего, вскрикивает, когда к его органу на секунду прикасается горячее тело Тэхёна и содрогается, во второй раз кончая. Тэхён осознает сладкую неосторожность своих движений, но исправлять не стал бы, лишь ложится на Чонгука уже полностью, резко перехватывая его руки, и чувствует, как в какой-то момент всё внутри младшего становится горячее. Чувствует, как сперма обволакивает собственно Тэхёна. Старший зарывается в шею Чонгука носом, повторяя его имя вновь и вновь… Он не хочет, чтобы бешеное сердцебиение вздрагивающего Чонгука замедлялось. Киму нужно, чтобы оно всегда билось ради него, чего, конечно, Чон не может обещать. Он даже не догадываеться о том, что такое возможно… Разве что прячет свое лицо в нём, понимая, что Тэхён сейчас — его единственное средство существования. Парни падают рядом, не прекращая тяжело дышать, и, слегка коснувшись руками, переплетают мизинцы. — Правда? — в очередной раз, как ненормальный, повторяет Ким, поворачивая голову в сторону Чонгука. Тот устало улыбается и четко отвечает: «Да». Потом снова переводит взгляд на белый потолок и сам не знает правда это или ложь.