Кленовые листья

1 ноября 2014 года Эгерхус, Скрелингланд, Канада

      Патрик подскочил на постели, испуганно озираясь по сторонам. Погруженная в полумрак незнакомая комната, большую часть которой занимала кровать; неплотно закрытые жалюзи на единственном окне, сквозь щели которого пробивался слабый свет — он совершенно не помнил, ни где находится, ни как здесь оказался. Тем более почему.       Настойчивый стук, видимо, и ставший причиной его пробуждения, повторился.       Знакомый женский голос потребовал из-за двери:       — Патрик, открывай! Я знаю, что ты здесь!       — Ирмелин? Одну минуту!.. — он попытался крикнуть, но получилось плохо. Во рту пересохло, а в горло словно натолкали стекловаты. К тому же ужасно хотелось пить, и раскалывалась голова.       Патрик дотянулся до прикроватной тумбочки, торопливо пошарил по ней рукой в поисках выключателя. Прошла вечность, когда это наконец удалось, и в комнате зажегся тусклый электрический свет. Яснее не стало, кроме одной детали: вырубился он на кровати в номере гостиницы — прямо в одежде, не сняв даже ботинки.       — Ну! Открывай же! — нетерпеливо донеслось из коридора. И снова послышался стук.       Патрик неуверенным шагом побрёл к двери. Едва успел щелкнуть замок, как в лицо ударил сильный цветочный аромат духов.       — Держи, — улыбающаяся Ирмелин в белоснежном брючном костюме сунула в руки прозрачный пакетик с упаковкой таблеток и маленькую бутылку минералки. — Сначала аспирин. Кофе, — она взмахнула перед его лицом плотно закрытым картонным стаканом с эмблемой «Тобис». Не дожидаясь благодарности или приглашения, вошла, — потом.       Патрику ничего не оставалось, как послушно проглотить лекарство и закрыть за незваной (или все-таки званой?) гостьей дверь. Он так и остался стоять там, наблюдая, как Ирмелин по-хозяйски прошлась по номеру, опустила на столик кофе и сумочку, затем направилась к окну. С шумом подняла жалюзи и сдвинула раму в сторону.       — Свежий воздух! Вот чего здесь не хватало! — Она с шумом вздохнула, перегибаясь через узкий подоконник и что-то разглядывая внизу.       Патрик, щурясь от ярких солнечных лучей, с любопытством заглянул через её плечо. Сумел разглядеть только невзрачные крыши домов.       — Я думала, ты сразу спросишь, как я тебя нашла, — Ирмелин повернулась к нему, продолжая приветливо улыбаться. — Целую речь приготовила. Но тебе, вижу, всё равно.       Память по-прежнему не спешила возвращаться.       Он одним глотком проглотил остатки минералки. Швырнул на смятую постель пустую бутылку. Молча приблизился к кровати и сел.       — Не всё равно, — Патрик дотянулся до стаканчика на тумбочке, оказавшегося горячим. Затем выключил ставший не нужным электрический свет. С наслаждением отпил, чувствуя, как тепло свежего, ароматного кофе приятно проникает в желудок. — И спасибо… — помолчав, добавил: — За кофе и неожиданную заботу.       Ирмелин молча кивнула.       Он сделал ещё один глоток. Встретившись с ней глазами, честно признался:       — Я сам не знаю, где я. В смысле… уже догадался, что в гостинице. Но какой, не помню…       Ирмелин изумлённо вздернула брови:       — Сколько же ты вчера выпил?       — Наверное много, — хмыкнул Патрик, тщетно пытаясь восстановить события. — Так как ты меня нашла? А, главное, зачем искала…       — Как это зачем? — она одарила его выразительным взглядом. — Мы же почти одна семья.       — Мы — кто? А, да… Точно… — только сейчас дошло, что Ирмелин имеет в виду помолвку дочери с его сыном.       — Вижу, будущее родство тебя не очень воодушевляет, — иронично заметила она, усаживаясь на единственный стул в комнате. — Или всё дело в моей будущей сватье?       — Значит, весь Флёденхейм в курсе? — угрюмо уточнил Патрик, делая ещё один глоток.       — Насчет Флёденхейма не знаю, — пожала плечами Ирмелин. — Я — да. Ирэн сама рассказала… Мы же подруги. И что бы ты ни думал, знай — мне не плевать, что у вас происходит.       — Только не говори, что воспылала ко мне любовью и состраданием, — цинично перебил он. Напомнил: — Ты даже в юности меня едва выносила!       — У меня были веские причины, согласись, — ухмыльнулась Ирмелин.       — Которые с годами никуда не исчезли, а ты вдруг… — Патрик приподнял в воздухе картонный стаканчик, — приносишь мне вкусный кофе. Нет, я ценю, — поспешно добавил он. — Просто не понимаю, с чего вдруг такая забота? Бургомистр решила поднять рейтинг за счёт моего потенциального электората?       В комнате повисло молчание, нарушаемое лишь суетливым щебетаньем птиц за окном. Ирмелин пристально разглядывала незатейливый узор дешевого ковра на полу, явно что-то сосредоточенно обдумывая. Патрик не торопил. Допивал кофе, наслаждаясь утихающей головной болью и продолжая восстанавливать выпавшие из памяти события. Всё так же безуспешно. Вспомнил лишь, что после разговора с женой весь вечер пил в одиночестве в баре, а рано утром сорвался в Эгерхус. Что случилось потом, то есть весь вчерашний день, оставалось загадкой. Ни где оставил машину, ключи от неё… Даже бумажник!       Патрик вскочил с кровати. Кружа по комнате, поискал глазами пиджак. Тот нашёлся на полу с противоположной стороны кровати. В нём — ключи, документы и значительно «исхудавший» бумажник. Ну хотя бы все кредитки на месте. Даже пара-тройка купюр осталась. Что ж, могло быть и хуже…       — Иногда я жалею, что влезла во всё это… — нарушила молчание Ирмелин, напомнив о своём присутствии.       — Неужели? — без особого интереса откликнулся Патрик. Уселся обратно на смятую простынь, аккуратно пряча во внутренний карман пиджака ключи и бумажник с документами. Она, правда, надеется, что будущее родство их сблизит? Сотрёт все разногласия… Вот так сразу и навсегда. Были противники, стали друзья?       — Я поняла очевидную вещь, — то ли не услышав, то ли проигнорировав его реплику, продолжила Ирмелин. — Мы с тобой похожи. Слишком. Гораздо больше, чем мне бы хотелось.       — Чем же?       — Я постоянно обвиняю тебя в амёбности и бездействии, а сама занимаюсь тем же. После гибели Райнара свернулась в кокон и упиваюсь жалостью к себе, обвиняя всех и вся. А потом, когда Лоренсенов и Свена не стало… — её голос звенел, как натянутая струна, заставляя Патрика испытывать почти физическую боль во всём теле. — Это как болото, в которое всё глубже погружаешься с каждым днем.       — Ты это о чём сейчас? — осторожно спросил он.       Но Ирмелин, казалось, даже не услышала. Смотрела прямо в лицо, но словно не замечала.       — Знаешь, Райнар безумно любил Ирэн. Боготворил её несмотря ни на что. С детства и до самого последнего дня… И всегда поддерживал, хотя наверняка ему бывало не сладко. Я только потом это осознала, — чуть тише проговорила Ирмелин. Грустно улыбнулась. — И многое другое. Он ведь как ребенок радовался, когда узнал, что я и Йорен вместе… Ведь так он мог попытаться с Ирэн… И ведь у него получилось! Кто из нас мог подумать, что потом так… всё… — она замолчала и отвернулась к окну.       К горлу подступил ком. Чуть притупившаяся головная боль вернулась, отдаваясь в каждой мышце. Столько смертей, а в итоге всё неправильно. Всё! Абсолютно всё.       Бессмысленно, чудовищно, неправильно.       — Можешь считать меня сентиментальной дурой, — Ирмелин развернулась к нему. — Но мы с тобой обязаны найти общий язык. Ради наших детей. Ради будущего.       Кофе кончился. Патрик с сожалением опустил пустой стакан на тумбочку.       — Согласен. Но, по-моему, нельзя взять и сблизиться, только потому, что надо… Вообще, знаешь… Не хочу тебя обидеть, но в данный момент я… — он осёкся, тщательно выбирая слова: — Я, правда, не знаю, что чувствую. Разочарование, злость, обиду, недоумение, стыд, гнев… Целый коктейль. Мне сложно об этом говорить. Вообще. Не только с тобой. Не хочу, чтобы меня жалели. Поэтому я уехал… Мне надо побыть в одиночестве, разобраться.       — Я не предлагаю взять и сблизиться. Но сделать всё, чтобы окончательно не превратиться во врагов.       Поздно. Слишком.       — Я хочу помочь вам с Ирэн…       Зря. Они — враги. И теперь уже ничего не исправить.       — Ты не сможешь нам помочь, Ирмелин…       — Неправда! — она пересела на кровать рядом с ним, крепко обхватила пальцами его ладонь: — Понимаю, тебе сейчас сложно, но среди всего хаоса попробуй разглядеть главное. То, что действительно важно. Не зацикливайся на плохом. Вы обязательно помиритесь…       Патрик вздрогнул, но не стал убирать руку. В том, что здесь и сейчас его успокаивала именно Ирмелин Тёгерсен, заключалась потрясающая ирония. Злобная и острая, которая не только бередила старые раны, но и резала по живому.       — Ты так и не сказала, как нашла меня.       — Взяла из базы данных в банке номер твоей кредитной карточки и попросила пробить, чтобы узнать, где ей пользовались в последние сутки.       Потрясающе! Куда ещё она успела засунуть свой любопытный нос?       — Между прочим, это незаконно, — усмехнулся Патрик.       — Можешь подать на меня в суд. Но в следующий раз, если решишь исчезнуть, плати наличными.       — Обязательно. А ты не спеши приезжать в такую рань. Обычно те, кто весь вечер пьёт, не встают с рассветом и не горят желанием общаться.       — Можно вопрос?       — Надеюсь, ты не для этого приехала в столицу.       — Я понимаю, почему ты хотел жениться на Ирэн. Но твой брак с Урсулой для меня всегда оставался загадкой… Ты любил её?       — Нет. Я всегда любил Ирэн. А Урсула влюбилась в меня. Иногда её любви хватало на двоих. Чаще — нет. Скажи… Ты, правда, думаешь, у меня ещё есть шанс с Ирэн? Она что-то говорила тебе?       — Нет. Но уверена, что, пьянствуя в сомнительных отелях и размышляя о смысле жизни, ты вряд ли увеличиваешь свои шансы. Ладно, — Ирмелин вдруг улыбнулась. — Пошли. Я знаю здесь неподалёку одну замечательную кофейню. Позавтракаем. Заодно обсудим детали свадьбы.