***
Сдавленные крики, полные пронизывающей боли, кровь на ее рубашке, Владислава, упавшая набок. Протяжные стоны других, топот убегающих и Марина, сидевшая под партой, перепачканная в чужой крови и застывшими слезами в широко распахнутых медных глазах. В ушах еще звенело от недавних выстрелов, казалось, будто она ничего не слышит, но нет, она слышала все, каждый шорох. Где-то недалеко грохотали выстрелы, крики с коридоров доносились так громко, будто были в паре сантиметров от нее, а звон мигалок полиции, пожарных и скорых слышались со стороны окна, и то, издали. Марина хотела помочь, уже было потянувшись к Владе, но остановила себя, боясь сделать только хуже. И когда она услышала, что кто-то зашел, бродя по классу, она не смогла сдерживаться, начиная плакать. Зажимая рот рукой, она смотрела, как кто-то осматривал всех, боясь быть найденной. — Здесь есть кто-нибудь не раненный? Мне нужна помощь! — мужской голос прозвучал неожиданно, как и девушка, несмело выглянувшая из-за парты. Ее глаза вмиг стали еще больше, увидев количество крови вокруг. — Эй, иди сюда, помоги мне. Она кивнула, попытавшись встать, но ничего не вышло — ноги неумолимо дрожали, поэтому она просто подползла ближе, стараясь смотреть в места, где нет ничего красного. И так плохо, делать еще хуже не стоит. Белые вещи пачкаются, но Кондратьева не обращает на это внимание сейчас пиздец, как не до этого. Мужчина выглядел безобидно, и вполне походил на врача. В глазах все темнело, но она стоически держалась. — Как тебя зовут? — брюнет держался хорошо, несмотря на чрезвычайное положение. — Марина, — голос дрожит, а смотрит она четко на него, пытаясь быть сильной. — Отлично, меня можешь звать просто Сашей. Итак, смотри, мне нужна твоя помощь. Я осмотрел всех, они в относительном порядке, это все не смертельно, я зажал у всех раны, много крови они не потеряют. А этой девочки серьезные проблемы, ей нужна помощь, и мы должны ей помочь, понимаешь? — истеричные кивки мужчина принимает за согласие. — Прикладывай руку сюда и дави, не слишком сильно, — он направил ее руку к ране. — Во-от, молодец, теперь держи и смотри на меня. Мужчина что-то делал, пока Кондратьева задыхалась в слезах и истерике, оглядываясь назад, на Владу и своих подруг, начиная дрожать всем телом от тупой беспомощности. Она могла помочь! Чувствовала ведь, что произойдет что-то, могла помочь в чем-то. — С ней все нормально, слышишь? У нее пуля, в животе, это не смертельно, понимаешь? — мужчина даже не представлял, какого ребенку видеть это все, оглядываясь на раненых друзей с почти что немой истерикой. Это было жутко. — Эй, посмотри на меня. Ты в порядке? Точно не ранена? — Мне плохо… Тут кровь, а я… — она не договаривает, неосознанно опустив глаза, как раз на то самое место, где она давит рукой, в теплой красной жидкости. Саша неосознанно выругивается. Как же так, девочке плохо от крови, а вокруг кровь и, собственно, руку она держит на месте, откуда идет кровь. Ей же плохо! А он… В момент отгоняет от себя мысли — он же доктор, он помогает девочке не умереть, а Марине всего лишь не очень хорошо от вида крови. Она отлично держится — все будет нормально. — Так, спокойно, закрывай глаза и держи, просто держи. Все будет нормально. Живот резко тянет, а после отпускает, заставляя неосознанно дернуться. Марина списывает это на стресс. Все будет в порядке. Обязательно.***
— Глеб, — блондин откинулся на стуле, поворачиваясь в сторону Ани, стеклянными глазами уставившись в свой телефон. — Срочно включи телевизор на новостном канале. — Зачем? — он сдавил виски пальцами. Он и так весь на нервах, а тут еще и Аня. — Быстро, блять, включи телевизор! — громко произнесла она, пугая остальных. Девушка никогда не материлась, так что это было шоком для всех. — Включаю, спокойно, — он примирительно поднял руки, взяв в руки пульт и щелкая на нем. «Я веду репортаж с места школьного теракта. По предположениям, больше половины невинных школьников и учителей оказались под пулями. Кто производил выстрелы — неизвестно, по всей видимости, небольшая группировка. В школу были отправлены ряды специалистов…» — Глеб дослушивать не стал, нажав на кнопку выключения. Ему и дослушивать не нужно было, и видеть на экране номер школы, чтобы понять, что это школа Марины. Он истерично ходит из стороны в сторону, думая, что делать буквально с минуту. Хватает телефон, вытягивает с собой Славу, Аню и еще пару ребят, таща их в метро быстрым шагом. Глеб понимает — Марине сейчас определенно хуже, но сам он без поддержки не справится. Да и отгонять назойливых фанатов не сможет. Чуть меньше половины Династии через полчаса оказались на месте происшествия, к большому удивлению учеников, которых успели вывести. Глебу было абсолютно не до этого. Он быстро пошел к одному из полицейских. — У вас есть списки тех, кого вывели? — серьезным голосом спросил он, хотя сам не до конца верил, что они вообще что-то предпринимают. — Нет, — полицейский говорил также сосредоточено. — Мы не знаем, кого вывели, а кто внутри. Это прозвучало диким шоком. Глеб не знал где она. Жива ли вообще. В здание, как и ожидалось, его не пустили. Хотя блондин не минуты не думая, отправился бы за ней. Истерично усевшись на лавочку, он сложил руки в замок, приложив их ко лбу. Тягучий ком в горле не давал нормально дышать.***
— Че-е-ерт! Мы срочно должны доставить ее в больницу, иначе она умрет. Давай, вставай, поможешь мне. Убирай руку. Она убрала руку, начиная судорожно обтираться об себя, оставляя кровавые пятна на белоснежной блузке. Еле как поднявшись на ноги, она старалась смотреть в на белую дверь, оставшуюся чистой. Мужчина надавил девочке на живот, аккуратно вынося за дверь, пока Марина, пыхтя, тащила ее за руки. Не самая легкая девочка оказалась. А ведь ей нельзя поднимать тяжелое. Но это не так важно сейчас. Они аккуратно несли девушку поближе к аварийному выходу, ну, или хотя бы лестнице. По сути, доктор не имел права просить ребенка о таком, да и сам не обязан был этого делать, ведь их в любой момент может кто-то заметить. Но Марина знала, что сама попросилась бы помочь, потому что не может оставить девочку умирать. А Саша бы не стал трусить в таком серьезном деле. — Тише, Марина, тише, успокойся. Все будет хорошо. Девушка правда постаралась остановить свои громкие рыдания, но уже было поздно. По линолеуму послышались громкие шаги тяжелых берцев, что Марине оставалось только прикрыть глаза и сдавленно рыдать. — Положите. Ее. На пол. Немедленно. В истерике глянув на мужчину, который быстро кивнул, она положила тяжелую ношу на пол, аккуратно делая шажок в сторону. Поднимает перепачканные в крови руки вверх, смотря сквозь пелену слез и занавеса волос на парня. Марина могла бы даже сказать, что он был симпатичным, если бы не наставленный на Сашу пистолет. — Отойди от нее! — У нее кровотечение… — Отойди! Иначе я пристрелю… Ее! — он резко убрал пистолет от мужчины, наставив на Кондратьеву. Она опустила голову вниз, громко рыдая и всхлипывая. Низ живота ужасно тянуло, охватывая дикой тяжестью все тело. Жуткая боль, заставившая ее чуть поскулить, и наклонится. Следом выстрел в живот. От неожиданности. Парень и сам испугался этого, убегая. Марина упала от боли. Держать себя в сознании она просто больше не могла. Не видела смысла, ведь этот парень попал точно в живот. В еще нерожденного ребенка.***
Глеб ужасно волновался. Даже больше — он истерил! Ее телефон выключен, но вот, уже какой час никаких вестей. Несколько стреляющих были выведены — все подростки восемнадцати лет, которые сразу же спалили всю команду. Всем по восемнадцать. Но там есть еще некоторые, и редкие звуки выстрелов. Кто знает, где она? Может, уже давно в больнице с ранением, может, еще в гребаной школе, а может, и вовсе мертва. Мозг подкидывал не самые лучшие картинки, заставляя в отчаянии жмурить глаза и тянуть волосы, причиняя себе физическую боль. Ну почему, почему никто ничего не может сделать уже третий час, там ведь подростки! Со стволами, но подростки, неужели вся та куча полицейских, стоящих недалеко не могут ничего сделать? Видимо, не могут. И ведь — ничего не говорили. Молчали, слушая выстрелы со школы, полной детей. Отправляли домой: отдохнуть, поспать и успокоиться. Да как тут успокоиться?! Его девушка, его солнышко сейчас там, а он должен успокоиться?! Да что за бред вообще! — Эм… Можно сфотографироваться? — какая-то школьница подошла к ним, подталкиваемая подругой, громко и выразительно попросив фото. А вот сейчас этого делать не стоило. А особенно не стоило подходить за этим к Фараону. — Сфотографироваться?! Сфотографироваться, блять! Здесь нахуй сейчас стреляют в ебанных детей, а им фото! Съебывайте! Я здесь, блять, не просто так смотрю на все это, тупые пиздюшки! — он пнул ногой камешек, отходя в сторону, и, закуривая уже пятую сигарету за день. Девочка безумно перепугалась этого крика, стоя со слезами на глазах. Какие по счету это фанаты, которых Морт успокаивает после злостных выкриков Сименса? — Простите его, у него сейчас девушка там, и он на нервах. Как-нибудь в другой раз подойдите, он обязательно сделает с вами фото. А пока съебывайте… — он тяжело вздохнул, также как и Голубин доставая сигарету. Аня села рядом, пытаясь выдавить улыбку. За то время, пока они тусуются здесь, она успела пореветь на плече у Славы, испачкать его кофту косметикой, смыть тушь, пару раз сбегать в магазин за водой и смотреть на кипишь. Больше ничего делать не оставалось.***
К полпятому вечера, все стреляющие были пойманы и в срочном порядке на каталках вывозили раненых. Была куча народа: кричали, рыдали и бежали вслед за кем-то. Они уже успели пробить, что всех везут в ближайшую больницу. Почти половина уехала туда — вдруг все же уже давно в больнице, а Глеб, и по большим просьбам — Аня, остались там. Выносили всех. Были парни, девушки, учителя и совсем еще дети, что на глаза наворачивались слезы. Глеб уже не верил. Сидел, оперевшись спиной о здание, пока шатенка опустила голову, стряхивая слезы. Мелькнувшее красно-белое пятно заставило ее поднять голову — слишком уж ярко. — Марина! Глеб поднял голову, подбегая к Ане и девушке на каталке, в которой с легкостью узнал свою возлюбленную. Орлова испуганными глазами смотрела на подругу, в истерике оборачиваясь на блондина, у которого с легкостью заметила слезившиеся глаза. — Вам знакома эта девушка? — спрашивала девушка, везя Марину, вместе с каким-то парнем в скорую. — Да! — Назовите ее данные, я запишу, — медсестра быстро достала блокнотик, приготовившись записывать. — Кондратьева Марина Александровна, шестнадцать лет, что-то еще? — Глеб протараторил это, смотря на ее однозначно зареванное лицо. — У нее пуля в животе, она потеряла много крови, — глаза у Ани расширились вдвое, услышав это. — Девушка. Что-то такое? Почему вы так смотрите? — Она… Она же… Беременна… — Аня продолжила рыдать, приложив руку к ее окровавленному животу, совсем не думая, что пачкается сама. — Уже нет, — грустно усмехнулась девушка, залезая вместе с ними в машину скорой помощи.***
Глеб всячески поджимал и кусал губы, стараясь не разреветься как маленький ребенок. Она жива — хорошо. В ней пуля — плохо. Отвратительно. А еще она стопроцентно потеряла ребенка. Ребенка, о котором он не знал. Но знала Аня и Морт. Он зажмурился, положив голову на плечо Орловой. Что делать с этой информацией, какие действия принимать — он не знал. Просто ждал. И, в принципе, если верить гуглу, то операция по изъятию пули не должна идти сильно долго, да и вроде она закончилась. Голубин не слушал. Все, что он мог сейчас воспринять — так это разрешение увидеть ее, живую и здоровую. К сожалению, как бы Глеб не старался, как бы не держался, он заснул. От стресса и прочего. Вот так просто, на плече у девушки своего друга. Но разбудил его голос врача: — Она очнулась, можете кто-нибудь один пройти в палату. Как раз обоим расскажу все, — брюнет махнул в сторону белой двери. Блондин быстро соскочил с еще не проснувшейся девушки, чуть боясь, проходя внутрь. Качнув темной копной волос, она повернула голову от окна к двери. Поджав свои пухлые губки, она провела тыльной стороной руки по щеке. Глеб сел на стул около окна, смотря в ноги. Ну, док, вердикт…? — Мне очень жаль… Ребенка спасти не удалось, провели искусственные роды и вытащили плод, а также пулю, — он печально взглянул в бумаги. — И еще… Ты больше не можешь иметь детей, Марина. Сильное кровотечение и слишком поздняя помощь поспособствовали этому. Не унывай, а лучше улыбнись, — Саша потрепал ее по макушке, пока Марина выдавила из себя улыбку, кусая губы. — Не мог бы ты оставить нас вдвоем? — мужчина кивнул, удаляясь из палаты прочь. Кондратьева молчала. Чувственно и жалостливо смотря на Глеба. Она просила прощения, даже не говоря ничего. Блондин поднял взгляд с пола, смотря на нее. И не смог сдержаться. Скупая мужская слеза быстро прокатилась по щеке, разбившись о кафельную плитку. — Глеб… — она шмыгнула носом, чуть потянув руки к нему. Голубин сел рядом, следом ложась рядом с ней, чтобы не сидела зазря. Она устала. — Все в порядке, солнце, мы еще успеем поговорить, а пока спи. Она быстро истерично закивала, утыкаясь лицом в его толстовку. Ее тихие слезы капали на ткань, впитывающую все в себя еще минут десять, пока она не уснула от переизбытка эмоций. Свернувшись калачиком, прижавшись как можно ближе к блондину, она чувствовала защиту. А Глеб наконец успокоился до конца — жива. Остальное они переживут. Вместе.