The Other Was a Star-Shaped Hole

Когда Сэм просыпается, вокруг темно и больше никто не кричит. Это кажется неправильным, но он не может понять, почему. Должны быть вопли. Он помнит, как слышал их, или, возможно, сам кричал прежде, чем очнулся здесь. Где бы он ни оказался. Постепенно Сэм понимает, что лежит на чем-то относительно мягком. Его глаза закрыты или, возможно, удалены — он что-то помнит о пропавших глазах, пустых таких, как черные дыры, — и все его кости сломаны. Нет, может быть, не сломаны. Может быть, их тоже убрали, заменили бутаном, затем кто-то засунул спички ему под кожу, наблюдая, как новые недокости заходятся в химическом огне. Его тело по-прежнему чувствует, что может гореть маленькими языками пламени: синими или, может, зелеными. На одном лишь участке его лица чувствуется прохлада, и именно тогда он понимает, что кто-то прикасается к нему. Кто-то с холодными, влажными руками. Запах смерти и гнили внезапно ударяется в ноздри, и Сэм думает, что это зомби. Он помнит, что определенно боролся с трупом. Он резко дергается, отталкивая от себя чужие руки и заполняя стены комнаты полузадушенными криками. Его глаза, видимо, все-таки не удалили, потому что теперь веки распахиваются, и Сэм видит мокрый потолок, темные пятна и… один лишь глаз. Он снова кричит, пытается заставить свои легкие работать, а не выталкивать воздух, после чего кто-то говорит: — Сэм. Сэм… И парень понимает, что глаз, который он увидел, имеет пару. И они больше не белые и мертвые, как казалось поначалу, — они зеленые и в их омуте можно найти все, чего только младший Винчестер когда-либо хотел в своей жизни. — Сэм, — говорит Дин. — Это всего лишь я. — Дин, — говорит второй. — Меня сейчас стошнит… Сэм борется со своим желудком, сгибаясь пополам и сдерживая рвотные позывы. Дин помогает брату принять вертикальное положение и наклоняет его над мусорным ведром как раз вовремя. То, что чувствует младший Винчестер, когда блюет, — это ужасно. Как будто он опустошает свой желудок от каждого приема пищи, которые только у него были за всю жизнь, мешая их с огромной дозой кислоты. Дин запускает пальцы одной руки в волосы Сэма, чтобы придерживать их, а другой рукой мягко и успокаивающе поглаживает по спине. Парень рвет до того самого момента, пока у него не остается ничего, кроме желчи вперемешку с кровью, которая, как он думает, прокладывает свой путь в мусорное ведро либо от горла, либо от затылка. Когда его тело вздрагивает так, будто норовит вывернуться наизнанку, длинноволосый чувствует себя нелепым и беспомощным. Слезы начинают скользить по щекам. Они не останавливаются, даже когда его живот сдавливают болезненные судороги, и Дин убирает мусор, оставляя Сэма покоиться на койке. — Сэм, — снова говорит Дин. Он вернулся, чтобы коснуться лица брата кончиками пальцев, успокаивая себя тем, что он все еще рядом. «Я не единый цельный кусок, принадлежащий именно себе» — думает младший, когда снова закрывает глаза. Еще несколько слезинок стекают вниз по щеке. Парень выглядит так, будто он ебаная Дженга*. Башня построена, но в ней есть пробелы. Еще чуть-чуть — и лишний кубик будет вытащен. А затем все разрушится. Парень чувствует, что в его сознании зудит темная, глубокая яма. От нее веет жаром, она опухла, как ушиб, и когда он как-то задевает ее, боли достаточно, чтобы упасть с кровати. Голова его откинулась назад, а шея ужасающе напряглась. Прошло несколько долгих минут, прежде чем он нашел в себе силы встать, измученно прихрамывая. Винчестер почувствовал, как рука Дина крепко сжала его плечо. — Что случилось? — бормочет Сэм, пытаясь сделать так, чтобы язык перестал заплетаться. Старший фыркает, но все равно нежно поглаживает большим пальцем ключицу брата. — Да. Не хочешь мне рассказать? Потому что в один момент я сражаюсь с зомби, а в следующий — гребаный… балрог** пытается вырвать мои легкие, после чего ты бьешь себя ножом, и твое сердце чуть ли не останавливается! Даже с закрытыми глазами Сэм чувствует ярость, которая искусно играет на лице Дина. — Мне жаль. — Черт побери, тебе жаль! О чем, блядь, ты думаешь? — рука второго немного судорожно опустилась на плечо длинноволосого, и его голос перерос с гнева на низкий шепот: — Ты испугал меня, чувак. Я подумал, Сэмми, я думал, ты… Сэм хватается за Дина и пытается сесть. Его желудок вновь жаждет выплеснуться наружу, но он проглатывает позыв и заставляет себя говорить: — Мне нужно в душ, — младший снова сглатывает, когда видит, что глаза его брата уже на мокром месте: — Этот запах, он повсюду, будто трупы… — Ладно, ладно. Душ. Тебе нужна помощь? Сэм не отвечает. В самом деле, он думает, что не нуждается в помощи. Но когда встает на ноги, становится совершенно ясно, что он еле-еле может стоять сам. Дин пробирается под слабую руку Сэма и помогает ему преодолеть тяжелый сейчас путь от койки к двери ванной комнаты. «У этого номера нет флер-де-лиса на стене» — длинноволосый замечает сквозь волны головокружения и головной боли, которая импульсами распространяется даже на грудь и шею. На стенах нет ничего, кроме одной картинки в рамочке ручной работы: на ней две утки, плывущие по пруду. — Холдену это понравилось бы, — говорит Дин, проходя мимо картины и замечая, что Сэм удивленно смотрит на него. Затем пожимает плечами: — Холден Колфилд. Знаешь, «Над Пропастью Во Ржи». — Думаю, да… — это была одна из любимых литературных работ Дина. Сэм вспоминает, что его брат хранил потрепанную книгу в бардачке «Импалы». Из-за этого созревает вопрос: до сих пор ли она там? Когда они доходят до ванной, Дин садит Сэма на опущенную крышку унитаза, а затем раздевает их обоих самостоятельно, на себе оставляя только лишь боксеры. Потом он тянется избавить младшего от спортивных штанов. Сэм замечает некоторые изменения… Дин поменял его грязные джинсы, когда тот пребывал в отключке. Когда русоволосый все же стаскивает штаны, лицо Сэма поражает резкий приступ боли, и он лихорадочно бродит взглядом по своему телу, чтобы найти несколько стежков, изогнутых на внутренней стороне бедра. — Ты хорошо изрезал себя, идиот, — говорит Дин, когда замечает, что Сэм недоуменно проводит пальцами по маленьким покрасневшим линиям. Старший явно волнуется и хочет знать, почему тот сделал это. А еще он безумно хочет повысить голос и потребовать клятву — жаждет, чтобы его младший брат больше никогда не притрагивался к ножам. Но в итоге впечатляюще хорошо держит себя под контролем и просто включает душ. — Давай, принцесса, — он ставит Сэма на ноги и помогает ему перешагнуть бортик ванны. — Ты просто смоешь с себя всю грязь, хорошо? Сэм пытается придумать какую-то остроумную реплику, но струя горячей воды, поражающая его ноющие мышцы, так хорошо ощущается, что он просто стонет. Длинноволосый наклоняется вперед, чтобы нырнуть под воду с головой, но теряет равновесие и скользит по гладкой поверхности ванны. Дин ловит его, спасая от падения как раз вовремя: с хрюканьем и множеством чрезвычайно красноречивых проклятий. — Полагаю, я должен был залезть вместе с тобой, — пробормотал тот, слегка толкая Сэма, пока тот не прижался к стене в более или менее устойчивой позиции. — Если у тебя координация пятилетки, то я могу относиться к тебе, как к ребенку. — Только если ты, все-таки, сделаешь подводную лодку из шампуня, — Сэм может с уверенностью сказать, что грубые слова Дина просто вновь что-то за собой скрывают. Он пытается выглядеть немного менее жалким, поэтому тянется схватить мыло. Дин убирает его руку и заставляет мыло пениться под настойчивой струей воды сам. Затем начинает тереть плечи и грудь Сэма. В сочетании с водой мягкое давление его рук ощущается почти как массаж. Второй наклоняет голову и закрывает глаза, подавляя еще один стон. — Не усни, — предупреждает Дин, приседая, чтобы вымыть ноги Сэма, разминая напряженные мышцы и с заботой минуя швы. — Утопиться в душе — самый легкий способ умереть. — Ты не можешь утонуть в душе… — младший пытается не подергиваться, когда старший моет каждую из его ног, целенаправленно останавливаясь на некоторых из его самых щекотливых мест. — Но ты можешь получить травму головы в душе от брата, если он продолжит делать это. Дин хихикает и встает, уделяя внимание и рукам. — И утонуть можешь тоже, — настаивает он. Его руки возвращаются к плечам Сэма, и тот скользит в нескольких сантиметрах от кафельной поверхности, чтобы облегчить задачу. — Я видел это по телевизору. — О, ладно, тогда, — Сэм отстраняет верхнюю часть тела со стены, побуждая Дина приступить к спине и затылку. — Если ты видел что-то такое по телевизору, то это точно должно оказаться правдой. Дин подталкивает его в сторону, затем хватает шампунь и, меняя голос, вопит: — Наклонитесь вперед! Сэм, не колеблясь, преодолевает оставшиеся несколько сантиметров между ними, позволяя собственному лбу опуститься чуть выше влажной ключицы Дина. Он обнимает брата за талию ради сохранения равновесия. Русоволосый ныряет пальцами в его волосы. Сэм облегченно выдыхает, каждый последний дюйм напряжения испаряется, покидает его уже расслабленное тело. Он смутно понимает, что это должно быть странно — обнимать брата, пока они оба голые стоят в душе. Но после всего, что произошло в его жизни, это едва-едва кажется чем-то неестественным. Вместе они потеряли мать, отца, любовников, друзей и любой шанс на жизнь, свободную от постоянной боли и жертв. Но, несмотря на все потери, они остались друг у друга — и сейчас Сэм чувствует себя таким счастливым, каким никогда ранее не чувствовал, вернувшись из Ада. Чувствует себя в безопасности здесь, под водой, с пальцами Дина в своих волосах, с осязаемым телом, что надежно лежит в руках. Здесь нет монстров. Нет секретов. Нет смерти или горя. Здесь только Сэм и Дин. Они держатся за единственное, что им когда-либо давалось, и единственное, что у них осталось. К тому времени, как Дин смывает весь шампунь с волос Сэма и выключает воду, его брат так расслаблен, что почти спит. Зеленоглазый снова садит его на крышку унитаза, чтобы попытаться вытереть, затем укладывает брата на ближайшую кровать, хватает одеяло и укутывает в него родную сонную тушку. Через мгновенье на Сэмову койку летит еще одно одеяло и две подушки. Хозяин постели уверен, что его брат взял все это со своей кровати. — Просто пообещай мне, что проснешься, Сэмми, — шепчет Дин так тихо, что Сэм почти не слышит его. После минутного колебания Дин ложится рядом с ним и кладет два пальца на шею, проверяя пульс. — Обещаю, — бурчит Сэм сквозь зевок. Он тратит все оставшиеся силы, чтобы распутать одну руку из горы одеял и перемещать ее по месту рядом до того момента, пока она не начнет контактировать с какой-то частью Дина. Он находит грудь брата и прижимает к гладкой коже всю ладонь, расслабляя пальцы и проводя подушечками по контурам татуировки. — Не собираюсь тебя оставлять. Никогда… Запах смерти все еще задерживается в носу Сэма, гудя в дальнем углу его сознания, как комар в самом ухе, но запах мыла и кожи Дина сильнее. Это заставляет Сэма чувствовать тепло и безопасность, когда он проваливается в сон.

*

Сэма пробуждают запах кофе и пончиков. А также голос Дина. Он громко говорит: — Итак, план. Сэм тяжело вздыхает, борясь с тяжестью миллиона подушек и одеял на себе. Кадры из его последнего кошмара все еще цепляются за сознание, как паутина за глаза. Во сне он водил «Импалу» через незнакомый город, выискивая что-то, пока Дин молчал и не реагировал ни на что, сидя рядом с ним. Один глаз у него отсутствовал. — Как ты себя чувствуешь? — русоволосый оживленно спрашивает. Сэм отталкивает кошмар на второй план и пытается ответить на вопрос. Он больше не чувствует себя так, будто умирает. Больше похоже на то, что его просто несколько раз переехали. Грузовым поездом. — У тебя есть кофе? — Ага. Это первый пункт плана, — Дин передает горячую чашку брату. Выглядит бледным и больным, и Сэм задается вопросом: спал ли он вообще? — Мы пьем кофе. Шаг второй — потенциально взаимозаменяемый с первым шагом — мы едим эти вкусные пончики, которые слишком хороши, чтобы обделить их вниманием. Шаг третий — ты говоришь мне, что, черт возьми, происходило, когда ты пытался превратить свое бедро в мясо и заставить дымового монстра из «Lost» взорваться так, словно он чертов фейерверк. Сэм делает глоток своего кофе. Напиток разливается по его горлу, словно не жидкость, а разбитое стекло — прилипает к каждому разрезу и разрыву. — Есть еще что-то? — Хм… я надираю твою задницу за то, что ты безрассудный придурок? — Я спас тебе жизнь, Дин. Старший фыркает, открывает коробку с пончиками и рискованно садится на расшатанный мотельный стол. — Ты этого не знаешь. — Да. Эта штука собиралась убить тебя и делала она это только для того, чтобы привлечь мое внимание. — О, так что, у тебя была небольшая психологическая беседа с ней, когда она пыталась скомкать мои легкие, как пивную банку? Рассказала тебе, что ей так одиноко и она так сильно нуждается в друге, да? — Нет, — маленькие странности в голове Сэма просыпаются, их клешни щелкают с нетерпением, словно готовятся к большой трапезе. Он делает огромный глоток горячего кофе, надеясь на то, что боль будет держать их в страхе. — Я просто знал. Она была из Ада. И я тоже. — Нет, это не так, — разноцветные кусочки глазури разлетаются по столу, когда Дин бросает свой пончик на его поверхность. — Ты человек, Сэмми. — Дин, ну же. Это было не совсем так даже когда мне было шесть месяцев. Дин приходит в ярость, его выражение лица превращается во что-то уродливое и ужасающее. Так бывает обычно за секунды до того, как он собирается что-то или кого-то убить. Сэм опускает обе ноги на пол; ему нужно чувствовать грунт под ногами, чтобы говорить, когда зеленоглазый смотрит на него так. — Я был сосудом Люцифера, — говорит младший. — И я провел… время в клетке с ним, — он слышит, как кулак Дина приземляется на поверхность стола. — Я не очень много помню из того времени. Но я знаю, что даже в этой клетке он — Бог. И я был частью этого на некоторое время. Теперь он там, и я здесь, и это как… — Как, Сэм? — голос Дина смертельно мягкий. Сэм сглатывает никуда не уходящий вкус смерти: — Как будто я забрал кусочек Ада с собой. Существа в его сознании бушуют, когда он, наконец, признает свое существо вслух. Визжа и плюясь, они выгрызают себе маленькие дыры. Сэм может почувствовать, как их клешни погружаются в нёбо и мягкую кожу под глазами. Он сжимает руки, пока его ногти не оставляют следов на ладонях, пока не начинает ощущать, как собственная кровь слипается в ладонях. — Я чувствую это внутри, Дин. Как болезнь. И существо могло это понять. Оно знало меня. — Нет! — Дин движется, как на охоте: быстро и беспощадно. Одна секунда — он на столе, следующая — стоит на коленях на полу перед Сэмом, пытаясь разжать его кулаки и стереть кровь манжеткой своей рубашки. — Ты — мой младший брат, — продолжает он. — Мой младший брат, и все. Это все, что я вытащил из Ада. Только тебя. — Что? — Сэм отдернул руки. Кровь теперь пятнами окрашивает и ладони брата. Когда он стоит на коленях на полу, это похоже на какое-то извращенное общение. — Дин. Что ты сделал? Дин не отвечает. Его плечи напрягаются, челюсти сжимаются, и Сэм может с уверенностью сказать, что по его щекам текут слезы. Сэм резко спускается с кровати, садясь чуть ли не на колени брату. Он обхватывает его лицо ладонями и заставляет смотреть себе в глаза. Но веки закрыты, словно если он не откроет их, то не сможет вернуться в этот ужасный мир. Сэм мягко переводит ладонь на шею Дину и прижимается лбом к его лбу, тоже закрывает глаза, но не для того, чтобы спрятаться от мира. Его мир прямо перед ним. Русоволосый делает неглубокие вздохи сквозь безмолвные всхлипы, и каждый рваный вдох горячо обжигает губы Сэма. — Все в порядке, — Сэм начинает шептать в пространство между каждым вздохом брата. — Все нормально. Дин поднимает руку, чтобы сжать в кулак рубашку брата. Проходит вечность, а они все так и сидят. Сэм успокаивает Дина словами, Дин дышит воздухом Сэма. Затем старший Винчестер сдвигается, встает на колени и сильнее прижимается своим лбом ко лбу Сэма. — Сэмми, — говорит он сломленно. — Сэмми, я… Сотовый телефон заходится громкой мелодией. Это так пугающе неожиданно, что похоже на взрыв в тихой комнате. Сэм и Дин одновременно подпрыгивают и отодвигаются. Младший нащупывает телефон, а старший поспешно вытирает глаза. Идентификатор вызывающего абонента читает Бобби. Длинноволосый вздыхает. — Сэм? — Хэй, Бобби. — Где вы? — В комнате мотеля. Слушай, если это не чрезвычайная ситуация, сейчас на самом деле не лучшее время… — Я слышал о том, что случилось в закусочной, Сэм. Это ты, не так ли? — Э-э, да, это были мы, — Сэм смотрит на Дина в надежде увидеть, что тот успокоился и больше не вырвет у брата телефон с раздраженным лицом.— Бобби, на этот раз их было двое. Зомби. И они были сильнее. И тогда было какое-то… существо, мы понятия не имели… Бобби звучит сердитым и почти испуганным, когда перебивает его: — Это были не зомби, Сэм. Сэм с недоумением смотрит на Дина. — И что… Как и в закусочной, русоволосый вырывает телефон прямо из руки Сэма, не обращая внимания на его обиженное «Дин!». Он сразу же говорит: — Бобби. Это Дин. Поговори со мной. Сэм одевается и чистит зубы, пока второй говорит по телефону, намеренно стучит шкафчиками, из-за чего зеленоглазый смеряет его недовольным взглядом. Когда мужчина наконец повесил трубку, Сэм подошел к нему, положив руки на бедра, готовый сделать все возможное, чтобы заставить Дина рассказать ему то, что тот скрывает. Но старший останавливает его прежде, чем тот начнет просить. — Я расскажу тебе, что происходит, Сэмми. — Ох, — Сэм сдается после этих слов, удивляясь. — Хорошо. Хорошо. — Но не здесь — Дин… — Нет, пойдем. Я сказал, что скажу тебе, и я это сделаю. Давай сначала уберемся отсюда, ладно? Меня тошнит от этой комнаты. Эти проклятые утки смотрят на меня странно. Сэм, несмотря ни на что, смеется.  — Ладно. Дин делает перевязку Сэму прежде, чем они уйдут, обернув марлю вокруг ладоней со всем заботой доктора или мастера-художника. Он никогда не был так искусен ни с чем, кроме лечения Сэма. На ковре остаются несколько капель крови, но они упаковывают вещи и выходят из комнаты, не прилагая никаких усилий, чтобы стереть их. Это мелочи. Сэм плетется к машине медленно и достаточно смущенно; его конечности вдвое тяжелее обычного, и с левой стороны от плеча до спины ужасно все болит. Дин выходит из мотеля. И поскольку младший Винчестер может, он садится на место водителя. — О-о, нет. Никоим образом, — это первое, что говорит Дин, когда добирается до машины, открывая боковую дверь и делая универсальный жест рукой, типа «проваливай». — Ну Дин, — хрипит Сэм, — Я не вел ее ни разу с тех пор, как вернулся. Теперь я чувствую себя намного лучше, я пил кофе, и все такое. Давай. Пожалуйста… Длинноволосый видит, что его брат сдался. Тот хлопает дверью и садится на пассажирское сидение. — Ты едешь туда, куда тебе говорю я, — настойчиво требует он, потому что Винчестеры никогда не уступают, не установив несколько своих условий. — И если ты почувствуешь, что хоть немного устал. Или головокружение. Или даже если захочешь чихнуть… — Хорошо, — Сэм перебивает Дина и тянется за ключами. Русоволосый выдерживает паузу, последний раз оценивая брата строгим взглядом, а затем отдает их. «Импала» ревет, возвращаясь к жизни в руках Сэма, и Винчестеры покидают автостоянку, выезжая на шоссе. Первое время длинноволосый просто опустил ногу на педаль газа, заставляя Детку мчаться по дороге намного быстрее, чем обычно. Раннее они делали так только тогда, когда на заднем сиденье кто-то истекал кровью. Теперь все по-другому. И Сэм хочет слиться с машиной, почувствовать вибрацию мотора своими костями. По указаниям старшего Винчестера ясно, что он имеет особое место назначения. Сэм даже не знает точно, где они находятся, в отличии от Дина. Ему всегда нравилось знать, где он и куда конкретно хочет приехать. Через полчаса русоволосый приказал съехать с шоссе и преодолеть несколько более деревенских дорог, которые ведут к гравийным берегам какой-то реки. Деревья и холмы окружают их со всех сторон, а конкретно слева располагается ржавый стальной мост, что возвышается над водой. Когда Сэм паркует машину, огромный поезд преодалевает его, заставляя металл трещать и дрожать. В звуке есть что-то знакомое. Мрачность моста, кажется, заражает деревья, заставляя их выглядеть усталыми и тощими. — Мы уже приезжали сюда, будучи детьми? — спрашивает Сэм. — Ага. Ты хотел поплавать, но папа сказал «нет», потому что это был ноябрь, и вода замерзала. Сэм вглядывается в лобовое стекло, пытаясь вспомнить этот день. В то время ему было около десяти.  — Я ведь все равно вошел в воду, да? — О да, ты сделал это. Мне пришлось закутать тебя во всю имеющуюся одежду. И, клянусь, ты не переставал дрожать целую неделю, — Дин выходит из машины. — Пойдем. Сэм следует за Дином к большим скалам, что будто сложены у реки. Деревья предотвращают попадание большей части солнечного света на воду. За исключением этого места. Скалы теплые на ощупь, когда братья выбирают один, дабы примоститься на него. — Здесь у нас был пикник… — вспоминает первый. — Или то, что казалось нам пикником. — Эй, у нас были бутерброды, яблоки и ящики с соком. Это был пикник. И папа купил много хлеба, чтобы ты смог накормить уток. — Значит, и ты мог. Ты обожал это. — О, тогда мой братишка был маленьким трусишкой, и они испугали его. — Нет, это были гуси, а не утки! И они меня не пугали, мне просто не нравилось, что они слишком близко. Ты же знаешь, у них очень мощные клювы! Было много документированных случаев, когда люди теряли пальцы из-за этих злобных птиц… Дин смеется, громко и так… прекрасно. — Да, конечно, в фильмах Хичкока. Он откидывается на локти и закрывает глаза, позволяя солнцу целовать его лучами. Сэм разрешает себе ненадолго насладиться этим моментом: звук волн, притирающихся к гравийным берегам, ласкает слух; слабый гул насекомых, щебетание птиц и… вид Дина, лежащего и, по крайней мере, хотя бы притворяющегося расслабленным. Солнце заставляет его веснушки темнеть, как и ряд густых ресниц. Так он выглядит моложе, будто снова смог стать подростком, который счастлив просто выполнять приказы отца, вытаскивать своего глупого брата из замерзшей реки и бросаться хлебом в уток. Но, несмотря на спокойную атмосферу, ум Сэма темнеет и изобилует вещами, которые прыгают через его мозг и облизывают барабанные перепонки. Их невозможно игнорировать. — Дин, — тихо говорит он, как будто может повредить повисшее спокойствие, если не сделает свой голос достаточно мягким. — Как ты вытащил меня из Ада? Дин не открывает глаза. — Я разрушил его. — Ты разруш… Что? — Ад. Я сломал Ад. Разбил его, как яйцо. Сэм смотрит на него. Он вспоминает все, что читал, пока Дин отбывал свое время в Пекле. Пытается найти в своей памяти что-то, что поможет интерпретировать слова брата правильно. — Дин, я не понимаю… Дин выпрямляется и поворачивается, глядя наконец на Сэма. Выражение его лица не читается. — Ты помнишь, как желтоглазый распахнул врата в Ад? Это было похоже. Только у нас не было шлюза. Мы создали разлом, — Дин пытается ухмыльнуться так, как делает это обычно, но получается натянуто. Сэм пытается вникнуть в то, что говорит его брат. — Но количество власти, которое… — Что ж, в то время Ад был немного беспорядочным. Понимаешь, они думали, что получат свое восхищение***, но в итоге им подсунули только лишь мальца с гнездом из волос на голове, запирающего их лидера в клетке. Они были сбиты с толку. — И это было так легко? Сделать трещину в Аду? Дин пожимает плечами. — Помог Кас. И некоторые из его друзей. Ему удалось договориться с Небесами, унижаясь достаточно долго, чтобы доказать: они в долгу за то, что ты засунул Сатану обратно в клетку. — Что ж, я его и выпустил, — бормочет Сэм. Это всегда будет больной темой. Дин нахмурился. — Ладно, тебе удалось взломать Ад. Но это все равно не дает мне понять: как вы вытащили меня из клетки? — Эта часть посложнее, — спокойно говорит Дин, как будто все, что он описывал только что, было так же просто, как соление и сжигание костей. — Нам нужно было найти точное размещение клетки, чтобы попасть внутрь. И тогда Бобби вспомнил эту древнюю норвежскую ритуальную штуку: как будто ты был кораблем, а я — якорем, бла-бла-бла… мы скандировали, рисовали руны, сожгли много странно пахнущих растений. Было немного крови, а потом появился ты. Тон Дина преднамеренно весел и непринужден, но Сэм знает. Он помнит о своих попытках взломать Ад. Насколько это было трудно… Слово «кровь» напоминает о том, что он видел на теле Дина вчера, в душе. Он промолчал, но точно заметил: на его коже появилось гораздо больше шрамов. А также заметил, что мужчина многое скрывает. Жертвоприношения и обряды, сделки… но они не важны прямо сейчас. — Я не единственный, кто покинул Ад. Не так ли? — спрашивает Сэм. Дин поворачивается к реке. Солнце теперь переместилось в небо, и его новое положение заставляет лицо старшего Винчестера оставаться в тени. — Так. — Зомби и эта штука… они прошли через трещины. — Да. Ну, технически в этот мир попали совсем другие вещи… Бобби думает, что именно они штампуют зомби. Знаешь, как… — Как пеших солдат, — Сэм глубоко вздыхает, затем садится прямо и скрепляет руки в замок. Локти опираются на колени. Этой позой он обычно говорит «Я готовлю план». — Хорошо, теперь трещина закрыта? — Да, — Дин, похоже, немного опасается внезапного изменения настроения Сэма. — Мы сфальсифицировали ее, поэтому она закрыла вторую. Ту, через которую прошел ты. — Хорошо. Таким образом в мире есть конкретное количество непонятных существ, если они, конечно, не могут каким-то образом размножаться. И мне кажется, что именно это они и делают. И их, все-таки, много. — Сэмми… — Нам нужно будет провести некоторое расследование. Выяснить, как определять приближение этих чудиков. Нужно предупредить других охотников и позвонить Касу. И спросить, знает ли он, как убивать их, или мне придется… — Сэмми, остановись, — Дин встает, когда Сэм все еще сидит на скале. Старший склоняется над ним, блокируя солнце. — Мы не охотимся за этими вещами. — Что? Дин, я знаю, ты сказал, что сейчас не хочешь браться за дела, но эти существа последовали за мной из Ада. И они все еще следуют за мной. Я не собираюсь просто сидеть и позволять им разгуливать, убивая невинных людей. — Нет, мы не просто сидим. Мы убегаем. — Дин… — Сэм, мы пошли против одной из этих тварей. И это закончилось тем, что я пытался заставить твое сердце вновь биться прямо на стоянке! — голос Дина стал грубым и острым, как лезвие. — Я не возвращал тебя из Ада для того, чтобы через пару дней ты умер. Сэм вздрагивает, но не может не добавить: — Они все равно пойдут за мной, Дин. Мы должны быть готовы. — Я не хочу быть готов! — Дин сжимает ладони в кулаки и сжимает челюсть. — Это должно было закончиться. Ты отправился в Ад, ты остановил Апокалипсис. Это должно было быть ебаным концом ВСЕГО! — Послушай, Дин… — Сэм встает и подходит к нему, но тот кладет руки на грудь брата и отталкивает его, заставляя попятиться. — Кто решает? — рычит он. — Кто решает, что это наша вина? Это наша работа? Почему мы должны тратить всю свою проклятую жизнь, жертвуя всем, что у нас есть, чтобы все остальные были в порядке? — Я не могу просто убежать от своих ошибок, Дин. И ты тоже. Нас воспитали не так. — Черт возьми! — кричит Дин. Он так злится, что аж побледнел. Веснушки выделялись, как крошечные следы от пуль по всей его коже. — Мы были воспитаны, чтобы поверить в то, что можем изменить ситуацию в этом мире, но каждый раз, когда пытаемся это сделать, наши задницы надирают! И с чем мы остаемся? С парочкой трупов людей, которых любим! Это не станет концом войны, Сэм. Не опять. Я не позволю тебе стать еще одним телом, убитым за дело. — А что насчет тебя? — спрашивает Сэм, сокращая расстояние между ним и Дином. И теперь он тот, кто возвышается. — Что будет, когда эти существа придут за нами и мы не будем готовы к ним? Они убьют тебя, чтобы получить меня! Что мне делать тогда? — Тогда ты должен понять, почему я хочу бежать! — А ты должен понять, почему я хочу сражаться! — Я не смогу увидеть, как ты умираешь еще раз! — Хорошо! Может, тогда, ты умрешь первым? А я просто уйду следом. Кажется, ты потратил столько сил, чтобы вытащить меня из Пекла, но созревает впечатление, что ты хочешь, чтобы я прыгнул обратно! Старший Винчестер делает резкое движение, и Сэм уверен, что получит по морде. Но Дин лишь грубо хватает его за волосы, с яростью прижимает к себе и целует так, будто перед концом света. И, может быть, так оно и есть. Апокалипсис был просто мелочью, по сравнению с этим — губы Дина уверенно мнут губы Сэма, он обнимает его так крепко, будто боится упустить вновь навсегда. Его сердце колотится с таким остервенением, что младший Винчестер может чувствовать это. Не Апокалипсис всемогущ, нет. Поцелуй Дина — это то, что заставляет горы покрываться трещинами, океаны — закипать, а небо — гореть. И Сэм целует Дина в ответ. У младшего Винчестера кусочек настоящего Ада в мозгу, кровоточащая рана в области груди, оставленная Сатаной, и она никогда не затянется. За ним охотится целая армия зла, и он целует своего родного брата на берегу реки, где давным-давно плавал. Дин нежный, несмотря на свой гнев. Поцелуй мягкий и медленный. Но Сэм отличается: он исследует его рот языком, кусается до крови, обнимает и держит так крепко, что даже с множеством слоев одежды кажется, будто они соприкасаются кожей. Этот поцелуй длится вечность. Каждый день в Аду Сэм страдал, каждый день Дин пытался его вытащить. Сейчас они пытаются слиться друг с другом, стать единым целым; пытаются уничтожить любое пространство между ними. И Сэму это нравится. Ему кажется, что они и должны быть чем-то цельным. Одно сердце не может биться, когда его половины в разных местах. — Я не брошу тебя, — это первое, что говорит Сэм, когда они отстраняются. Он произносит эти слова в скулу Дина, в его ухо, шею… Если бы он только мог оставить свои печати на этих местах, словно зататуировать произнесенные слова, пообещать чернилами и заставить вселенную осознать, что он не собирается покидать ее. — Я не оставлю тебя одного. Никогда. Дин ничего не говорит, поэтому Сэм вновь целует его. Они оба дрожащие, измученные, ужасающие и болеющие из-за этого мира, который пытается забрать все, что у них есть. Язык Дина скользит по языку Сэма. Второй наклоняет голову, чтобы позволить поцелую стать еще глубже, из-за чего буквально проглатывает стон Дина. Ад не может прикоснуться к ним, когда они такие. Не тогда, когда они едины, вместе. Не тогда, когда они дают друг другу все, что сами имеют. Дин отрывается от брата первым. Он дарит ему виноватый взгляд и отворачивается к реке. Сэм почему-то думает, что должен чувствовать себя более смущенным, чем он. Но главное — это то, что парень пообещал не покидать Дина, а все остальное — уже просто детали. Младший дает старшему несколько минут, затем подходит ближе и мягко пинает в плечо. Тот поворачивается, чтобы посмотреть на длинноволосого, а он улыбается. Они не говорят о поцелуе. Вместо этого раздеваются до боксеров и купаются в реке. Холодно, но вода хотя бы не замерзает. Парни остаются там, пока солнце не начинает опускаться; устраивают соревнования, бои с брызгами, отчаянно пытаются втереть как можно больше грязи в волосы друг другу. Вскоре им приходится вернуться к скалам, чтобы высохнуть и попрощаться с последними теплыми лучами заката. Сэм слегка дергается, внезапно вспомнив о борьбе с той теневой тварью. Его спина и плечи болят, как будто он постоянно тащит гигантский вес. Уголки глаз Дина напрягаются от беспокойства, и он позволяет Сэму прильнуть к своей груди, пока пробегается пальцами по его волосам, вытаскивая кусочки растений и распутывая прядки, которые больше походили за влажные клубочки. Те омерзительные существа в голове Сэма, кажется, успокоились, подавленные мягкими поглаживаниями старшего Винчестера. Сэм подумал о том, что если бы та чертова тень вышла из реки, он мог бы уничтожить ее в момент. — Я знаю, что мы не верим в судьбу и все это дерьмо, но иногда я чувствую, что существую именно для этого, — сонно говорит он Дину. — Для чего? — Чтобы уничтожать зло. Руки Дина становятся неподвижными, мышцы в груди и животе начинают сжиматься. — Сэм… — Нет, я имею в виду, некоторые люди рисуют. Некоторые люди занимаются математикой. Я убиваю зло, — следующая часть он говорит лишь полушутя: — Я спасаю мир. Сейчас слишком комфортно, Винчестеры устали, и поэтому Дин не может даже рассердиться. Сэм знает это, но когда начинает говорить, его голос звучит тихо и полностью разбито: — Что мне тогда делать? Свет от заката отражает оставшиеся капли воды на коже Сэма, делая их похожими на кровь. — Ты спас меня. Младший сворачивается в комочек — так он может прижать ухо к голой груди Дина. Дин выпутывает пальцы из волос брата и позволяет им покоиться на его плечах. Солнце садится за реку, и Сэм засыпает, слушая постоянное биение сердца брата. Оно звучит так же, как и его собственное.