Я без тебя не могу

— Девочки, а может в клуб?       Ирина, еще одна подруга Марины полуоборотом сидела к ней и Владиславе, как-то небрежно выводя пальцем серое яблочко на ноутбуке Кондратьевой, поднимая голубые глаза на остальных. Ее предложение восприняли странно, как-то толи отнекиваясь, толи соглашаясь. — Ну и как мы туда попадем? — Влада хмыкнула, сложив голову на руки и смотря на Иру.       Взгляды пяти девушек поднимаются на Марину, которая старательно снимала лак с ногтей. В какой-то момент заметив, что все молчат, она поднимает медные глаза наверх. Обнаружив, что все смотрят исключительно на нее, она с напускной оскорбленностью задала вопрос: — Почему опять я? — Ну, а кто еще бывает в Айконе каждые выходные, — Софа коварно улыбается, потирая руки как в предвкушении чего-то интересного. — Действительно, — Олеся кладет ей руку на плечо, как бы подбадривая. — Давай, соглашайся. — Ну, Мари-и-иш, — Саша тянет гласную, искажая ее имя.       Вот кто говорил ей вписываться в их компанию? Нет, конечно, Марина любила каждую, с ними было интересно, но вот отказать, когда почти все давят на нее — она физически не могла. Что ей стоит отвести их туда, когда сама бывает там и в правду каждые выходные (и не только)? И как всегда, именно клуб, ведь в многомиллионной Москве совершенно нет мест, куда сходить! Крытые аквапарки, кафе, кинотеатры, просто шоппинг, улица — нет, клуб!       Марина устало вздыхает, понимая, что со своими мыслями тянет с ответом. — Вы серьезно? — она оглядывает подруг и понимает, что они, и в правду, серьезно. — Ну ладно, но ничего не обещаю, все может пойти не так, сильно не надеемся.       Школьный день тянется до безумия медленно, несмотря на то, что у них было совсем мало уроков, из-за какой-то отмены. Конец января радовал более-менее теплой погодой, но снег уже раздражал, а не вызывал радость, как в начале зимы. Хотелось весны, солнца и легких кофт. Как жаль, что так не бывает.       Вечер наступает слишком быстро, и вот время семь вечера, пятница. Пятеро девочек, толпящихся на улице. Марина стремительным шагом подходит к ним, выбравшись из такси, на ходу пытаясь застегнуться и натянуть рюкзак на плечи, что смотрелось весьма комично. Быстро извиняется за опоздание, разглядывая черный вход. С главного их сто процентов не пропустят.       Рядом с дверью она видит лишь какого-то парня, вот вообще не похожего на знакомого охранника Андрея. Тот стоял, вальяжно покуривая сигарету, и в принципе, вполне мог сгодиться за охранника, уж больно крупным он был. — Дамы, мы проебались, — разводит руками Марина, поправляя на себе синие джинсы. И все же еще раз оглядывается на вход, в удивлении приподнимая брови. — Или нет…       С молящими медными глазками и отсутствием камер на этом входе, их впустили. Сдав вещи в гардероб, Марина оставила лишь номерок, телефон и карточку в чехле. Чуть не завернув по привычке на второй этаж, к vip-столикам, девушка мысленно ударяет себя ладонью по лбу. Хоть было и чуть некомфортно от этого, шатенка всегда любила долбящую по ушам музыку и дурацкую атмосферу клубов.       Девушки под руку направляются к бару, заказывая по коктейлю, следом находя удобный столик совсем возле бара. Удобно усевшись за ним, подруги принялись активно разговаривать. Следом идет еще пара коктейлей, танцпол, еще коктейль, уборная, так как Марину необоснованно вырвало, но искать причины в этом она не стала, выпила еще коктейль, еще раз потанцевала и все.       Марина понимает, что живот просто отвратительно сильно тянет и что-то у нее уже не такой положительный настрой, как раньше. От скуки заказывает колу, медленно потягивая ее через трубочку. Когда все вновь оказались за столиком, Кондратьева облокотилась о руку Софы. — Хочу домой, — невесело заключила Марина, устало вздохнув, в мыслях добавив: «Желательно к Глебу».       Она была чересчур пьяна и может, выпила бы еще, но живот почему-то сильно болит, негативно отзываясь на алкоголь. Не хотелось абсолютно ничего, появилась странная слабость, поэтому, что и могла делать девушка, так это лежать на коленях рядом сидящей подруги и лениво пить колу.       Владислава же странно смотрела на Марину. Честно говоря, сейчас, в один из редких дней, когда она напилась и была под градусом, Влада признавала, что немного завидовала Кондратьевой. Она была обычной: у нее коричневые волосы (хоть и чуть отдающие рыжим), большие карие глаза, пухлые губы и стройная фигура. Так у них каждая вторая в школе так выглядит! Но Марине почему-то все будто на блюдечке: отсутствие рядом родителей, огромная квартира, наличка, брендовые шмотки, учится практически на отлично, так еще и знаменитый парень, в придачу с друзьями. И ведь до этого, года два назад, Владислава видела, каким он был грубым, а после того, как начал с ней встречаться смягчился. И от этого было чуть обидно и завидно.       Как только ее подруга, тряхнув длинными волосами, с грустным видом отставила пустой стакан, Владислава аккуратно вытащила из заднего кармана ее джинс телефон. Разблокировав смартфон Марины ее же пальцем, Влада оставила соблазн покопаться в ее телефоне, залезая в контакты. Либо Кондратьева подписала его так, как есть, либо там должно быть черное сердечко. «Славик» и черное сердечко. Очевидно, не то. «Малыш» и черное сердечко. Вполне возможно, что это и есть Глеб. Засомневавшись на пару секунд, Владислава тыкает туда, пока не слышит сонный голос: — Да, зай? — Владе хочется лишь умилятся (и немного поверить, что он сказал это именно ей), она с улыбкой смотрит на пьяную подругу. — Глеб, да? — она буквально слышит, как он хмурится, становясь менее сонным, и она понимает, что это и есть тот самый Фараон, с которым встречается ее девочка. — Это Влада, подруга Марины. Мы сейчас в Айконе и она пьяная, а я ее не вытащу — сама не трезвая. Не мог бы ты забрать ее? — Да-да, я где-то через полчаса подъеду, подождешь там? Пожалуйста, — сама знаменитость просит ее о чем-то просит, вот это честь. Влада мотает головой, прогоняя эти мысли. Алкоголь, это все алкоголь. — Я подожду. Ты нас найдешь, я думаю, мы около бара, на столиках.       Он что-то угукает в ответ и скидывает. Влада пожимает плечами. Все равно остальные пока домой не хотят, им не часто удается посидеть в клубе. Остается лишь ждать, и тихонько бурчать, что хоть они и хотели сюда, столько пить сразу не стоило.       Глеб пунктуален, приходит ровно через двадцать девять минут. Он видит шесть девочек, почти все пьяны, а Марина лежит на чьих-то коленях, что-то говоря и накручивая локон волос подруги на палец, видно, от скуки. Он ухмыляется, складывает руки на груди и чуть наклоняется над столиком. — Кто здесь Влада? — Я. Я Влада, — шатенка мило улыбается краешком губ, смотря наверх. — Она очень просится домой. Вот ее телефон, — отдает ему в руки гаджет. — Номерок от гардероба где-то у нее в джинсах.       Закинув телефон в карман куртки, он вытягивает ее из рук Софы (почему он вообще не одну из них не знает? Только эту самую Владиславу мельком видел), поднимая на руки. Марина слабо улыбается, сжимает в кулачках его кофту и бормочет что-то про то, что безумно любит его. Он собирается уйти, но совесть как-то не дает просто так оставить пять шестнадцатилетних девушек в клубе. — Эм… Вам, может, такси заказать? — вопросительно изгибает бровь, пока Кондратьева уже тихо посапывает на его руках.       Они все вместе отнекиваются, говорят не переживать за них, и что они сами домой доберутся. Он кивает, покрепче ухватывая Марину. Это их дело, он предложил свою помощь. Довезя свою девушку на заднем сидении белого мерседеса до дома, он, переодев ее в первые попавшиеся домашние вещи, кладет на кровать, заботливо укрыв одеялом. Спустя некоторое время, он и сам ложится к ней, уже привычно обнимая за талию и утыкаясь носом в макушку.       Марина вскакивает в пять утра. Босиком бежит до ванной, падая на колени перед унитазом. Желудок будто выворачивает, отзываясь самым неприятнейшим чувством. Нажав на смыв, она садится рядом с унитазом, обхватывая колени руками. Из медных глаз катятся слезы, даже не понятно из-за чего.       Такое последний раз было, когда она (не она) совместила несовместимое — алкоголь и возбудитель, а сейчас для этого нет никаких предпосылок, вообще никаких.       Поднимается с колен, подходя к зеркалу в полный рост. В удивлении приподнимает брови, внимательно вглядываясь в свое отражение.       Это.?       Приподнимает футболку, медленно поворачиваясь боком. Приоткрывает в удивлении рот и по-другому перекладывает руки, в мгновение оглушено отшатываясь от отражения и припадая к стене. Очередной позыв заставляет ее вновь упасть к унитазу, захлебываясь слезами.       Нет, нет, нет, нет, нет! Не может быть! Да ну как так?! Да что ж за черт! — Ты чего, малыш? — появившись в проеме, Глеб искренне удивился, без всякой насмешки. Увидев его, Марина еще больше зашлась в рыданиях, утыкаясь лицом в колени.       Блондин подходит к ней, присаживаясь на корточки. Марина плачет редко, безумно редко (хотя возможно только при нем). В его памяти последний раз, когда она плакала, был три года назад, и тогда он привез ее домой после первого тура с ней. Смотреть на нее было невыносимо, поэтому он аккуратно приблизился к ней, ласково обнимая. Она резко лезет к нему, вставая на колени, и, мокрым носом утыкаясь в ему шею. Ее слезы, так быстро льющиеся, скатывались по его ключицам, моча футболку. Глебу оставалось только крепко обнимать ее и стараться успокоить.       Марина поняла. Она все поняла. Все симптомы, на которые она не обращала внимание, резко бросились в глаза. Задержка месячных уже в несколько недель, воротит от некоторой еды и алкоголя, она пьет гребаный зеленый чай, который ненавидела почти все свое существование и небольшой, совсем незаметный животик. От осознания своей тупизны, Марина начала рыдать еще больше, совсем тихо подвывая от своей беспомощности. — Что случилось, Марь? — он ласково гладит ее по спутанным волосам, прижимая к себе, как только может сильно.  — У меня… Очень… Очень болит живот… И тошнит, — Марина не говорит причины, она боится, продолжая ронять слезы.       Глеб встает, уходя куда-то, а Кондратьева уже думает, будто он услышал ее мысли и все понял, ушел от нее, совершенно забывая, что она вообще в его квартире. Мыслить нормально совсем уж не получалось. Когда через две минуты он возвращается, на ее искусанные губы лезет мелкая улыбка и она в очередной раз называет себя глупой. В руках у Голубина аптечка и стакан воды. Запихнув в нее некоторые таблетки, он облегченно вздыхает, видя не такой яростный поток слез. Становится немного легче. Глеб садится к ней, нежно стирая слезы с щек. — Ну чего ты? — смотрит он на нее так бесконечно ласково, что хочется выть.       Она не может сейчас рожать. По их совместной глупости. По неосторожности. По случаю в гребаной ванной. Господи, да она сама еще ребенок, какая к черту беременность?! Оставалось лишь надеяться, верить и молится, что это все тупость обычная, что она не беременна, что это лишь ее чрезмерное воображение. — Кажется, я поправилась, — давит на кровоточащих губах слабую ухмылку.