My placebo

Тэхён аккуратно прикрывает свою порцию рамена и отставляет её чуть в сторону, решая подождать, пока приготовится его "завтрак". Он смотрит сонными глазами через окно на заполненные людьми улицы, которые уже в такое время идут домой после работы, а для него это только начало долгого, насыщенного дня. Давно у него не было так много планов. Легкое предвкушение и желание что-то делать. В наушниках играет уже хорошо знакомая песня. Слушать ее на повторе ничуть не надоедает. Это дает ощущение того, что не все так безнадежно. Будто эта мелодия — его связь с собой настоящим, которого он забыл. "Ангел, я чувствую тебя рядом, когда взываю к тебе", — тихо подпевает он про себя, неосознанно выводя на листе бумаги незнакомые черты лица какого-то юноши, нимб над его головой, черные короткие волосы. Тэхён не знает, что это за ангел такой. И не знает, почему так уверен в его существовании, но определенно собирается найти. Закрывая глаза, он представляет, как смотрит ему в спину. Почему-то он снова и снова улетает от него. Ведь я вижу лишь крылья, я вижу твои крылья. Скорее всего, ты никогда не примешь меня назад, и я знаю это, да, я знаю это. А Тэхён хотел бы, чтобы его приняли. Очень сильно. — Привет, — рядом с ним садится Хосок, вырывая из мыслей. Ким не смотрит в его сторону, но сразу же закрывает блокнот, придвигая к себе банку с лапшой. Он начинает есть, чувствуя на себе пристальный взгляд. Вкус этой еды, как и многие окружающие его вещи, напоминает о чем-то непонятном. И Тэхёну кажется, будто все с ним уже когда-то случалось, а он проживает свою жизнь заново. — Идешь сегодня в клуб? — кивает в ответ. — Что-то Юнги о тебе спрашивал. Когда вы успели познакомиться? — Он сказал, что у нас много общего. Может, если узнаю его, смогу немного понять себя, — Хосок пожимает плечами. Тэхён не собирается ничего рассказывать о том, что знает. И спрашивать, что известно самому Чону, тоже опасно. Лучше сохранять дистанцию. Как говорят, держи друга близко, а врага ещё ближе. Так вот именно его он считает своим врагом. — Не знаю, не сказал бы, что вы похожи. Юнги иногда пугает, — на это Тэхён ничего не говорит, снова с аппетитом втягивая очередную порцию макарон. — Кстати, все хотел спросить, почему ты всегда в этом магазине ешь? Разве дома не кормят? — снова подает голос Чон. — Я не живу дома. В машине намного удобнее спать. — Уверен? — Чон изо всех сил старается подавить свою странную неловкую улыбку,чувствуя себя тупым школьником. — Может, тогда у меня поживешь? — Тэхён переводит на него резкий, противоречивый взгляд, и Хосок почти сразу жалеет о сказанном. Но Ким отвечает спокойно, даже с легкой насмешкой: — Не стоит создавать себе проблем. Тем более я знаю, что где-то у меня должна быть квартира. Вот только не помню где. Родители говорят, что никаких бумаг нет, но можно проверить мои платежные счета. Домой все никак не соберусь забрать паспорт, — Тэхён уже несколько дней думает об этом, но не может найти в себе сил снова встретиться с ними. Конечно, схватить и запереть его не смогут, но и боится он точно не этого. Он игнорирует все звонки и попытки связаться. Нет, Ким не плохой сын. Он уже был на приеме у психолога, который наверняка доложит, что все с ним в полном порядке. Конечно, не говоря о потере памяти. Тэхён ничего не рассказывал о появившихся вспоминаниях, как будто кто-то может отобрать их у него. — Что сегодня собираешься делать? — интересуется Чон, поднимаясь следом за Кимом, который только что доел. — Развлекаться, — улыбнувшись, отвечает он. *** — Если еще раз дернешься, то я выколю тебе глаза этой иголкой! — шипит Мин, сжимая ладонь на чужой тонкой шее. Его взгляд пронзает до глубины искалеченной души, и в этот момент Чонгук наконец понимает, что шутки закончились. Он начинает задыхаться, хватаясь за чужую руку, и мотает головой, повторяя губами одно единственное слово "отпусти". И Мин, ещё чуть помедлив, убирает руку. Пытаться расслабиться, когда обе руки связаны за спиной и сам ты прикован к батарее, не очень-то легко. И Чонгук глубоко дышит, прикрывая глаза, чтобы не доводить себя до истерики. Попав сюда, он начал медленно терять свою волю. Снова и снова, сколько бы не сопротивлялся и не показывал свой протест, его жестоко останавливали, показывая, где должно быть место. Надоело трахаться, надоело, что тебя трахают. Используют, как вещь, и это самое больное. Чонгуку больно. А еще Чонгука тошнит. Недавно он думал, что ничего уже не заставит его ненавидеть эту жизнь больше, но оказался далеко не прав. Юнги. Одно единственное слово, которое заставляет сотни мурашек побежать по телу. Он сейчас сидит над ним, одетый в черную байку с закатанными рукавами, волосы потрепаны, резиновые перчатки и машинка для тату в его руках. Сколько раз он это делал с другими, Чонгук не знает. Руки Юнги дрожат, а движения неумелые, нерешительные. Кажется, у него совсем нет опыта в этом, потому что Чонгуку особенно больно. Хотя может Мин специально и старается для этого. Кожу печет огнем. — Зачем? — шепчет парень, не опуская взгляда вниз, чтобы не видеть собственную кровь. — Зачем ты это делаешь? Юнги на мгновение замирает, но тут же принимается работать дальше. — Просто это весело, — легко отвечает мужчина без тени улыбки на лице. — Да ты чертов садист, — с презрением выдавливает из себя Чонгук, закрывая глаза. В нем назревает ненависть, но он все-таки пока не готов лишиться глаз. — Ты очень наблюдательный, Чонгук, — смягченным тоном говорит Мин, поглаживая одной рукой по плечу. — Будешь хорошим мальчиком — и я ничего тебе не сделаю. Тебе уже стоило и об этом догадаться. Все будет просто, соблюдай лишь некоторые правила и я ни за что не буду тебя ругать, — он берет Чонгука за подбородок, заставляя посмотреть на себя. Тот прикусывает губу, морщится, борясь со своими предательскими слезами, а Юнги чертовски нравится. Это все кого-то напоминает ему, хотя многие люди похожи друг на друга, но Чонгук особенный. Юнги чувствует. Такие особенно светятся изнутри, и Мин хочет хоть капельку отхватить, раз своего света нет. — Не смотреть ни на кого, кроме меня. Не отходить от меня дальше одного метра. И главное, никого не смей касаться, — угнетающе говорит он и все же отпускает, продолжая калечить его кожу. Чонгук притихает, обдумывает эти слова. С Юнги что-то не так. Раньше никогда нельзя было сказать, что он плохой. Либо Чонгук просто старался не замечать в нем этого, но все же есть в этом человеке что-то. Как будто Юнги сам точно не может решить, какую же роль ему лучше играть. С ним на самом деле нужно быть осторожным, и Чонгук понимает это только сейчас, когда на его теле уже с десяток гематом, а в душе уже нет ничего. Кажется, ему больше не нужно бороться. Пусть жизнь все решает сама. Чонгук слушает, как монотонно жужжит машинка, и думает о Тэхёне. Мысли о нем никогда не покидают его. Найти бы могилу, поплакать бы еще в одиночестве, но теперь он почти не остается наедине. И все равно рыдает много даже при Юнги. Пусть тот и не знает, в чем причина. — Готово, — довольно говорит Мин, отстраняясь. Он наклоняет слегка голову и улыбается, любуясь своей работой. Чонгук не хочет смотреть. Он просто ждет, что будет дальше. Может, сейчас Юнги не понравится резкий взгляд или что-то в таком духе. Снова насилие, изнасилование, чужие руки на теле, слезы. А потом опять наручники. Либо он сейчас просто уйдет, повиснет тишина и боль. Чонгуку лучше отключить мозг и просто слушать. Здесь он не гость и точно не хозяин, а вещь. Юнги тщательно все обрабатывает разными средствами, а после приклеивает тонкую пленку. — Давай же, посмотри, — предлагает он, пододвигаясь поближе. — Было бы не так больно, если бы ты с самого начала не рыпался, — слегка разочарованно говорит мужчина, выдыхая где-то в районе шеи. Будто жалеет. Чонгук опускает глаза. Черный самолет на его ключицах. — Что это? — не сдерживается он от вопроса. — Твоя свобода, — парень морщится. — Лучше отпустить меня, — равнодушно просит он, ни на что не надеясь. — Ни за что, — по слогам произносит Мин. — Я же давал тебе шанс сделать все по-хорошему. И предупреждал, когда ты вернешься, момент будет упущен. Такой я тоже тебе должен нравится. Это мое настоящее лицо, привыкай, — а Чонгук все-таки сомневается, что это правда. Тяжело такое принять. Юнги наклоняется и мягко, почти трепетно целует в изгрызенные губы. Чона уже столько раз за эти дни целовали, что ему безразлично. Все равно он ничего не чувствует, кроме отвращения и вины. Мин отстраняется. — У тебя такие красивые глаза. Хочу, чтобы ты плакал из-за меня больше. Чонгук молчит, отводя взгляд. Мин тяжело вздыхает, начиная снимать железные оковы. Он поднимается, оставляя Чонгука все также сидеть на полу, и идет к шкафу. — Я кое-что купил тебе, — достает несколько вешалок с одеждой и кидает на кровать. — Одень все, — потом открывает шуфляду, и долго смотрит на что-то, стоя к Чонгуку спиной. Наконец достает оттуда какой-то белый платок и маленькую коробочку. Все это тоже кладет на кровать и смотрит исподлобья на Чонгука. — Тело свое в порядок приведи. Сходи в душ, аптечка знаешь где. Татуировку не трогать, если не хочешь сдохнуть от заражения крови. Хочу, чтобы ты был идеальным. Сегодня особенный вечер. Тебе точно понравится, — значит, сегодня произойдет что-то ужасное. — Будь готов к полуночи, — и Юнги уходит, закрывая за собой дверь на замок. Чонгук даже не хочет смотреть на это. Он на четвереньках ползет в ванную, где проводит какое-то время, пытаясь отмыть свое тело. К сожалению, бесполезно, как ни старайся. Он возвращается обратно, медленно подходит к кровати, опасаясь чего-то неизвестного и наверняка ужасного. Раньше ему почти никогда не дарили подарков. Чонгук даже презирал такое, потому что сам никогда не мог позволить себе купить что-нибудь кроме таблеток маме, и она тоже никогда ничего особо не дарила, а потом смотрела в глаза виновато, всегда извинялась и уходила без настроения в другую комнату. Ему всегда было достаточно всего лишь улыбки или объятий​, но, видимо, она этого не понимала. В итоге крайним все равно оказывался Чонгук. После в его жизни появился Тэхен, который никогда не знал, что такое бедность. Но только он понимал, что ценность не в деньгах. Ким умел ценить то, что имел, а вот Чонгук нет, так же как и его мать. Он перестал отличать реальность от воспоминаний или своих фантазий уже несколько недель назад, но в последние несколько дней ситуация усугубилась. Будто смотрит на этот мир глазами другого человека. Чонгук проживает не свою жизнь, потому что вместо их всех должен был уйти он. Да, скорее всего именно так, потому что другого объяснения он придумать не может. Прозрачная черная рубашка с пышным, красивым воротником и свободными рукавами с резинками на запястьях, белые брюки и шелковый платок на шею. Он будет неплохо скрывать его засосы. Рядом лежит маленькая коробочка. Внутри различные сережки. Чонгук пересматривают их, понимая, что у него только один прокол. Видимо, Юнги хочет, чтобы он выбрал любую. Чонгук не торопясь одевается и подходит к зеркалу. Он бы не хотел смотреть на себя, потому что слишком гадко. Но вряд ли Мин будет рад его мокрым волосам, мешкам и отекам под глазами. И он смотрит. Чувство, что Чонгук пережил несколько апокалипсисов и все-таки попал в ад. — Шлюха, — жестко говорит он вслух, беря в руки расческу. Руки дрожат. Хотя он только неделю живет в полной неволе, ощущение такое, будто прошла целая вечность. И Чонгук все еще иногда думает о том, что все это неправда, страшный сон. Он желает проснуться рядом с Тэхёном и осознать, что ничего так и не изменилось за эти два месяца. Но каждый раз он снова и снова оказывает где угодно, только не рядом с ним. Вот бы увидеть его. Одним глазком. Нет. Невозможно. Чонгук кидает последний взгляд своему отражению и отворачивается. Он не знает, должен ли был идти сам или стоит подождать Юнги, и он бы пошел, если бы мог. Но совершенно ничего не хочется. Парень садится на кровать, стараясь больше не двигаться. *** Запястья чешутся. Чонгук смотрит только на свои руки, стараясь не поднимать взгляд выше на людей, который вьются вокруг, на танцующих на шестах парней и девушек, которые извиваются перед публикой, пытаясь покорить кого-то, завлечь своим взглядом и почувствовать себя соблазнительными, исключительными, лучшими, но Чон даже​ не различает их лиц. Так он представляет себе их ощущения. Раньше был знаком с несколькими, но как только появился в компании с Юнги, все вдруг сделали вид, что не знают его. Джин говорил, что почти никто не знает, что на самом деле творится ночами в комнатах под этим зданием, но Чонгук так не думает. Наверное, он единственный здесь был так наивен и слеп. Чон потирает свои запястья. Он сдирает с подсохших ран корку. Проступают маленькие красные капельки на глубоких царапинах. Рука Юнги, которая все это время спокойно покоилась на его колене, вдруг неожиданно сильно сжимается. Прошибает током. — Хочу тебя кое с кем познакомить, — говорит он, склонившись над ухом. — Чонгук поднимает взгляд. Перед ним стоит один из парней, который только что вроде бы танцевал. Он слегка запыхавшийся и тяжело дышит. Улыбка по-настоящему лучезарная для человека, работающего в подобном месте. — Это Хосок, мой хороший знакомый. Чонгук откашливается, прежде чем ответить. — Приятно познакомиться, — неуверенно и слишком вяло говорит он, протягивая руку. Хосок только кивает, кидая взгляд на Юнги. И тут Чонгук спохватывается, опуская ладонь. Одно из установленных недавно правил говорит, что он не может прикасаться к кому-либо кроме Мин Юнги и, кажется, этот парень знает об этом тоже. — Тебя зовут Чонгук? — переспрашивает Хосок, присаживаясь рядом. Он красивый. И для парня, работающего стриптизером, слишком довольный жизнью. — Понятно, — хмыкает он, чуть прищурившись. — Как поживаешь, Чонгук? — рука Юнги медленно ползет вверх по ноге и сжимается ещё сильнее, останавливаясь около самого основания. Что за издевательские вопросы. — Замечательно, — Хосок кивает, не переставая улыбаться, и больше ничего не говорит. Они начинают с Юнги что-то обсуждать. По началу Чон не слушает, лишь удивляется, что Мин может вести нормально беседу со спокойным и совершенно не коварным выражением лица и взглядом, в котором не читается смерть. Чонгуку хочется, чтобы все поскорее закончилось, чтобы его отпустили и снова заперли в комнате, где хотя бы тихо. Можно продолжать сходить с ума, смотря в потолок по несколько часов подряд, но в какой-то момент его отрывает от мыслей одна единственная фраза: “Сейчас придет Тэхён”. — Понятно, ты должен сделать так, чтобы я ему понравился, — хмуро говорит Мин, поправляя манжеты на рукавах и по привычке прокручивая сережки в ухе. — Не могу ничего обещать. Он сложный в понимании простым смертным, — пожимает плечами Чон и оглядывается в толпе, выискивая видимо того самого человека. Чонгук, понимает, что это может быть кто угодно, потому что в Корее полно Тэхёнов, но нет ни одного, который смог бы заменить именно его Тэхёна. Но все равно от одного упоминания этого имени переклинивает. Он начинает переживать, и почти не двигается, будто это может что-то изменить, как-то унять его рвущееся на части сердце. Чонгук не понаслышке знает, что чудес в этом мире не бывает, что Тэхен не мог воскреснуть и уже точно не пришел бы его спасать. — Здравствуйте, — и все замирает. Этот голос, прорывающийся сквозь поток музыки, громких битов, сквозь гущу воздуха, доходит прямо к сердцу и разносит его на кусочки. Бархатный баритон и полное непонимание. Остолбенение, пропасть. Краем взгляда Чонгук видит, как кто-то садится в кресле напротив, и его голова поднимается. Ему вдруг не нужно больше дышать, потому что не нуждается в кислороде — только в этих глазах. Черные-черные, почему-то далекие, с каким-то непонятным, немым вопросом обращенные к нему. Тэхён не заостряет на нем внимание, и они о чем-то начинают говорить, а Чонгук все смотрит. Эти скулы, нос, рот, каждая маленькая черточка лица, каждый черный волос на его голове, переливающийся в свете ярких софитов разными оттенками — это все Тэхён. Его тонкие пальцы, изящные запястья, плавность в движениях. Чонгук не знает, что ему делать. Ни одна мысль в голову не лезет. Все чувства мешаются с недоверием. Как это может быть возможно? И только сейчас он думает о том, что мать могла его обмануть. Правильно, она ведь всегда хотела избавиться от него. Но зачем так жестоко? Вот он, живой, сидит перед ним спустя два месяца. Знает ли Тэхён, что с ним случилось? И что он здесь делает в компании Юнги? Чонгука неожиданно кто-то пихает вбок, и он дергается. Хосок еле заметно качает головой, широко распахнув глаза с каким-то страхом и снова возвращается к их незатейливому разговору. Этот жест снова выбрасывает Чонгука в реальность. Он судорожно вдыхает, смаргивая проступившие на глаза слезы и разжимает крепко сжитые ладони. Голова кружится. — А этой мой молодой человек Чонгук, — эта фраза окончательно взрывает весь здравый смысл. Чон сжимается, не зная, что ожидать. Тэхён снова смотрит на него. Ощущать на себе его изучающий взгляд непривычно и дико. Чонгук ничего не может прочитать по его выражению лица. Ким смотрит почти так же, как смотрел на него в тот первый раз за столом: беспристрастное изучение, оценивание. — Приятно познакомиться, — наконец говорит он одну и ту же избитую фразу и протягивает руку. Чонгуку хочется орать, кричать немым голосом, потому что он чувствует, как сходит с ума. Но вместо того, чтобы прямо на этом же месте вскрыться, он пожимает руку в ответ. Холодное движение ладоней Юнги на его ноге уже не пугает. Даже тот факт, что Юнги сделает с ним что-то неимоверно ужасное, кажется сущей мелочью, по сравнению с этим ощущением. Тэхён слегка улыбается. Его руки по-живому теплые. Он реален. Скорее всего он действительно реален. — Чонгук, — зовет его мягко Мин. На его лице тоже играет легкая, загадочная улыбка, которая точно не сулит ничего​ хорошим. — Мне нужно проводить кое-куда Тэхёна. Подожди меня здесь с Хосоком, — Чон уже не думает о том, как бы не провиниться. Его мозг судорожно пытается найти способ поговорить​ с Кимом, понять, что происходит или попросить, чтобы его отвезли наконец в психушку — там ему будет самое место. — Извини, мне плохо, я могу пойти спать? — Конечно нет, сегодня ты спать не будешь, детка, — почти поет Мин, а у Тэхёна эти жирные намеки не вызывают ни единой эмоции. Чонгук тяжело выдыхает, не зная, как совладать с окутывающей его паникой. Парню плохо и он не знает сам, что его держит в сознании, наверное, лицо Ким Тэхена. Не одного из миллионной толпы, а его Тэхёна, того самого, который погиб... Или же нет... Тэхен молчал, а сердце Чонгука от страха и неверия трепетало, пытаясь склеиться после того ужасного, что он переживал прямо в тот момент. Он чувствует огонь внутри себя и не знает, огонь ли это пресловутой любви или это огонь разрушения, потому что видеть любовь перед собой — невозможно. На Тэхена невозможно смотреть, потому что Чонгуку застилают глаза тысячи и тысячи бесполезных огней зала, а Ким спокоен настолько, что Чон думает, видит ли он его или нет вообще. Может, это Чонгук погиб, и витает призраком среди живущих. Но Чонгук еще жив, так же, как и Тэхён, и это не укладывается у него в голове. Значит, у Тэхена есть причина не разговаривать с ним и не обращать никакого внимания. Да, Чонгук заслужил его ненависть, но, господи, какое облегчение, что он все-таки жив. И пусть так все и остается, но если есть хотя бы малейший шанс извиниться, то нельзя его упустить. Чонгук подрывается на ноги, оглядываясь по сторонам, но тут его перехватывает за руку Хосок. — Значит, ты все-таки тот самый Чонгук? — с долей какого-то сожаления спрашивает он. Что это значит? Они смотрят друг другу в глаза и все сразу становится ясно. Мужчина отпускает чужое запястье и сам поднимается с места. — Ладно, иди и я пойду работать. Чонгуку и не нужны чужие приказы. Он бежит, расталкивая людей, пока снова не замечает два знакомых силуэта. — Тэхён! — кричит он. Это имя вырезано у Чонгука на сердце. В этот момент эмоции накатывают с новой силой, и он как никогда сильно ощущает эту боль привязанности и неотделимости. Он всего лишь смотрит на него. Оборачивается и смотрит, а кажется, будто к Чонгуку обратно припаяли половину его тела, и он испытывает неимоверное облегчение, которое даже не померкнет в страхе перед наказанием. Плевать, что Юнги рядом, плевать, что он сделает. Пусть хоть убьет. Неважно. Сейчас в этом мире, после полного погружения во тьму, литров пролитых слез и искалеченного тела, Чонгук видит надежду. Вот он, весь такой яркий, неописуемо красивый, невообразимый для этого мира. Но он существует. Все еще жив и этого достаточно, чтобы компенсировать все страдания. — Тэхён, — еще раз на выдохе говорит Чон, останавливаясь около него на расстоянии вытянутой руки. Парень непонимающе смотрит на него, слегка приподняв брови. Чонгук только улыбается, находясь на седьмом небе от счастья. Тэхён жив, и понимание этого разносит его на мелкие кусочки. — Тэхён, прости меня! — громко говорит Чонгук, пытаясь перекричать музыку. Ким смотрит на него несколько секунд, а потом мотает головой. — Что? — на его лице непонимание. — Простите, но вы меня путаете с кем-то другим, — виновато говорит он. — Мы не знакомы, я впервые вас вижу, — эти слова снова выбивают воздух из его легких. Чонгук остолбеневает. Радость медленно начинает сменяться на ужас, когда Чон вдруг снова спускается с небес на землю, понимая, что все это время Мин стоял рядом, наблюдая за ними. Тяжелая ладонь ложится на плечо Чонгука, и он снова с мольбой в глазах смотрит на Тэхёна, который как будто ничего не замечает, не чувствует его страх и действительно не знает. — Пойдем, — холодно приказывает Мин, подталкивая вперед. — Раз ты не захотел отдохнуть в компании Хосока, то иди в комнату. Я провожу Тэхёна и обязательно приду к тебе, — воркует Юнги, насильно пихая вперед. Все то время, что они спускаются вниз, Чонгук не теряет надежды, но Ким больше не посмотрел в его сторону. *** — Нет, я же сказал, что ничего не нужно, — снова раздраженно повторяет Ким, отталкивая от себя парня, который уже во второй раз пытался стянуть с него штаны. — Делайте, что хотите, но не лезьте ко мне, — ему противны эти люди. Они выглядят так ужасно в этих пошлых, вычурных нарядах, с накрашенными глазами. Они гадкие в своем бесстыдстве. Тэхён сидит в самом углу комнаты, стараясь ни к чему не прикасаться. Он думает только о том парне, который так отчаянно пытался подать ему какие-то знаки. У Тэхена не осталось сомнений: этот человек определенно знает его. Возможно, что они были даже очень близки, потому что эти фотографии, этот голос, боль в его глазах, разрывающая на части, — все почему-то кажется чертовски знакомым. У Тэхёна с каждой минутой появляется все больше и больше мыслей. Как бы поговорить с ним.... Мин не похож на того, кто так просто отпустит “своего парня” поболтать наедине с другим. Хотя...вряд ли он долго протянет в этой должности. Мин таких как перчатки меняет и ещё в прошлый раз он был точно один. Или его вторая половинка дохлая валялась в туалете. А что, если и этого ждет та же учесть? Как мило. Тэхён не может этого позволить, потому что если умрет этот парень, то умрут и его вероятные воспоминания. Чонгук, значит. Какое-то странное имя. Неприятное. — Знаком с парнем Мин Юнги? — неожиданно спрашивает он у парня, который притих, сидя на кровати. Он устало открывает глаза, поворачивая голову в сторону Тэхёна. — Вы ведь обещаете, что не расскажите ему о том, что ничего не было? — настороженно спрашивает он. — Дело ведь не во мне. Я пытался, — оправдывается незнакомец. Да, Киму даже жалко его. Что же происходит в этом месте? Чего они все такие зашуганные? — Нет, ничего не расскажу. Могу похвалить, если поможет, — он еще несколько секунд думает, а потом спокойно ложится обратно на подушку, мирно складывая руки на груди. Кроме доверия больше не на что надеяться. — Этот парень появился здесь недавно. Слышал только, что его зовут Чонгук. Работал пару месяцев барменом, потом почему-то уволился и снова вернулся, но уже в качестве личной подстилки. Больше ничего не знаю. Мин просто не выпускает его из комнаты. Говорят, что он что-то значит для него. — В плане? — Ну, у него уже был когда-то такой. Мин так издевался над ним, что тот в итоге покончил с собой, хотя Чимин вроде любил его, чудовище такое. — Покончил с собой? — Тэхён резко подхватывается на ноги. — Да, заперся у него в комнате и того. Тэхён спрашивает только, где он может найти Юнги, получает короткий ответ и спешит покинуть этого парня, чтобы больше никогда не встречаться с ним. — Ничего не говорите обо мне! — кричат ему вслед, когда он выходит. Без проблем, Тэхён уверен, что забудет о нем почти сразу же. Только стертые колени и непроходящие засосы останутся в его памяти навсегда. Его художественное видение самых мелких деталей, который лучше любых рассказов поведают о человеке. Он выходит в пустой коридор, намереваясь найти того парня. И если Юнги не пустит его поговорить с ним, значит придется заставить. Все-таки Ким стал свидетелем чего-то важного, и они оба знают об этом, поэтому и играют в “друзей”. А ещё Тэхёна важно доказать самому себе, что они с Юнги абсолютно разные люди. Ведь он бы никогда не довел бы человека до такого. Да как их вообще можно сравнивать? «…Совершает ошибки, чтобы быть наказанным тобой…» Тэхён омахивается от пугающих мыслей, снова проговаривая про себе последовательность поворотов. Здесь почти нет людей. Только пара человек за всю дорогу встречаются на его пути. Все вокруг настораживает. Эти бледно-желтые стены, яркий свет, мужчины. Тэхёна не должно здесь быть, как и того запуганного парня, который словно белая ворона среди них всех. Налево, направо, снова налево. Тэхён слышит чьи-то короткие вскрики, которые становятся все громче и громче с каждый его шагом. Он заворачивает за последний угол и видит одну единственную дверь и тупик. Судя по всему, это комната Юнги, и именно оттуда доносились эти ужасные звуки. Тэхён замедляет шаг, а потом и вовсе останавливается, прислушиваясь. Так кричат только, когда тебя имеют, когда очень и очень больно. Тэхён впитывает в себя этот звук и подходит ближе, заглядывая в щель приоткрытых дверей. Там почти кромешная тьма, жаль только, что горит маленькая прикроватная лампа. Два тела, слитых воедино, ритмичные толчки, стоны. Тэхён зажмуривается. Нет, не потому, что ему противно смотреть на такое. Кажется, в прошлой жизни он видел и похуже. Но именно этот вид вызывает у него максимальное чувство отвращения. Вот какие на самом деле те невинные люди. Чонгук показался ему именно таким. Он неправильный для этих мест. С этим белым шарфиком, своими извинениями, отчаянным взглядом и тихим голосом. Ангел, которого только сегодня днем рисовал Ким в своем блокноте. Точно, это именно он. И Тэхён снова распахивает глаза. Идеальный изгиб тела, округлая линия ягодиц, поджатые пальцы на ногах, белая простынь, которую он комкает под собой с каждым толчком, отползая на несколько сантиметров вперед, темные волосы, раскиданные по подушке и эти глаза. Они расширяются в ужасе. В миг тупая потерянность и безразличие сменяются на панику. Чонгук дергается вперед, но сверху его прижимают крепче, перехватив за шею. Тэхёну кажется, что он вот-вот закричит, но нет. Чонгук шумно выдыхается и морщится, когда Мин начинает ускорять темп. Он расслабляет одну руку и вытягивает её в сторону двери, к Киму. Но почему? Ким забывает, как дышать. Он заражается чужим страхом и тоже почему-то начинает паниковать. Кажется, ещё несколько секунд, ну же, еще немного и он что-то вспомнит, поймет, где уже видел эти глаза, где уже видел эти слезы. Чонгук плачет бесшумно. Его губы не переставая повторяют какое-то слово. Тэхён хмурится и наконец понимает. "Спаси, спаси, спаси..." Тишина наступает для них обоих. И Чонгук опускает руку, прикрывая глаза, чтобы не видеть снова пустую щель в двери. Тэхён ушел и думал только о том, как побыстрее унести оттуда ноги, чтобы не видеть и не слышать этих просьб и мольбы о спасении. Но чувство, что кто-то продолжает преследовать его, не покидало до самого утра. И он не смог уснуть, думая о том, что происходит сейчас с тем парнем и почему ему так невыносимо больно.