Кленовые листья

22 июня 2017 года Флёденхейм, Скрелингланд, Канада

      Бледное солнце неохотно, но неумолимо карабкается вверх над горизонтом, намекая, что совсем скоро бодрящая утренняя прохлада сменится жарой. В лесу тихо, даже птицы ленятся — их пение едва слышно. Могучие ели-великаны неподвижны. Они, как и всё вокруг, окутаны невесомой белёсой дымкой, отчего кажется, будто мир утратил краски.       Пахнет костром. Как в детстве. Запах настолько сильный, что перебивает аромат свежей хвои и влажного мха. Том с наслаждением вдыхает полной грудью. Забытые ощущения: такого в Торонборге не бывает.       Лоренсен в отличной форме — они бегут минут сорок, значит, за спиной навскидку километров семь, — а он с лёгкостью умудряется не только ровно дышать, но и разговаривать.       — Сейчас будет развилка. Если влево — попадём на грунтовку и к дому. Вправо — выйдем к реке, оттуда мимо моста ещё километров пять крюк.       — Дав… ай… к реке… — Несмотря на постоянные тренировки, с дыхалкой Тома всё вовсе не так радужно.       — Супер. Люблю компанию. Одному скучно. В юности мы всё здесь облазили. Правда, Лукас и брат Стефф ленились. Им тренировок хватало. Зато мы с ней каждый день бегали. Даже по выходным. Хорошее было время. Теперь вот больше один…       Лоренсен замолкает, и Том тоже погружается в мысли. Пытается их всех представить — юными, бегущими по лесу в ярких футболках. Вряд ли уже тогда они были беззаботными, слишком много горя хлебнул каждый, но всё равно счастливыми. И сильными духом. Лукас, Стефф с братом и особенно Лоренсен.       По сравнению с ним стыдно жаловаться. До совершеннолетия Том вообще горя не знал: благополучная, состоятельная семья, живые родители, сёстры, любовь, надежды, перспективы. Он оглядывается на бегущего рядом Лоренсена. Вот у кого стоит поучиться принимать судьбу, как есть, и видеть плюсы. Остался сиротой в семнадцать, не опустил руки, сумел простить лучших друзей, косвенно виноватых в гибели родителей, а потом потерял их, почти всех, одного за другим, и всё равно нашёл в себе силы жить дальше.       — Передохнём? — неожиданно предлагает Лоренсен, замедляя шаг.       Том с удивлением смотрит по сторонам: надо же! Так задумался, что даже не заметил, когда они успели добежать до реки.       — Это ве… дь Ата…бас… ска?       — Угу, — кивает Лоренсен, уверенно приближаясь к пологому берегу. Ловко перепрыгивает на огромный валун. Присаживается на корточки. — Наша гордая красавица. Обмелела чуток. Видел бы ты, что тут в апреле творилось. Затопило всё. Там, где стоишь — по пояс было. Думал, лодку придётся покупать. Ещё чуть-чуть, и нас бы отрезало от города. Но обошлось, — он наклоняется, зачерпывает в пригоршни воду из стремительно проносящегося вниз по течению потока, ополаскивает лицо.       — И часто… часто у вас та… кое? — Том тщетно пытается восстановить дыхание. Наклоняется, упираясь ладонями в согнутые колени.       — Такое, слава богам, не часто. Последний раз, наверно, когда ещё родители живы были. Паводок аж до берлоги добрался. Выходишь на крыльцо, а вокруг — вода. Канадские Мальдивы, ёпта, — Лоренсен с улыбкой оборачивается. Неспешно поднимается, поправляет съехавшую на затылок белую кепку с оранжево-синей эмблемой эгерхусского «Нефтянника». Щурится, задрав голову и разглядывая небо. — Такой жары тоже давно не было. Значит, зима снежной будет.       Он переводит взгляд с облаков на Тома. В добрых голубых глазах как всегда искрится лукавая смешинка. Даже когда Лоренсен абсолютно серьёзен. А сейчас и вовсе не разобрать, шутит он или нет.       — Так о чём ты хотел посекретничать?       — Неужели сразу понял?       — А тут и понимать нечего, — пожимает плечами Лоренсен. — Беготни тебе на работе хватает, чтобы с утра пораньше по лесам Скрелингланда рассекать, когда можно поспать.       Сообразительный малый! Том с усмешкой выпрямляется. Достаёт из чехла на поясе бутылку, жадно делает несколько глотков, пытаясь собраться с мыслями. Думал, придётся заходить издалека, а не вот так — в лоб с разгона.       Лоренсен тем временем усаживается на валун повыше, достаёт из кармана штанов пачку с воткнутой в неё зажигалкой.       — И сигареты прихватил, а?       — Не надо было? — подмигивает он. — Подумал, разговор непростой, раз с глазу на глаз и столько бегать. Без перекура никак. Будешь?       Том кивает. Хрен с ним, бросит завтра. Разговор действительно не из лёгких.       — Что ты думаешь обо мне и Стефф?       — В смысле? Тебя интересует моё мнение о вашем будущем браке? — Получив в ответ кивок, Лоренсен задумчиво морщит лоб. Снова пожимает плечами. — Ничего не имею против.       — А конкретней?       — Конкретней она — большая девочка, которая вправе самостоятельно решать, с кем и как ей строить будущее. Ты тоже не производишь впечатление придурка.       — А ещё конкретней?       — Какой настырный, — Лоренсен с улыбкой выдыхает сигаретный дым к небу. — Что именно ты хочешь услышать?       — Правду. Что ты на самом деле думаешь.       — Я думаю, ты идеальный вариант для Стефф. А поскольку идеальных людей не бывает, ты — лучший. Во всех смыслах. Во-первых и в-главных, потому что ей необходимо говорить о прошлом и про Лукаса. Нам всем необходимо. С тобой можно. Не надо делать вид, что ничего никогда не было. Ты часть её прошлого. Ты принял его, уважаешь, не ревнуешь. Ты понимаешь.       — Думаешь, это сближает?       — Уверен. Вы стали друзьями гораздо раньше, чем любовниками. Если судить по себе, а я всегда сужу по себе, — смеётся Лоренсен, — это здорово помогает в семейной жизни. — Он буравит глазами тлеющий кончик сигареты. — Знаешь, Лукас считал нас испорченными. Меня, Стефф, её брата, себя. Из-за всего, что с нами случилось. Ну, ты наверняка помнишь… Сначала гибель его отца. Мы же совсем детьми были, когда нашли машину в лесу. Дальше авария моих родителей, в которой чуть не погибла Стефф. Потом убийство её брата. Нам всем досталось, — Лоренсен поднимает голову и встречается с Томом взглядом. — Лукас говорил, мы ведём себя до одури естественно, когда мир вокруг нас рушится. Словно нам не больно, словно плевать. Но это не так. На самом деле… — он замолкает, поспешно опускает голову. Нервно затягивается, глядя себе под ноги.       Том молчит, не зная, что сказать. Даже с братом Джанед у него не было и сотой части воспоминаний, которые связывают Лоренсена с Лукасом. Они не дружили с детства, не прожили всю сознательную жизнь в одном городе, не ходили вместе в школу, не играли в хоккей. Их всегда что-то разделяло. И если Тому до сих пор больно от того, что он не сумел его спасти, что же должен чувствовать Лоренсен?       — Ты тоже испорченный, Том. Сломанный. Как Стефф. Вы на одной волне, понимаете друг друга. А дальше всё зависит от вас. — Лоренсен тушит об камень окурок и прячет его в карман. — Почему ты спрашиваешь?       — Хочу быть уверен, что не совершаю ошибку. Что мы не торопимся.       Сегодня утром по дороге из аэропорта Лоренсен твердил, что не удивлён их решению пожениться. Спорить с ним трудно, а, главное, бесполезно. Особенно, когда на правах старшего зятя он в шутку предлагает раскрыть тайные слабости тёщи, чтобы завоевать и её любовь. Том сомневается, что их много. Об одной слабости он догадывается сам — теперь в жизни матери Стефф нет ничего важнее семьи и друзей. Она даже ушла с поста мэра досрочно именно по этой причине — хотела быть рядом с дочерями, чтобы вместе пережить трагедии, свалившиеся на их головы.       С Лоренсеном Тому проще всего. С ним не нужно притворяться — насколько это возможно в его положении и при его работе. Том, кажется, уже любит этого засранца, как брата. Как друга — точно. Что само по себе странно — ничего подобного он никогда не испытывал к мужьям собственных сестёр. С Лоренсеном иначе. С ним легко и уютно. А главное, надёжно — это качество Том ценит на вес золота.       — Сомневаешься, что достаточно любишь её?       — Сомневаюсь, что достоин её любви.       Какой бы иррациональной ни была эта мысль, с ней сложно бороться. Пусть косвенно, но именно Том виноват в гибели Лукаса. Как и в том, что Стефф едва не умерла, а её близнецы появились на свет без отца. А теперь он как ни в чём не бывало собирается занять его место, хотя всё, что случилось, живо в памяти до сих пор.       — Не дури. — Лоренсен понимает без слов. И за это Том признателен ему ещё больше, если такое вообще возможно. — Ты спас Стефф, ты помог моим племянникам родиться. Но им нужен отец. Хороший отец, Том, — Лоренсен ободряюще хлопает его по спине. — Я уверен, ты будешь идеальным.       — Идеальных не бывает, ты же сам сказал, — усмехается Том.       — Значит, придётся им стать.