Болотные огни

Двое энси не заявляли о своём появлении в открытую, но их облик и аура сделали это за них, как только планетарный транспортатор перенёс их на главную площадь столицы То'Элин почти к самым к дверям прокуратуры. — Эпоха манаси ушла в прошлое кровопролитной войной, эпоха ди'ул встретила нас массовым убийством. Времена меняются, а в северной То'Элин всё такой же холод и смрад, — философским тоном отметил один из них — судящий из Ара, столь старый, что ему приходилось приподнимать рукой отросшие за века нейронные узы, чтобы они не волочились по земле. — А ведь я чувствовала, что они не смогут работать вместе. После смерти прокуратора Инуаша между ними не было мира, — сказала вторая — судящая из Шелак, чуть более молодая. — Энси Маноаш и энси Кхеметар... — поприветствовал их Са'Идрис, с досады позабыв о почтении. Именно эти двое сто двадцать восемь циклов назад подтвердили завещание Инуаша ке Венатир, назначившего именно Танашара своим преемником в надзоре за северной То'Элин. — Почему это снова вы? — Ты смеешь сомневаться в мудрости Высшего Суда, старший помощник прокуратора Са'Идрис? — Кхеметар едва уловимо приподняла надбровные дуги. Её разум оставался непроницаем, и даже у самой поверхности невозможно было разглядеть её настоящее настроение. — Твои амбиции вышли за все возможные рамки. — Мы знаем эти земли, — добавил Маноаш с доброжелательностью старшего родственника. — И знаем вас двоих... почти со дня вылупления. Если кто-то и способен справедливо рассудить вас, то это мы. Представители Конклава проследовали в прокуратуру, не обращая внимания на прикованные к ним взгляды и мысли большинства жителей города, где столь высокие гости были великой редкостью. Войдя в зал суда, они приказали всем стражам удалиться и остались наедине с осуждённым прокуратором и его старшим помощником. — Эн таро Адун, прокуратор Танашар, — Маноаш внимательно посмотрел на прокуратора, стоявшего на коленях, унизительно подвешенного за запястья посреди зала в стенах стазис-камеры. Его узы были перехвачены кольцом из чёрного металла, блокировавшего любые попытки связи с Кхалой. Ушибы набухли под чешуёй тёмными пятнами, а с щитка на месте перелома продолжала медленно стекать кровь. — Тебя били? — Эн таро Адун, энси Маноаш, — Танашар поклонился кивком головы и поморщился от боли. — Эн таро Адун, энси Кхеметар. Мои извинения... — Мы видим, что ты связан, — прервала его Кхеметар. — Отвечай на вопрос. — Я сопротивлялся при задержании. Но моя охрана очень хорошо делает свою работу. — Почему ты сопротивлялся? — Потому что я невиновен, — аура Танашара, пусть и истощённая изоляцией, излучала решительность. — Я знаю, что факты говорят против меня. Я знаю, что я не самый лучший прокуратор, который мог быть у этой провинции, — он взглянул на Са'Идриса со смесью противоречивых чувств. — Я знаю, что мой помощник ослеплён горем от потери дочери и не способен судить о случившемся объективно. — Как ты смеешь! — воскликнул Са'Идрис, но тут же замолк, ощутив от представителей Конклава ледяное неодобрение. — Но я не совершал этих ужасных преступлений! — закончил Танашар. — И моя память — мой свидетель перед Высшим Судом! — Ты получил травму головы. Глубокий допрос будет слишком болезненным и может оказаться безрезультатным, — мрачно констатировал Маноаш, приблизившись к стенке камеры. — Если ты невиновен, то тот, кто подставил тебя, умело просчитал развитие событий. — Если моя невиновность не будет доказана — наказание будет намного неприятнее, чем допрос. Ради справедливого суда я готов пойти на это. Стенка стазис-камеры погасла, и Маноаш положил ладонь на лицо осуждённого прокуратора. Со стороны это выглядело почти ласково, и Са'Идрис снова нахмурился, с трудом подавляя желание выбросить в лицо посланников Конклава ещё одну порцию негодования. Танашар несколько раз дёрнулся, и пара коротких стонов сорвалась с поверхности его мыслей. — Как я и сказал, — скучающе объявил энси и сделал шаг назад. — Пока он в таком состоянии, качественное извлечение информации невозможно, и даже среди того, что я видел, было несколько повреждённых инграмм. — Клянусь своей жизнью, энси... я невиновен, — тело прокуратора дрожало, потухшие глаза болезненно мерцали белым. — Танашар, есть ли во всей провинции хоть кто-то, кто может выступить перед нами в твою защиту? Или же я прав, и все вокруг считают тебя бесполезным старым дураком, заслуживающим смерти? — Судящий Иратис ке Саргас... имеет доказательство моей невиновности, — заявил Танашар, цепляясь за последнюю призрачную надежду спастись. — Этот несчастный мальчишка впал в кому с повреждением мозга, — заметил Са'Идрис с усмешкой. — Я бы не рассчитывал получить от него какую-то информацию. К тому же маловероятно, что он будет объективно... — Са'Идрис ке Венатир, ход этого дела теперь контролируем мы и только мы, — глаза Кхеметар загорелись ярче, и среди доступных восприятию поверхностных эмоций стало отчётливо ощущаться отвращение. — Воздержись от своих бесполезных комментариев. *** Иратис вертел в ладони инфокристалл, содержимое которого успело наскучить ему ещё час назад — точнее, он обозначил этот отрезок времени как час лишь по собственным ощущениям от того, как оно тянулось внутри иллюзии. Все прочие инфоносители, доступные здесь, были изучены им ранее вдоль и поперёк, а новые перестали поступать — Танашар, как и его память, оказался отрезан от него после того, как был схвачен. — Са'Илара? — позвал он, но кхалаи всё ещё была вне зоны его восприятия. Он опустил голову и смял в руках подол одеяния. — Сколько времени я здесь на самом деле? — Чуть больше суток, — ответил незнакомый голос. Иратис поднял взгляд — перед ним посреди зала допросов стоял судящий из Ара со знаками Конклава на плече. — Ход времени кажется ужасающе медленным, когда ты заперт в собственном разуме. — Эн таро Адун, энси, — Иратис опустился на одно колено. — Чем я могу служить? — Ты жаждешь служить Айюру, даже будучи в коме? Весьма похвальное стремление. Прокуратор Танашар сказал, что ты можешь свидетельствовать в пользу его невиновности. — Я?.. Я даже не знаю, в какую сторону пошло дело после того, как я оказался здесь. Возможно, я додумался до мотива убийцы, но мои доводы вряд ли окажутся ценными теперь. Разве что... перед тем, как я отключился, мне удалось прочитать воспоминания Мо'Рана. Там было что-то важное... — Давай посмотрим. Боль пронзила Иратиса от виска до виска. Проекция кабинета прокуратора сменилась порогом хижины Менеса. Мо'Ран снова был прямо перед ним, застывший в образе своего торжества, и память обо всём испытанном в тот миг ужасе снова наполнила его. Окружение снова сменилось — пролетев через калейдоскоп инграмм, он оказался посреди болота, утопающего в тумане, и прямо перед ним замер силуэт судящего, державшего большой свёрток на руках. — Я зашёл слишком далеко. И поплатился за это, — произнёс искажённый шёпот, в котором невозможно было уловить оттенка голоса. — Неужели ты наконец-то сделал выбор? — ответил Мо'Ран язвительно-торжествующе. — Её не должны найти, — силуэт стал ближе, и внутри инграммы послышался отголосок его ауры, на поверхности которой улавливалось чувство вины. Иратис мог видеть, как отверженный вытянул перед собой руки и принял свёрток, оказавшийся телом Са'Инары. Её глаза бессмысленно смотрели перед собой, шею скрывал широкий шарф, пропитавшийся свежей, ещё светящейся кровью. — Какая красавица! Менес будет рад новой кукле. — Мне не нравится, что этот уродец знает нашу тайну. — Он безвреден, как во'окса, которой вырвали язык, — Мо'Ран рассмеялся. — Разве я тебя хоть раз подводил? — Разве хоть кого-нибудь из них искали? — в тусклом шёпоте промелькнула горечь. — Я смогу отложить её поиски не больше, чем на четверть луны. Более долгий срок вызовет подозрения. Постарайся не привлекать внимание. — Болота огромны, судящий. Даже ты не знаешь, куда я их прячу. Дальше мыслеобразы стали ускользать из восприятия, и Иратис почувствовал слабость при попытке задержать и рассмотреть получше то, что видел. Его восприятие вернулось в границы иллюзии, и он тяжело оперся о консоль, положив руку на грудь, чувствуя через ментальный барьер, как сильно и быстро бьётся его настоящее сердце. — Прости меня, энси, — он мотнул головой в попытках сфокусировать взгляд, но утомившийся разум отказывался воспринимать даже иллюзию. — Кажется, я не способен на большее. — Этого достаточно, — ответил Маноаш удовлетворённо. — Теперь мы сможем судить справедливо. Только, боюсь, допрос серьёзно ухудшил твоё состояние. — Вы отпустите прокуратора? — Не беспокойся о нём, — энси коснулся его плеча и снова обвёл взглядом размытые контуры кабинета. — Тебе, наверное, смертельно скучно в этой маленькой тюрьме. Да ещё и сделанной так посредственно! Неужели Танашар не мог придумать что-то более интересное для такого молодого разума? — Я не смею роптать, мудрейший. Быть здесь всё равно не так мучительно, как в безыдейной тьме, в которой я пребывал, пока Менес не спас меня. К тому же, — Иратис посмотрел на кристаллы, лежавшие на консоли, — прокуратор хотел, чтобы я учился и стал его помощником, когда вернусь. — От такой тоскливой учёбы ты заработаешь только отвращение к любой подобной деятельности. К счастью, я знаю всё о ментальных проекциях и могу сделать твоё пребывание в коме менее скучным, — он наклонился к Иратису ближе, и тот опасливо вжался в спинку кресла, тщетно пытаясь прочесть его намерения, но улавливая лишь любопытство и странную весёлость. — Кем бы ты хотел стать? Может быть, великим вершителем, как твой праотец, покоривший сорок звёздных систем? Или искателем истин, скитающимся среди звёзд и собирающим крупицы истории наших богов? Или, может, ты хочешь читать стихи красавицам в домах досуга и впитывать кожей дым, не думая больше ни о чём? — Я всего лишь хотел перестать быть тем, про кого говорят, что он ни на что не годен ни как судья, ни как храмовник. Однако теперь... — в его сознании снова прозвучали последние слова Са'Инары, — от меня немногое зависит. — Кажется, я понял, что тебе нужно, — глаза энси задорно сверкнули голубым. — Что ты собираешься?.. — он не успел произнести вопрос, как проекцию заполнила волна белого света и сбила его с ног, унося за собой. Очнувшись, он почувствовал под собой мягкую пульсацию энергетических линий, пронизывающих металлический настил. Ощупав его, он удивился разительному несоответствию того, насколько реальной ощущалась его поверхность в сравнении с полом в симуляции прокуратуры, где он пребывал до этого. Текстура поверхности, неоднородность температуры, поддерживаемой ближайшими пилонами, не давали усомниться подлинности окружающего мира. Как не давала и боль почти во всём теле, ненавязчивая, но тягучая и ноющая. Открыв глаза он увидел небо, грязно-сине-серое, какое бывает в То'Элин по вечерам. Однако его тусклый свет был тут же закрыт лицом незнакомого совсем юного воина, обеспокоенно склонившегося над ним. — Дедушка! Ты в порядке? — Ты... ты это мне? — спросил Иратис, и тут же испугался того, как странно прозвучал его собственный голос. — Ты ударил его молнией прямо в голову, болван! Конечно он не в порядке! — выкрикнул кто-то со стороны и резко оттащил обеспокоенного храмовника за узы. Судящий приподнялся на локтях и несколько раз медленно моргнул. Вокруг него собралась толпа, в которой он не видел ни одного знакомого лица и не ощущал присутствия ни одного знакомого разума, однако от каждого из них веяло искренним беспокойством за его состояние, как если бы он был их близким другом. — Какая ирония. Он пришёл повидать своих детей, а теперь снова не узнаёт их. Молодец, Фелитис, — сказал ещё один голос. — Скорее пригоните медицинский зонд! — Что? — Иратис смог сесть, походя удивившись, как много сил потребовало у него столь простое движение. — Нет-нет, не нужно никаких зондов, я в порядке, только вот... — прищурившись, он снова обвёл глазами пёструю толпу, но так и не смог узнать никого из них. — Что происходит? Кто вы все такие? — Это уже второй раз за последние четыре цикла. Как он может продолжать выполнять свою работу? — Провалы в памяти не сказываются на способности анализировать информацию и выносить справедливые решения. Проявите терпение, в его возрасте такое случается, — сказал единственный спокойный голос среди собравшихся, и чьи-то крепкие руки помогли судящему подняться на ноги. — Каком возрасте? Мне ещё нет шестидесяти! — Иратис взглянул на свою ладонь и только тут заметил, насколько дряблой выглядит его чешуя. Тогда он коснулся своего лица и почувствовал, что и оно наощупь было не таким, каким он его помнил. — О нет! — отчаянно протянул тот, кого назвали Фелитисом. — Дедушке снова плохо из-за меня! — Это не первый раз. Он справится. Но ты всё равно болван и будешь наказан. — Я совершенно не понимаю, о чём вы все говорите, — Иратис почувствовал, как в солнечном сплетении неприятным комком начала нарастать паника. Всё, что его окружало, казалось совершенно реальным, при этом не имело с известной ему реальностью почти ничего общего. Это безусловно был То'Элин и одна из самых живописных площадок его столицы, возвышавшаяся на сваях на краю города, уходящего в лес. Всё прочее — дома, жители города и их ауры — каким-то образом подменили всё, что он знал, на что-то другое, пусть и очень похожее. — Идём домой, судящий. Тебе нужен отдых и покой, — державшие его руки мягко, но решительно повлекли его в сторону. — Подождите! Дедушка забыл палку, — всё ещё излучающий бесконечную вину Фелитис снова возник перед ним и протянул красивый длинный посох. — Что за вздор, мне не нужна палка! — возразил судящий, но, попытавшись сделать шаг в сторону, тут же чуть не упал снова оттого, что внезапная судорога свела его левую икру. — Да что же это? — приняв посох у обеспокоенного мальчика, он оттолкнул поддерживавшие его руки и решительно подошёл к перилам, отделявшим платформу от находившегося под ней болота. Из тусклого отражения в стоячей воде на него смотрел старик, на вид почти доживший до тысячи циклов. Внимательно глядя на него, Иратис снова провёл пальцами по роговым наростам на скулах и подбородке и глубоким морщинам, обрамлявшим глазницы. После он поднял перед собой висевший на поясе кадуцей и прочёл высеченные на нём символы: — «Судящий Иратис ке Саргас восьмой ступени посвящения, двадцать первый прокуратор северной То'Элин», — ужас сбежал холодом по спине. Судящий повернулся к толпе, в мыслях которой не умолкал обеспокоенный шёпот. — Этого не может быть! Вы все — ненастоящие, — воскликнул он, но собравшиеся словно ожидали от него именно этого и отреагировали лишь смесью раздражения и сочувствия. Он провёл рукой по одной из кос, пытаясь успокоиться, но встревожился лишь больше, обнаружив её непривычно длинной. — Это всё — иллюзия! — он зажмурился и заслонился от происходящего рукавом, но даже не видя, продолжал чувствовать кожей смеси запахов, а разумом движения окружающей пси. Даже осознание того, что происходящее было нереальным, не могло противостоять сигналам мозга, упорно сообщавшим об обратном. — Судящий, пожалуйста, пойдём, — чьи-то руки снова аккуратно взяли его за предплечье. Иратис заставил себя взглянуть на их обладателя — того единственного, кто сохранял спокойствие. Он оказался молодым мужчиной из Канимаи, лицо которого цветом и формой напомнило ему Менеса. Отчего-то на волне охватившей его паники Иратис почувствовал к нему доверие и больше не стал сопротивляться попыткам увести себя дальше по просторам иллюзии, из которой у него не было возможности сбежать. Снова закрыв глаза, он попытался максимально отрешиться от происходящего и дотянуться хотя бы до какого-нибудь знакомого разума, но даже Са'Илара всё ещё была слишком далеко, чтобы успокоить и подтвердить, что в реальном мире всё осталось таким, как он помнил. — О, энси... за что, за что ты так со мной? *** Маноаш вернулся меньше, чем через минуту, хотя и неясно, где и как долго он был на самом деле, учитывая возможности темпорального манипулятора. Спустя мгновение после его появления Кхеметар удивлённо приподняла надбровную дугу и взглянула на Са'Идриса, едва не искрившего от напряжённого ожидания. — Должна признать, это был очень хитро продуманный план низвержения давнего соперника. Мы недооценили тебя. — Неужели этот бесполезный мальчишка попытался перевести его вину на меня? — помощник прокуратора нахмурился. — Его суждения предвзяты, ведь Танашар обещал стать его наставником. — Он не выносил никаких суждений, — Маноаш усмехнулся, приблизившись к нему на расстояние вытянутой руки. — Однако показал воспоминания Мо'Рана, которого по столь удачному для тебя стечению обстоятельств убили разгневанные дети. Даже этого короткого образа мне было достаточно, чтобы понять, что это совершенно точно не мог быть Танашар. — То, с каким спокойствием ты приказывал ему избавиться от тела собственной дочери, достойно восхищения, — отметила Кхеметар, отрешённо вглядываясь в переданные коллегой образы. — Даже среди высшей касты не каждый способен на такое самообладание. Именно поэтому Танашар никогда не подозревал, насколько глубока твоя ненависть к нему. Аура Са'Идриса всколыхнулась несколькими яркими пятнами гнева и тут же пошла рябью от осознания сокрушительного поражения. По движению ткани одеяний было заметно, как задрожали его колени. Оба энси ничего не предпринимали, выжидая, чтобы виновный осознал все свои ошибки перед вынесением приговора. — Идрис?.. — от телепатем Танашара веяло неверием и неприятием. — Я не понимаю. Ты всю жизнь делал всё для поддержания порядка в провинции... Что произошло? — Пока ты, скучая, разбирался с мелкими склоками, я действительно решал проблемы, — тон его голоса взлетал на пик отчаяния и снова срывался в мрачную глубину давней затаённой злости, обнажившейся только теперь. — Жители провинции доверяли мне. В том числе они доверяли мне свои печали по поводу того, что не все в нашем обществе трудятся ради его блага! Я просто дал им возможность очистить наш город от тех, кто веками получал готовое, ничего не давая взамен! — Но зачем ты убил собственную дочь!? — Это была трагическая случайность. Она узнала то, чего не должна была знать. Угрожала всё испортить! — Почему ты не додумался стереть ей память? — скучающим тоном спросила Кхеметар. — Ты ведь не мог знать наверняка, что она не выдаст тебя после смерти. — Она могла легко убежать, и, сделай она это, — я ни за что бы её не догнал. У меня не было времени на раздумья... — продолжая оправдываться, Са'Идрис покачал головой, и аура его наполнилась горечью. — Именно поэтому мы не доверили тебе пост главы города, — сказала Кхеметар. — При всей твоей изворотливости, твой ум никогда не был достаточно гибким и открытым. При всей доступной тебе мудрости, ты никогда не осознавал по-настоящему, сколь сложно и многогранно великое единство. — Танашар пусть и не так внимателен к чужим слабостям и порокам, как ты, но все его стремления чисты и лишены честолюбия, — продолжил Маноаш. — Он прекрасно годился для того, чтобы поддерживать функционирование микросоциума провинции. Жаль, что жители города настолько застряли сознанием в ушедшей эпохе, что оказались неспособны оценить предложенное им спокойное существование. Са'Идрис ке Венатир, судящий шестой ступени, старший помощник прокуратора северной То'Элин. Твоя вина очевидна и доказана. За то, что ты посмел поднять руку на другого Перворождённого — ты заслуживаешь умереть под залпами фотонной пушки. За то, что ты убил собственного ребёнка — ты заслуживаешь того, чтобы заряды были слабыми и медленно сдирали с тебя кожу, слой за слоем, пока ты не сойдёшь с ума от боли. За то, что ты способствовал совершению и сокрытию ещё шестнадцати убийств — ты заслуживаешь того, чтобы пережить медленную смерть ещё столько же раз. Я, Маноаш ке Ара, судящий девятой ступени, старший член Конклава, с удовольствием приведу в исполнение всё изречённое. Са'Идрис вздрогнул. Он был готов к тому, что совершённое им, вероятно, однажды приведёт его в стазис-камеру, где он окажется справедливо казнён. Чего он не ждал, так это того, что приняв на себя ведение дела, энси всегда доводили его до конца своими руками, и методы их были окутаны множеством мрачных тайн. По спине судящего пробежал холод, и он малодушно подумал о том, чтобы вырваться за пределы установленного Кхеметар барьера, пусть бегство от тех, кто умел управлять временем, и было заведомо бессмысленным. Но не только время было подвластно им — его тело будто окаменело и отказывалось сдвинуться хотя бы на миллиметр к выходу. — Ужасное ощущение, верно? Ведь именно так чувствовали себя перед смертью твои жертвы? — сказала Кхеметар, и впервые Са'Идрис услышал в её голосе жутковатую тень улыбки. — У тебя есть право на последние слова, которые останутся после тебя в общей памяти. — Всё, что я делал... — он перевёл взгляд на Танашара, всё ещё стоявшего на коленях и глубоко несчастного от осознания того, чему ему предстояло стать свидетелем, — я делал ради блага Айюра. Ладонь Маноаша легла на его лицо, и через мгновение всё, чем когда-то было сознание приговорённого, превратилось в долгий крик агонии. Несколько минут спустя крик прекратился, и Маноаш убрал руку. Освобождённый от контроля Кхеметар, Са'Идрис рухнул на пол. Тело его било мелкой судорогой, но он всё ещё был жив. Энси с интересом наблюдали за тем, как он осознавал произошедшее, трогая своё лицо и убеждаясь, что всё, пережитое им, оказалось мастерски созданной симуляцией — несколькими симуляциями его собственной смерти, в каждую из которых он верил, и в каждой из которых терял частицу себя. Глаза его были зловеще пустыми и не двигались, и больше ни одна телепатема не покидала его разум. — Его хватило ровно на семнадцать раз, — сказал Маноаш будничным тоном. — На этот раз ты отлично рассчитал. — Ты когда-нибудь перестанешь напоминать мне о том случае? — Даже после смерти не перестану. Оба энси развернулись к Танашару, продолжавшему хранить осторожное молчание. — Прокуратор Танашар, судящий седьмой ступени, прокуратор северной То'Элин, — обратился к нему Маноаш, и он вздрогнул, вновь натянув сдерживавшие запястья цепи. — Тебе не нужно нас бояться. Мы не усмотрели твоей вины в случившейся трагедии. Ибо разве можно назвать преступлением доверие к своему самому близкому другу? — Что теперь будет с ним? — прокуратор не мог отвести взгляд от своего помощника, продолжавшего беспомощно ощупывать себя и окружающее пространство. — Мы могли бы оставить его таким, какой он есть, — Маноаш легонько задел плечо Са'Идриса своим посохом, и тот отпрянул в сторону, как напуганный зверь, отмахиваясь рукой от того, что не мог увидеть. — Теперь, когда его разум почти уничтожен и он не способен воспринимать окружающий мир иначе как тактильно, сохранить ему жизнь — уже достаточно жестокое наказание. Однако мы не можем оставить без внимания его последнее преступление. — Он оболгал и унизил тебя перед всей Кхалой и посмел повторить свою ложь нам в лицо, — продолжила Кхеметар. — Пожелав совершить казнь невиновного нашими руками, он нанёс Конклаву самое святотатственное из возможных оскорблений. Поэтому остаток жизни он не будет знать ничего, кроме пустоты, одиночества и ужаса, и лишь они будут ждать его за порогом смерти, — она направила на приговорённого посох, и кристалл на его наконечнике ярко засветился, в то время как остальное освещение прокуратуры резко померкло. Когда оно вернулось, тело Са'Идриса лежало неподвижно и выглядело иссушенным. — Всего пятьдесят циклов. Слишком быстро, — слова Кхеметар прозвучали так, словно относились не к чужой жизни, а к красивому закату, утонувшему в низко-летящем облаке. Ничего более не сказав, она прошла мимо тела, походя наступив ногой на его ладонь, тут же рассыпавшуюся в прах. — Утешай себя тем, что для него они были мучительно долгими, — Маноаш усмехнулся и пошёл следом за ней. Оковы, сдерживавшие Танашара всё это время, открылись, и измождённый прокуратор упал на пол лицом вперёд. — Энси! — окликнул он Маноаша. — Смею ли я просить... — ...стереть тебе память о том, что ты только что увидел? — энси снизошёл для ещё одного взгляда в его сторону. — Ты просил у нас справедливого суда, прокуратор. И если не хочешь, чтобы подобное повторялось в этих стенах — позаботься о том, чтобы прокуратура северной То'Элин сама решала свои внутренние проблемы. Скоро оба представителя Высшего Суда исчезли из поля восприятия, и временной барьер, накрывавший помещение для задержания, исчез. Внутрь тут же забежала пара стражей и замерла на пороге, чуть не вступив в останки Са'Идриса. Танашар не поднял на них взгляда, застыв над телом старшего помощника, предавшего его так неожиданно и больно, и то, что он был до сих пор жив волей высшего суда, очевидно, вновь делало его неприкосновенным. — Прокуратор... что здесь произошло? — Моя невиновность была доказана Высшим Судом. *** Весть о суде над помощником прокуратора быстро разнеслась по провинции, и когда Кхеметар и Маноаш вновь вышли на улицу, их встретила оживлённая толпа. Завидев энси, они расступились и поклонились, но их нетерпение всё же было ярче почтения. Представители Конклава прошли мимо них и оба остановились на возвышении у парапета, за которым выступавшие из трясины кристаллы наполняли туман голубым сиянием. Никто не мог прочесть их разумы, а фигуры их теперь были подобны теням. — Жители То'Элин! — заговорил Маноаш. — Сегодня Высший Суд принёс справедливость в ваш край. Са'Идрис ке Венатир и его сообщник Мо'Ран ке Шеддар получили наказание по делам своим. Однако вы заслуживаете узнать, что же на самом деле здесь произошло. Когда я заглянул в разум старшего помощника прокуратора, я увидел, сколь глубоко пустило свои корни беззаконие в этих проклятых болотах. Он убивал руками отверженного, но жертвы его не были случайны, — судящий сделал паузу и медленно провёл взглядом по собравшимся, и каждый из них почувствовал, как, легко срывая хрупкие барьеры, глаза энси смотрят в его душу. — Ему указывали на них. Сперва это были просто жалобы от приходивших в прокуратуру. Потом разошедшийся по Кхале слух привёл на его порог тех, кто намеренно желал кому-то смерти. Шестнадцать раз здесь произошло святотатство с молчаливого согласия всех вас, — глаза Маноаша яростно вспыхнули голубым. — Вы просто делали вид, что ничего не происходит, потому что в глубине души были рады избавлению от этих... бесполезных членов общества. Да. Все они провинились лишь тем, что по какой-то причине их сочли помехой, обузой, напрасной тратой ресурсов. Прокуратор не сумел найти между ними связи — и это стало ключом в доказательстве его невиновности. Са'Идрис же точно знал об этой связи и не скрывал её. Как жаль, что его дочь тоже заметила это и погибла за свою догадливость. — Занаир ке Саргас, — продолжила Кхеметар, и собравшаяся толпа тут же расступилась, открыв её взгляду молодую наставницу воинов. — Ты была последней, кто обращался к Са'Идрису с жалобой. Ты хотела избавить наше общество от... недостойного, неумелого, никудышного мальчишки — так ты это сформулировала. Бедняге Иратису повезло, что твоя воля настигла его рядом с домом Менеса, иначе мы бы ещё долго не узнали правды. — Ты желала моему ученику смерти!? — воскликнул Наалих, и очевидно лишь присутствие энси останавливало его от того, чтобы свернуть ей шею немедленно. — Но ведь... ты сама призвала нас отмстить за него! — поражённо добавил Фелемир. — Ты покрывала настоящего убийцу? — Он был бездарностью! — выкрикнула Занаир в ответ. Даже сейчас, когда вся Кхала смотрела на неё с осуждением, она не видела ничего дурного в своём поступке. — Негодник, который только впустую тратил наши ресурсы... — ...и раскрыл первую серию убийств эпохи ди'ул, — Кхеметар хмыкнула. — Мы не будем наказывать ни тебя, ни других, чья воля указала дорогу убийцам — их имена станут известны всей Кхале, и мы позаботимся о том, чтобы в их мыслях больше никогда не настал покой. Что до тебя... Кажется, клановая месть — древняя традиция Саргасов? Убогий пережиток эпохи раздора, однако... кто знает, что ещё может случиться на этом проклятом болоте? Ведь твою жизнь больше не защищает закон. Занаир, чувствуя на себе десятки ненавидящих взглядов соплеменников, молча пошла прочь через толпу, и прежде чем ей удалось скрыться из виду, не единожды на её спину обрушивались тяжёлые удары. Несколько мгновений спустя стражи прокуратуры, подчиняясь невысказанному приказу энси, привели отверженного Менеса, всё это время находившегося в стазис-камере без доступа к свету. Са'Идрис надеялся, что он просто умрёт там, всеми забытый, и у него почти получилось — художник был бледен и не держался на ногах. Завидев перед собой судящих, он склонил голову за невозможностью припасть к земле. Кхеметар взглянула на коллегу с неодобрением. — Менес ке Канимаи был отвергнут нашим обществом со дня появления на свет за своё уродство. Однако в нём оказалось больше внутренней гармонии, чем в тех, кому она была дарована с рождения. Как наследник великого учителя, способного дарить Кхалу даже тем, чей разум был заперт в клетке молчания, я хочу дать ему шанс познать великое единство, — пояснил Маноаш ей и всем остальным и повернулся к приподнимавшимся над парапетом кхайдаринам и вытянул руку. Ровное сияние кристаллов стало ярче, и скоро все могли видеть, как нити энергии тянулись к энси и, проходя через него, изменялись, окрашиваясь в золотой, подобный цвету его глаз. Скоро всё его тело окутал прозрачный свет, и он сделал шаг к отверженному, продолжавшему стоять перед ним на коленях. — Не слишком ли ты стар для этого? — спросила Кхеметар холодно, но с лёгкой тревогой. — Быть может, именно ради этого я и прожил так долго, — Маноаш наклонился и взял в ладонь покрытые ожогами узы Менеса, и золотое сияние перелилось на него. Отверженный вздрогнул и попытался отстраниться, но стражи крепко держали его плечи, не позволяя сбежать. Ему оставалось лишь испуганно смотреть на судящего и ожидать, чтобы то странное и непостижимое, что происходило с ним сейчас, закончилось. Через несколько мгновений жители То'Элин услышали крик, и вскоре после этого один за другим осознали, кому принадлежал этот голос. Нити энергии, пронизывавшие пространство, больше не проходили сквозь тело Менеса, как если бы он был мёртв — касаясь его, они отклонялись и преобразовывались, образуя новый, неповторимый рисунок ауры, свойственный всем живым. — У него... у него появилась душа? — нерешительно озвучил Фелемир мучивший многих вопрос, как и все ошеломлённо созерцая случившееся чудо. — Она всегда была там, — со светлой грустью в голосе ответила Шиинер. — Просто не могла нас услышать. — Его разум очень силён, — объявил Маноаш, плавно разрывая контакт. — Определённо стоил того, чтобы его освободить, — добавил он. Свечение, окутывавшее его тело, угасло, и тут же приоткрылась завеса, скрывавшая от окружающих его разум, и все ощутили усталость, с которой старик энси оперся на свой посох. — Ему нужно многому научиться. Но, к счастью, у него впереди ещё целая жизнь.