14 февраля 2015 года Эгерхус, Скрелингланд, Канада
Эгерхус встречает лёгким снегопадом. Маленькие, юркие хлопья сыпятся без остановки с вечернего неба и тут же умирают, едва касаясь щедро посыпанного хлоридом магния асфальта. Некоторым везёт — они выживают, собираясь в огромные сугробы на обочине. Вопреки опасениям дорога заняла гораздо меньше времени; от дома до университетского кампуса удалось добраться за каких-то три часа: шоссе расчистили, пробок не случилось. В последние годы Лоренсен не часто бывал в столице Скрелингланда. Воистину, благословите, боги, интернет — многое решается за пару минут через приложение в смартфоне. Даже необходимость таскаться из офиса в налоговую отпала. А уж в центре Эгерхуса он не был… Наверное, с тех пор, как закончил университет. То есть лет десять. Девять с половиной, если быть точным. Здесь мало что изменилось: всё та же вывеска из голубоватого прочного стекла, тот же гранитный столб с орнаментом из красных кирпичиков на входе. Лапидарный герб с эмблемой реки и горными вершинами, больше похожими на египетские пирамиды. И, конечно, девиз университета Скрелингланда под ним. Величественная Норд-Саскачеван-О, как и родная Атабаска, тоже сдалась в плен морозам и затихла, прячась под ледяным покровом до весны. На заснеженной парковке всего машин пять, в корпусах темно. Наверняка студенты давно разбежались на свидания и вечеринки. Только двухэтажное здание спортивного комплекса купается в ярких огнях. Как Лоренсен и думал, он приехал слишком рано — до конца тренировки ещё минут двадцать. Но возвращаться в машину не хочется, а ждать в пустом холле — скучно. Поэтому, стараясь не шуметь, Лоренсен протискивается в приоткрытую дверь на каток. Садится на ближайшее к проходу кресло, с любопытством оглядывается. Когда-то здесь, на этом самом льду, честь сражаться за «Золотых медведей» принадлежала им: Свену, Лукасу и ему. Они вместе закончили школу, вместе поступили в университет, пусть и на разные факультеты. Вместе записались в сборную. Лучшие друзья с детства, почти братья. Стефф, не похожая на Свена ни капли, хотя они были близнецами, прекрасно вписывалась в команду. Вместе с остальными чирлидершами не пропускала ни одной игры, выбегала на лёд в короткой озорной юбчонке, прыгала под музыку с оранжево-зелёными пипидастрами и выкрикивала их имена. Отличное было время. Лоренсен хмурится. Сколько же он не вставал на коньки? Кажется, в последний раз — на финальном матче сезона, незадолго до получения бакалавра. Потом Лукас вернулся во Флёденхейм и занялся ремонтом автомобильной мастерской отца, Свен со Стефф по горло увязли в экзаменах и стажировках. Да и сам он утонул в собственных заморочках — степень магистра вперемешку с попытками вникнуть в дела двух компаний, доставшихся от родителей, отнимали всё силы и время. Те крохи, что оставались, уходили на перестройку старого загородного дома. Добро пожаловать во взрослую жизнь, ребятки! Полным ходом. Было не до тренировок, хотя они продолжали из месяца в месяц исправно обещать друг другу обязательно как-нибудь собраться и поиграть. А потом Свена убили, и стало не до хоккея вовсе. В очередной раз — тысячный? миллионный? он давно сбился со счёта — Лоренсен гадает, изменилось бы хоть что-нибудь в их судьбах, откажись он тогда от похода в Нюланде с троюродным братом и останься в городе. Ответа нет и не будет. Той весной они со Свеном виделись редко, больше созванивались, да и то обычно по делу. В статусе «без пяти минут фру Тёгерсен» его невеста раздражала Лоренсена не меньше, чем в юности, а расстраивать друга спорами и недовольными гримасами не хотелось. Всем с лихвой хватало разборок Свена с Лукасом — собираясь породниться, они словно сговорились за полгода до собственных свадеб наверстать ссоры за два с лишним десятка дружбы. Лоренсен предпочитал не вмешиваться и проводил свободное время со Стефф, благо с ней ему всегда было уютно и легко. По выходным к ним присоединялся Лукас. Оба, до одури влюблённые друг в дружку с детства, никогда не раздражали Лоренсена. В отличие от второй парочки. Слава богу, Свен предпочитал гулять с невестой без их сопровождения. Лоренсен поднимает глаза. Под потолком над табло тот же девиз на языке кри: «Всё верно». Ага, как же. Хрен там в их жизнях всё верно. Всё верно — это живые родители. Его — погибли шестнадцать лет назад. Слетели с моста в реку, когда под колеса случайно выскочила дочь лучших друзей. Стефф тогда чудом уцелела. А через девять лет после аварии, когда погиб Свен, она не выдержала, уехала в Рагналанд навсегда. И Лоренсен одним махом лишился ещё двоих близких людей. Теперь у него есть только Лукас. Тот самый Лукас, который так и не сумел разлюбить Стефф, но вместо того, чтобы помчаться за ней и уговорить вернуться, по глупости женился на её лучшей подруге. Нет, в их жизнях уже давно всё неверно. Неправильно. Извращённая реальность, в которой в День валькирий Стефф топчет Торонборг в гордом одиночестве за тысячи километров отсюда, Лукас утешает в больнице жену, потерявшую ребёнка, а он припёрся вместо младшего брата друга забирать его девушку домой. То ещё удовольствие — всё случилось так быстро, её даже не успели предупредить. Лоренсен тяжело вздыхает. Никакие рождественские покатушки на лыжах раз в год не могут заменить ему ежедневного общения. Поэтому он срывается в Торонборг при любой возможности, поэтому тащит Стефф за собой куда угодно, лишь бы сбежать от печальной действительности и побыть вместе, как раньше. Пусть по-настоящему «как раньше» уже не выходит — Стефф замкнулась, с каждым годом отдаляется всё больше и никогда не говорит про Лукаса. Даже имени его не называет, словно того и не существовало в её жизни. Скрутить бы и приволочь домой силой, раз не слушает уговоры! Вот только после женитьбы Лукаса Флёденхейм наверняка окончательно и бесповоротно превратился для Стефф в проклятое место. Хотя сейчас, когда её бывшая подруга уже не сможет «порадовать» всех наследником, вдруг у него получится уболтать Лукаса развестись? Попытаться стоит. А там, глядишь, и Стефф уговорится. И к Хели все «в одну реку дважды не войти». — Что ты здесь делаешь? Где Лиам? Лоренсен вздрагивает, выпрямляется. С удивлением осознаёт, как сильно задумался. Настолько, что даже не заметил: младшая сестра Стефф поднялась на трибуну и теперь стоит перед ним в проходе, неуклюже переминаясь с ноги на ногу. На коньках и в облегающем коротеньком платье Дениз кажется выше и старше. Совсем непохожая на Свена и Стефф, непохожая даже на саму себя: раскрасневшаяся, с блестками пота на лбу, с едва заметной морщинкой на переносице и стальным взглядом. Смешные тёмные кудряшки на висках выбились из озорного хвостика, как всегда впопыхах и потому криво завязанном на макушке, тонкие пальцы с обгрызенными ноготками нервно теребят чехлы от лезвий. — За тобой приехал, — Лоренсен торопливо поднимается, почему-то радуясь, что это ей приходится смотреть на него снизу-вверх, а не наоборот. — С чего вдруг? — хмурится она. — Я с Лиамом договорилась. Ему хочется отшутиться, но не выходит. Словно оправдываясь, он смущённо тараторит: — Ну… Тут такое дело… Лиама выдернули на работу. Что-то у них там срочное приключилось. Новый ленсман, новые правила. Сама понимаешь. В общем, он попросил брата встретить тебя, но Лукас помчался в больницу к жене… потому что… потому… — Лоренсен не знает, как лучше сказать про выкидыш и разводит руками: — Короче, я здесь вместо него. Дениз буравит его мрачным взглядом. — Маленького Бека не будет? Какая жалость. Лоренсен осторожно кивает, не понимая, действительно ли она сожалеет или это привычный сарказм, за которым младшая сестра Стефф умело прячет эмоции едва ли не с детства. Но чувствует: с Дениз не нужно притворяться и разыгрывать тошнотворную озабоченность. Ему не жаль. Плевать он хотел с высокой колокольни и может наконец-то это не скрывать. И да, тысячу раз да — он позорно сбежал. Воспользовался моментом, чтобы избавить себя от необходимости ехать в больницу, а потом выдавливать по капле лживое сочувствие, снова врать. И, предложив Лукасу забрать вместо него Дениз, попросту удрал из города. А Дениз, будто подслушав его мысли, озвучивает свои: — Очень надеюсь, это был их первый и последний совместный опыт размножаться. — Я тоже надеюсь. Сказать, что матримониальные идеи друга никогда не нравились — ничего не сказать. Ребёнок ребёнком — печально и глупо, конечно, что Лукасу не хватило ума предохраняться, однако залёт — ещё не повод жениться на как минимум нелюбимой женщине и гробить свою жизнь дальше. У него, как всегда, имелось собственное мнение на этот счёт, переубедить не вышло, хотя видят боги, Лоренсен старался и на всякий случай заручился поддержкой. Лукас всегда прислушивался к мнению младшего брата и матери, только не в этот раз. Заявил, что ребёнок родится в законном браке и точка. Зло бросил Лоренсену в лицо: окажись он на его месте, поступил бы так же — женился. С этим Лоренсен мог бы поспорить, но промолчал. И, как последний придурок, не воспользовался поводом рассказать Лукасу правду — никакого секса со Стефф у него никогда не было, что бы тот ни думал. — Слушай, — Дениз виновато косится на лёд. — Ещё минут пятнадцать. Надо отшлифовать прогу. Подождёшь? — Без проблем. — Супер. — А можно сесть внизу? — спрашивает Лоренсен, намереваясь спуститься на первые ряды, поближе к катку. — Угу. Только, чур, тренершу не клеить. У меня через неделю сборы.***
Не то чтобы ему раньше не нравилось фигурное катание. Скорее он им никогда не интересовался. Повелось ещё с детства: самые крутые парни играют в хоккей. Или в бейсбол. А самые крутые девчонки прыгают в коротких юбочках с помпонами в руках на соревнованиях, громко и радостно выкрикивая лозунг команды. Фигурка — для слабаков. Хуже только бальные танцы и балет. И вот надо же, сюрприз! Открытие сезона, Дениз Тёгерсен, неожиданно грациозная и воздушная, скользит в танце по катку. А Лоренсен сидит и любуется, слушая, как привычно скрипит лёд под коньком, и замирая каждый раз, когда она заходит на очередной прыжок. Это ж сколько мастерства и ловкости надо, чтобы так взлетать и вращаться, а потом как ни в чём не бывало приземляться на одну ногу и не падать? Откуда в хрупком девичьем тельце столько силищи? Когда Дениз успела научиться такому? И где был он всё это время? — Слушай, ты потрясающе катаешься! — с искренним восхищением говорит Лоренсен, когда она, выслушав наставления тренерши — смазливой блондиночки с ярко-розовыми губами — и попрощавшись с ней, ловко подъезжает к бортику. — Если бы, — хмыкает Дениз. — Запорола простой риттбергер в последнем каскаде. — Рит… что? — Прыжок петлёй, с ребра, — она перехватывает его взгляд. — Ну, это когда левым вращением ты скользишь на правой ноге как бы назад и наружу, чтобы лицом получалось внутрь круга. А левая у тебя вперёд и накрест… — Замолкает и снисходительно улыбается: — Ясно. Смотри и учись, хоккеист хренов. Дениз возвращается в центр катка, разгоняется полукругом. Круто срезает, меняя направление, чтобы оказаться прямо напротив него. Прибавляет скорость кроссовером, разворачивается против часовой стрелки и каким-то образом отталкивается тем же коньком, на котором скользила. Взмывает высоко в воздухе. А затем, открутив три полных оборота, уверенно опускается на лёд и выезжает из вращения на одной ноге спиной. — А я, дурак, думал, что владею коньком, — аплодирует Лоренсен, когда Дениз приближается к бортику. Протягивает ей чехлы. — Класс! Ты — молодец! Нет, правда. Понятия не имею, что такое «кататься руками», — добавляет он, вспоминая недавние наставления тренерши, — но кататься ногами у тебя отлично выходит. — Ну, лёд не плавлю, — с лукавой улыбкой поднимает на него взгляд Дениз, закончив возиться с чехлами и выпрямляясь. — Не плавишь, — смеётся он, помогая ей подняться за бортик. — Не то, что я. Наверное, даже равновесие забыл, как держать. — А мельницу помнишь? Лоренсен кивает. — Мельницу помню. — Покажи. — Прямо здесь? — Ага, — Дениз не шутит. — Не бойся. Мне Свен часто делал. В детстве. Я умею падать. — Ладно, — Лоренсен осторожно притягивает её к себе, подставляя правое бедро, и плавно перекидывает через свою ногу на пол. — Супер! Научишь? — она хватается за его руку и вскакивает. В серых глазищах плещется неподдельный восторг. — Тоже хочу так уметь. Только на льду. В движении. Как в хоккее. — Тебе-то зачем? Решила стать «Пандой»? Или чтобы избавляться от соперниц на разминке? — Второе. Обычная подсечка палево. — Без проблем. Но сначала надо вспомнить, что такое коньки. Сто лет не катался. — Слушай, а поехали на каток вдвоём? В Леттасборг. Завтра. — Поехали. — Серьёзно? — Абсолютно. Почему-то идея отправиться на открытый каток в парке Леттасборга кажется сейчас невероятно привлекательной. И очень правильной. Лучше, чем сидеть дома, уткнувшись в сериал. И уж точно легче, чем утешать Лукаса в больнице и говорить то, во что сам давно не верит. Годовщина смерти их с Лиамом отца, а теперь ещё и потеря ребенка — слишком больно. Но помочь лучшему другу Лоренсен не в силах. Февраль — проклятый месяц. Его надо пережить, стискивая зубы и сжимая кулаки. Год за годом. Снова и снова. Каток — тоже способ. Ведь жизнь продолжается. — Так неинтересно. Тебя легко раскрутить, — Дениз с хитрой улыбкой следит за ним. — Может, с курсовой тоже поможешь? — А что надо делать? — Планирование. Бизнес план. — Хорошо. Можно с лесопилкой… — Давай лучше что-нибудь, связанное с «Медвежьей лапой». У тебя же там каменоломня? Лоренсен снова кивает: — Но я делал свой по лесопилке. Может, где-то ещё валяется. — Не хочу про брёвна. Про аммолиты прикольней. — И сложнее расчёты. Придётся всё с нуля, — улыбается он. — Что открывать будешь уже придумала? — Ага. Ювелирный интернет-магазин, — тараторит она, подтверждая догадку: идея зрела в симпатичной головке Дениз давно. Видимо, просто не было повода обсудить с ним. — Мне же ещё рекламную кампанию расписывать. А так можно будет объединить в один проект. Я даже название придумала. «Чешуя дракона». — Жуть! — И слоган, — она выдерживает театральную паузу: — «Подари себе кусочек радуги!» Как тебе? Лоренсен изумлённо таращится на неё: — Ты что?.. разве… Ты помнишь это?.. — Помню, — кивает Дениз, смущаясь. — И всегда ношу. Как талисман. Я читала, что аммолиты приносят удачу водным знакам. А я как раз Рыбы. — Она торопливо суёт руку за ворот спортивной куртки и вытаскивает оттуда серебряную цепочку с крохотной подвеской из аммолита — его подарок ей, маленькой пышке с нелепыми торчащими во все стороны кудряшками, на пятилетие. После аварии родителей Лоренсен долго болел, недели две метался в бреду, а потом пришёл в себя — прямо в день рождения Дениз. И решил отдать ей самое дорогое, что у него тогда было — заранее купленный вместе с отцом подарок на день рождения матери, которого не будет уже никогда. — Но как?.. Ты же совсем маленькой была! — И что? Это же мой кусочек радуги. Приманка для дракона. Он, кстати, так и не прилетел, — она лукаво улыбается. — На случай, если тебе интересно, с тех пор я не очень-то верю в твои обещания, Бьёрн Лоренсен. Вот теперь он действительно удивлён. — Я был уверен, что ты давно об этом забыла. — Ничего я не забыла, — насмешливо фыркает Дениз. — Помню, что боялась темноты и не могла заснуть. Лежала и плакала под одеялом. А мама никому не разрешала входить в комнату, хотела, чтобы я привыкла спать одна. Но ты всё равно всегда пробирался и рассказывал мне сказки про драконов, пока я не засыпала. Я даже помню, как ты обещал, что однажды ко мне прилетит мой собственный дракон и я смогу на нём кататься по небу. Но только при одном условии. Мне нельзя никому рассказывать про нас. — Она громко смеётся. — Я, как дурочка, верила тебе и никому не говорила. Дома все считали, что ты ни с кем не разговариваешь, а я больше не боюсь темноты. Представляю, как бы они удивились, если бы узнали правду. — Так и не рассказала? — тоже смеётся он. — Неа. Решила, пусть это будет наш с тобой маленький секрет. — Эй! Прошу прощения. Вы закончили? — вопрошает за спиной мужской голос с сильным акцентом. Лоренсен оборачивается, встречаясь глазами с уборщиком-китайцем. — Мне тут свет гасить надо. И закрывать всё. Поздно. Извините. — Прости, дружище. Уже уходим. — Слушай, — Дениз прикасается к запястью Лоренсена, словно пытается удержать: — Ты же ведь не торопишься домой? — Не особо. — Тогда пошли куда-нибудь, а? Поедим. Я голодная. — Хочешь в «Тобис»? — Не, давай куда-нибудь в другое место. Наверняка везде открыто. Сегодня же праздник. День Валькирий. — Ну давай, — соглашается Лоренсен, усмехаясь. День валькирий — праздник, когда все влюблённые ходят на свидания и дарят друг другу подарки. Точно не их случай.