Гиблое дело

— До дна! — взвился ввысь звонкий, чуть срывающийся голос захмелевшей Ино. Судебному медику крайне нравилось происходящее вокруг и с первой рюмки она задала такой темп, что Нако просто не поспевала. Пальцы ее со знанием дела порхали над горлышками высоких рюмок, следя чтобы тара не простаивала без дела. Конан не уступала подруге по медицинскому образованию. Когда-то Курасава слышала байку, о том, что не стоит пить с медиками, но не верила. До сегодняшнего дня. Ино и Конан пили на удивление синхронно, точно тренировались бок о бок не один десяток лет. Впрочем, что брать с патологоанатомов, привычных копаться в разлагающейся плоти. К парам спирта у них давно выработался иммунитет. И только Нако тормозила, точно в вате завязла. Она плохо помнила, как опрокинула в рот первые три рюмки, оперативно разлитые наманикюренными руками опытного патологоанатома. И сейчас пыталась оглянуться назад, в поисках утраченного времени. Тщетно. В голове потемнело, будто нарочно отключили освещение. Мысли плыли лениво, то и дело спотыкаясь о соседок, падая и завязываясь в такие тугие узлы, что женщина никогда не смогла бы развязать их без посторонней помощи. Ей бы выбросить все из головы и расслабиться, но Курасава никак не могла. Память то и дело, точно насмехаясь, подбрасывала обрывки воспоминаний минувшего дня в самый неподходящий момент. Вот и сейчас, когда кругом кипело всеобщее веселье, подстегнутое достаточным количеством алкоголя, она могла думать только об одном. Какого черта она полезла к консультанту?! Проклятье, да она даже имя его опасалась произносить, пусть даже и мысленно. Словно он стоял за спиной и читал ее мысли, только и дожидаясь случая опустить ее головой в мусорную кучу ее же ошибок. Именно это чувство вынуждало Нако воровато озираться по сторонам. Будто ей было мало проблем и забот, чтобы собственными руками рыть себе такую, по всем признакам, отвратительную могилу. Боги, да она продала бы собственную душу дьяволу, только бы иметь возможность отмотать минувшие часы и все исправить. Но больше всего Нако боялась, что о ее неуправляемой и, в высшей степени, неадекватной реакции узнает Шисуи. Капитан тринадцатого участка являл собой лучшего в мире мужчину, которого только желать можно. И Нако это понимала, но чувствовала, почему-то совсем иначе. Наверное, все дело в том, что их с матерью бросил отец и это наложило на ее психику тяжелую травму. Никакого другого объяснения Курасава не находила собственным поступкам. В противном случае, как объяснить, что вместо стабильности и покоя она выбирала порождение Хаоса. Да и выбирала ли? Может, ей и выбора не предоставляли? Ну, конечно! Как она не заметила этого раньше. Консультант раскинул сети еще утром, на месте обнаружения тела. Бросил фразу о любви, а она, наивная дурочка, посчитала, что он, в самом деле, способен что-то чувствовать. Но значило ли это, что она действительно хотела узнать его чувства?! — Курасава? Офицер Курасава?! Нако! Она вздрогнула, как от удара, когда чужой голос ворвался в сумбурность ее мыслей, и пролила содержимое, так и не тронутой рюмки на барную стойку. Конан и Ино смотрели на нее так, точно пытались определить есть ли у нее пульс. — Простите, — виновато буркнула она, вытирая ладони салфеткой, — я задумалась. — Мы заметили, — весело хохотнула Ино, подмигнув небесно-голубым глазом. Интересно, как долго Нако была в прострации, разбираясь в собственном Я, и что они о ней подумали? Продолжая весело хихикать, Ино сползла с высокого табурет. — Пойду, попудрю носик. Отчиталась она и, шатаясь, поплыла в сторону уборной. По пути успела познакомиться с парой заинтересованных кавалеров и обменяться несколькими словами. Судмедэксперт не тратила даром времени. Нако только и оставалось, что удивляться ее жизнелюбию и решимости. Сама она никогда не стала бы заговаривать с незнакомыми людьми. Только когда Ино скрылась за симпатичной дверью с вставкой матового стекла, Нако заметила, что все это время Конан не отрывала от нее взгляда. Столь пристальное внимание могло обескуражить любого, но Курасава замечала этот взгляд и раньше, во время совещаний. Курасава решила, что все же стоит опустошить рюмку и поднесла ее к губам. — Ну, — подала голос Конан, когда поняла, что ее наконец заметили, — так что у вас с капитаном? Воистину, Конан знает, когда задавать неудобные вопросы. Горло Курасавы сковал спазм и она закашлялась, выплевывая злосчастный алкоголь. Владелец бара заставит ее провести генеральную уборку, после всего разлитого. Конан участливо похлопала ее по спине, точно заведомо знала, что так и будет. Ее теплые, янтарные глаза блестели весельем. — Что? — скрипя, как ржавая петля, пискнула Нако, когда обрела дар речи. — Да брось, — отмахнулась Конан. — Здесь нечего стыдиться. Патологоанатома нисколько не волновало столь не тактичное вмешательство в чужую личную жизнь. Скорее всего она жила под лозунгом: «Любопытство не порок, а жизненная необходимость». Из-за выпитого алкоголя или просто, по долгу жизни, но она будто нарочно не хотела замечать, насколько эта тема неудобна Курасаве. Да и что Нако могла ей сказать, если сама до конца не разобралась. — А если ты думаешь, что вы сумели отвести глаза, — продолжала Конан, пока Нако еще пыталась собраться с мыслями, — то сильно заблуждаешься. Каждый, кто хоть немного знает характер капитана тринадцатого участка, успел заметить и понять, Курасава. Шисуи не делится властью и, тем более, не стал бы прислушиваться к кому-то. Тем более к неопытному офицеру, которого самого еще учить нужно… — Я ведущий следствие офицер, — ощетинилась вдруг Курасава. — Это мое расследования и мне решать, как его вести! В глазах Конан сверкнули опасные искры, но губы продолжали расплываться в беспечной улыбке. — Да, хоть премьер-министр страны, — язвительно заметила она, углядев во вспышке Нако явно задетое самолюбие. — если Учиха Шисуи хочет подвинуть поезд, никто не заставит его сойти с рельсов. И только к твоему мнению он прислушивается. Более того, — Конан подалась вперед, наклоняясь к Нако так близко, что в нос ударил сильный запах ее духов и зашептала, но шепотом, который услышали бы все посетители бара. — Ему на хрен не нужно сотрудничество. В руках у Шисуи достаточно власти, чтобы послать ваш затасканный седьмой участок к чертовой матери и забрать себе дело. Выходит, ему нужно что-то от тебя лично. Я права? В следующий миг, Нако поклялась больше никогда не пить, тем более с Конан, потому что понятия не имела, зачем выпалила следующую фразу. — Мы не спим! — заверение казалось серьезным, но выглядело так, точно пыталась оправдаться. Конан отпрянула, окинула ее удивленным взглядом и скривила лицо, как будто съела целый лимон. — Зря, — только и сказала она. А потом опрокинула внутрь очередную, полную до краев рюмку. Нако так и застыла с разинутым от удивления ртом. Конан рассмеялась. — Что? Ты думала я закачу тебе сцену ревности? О, мы с Шисуи далеко не в таких отношениях. Смех Конан почему-то Нако не понравился. Он совсем не походил на дружескую насмешку, скорее уж должен был показать Курасаве абсурдность их с Шисуи будущего. И, пусть Нако несколько минут назад сама не верила в это будущее, ощущала себя в этом сценарии явно лишней. — А в каких вы отношениях? — Нако посчитала не лишним, пролить свет на столь щепетильный вопрос. Раз уж он интересовал Конан. Но судмедэксперт оценила ее заинтересованность на свой лад и снова рассмеялась. — Хочешь знать, не мяли ли мы простыни вместе? Мяли, и не одни раз, — утвердительно кивнула она и тут же напустила на лицо крайне серьезное выражение. Вытянула вперед руку и накрыла ладонь Нако своими тонкими пальцами. — Но, прошу, не подумай, что это что-то значит. Между нами ничего серьезного никогда не было. — Зачем ты оправдываешься? — кажется, Курасава совершенно потеряла ход мысли. Конан шикнула. К пустовавшему стулу, колыхаясь, как бамбук на ветру, подкралась Ино и, изображая грациозность, взгромоздилась на высокий табурет. — Вовсе нет, — фыркнула Конан с таким видом, будто предположение Курасавы оскорбило ее. — Тогда чего ты хочешь? — Ничего. Мы просто болтаем, по-дружески. — По-дружески, — эхом повторила Курасава, но словам Хаюми почему-то не поверила. В дальнем конце бара из дверей уборной показалась златовласая голова Доктора Яманака. Не известно, что женщина делала за дверьми комнаты, но ее шаг стал заметно тверже и при движении ее перестало швырять из стороны в сторону, как полиэтиленовый пакет на ветру. В небесно-голубых глазах прибавилось ясности и осознанности. Нако стоило задуматься о грязных приемах судебных медиков. В то время, как она стремительно пьянела обе подруги находили способ протрезветь и довольно быстро. Но сейчас Курасава была слишком обескуражена разговором с Хаюми, чтобы задумываться об этом. Внезапно ей стало нечем дышать в прокуренном зале маленького бара. И она решила, что пришло ее время уединиться в дамской комнате. — Я что-то пропустила? — поинтересовалась у нее на ходу Ино. Ее тонкая рука бегло прошлась по руке Курасавы и улеглась на плече. Но Нако только покачала головой и продолжила свой путь. К горлу подступала тошнота, причин которой она не понимала. И уж точно они никак не связаны с признанием Конан. Нако и сама не раз отмечала, что судебный медик довольно привлекательная и эффектная женщина. Так что ничего удивительного в том, что у нее была связь с не менее эффектным и привлекательным капитаном тринадцатого участка. Нако даже могла предположить, что прежде они были женаты и расстались только потому, что каждый захотел идти своей дорогой. Но женаты они никогда не были. Шисуи вообще не обременял себя серьезными отношениями, во всяком случае Курасава о таком не знала. И все же ей было не по себе от этих разговоров. В уборной, декорированной мелкой мозаичной плиткой из белого мрамора и стекла было светло и пустынно. Все нормальные женщины сейчас сидели дома, кроме их троих — женщин без личной жизни и семьи. Хорошо, наверное, иметь огромную семью, как у Кибы. Собираться по выходным всем вместе за одним столом, делиться пережитыми за неделю событиями, вкусно поесть? Будь у нее такая возможность, сейчас бы она не застряла здесь, среди пьяных людей в прокуренном баре. Она склонилась над раковиной и открыла кран. Холодная вода толстой струей ударила по ладоням. Нако плеснула себе в лицо и постаралась прийти в себя. Да что с ней такое? Почему размышления о интимной жизни Конан и Шисуи привели ее к мысли о семье? О большой семье с множеством родственников и детей? И уже эти мысли выбросили, словно потерпевшую кораблекрушение, к воспоминаниям нынешнего вечера в полицейском участке. Она все еще не понимала, как могла позволить себе так опуститься? Почему поддалась на гипнотические чары консультанта полиции? Ведь она не хотела ничего подобного! Но почему же тогда так обидно? Нако вернулась в зал только через десять минут. Умывшись холодной водой и приведя мысли в порядок, она почувствовала себя значительно лучше. Курасава сумела убедить себя, что все ее душевные мытарства вызваны переутомлением и выпивкой, которой она сегодня изрядно злоупотребила. Скорее всего, завтра о неприятном инциденте с Итачи-саном она не вспомнит вовсе, а если и вспомнит, то с разочарованием к самой себе. В зале бара однако стало заметно прохладней, как если бы кто-то долго держал двери открытыми. Вначале Нако решила, что это из-за умываний холодной водой ей стало прохладней, но потом она увидела истинный источник. — Саске-кун! Ино подскочила с места и визжа, точно школьница увидевшая перед собой кумира, бросилась в объятья адвоката. К удивлению Курасавы, Саске, которого она всегда считала холодным, эгоистичным и циничным ублюдком, Ино не оттолкнул. Напротив, крепко обнял, словно они были старыми друзьями. Нако даже показалось, что он улыбнулся. Учиха Саске был не единственным новым посетителем. Вместе с ним и морозным воздухом начинающей затихать метели пришли и его братья — капитан тринадцатого участка и человек, которого Нако не хотела видеть ни сегодня, ни когда бы то ни было вообще. Во всяком случае до тех пор, пока не перестанет о нем думать. Консультант полиции выглядел, однако так, что не заметить его просто не получалось. И, первые несколько минут, Нако не отрывала от него пристального взгляда. Она привыкла видеть его небрежным, совершенно не заботящимся о собственном внешнем виде, растрепанным и помятым. Но сейчас Учиха Итачи мог с легкостью сойти за миллиардера, тратящего на костюмы от «Прада» больше денег, чем бюджет любой страны третьего мира. Даже Шисуи с его безупречным внешним видом и идеально сидящими брюками выглядел менее амбициозно и притягательно. — Как дела с Сакурой? — снова раздался голос Ино и Нако заставила себя оторвать взгляд от Итачи-сана. Саске скривился, как от острой зубной боли. — Почему все спрашивают меня об этом? — с самым чистым недоумением, на которое был способен, спросил он. Ино весело рассмеялась и похлопала его по плечу. — Потому что любим и переживаем за тебя, глупый. — Прямо все? — все еще сомневался адвокат. — Кроме твоей жены, — скривила носик судмедэксперт. Дальше их разговор потек значительно тише — не для посторонних ушей. Нако только больше убедилась, что они давно знакомы и Ино входило в число тех редких людей, которых Учиха Саске не будет пытаться уничтожить. Другое дело она, Курасава Нако. Шисуи и Конан тоже общались довольно просто, что не удивительно, учитывая их совместное прошлое. Конан же старалась всеми силами втянуть в разговор и Итачи-сана, но тот мастерски игнорировал любые ее попытки. Окинув шумную компанию взглядом, Нако особенно остро почувствовала себя лишней. Старые друзья и бывшие любовники — в некотором роде они тоже были семьей. У всех них имелись общие воспоминания, переживания, боль. И в них не было место Нако. Ей стремительно захотелось уйти, чтобы не нарушать возникшей идиллии своим отравляющим воздействием. Человеку без семьи не место среди веселой и шумной компании, не место рядом с таким человеком, как Шисуи. Нако не чувствовала в себе достаточно сил и уверенности, чтобы стать центром этой компании. Она даже не верила, что Шисуи никогда больше не вернется к Конан. Ведь сама Нако не отличалась пышным, цветущим жизнелюбием. Ее, застывшую недалеко от дверей уборной, никто не видел. Казалось, что и вспоминать о ней никто не спешил. И, если мужчины не могли знать о ее присутствии, женщины не спешили ставить их в известность. Воспользовавшись этим, Нако направилась к дверям бара, стараясь, однако, держаться в тени посетителей. Быстро нашла пальто на вешалке у входа, среди кучи чужой верхней одежды. Оделась и выскочила на улицу. Снег почти перестал, только редкие пушистые хлопья иногда осыпались на непокрытую голову. Ветер тоже стих, но не стал менее холодным. Его ледяные прикосновения впивались в беззащитную кожу острыми иглами. Но с этим Нако справилась бы. Основную проблему составляли сугробы, выросшие за пару часов едва ли ни до колен. Ждать, впрочем, тоже смысла не имело. Нако шагнула в снежную целину и сразу же оступилась на ступеньке. Пискнув от неожиданности, ощущая, что теряет равновесие, Нако замахала руками, стараясь найти опору. За собственной паникой, она не слышала, как хлопнула дверь за ее спиной. А мигом позже чья-то рука крепко сжала ее плечо и придала устойчивости. Еще не понимая, что произошло, женщина попыталась повернуться, но не смогла пошевелиться. Чужая рука держала крепко, и будто все тело оцепенело от этой хватки. — Что ты здесь делаешь? — вопрос взвился в небо облачком белесого пара. Но голос Нако узнала сразу. Ее охватил трепет, сердце как бешеное забилось у самого горла. Почему ей никак не удается избавиться от него? Как ему удается постоянно напоминать о себе? Забираться глубоко под корку и бередить ее спокойствие? Почему она не может сохранить самообладание рядом с ним? — Ты давно должна была быть дома. — Не вам говорить мне, что делать, Итачи-сан. Он хмыкнул. Спину женщины обдало волной жара. Он придвинулся ближе и теперь их разделяло разве что пара миллиметров. Его лицо зависло у самого ее уха. Нако могла увидеть его, если бы скосила глаза. Но она не стала. Ей хватило выдержки, чтобы удержать себя. — Не мне, — совершенно спокойным и ровным голосом отозвался Итачи-сан и в миг все исчезло. И ощущение его тепла, и голос у самого уха, и пальцы с ее плеча. Нако ощутила, как холод забрался ей под пальто ледяными пальцами. И вздрогнула, но не от холода. — Нако?! Не знал, что ты здесь. Утопая по колено в снегу, Курасава развернулась лицом к двери бара, стараясь придать ему самое безмятежное выражение, на какое была способна в этот момент. В который раз женщина удивлялась, что ей чертовски не везет, если рядом оказывается хоть кто-то из семьи Учиха. Тем более, если двое. Шисуи стоял у двери, переводя подозрительный взгляд с нее на Итачи-сана. Последний успел отойти довольно далеко и теперь подпирал спиной стену бара. С таким видом, словно назойливые мухи мешали ему вздремнуть. Ветер трепал его волосы, выбившиеся из аккуратного хвоста, проникал под расстегнутый ворот пиджака и рубашки, беспрепятственно касался голой кожи. От одного вида этого морозного безобразия Курасаву передергивало. Шисуи, как и она, был одет и, скорее всего, собирался уходить. Молчание затянулось, Нако попыталась улыбнуться. — Я ехала в такси, когда перекрыли дороги, — пояснила она, хотя отчета от нее никто не требовал. — Этот бар был единственным местом, где можно переждать бурю. Я не рассчитывала, что встречу здесь Ино и Конан. Мы весело провели время. — Полагаю, — ухмыльнулся Шисуи и, заметно расслабившись, принялся спускаться в сугроб. -Но теперь пора подумать и о том, где примостить кости. А что вы здесь делаете? — продолжила Курасава, пока Шисуи не опомнился и не догадался, что она пыталась сбежать. — Мы зашли погреться, — просто ответил Шисуи и посмотрел на Итачи-сана таким взглядом, словно пытался сказать, что он здесь ни причем. — День затянулся… — Да. Оформление опекунства над Мираи Сарутоби отняло больше времени, чем мы рассчитывали, — вмешался Итачи-сан, хотя его никто не спрашивал. — Что?! — Нако встрепенулась, стоило услышать имя внучки наставника. Последние дни у нее совсем не осталось времени подумать о малышке. А ведь она дала себе слово, что вырвет девочку из рук Учиха. — Какое опекунство? А как же ее мать? Что вообще происходит?! — Это стандартная процедура, — попытался смягчить новость Шисуи. Глядя ему в глаза, Нако поняла, что капитан участка не собирался ставить ее в известность, относительно судьбы Мираи Сарутоби. Даже сейчас, видя, что ее очень взволновало положение ребенка, его это мало интересовало. — Для детей заключенных. — Что?! — чем больше слов влетало в ее уши, тем меньше Нако понимала происходящее. — Юхи Куренай арестовали? Но за что?! — За организацию преступной банды, — снова открыл рот Итачи-сан. Он тоже видел, что Шисуи ничего не собирался говорить, решив отделаться общими фразами. Но Нако не могла сказать с полной уверенностью: говорил он это чтобы помочь ей или чтобы окончательно добить и без того расшатанную психику. — В ходе следствия, при активном сотрудничестве Куренай-сан, выяснилось, что она с Сарутоби Асумой являлись организаторами преступной банды, на протяжении семи лет промышляющей грабежом. — Итачи, — попытался осадить его Шисуи, но консультант и бровью не повел. — Пусть знает, — отмахнулся он. — Куреная проникала в богатые дома под видом ландшафтного дизайнера и проводила разведку. Когда находила достаточно ценностей, давала наводку Асуме. Тот с братьями по «Красным черепам» проникал в дом и выносил ценности. — Это не правда, — не поверила Курасава. Итачи-сан поднял на нее глаза. Черные, бездушные камни в них мигнули потусторонним светом. — Ей светит от десяти до пятнадцати лет тюрьмы. — Это не правда. — Девочку отдадут на усыновление. Когда она увидит мать, — если захочет, конечно, — ей будет уже за двадцать. Учиха Итачи покладистым характером не отличался, но и не врал. Нако успела убедиться в этом на собственном опыте. Чаще, конечно, из него невозможно было и слова вытянуть, но когда он начинал говорить… И он никогда не опустился бы до такой лжи, даже чтобы насолить лично ей. Он мог поцеловать, заставить вспыхнуть, как охваченное пламенем папье-маше, но не играть жизнью ребенка. Ей ничего не оставалось, кроме как поверить ему, даже если именно этого Нако хотела меньше всего. — И вы решили, что имеете права на девочку? — в голосе ее звучала сталь. В первую очередь на саму себя, ведь это она упустила судьбу Мираи Сарутоби из вида и позволила другим решать за нее. Но еще и потому, что к опеке девочки приложил руку Учиха Итачи. — Что можете распоряжаться ее жизнью, как своей собственностью?! — Это обычная практика, — вмешался в разговор Шисуи. Капитана тринадцатого участка с самого начала не устраивал этот разговор. Он предпочел бы пропустить историю Мираи Сарутоби мимо ушей, но Нако она задела. А Итачи, человек, которого второстепенные вопросы вообще никогда не интересовали, словно издеваясь, продолжал давить на больную мозоль женщины. — Пока ничего не решено. — У нее есть родственники, — продолжала Курасава, — и вы не имеете права лишать их возможности принимать участие в жизни девочки! — Лишать возможности? — голова консультанта покачнулась, словно маятник, из стороны в сторону. Пелена черных волос закрыла жгучие, ядовитые глаза. Он скрестил руки на груди и когда заговорил снова, Нако ощутила приступ тошноты. — Ты всерьез думаешь, Курасава, что люди, кем бы они ни были, захотят обременять себя ребенком, отца которого жестоко убили, а мать отправится в тюрьму за организацию преступной банды? Впрочем, ты права. Курасава. Пара семей хотят получить опеку над Мираи Сарутоби, но только с тем расчетом, что судья позволит им распоряжаться наследством Мираи до ее совершеннолетия. Нако, уже открывшая рот, чтобы возразить, резко закрыла его. Он снова был прав. Как никто другой, Нако знала истинную сущность родственников Хирузена. Ей пришлось общаться с ними во время организации похорон старика. И все что волновало этих стервятников, льющих притворные слезы возле гроба выдающегося следователя, — его состояние. Разумеется, получив возможность добраться до миллионов Хирузена через его внучку, они непременно воспользуется этим шансом. Мирая будет прозябать бедной родственницей, пока тетушки и дядюшки жиреют на ее деньгах. — Вижу, ты поняла. Итачи-сан поднял голову и посмотрел на нее так, что Нако охватил трепет. Наваждение, которое она испытала минувшим вечером в полицейском участке, вспыхнуло снова с удвоенной силой. Руки ее задрожали, а во рту мгновенно пересохло, мысли путанно заметались, сбиваясь и наскакивая одна на другую. Бездонные с животным мистицизмом глаза консультанта смотрели на нее, как на кусок мяса и будь Нако проклята, если не чувствовала себя так же. Она почти воочию ощутила, как он впивается в ее плоть — его зубы на ее шее… Нет, сейчас она была готова дать отпор. Курасава знала, что последует дальше, когда мозг окончательно отключится, а двигать ее телом останутся лишь подкорковые инстинкты. Ни в этот раз! Она отшатнулась от него, как если бы в руках Итачи-сана блеснул нож. Больше она не позволит его извращенной логике сбивать себя с толку. — В таком случае, я сама удочерю девочку, — рыкнула она, даже не понимая, на что именно себя обрекла. Но Нако жизненно требовалось бросить ему вызов, доказать самой себе, что способна тягаться с ним на равных. И, если в прошлый раз он застал ее врасплох, то теперь ему никогда не удастся. — Ты? — в его голосе было больше удивления, чем издевки, но Нако не была в состоянии заметить этого. Она вскинула голову, гордо, как королева, хотя и не считала, что имеет хоть часть сходства, собираясь ответить. Шисуи устал наблюдать за их перепалкой. Тем более, что эта ссора никак не помогла бы раскрыть серию ужасных убийств. Шисуи всегда работал на результат, а не пытался играть роль мессии. Ни один человек на Земле не сумел бы решить проблемы всего человечества разом, этого просто не дано. Поэтому нет смысла изводить себя попусту, куда лучше направить энергию на дело, которое можешь решить. Так он считал, и так, по его мнению, должны были думать другие. — Давайте предоставим решать судьбу девочки органам опеки. Это их юрисдикция. Нако хотела возразить, но не стала. С усилием проглотила рвущиеся с языка колкие слова. Женщина ни на миг не верила в справедливость и обеспокоенность интересами девочки органов опеки. Чего только стоила та женщина, виснущая на широких плечах консультанта полиции, которая ничего не могла сделать сама без его помощи. Разумеется, у Итачи-сана преимущество. На мгновение ей показалось, что вся жизнь Учиха Итачи была направлена на то, чтобы оставить ни с чем Нако Курасаву, возомнившую себя легендарным следователем. Одним своим видом он уничтожал ее самообладание до последних крупиц, превращая в нервную, трясущуюся субстанцию. Но сейчас ей хватило и выдержки, и моральных сил, чтобы не поддаться искушению и не влепить ему пощечину. Просто потому, что он так сильно на нее действовал. Женщине хватило доли секунды, чтобы принять верное, по ее мнению решение. Она позволит Итачи-сану одержать верх, но только в этот раз. Когда Шисуи предложил провести ночь у него, Нако не стала задаваться вопросом: что именно он имел в виду. Время позднее, а до собственной квартиры Курасава все равно не добралась бы раньше рассвета. Разумеется, она согласилась. Кто угодно согласился бы на ее месте. И все же женщине казалось, что она совершает ошибку. Между высокими, близко стоящими стенами друг к другу домами почти не намело снега, лишь немного припорошило пушистым покрывалом темно-серый асфальт. Где-то далеко шумела, работая снегоуборочная техника, обещая вытащить из снежного плена застрявшие в ловушке машины. Шисуи молчал, но Нако не обращала на это никакого внимания, погруженная в собственные мысли и чувства. Ей хотелось быть сильной, справиться с наваждением и обратить его в свою пользу. Хотелось верить, что рано или поздно она сумеет разобраться в собственной жизни и принять верное решение. — Это правда? — голос Шисуи вырвал ее из задумчивости, подобно раскату грома среди ясного неба. Курасава даже подпрыгнула от неожиданности. Но сильные пальцы капитана полиции, удерживающие ее руку, не позволили женщине отстраниться. — Ты готова удочерить эту девочку? Шисуи не назвал Мираи по имени, что легко объяснялось привычкой полицейского игнорировать личные составляющие любого дела. Так случалось сплошь и рядом. Слишком эмоциональные и чуткие к чужому горю полицейские часто принимали на свой счет чужие трагедии, привязывались к детям, которым, ровным счетом, ничем обязаны не были. Типично человеческая реакция на осиротевшего малыша, ради счастливого будущего которого хотелось сделать все, что возможно. Проблема заключалась лишь в том, что таких малышей в мире намного больше, чем способен обеспечить рядовой полицейский. Всех не спасти, а если не можешь сделать что-то хорошо, то и вовсе не делай. Для этого есть службы социальной опеки и защиты малолетних жертв преступлений. Шисуи правда никогда не страдал повышенной чувствительность к чужим детям. Но это не значило, что Шисуи не умел оценивать перспективы. Капитан полиции прекрасно понимал, что лучшего ухода, чем может предложить Микото Учиха, девочке просто не найти. И будет весьма обидно, если она лишится этого из-за простого упрямства Курасавы Нако. Она тоже это понимала. Дом Микото-сан произвел на Нако огромное впечатление. Даже то, какие средства Микото-сан тратила на чужого ребенка, чтобы та не переживала из-за расставания с матерью. В таком доме и с такой заботой, имея в подругах Учиха Сараду Мираи будет счастлива. Все хорошо, кроме одного — Учиха Итачи. Если бы кто-нибудь мог гарантировать ей, что этот человек не приблизиться к девочке, не будет иметь над ней влияния, не станет вмешиваться в ее жизнь Нако, конечно, согласилась бы с огромным удовольствием. Но этого никто гарантировать не мог. Она прекрасно помнила, как сильно любит дядю маленькая Сарада, даже больше родного отца. Женщина не могла поверить, что Учиха Итачи способен положительно влиять на психику детей. Но сейчас она не знала, что предпринять. — Не знаю, — пожала она плечами. — Я лишь хочу, чтобы Мираи ни в чем не знала нужды и чтобы о девочке заботились. — Ты должна больше думать о собственной жизни и детях, которые будут у тебя, — авторитарно заявил Шисуи и Нако резко вскинула голову, смотря на него. Дети?! Планы Шисуи относительно нее заходят так далеко? Она не знала радоваться этому или нет. Да, и кто подсказал бы? Перед глазами Курасавы всегда был только один пример: замотанная, несчастная мать, пытающаяся безуспешно наладить свою личную жизнь и ребенок, который встал ей точно кость поперек горла. *** Квартира Шисуи напоминала убежище вампира, простившегося с земной жизнью еще во времена королевы Виктории. Темно-зеленые полотняные обои, панели на стенах из темной древесины, массивная, характерная мебель из натуральной кожи и массива дерева ценных пород, тяжелые, не пропускающие уличного света портьеры на окнах. Общее впечатление дополнял камин в гостиной, но не настоящий, который можно встретить в постройках викторианской архитектуры, а электрический. Не несущий тепла, только служащий для поддержания общего антуража дизайна. Для полноты впечатления не хватало только собаки — огромного мраморного дога или мастиффа, охраняющего хозяйское кресло напротив камина. Нако устало выдохнула, пытаясь вытащить ногу из сморщившегося под воздействием уличного холода сапога. Она стояла на одной, пытаясь стащить обувь, припрыгивая на одной ноге, словно балерина. Только поза едва ли могла вызвать восторг у зрителя. В один момент ее покачнуло в сторону и Курасава, не успев ухватиться рукой за вешалку, повалилась на бок. В крошечном закутке, служившим в этой квартире прихожей, было не протолкнуться, но Нако все равно оказалась слишком далеко от стены. Она не знала, виноваты ли во всем вечно слабеющие ноги или алкоголь, но она оказалась совершенно беззащитна перед великой силой притяжения. Она только пикнуть успела, а в следующий миг оказалась в сильных руках Шисуи. Удивительная метаморфоза или закономерность, но мужчины семьи Учиха неустанно выбивали почву у нее из-под ног. Шисуи держал ее крепко и сильно. От него веяло теплом и надежностью. Черные глаза лихорадочно блестели в свете множества мелких лампочек бра, усеивающих стены по периметру комнаты, подобно звездам на ночном небе. Его могучая притягательность буквально обезоруживала ее и Нако никак не могла взять в толк, как она могла желать другого человека так сильно и отчаянно, что проклинала себя? Особенно когда рядом был он: сильный и внимательный, заботливый и понимающий. В эту минуту, когда алкоголь гулял в крови, а воспоминания минувшего дня будоражили разум, она дала себе слово, что полюбит Шисуи по-настоящему. Его бездонные глаза цвета расплавленного битума смотрели на нее, как на самое дорого существо во всем мире. Он всегда умел смотреть на женщину особенно, но сегодня, казалось, превзошел себя. Во взгляде его было столько тоски и нежности, словно он ждал ее решения слишком долго. Будто со дня их первой встречи не прошло нескольких недель, а минули тяжелые, медленно текущие годы. И все это время он терпеливо ждал, томясь неизвестностью. Она не могла и не имела права причинять ему столько боли. Когда их губы встретились, это столкновение напоминало противостояние, где каждый стремился урвать свой собственный кусок. Нако чувствовала руки мужчины на своей шее, спине, ягодицах — жгучими прикосновениями они вспыхивали то тут, то там, разгоняя застывшую от уличного холода кровь. Его пальцы впились в ткань ее пиджака, смяли плечо, точно голодный хищник впился в податливую плоть жертвы. Этот пиджак мешал и ей, еще тогда в полицейском участке, когда она неистово целовалась совсем с другим мужчиной. Мысль об этом и о безумие, плещущимся в бездонных глазах Учиха Итачи напугала ее и, не желая того, Нако отскочила от Шисуи, будто за ней гналась стая демонов. Шисуи не давил и не порицал, видя, что женщину охватило смятение. Он не знал причины, но и спрашивать не стал. — Пойдем, — легко сказал он и подал женщине руку. Нако тут же вложила в его теплые пальцы свою ладонь. — Нужно что-нибудь выпить. Минувшим вечером ей хватило выпивки. Алкогольная легкость переполняла ее тем больше, чем дольше она бездействовала. Но Шисуи требовалось расслабиться. Курасава видела и чувствовала оцепенение, сковавшее его. Все его мышцы превратились в тугие стальные канаты, а движения стали топорными и грубыми. Он принес два бокала и бутылку дорогого вина. Марку Нако не рассмотрела, да и вино пить не спешила, только пригубила. Шисуи выпил три бокала, прежде чем сесть рядом с ней в высокое кресло. Языки искусственного пламени плясали в электрическом камине и, если напрячь воображение, можно было запросто представить, как потрескивают поленья. Молчали оба. Нако чувствовала свою вину, за то что спугнула его порыв. Она вовсе этого не желала, просто вспомнила ни к месту вспыхнувшую в ней первобытную, дикую животную страсть. Это было настолько оглушительно сильное чувство, что она никак не могла выбросить его из головы. И дело вовсе ни в том, что с Шисуи она чувствовала себя иначе. Его поцелуи были приятны ей, необходимы, важны, но ни один из них не сумел воспламенить ее мгновенной вспышкой. Скорее они напоминали размеренный бег, чем сумасшедшую скачку. Женщина чувствовала себя виноватой за то, что не может повлиять на собственные чувства, не может заставить себя. — Интересная обстановка, — заметила Нако. Молчать и дальше было бы глупо. Они оба понимали, почему оказались здесь вместе, почему она пошла с ним. Будь все иначе, Нако остановила бы его еще там, в коридоре. Теперь же ударять по тормозам поздно. — Это не моя квартира, — Шисуи говорил тихо, будто боялся потревожить тишину квартиры и ее призраков. — Дяди. Он уже много лет работает заграницей, так что, как только мне стукнуло шестнадцать и я решил, что готов к самостоятельности — перебрался сюда. — Понятно, — протянула Нако и запнулась, не зная, что еще сказать. Она вдруг подумала о том, что между ними всегда так было. Никаких общих тем, ничего совместного, кроме работы и Учиха Итачи. Именно эти темы всегда спасали их нелепого молчания. Но сейчас она не хотела говорить ни об одном, ни о другом. Так о чем же можно поговорить с Шисуи? Нравится ли ему футбол? Или другой вид спорта? Влюблялся ли он в школе и сколько девчонок пали жертвами его чар? Впрочем, Нако сомневалась, что в школе Шисуи был красавцем. Грузный подбородок и широкий нос придавали его лицу массивности и брутальности. На детском личике, с еще не оформленным костным скелетом, это выглядело скорее неуместно. Молчание затянулось. Шисуи поднялся с места, отставив бокал. В его движениях появилась развязная легкость, когда он медленно пересекал гостиную. А через минуту комнату наполнили тихие звуки лирической композиции. — Ты, наверно, считаешь меня самым скучным хозяином, — заговорил он только чуть-чуть заглушая музыку. — Но в моем доме давно не было женщин и я не помню, как себя вести в такой ситуации. Может ты хочешь есть, пить или принять душ? — Нет, — шелестом сорвалось с ее губ. Шисуи остановился перед ней и подал руку. — Потанцуем? Она ответила улыбкой и подала ему руку. Ноги ее заплетались, как и язык, но это не помешало им сделать несколько кругов по комнате. Музыка тихо и ненавязчиво вела их в своем ритме. Пока плотное кольцо рук вновь не сковало ее, так тесно, что Нако даже не могла пошевелиться. Да и не хотела. Она прижалась к его груди, самоотверженно отвечая на требовательные, голодные поцелуи. Он сорвал с нее пиджак, отшвырнув в сторону. Его пальцы ласково и расторопно забрались под блузу женщины, пробежались по животу, бокам, пояснице. Взметнулись вверх, точно стая напуганных птиц. Каждое прикосновение распаляло жар, будоражило, возбуждало. И когда она тесно прижалась к нему бедрами, ощутив, насколько сильно возбужден и он, ей больше не требовалось чего-то особенного. Только этот мужчина рядом, только его руки и его тепло. Только с ним она должна была и могла быть сейчас. Медленно, покачиваясь из стороны в сторону, они двинулись в сторону спальни. Поглощенные друг другом и удовольствием, что причиняли ласки. Нетерпеливо сбрасывая одежду, усыпающую путь к постели, как лепестки роз. Когда они упали на кровать и Шисуи резким толчком вошел в нее, Нако испытала мучительное облегчение. Не было ничего не правильного, ничего сомнительного, когда они упали на постель, сплетаясь в тугой кокон из тел. Вырывая из груди тяжелые, полные обожания вздохи, животные хрипы и упоенные страстью крики. Нако чувствовала его руки на своих бедрах и груди, точно он хотел прикасаться ко всему и сразу, обхватить ее ладонями. Она сжимала ноги на его ягодицах, точно боялась потерять контакт. Будто промедление или задержка смерти подобны. И все-таки он успевал быть нежным: смотрел в глаза, гладил по волосам, шептал, полным страсти, хрипящим голосом слова, смысла которых Нако никак не могла понять, но чувствовала, что они безумно важны. И когда его эффективные, размеренные толчки довели ее до вершины блаженства, она, извиваясь, как уж, скорчилась в сладких судорогах, он шептал имя. Из-за звука пульсирующей крови в ушах, Нако не расслышала точно. В бреду нахлынувшего оргазма могло и померещиться, что имя вовсе не ее. Впрочем. В тот момент когда они оба были счастливы и истощены, такие мелочи не имели значения, да и не отложились в хмельной голове. *** Тусклый утренний свет проникал сквозь щель в плотных, темно-зеленых шторах и слепил глаза. Нако поерзала, вытянула ногу из-под мягкой простыни, в которую умудрилась завернуться во сне. Одеяло, огромной глыбой лежало рядом. Она всегда забиралась во сне под простынь, как ни старалась избавиться от этой неосознанной привычки — ничего не выходило. Но сейчас это мало ее волновало. Сон еще не отступил, и потирая заспанные глаза, женщина пыталась сообразить где же оказалась. То, что не дома, она поняла сразу по отсутствию кота под боком. Тофу всегда спал на своем месте, чтобы ни случилось. А раз его нет, значит домой Курасава так и не вернулась. Оставалось только вспомнить, где она провела остаток ночи и с кем? В памяти то и дело всплывали обрывки воспоминаний, но слишком неопределенные, чтобы дать точное представление о случившемся. Нако поклялась самой себе, что больше никогда не станет пить с медиками. Однако комната, выдержанная в стиле английской классики очень скоро сумела навести ее на верные мысли о владельце. Выбравшись из постели, замотавшись в простыню, как стыдливая Венера, Нако позволила себе осмотреться, а заодно и отыскать собственную одежду. Пусть и не полностью, но Курасава вспомнила, что провела ночь с Шисуи, и, как и обещала себе, не испытала угрызений совести. Она поступила правильно, выбрала правильного для себя мужчину. Во всяком случае, пока ситуация выглядела именно так. Квартира была пуста. Очевидно Шисуи ушел куда-то с утра пораньше, не потрудившись оставить даже записки. А может не рассчитывал, что Нако встанет так рано. Это была хорошая возможность посмотреть на жизнь Шсиуи изнутри, узнать его лучше. Так что Нако не стала себя ограничивать. Тем более, что ее работа заключалась в поисках улик. На первый взгляд, в квартире не обнаружилось ничего любопытного и странного. Вдоль стен висели фотографии членов семьи Шисуи: мама, братья, тети и дяди. Для себя Нако отметила, что Шисуи удивительно похож на отца, правда глаза более выразительные и достались ему от матери. В остальном, большую часть родственников Курасава уже знала, не сказать, чтобы имела удовольствие. В квартире Шисуи вообще не было ничего, что говорило бы лично о нем, будто он никогда здесь не жил по-настоящему, лишь наведывался время от времени. И только когда Нако добралась до маленького кабинета, скрытого от посторонних глаз портьерой, она поняла, какие скелеты скрывал Учиха Шисуи. Она так и застыла, разинув рот от удивления. Но ничего подобного Курасава не ожидала увидеть нигде, тем более в доме капитана полиции. Стену маленького кабинета, напртив входной двери, занимала большая фотография в рамке. Тусклая лампа под потолком давала мало света, но его все хватало, чтобы различить черты лица женщины, изображенной на них. Будь Нако более тщеславна, то решила бы, что ее фотографии, но это было не так. Во-первых, женщина на фото была старше Нако. А во-вторых, различия все же имелись. Больше орехового цвета в глазах, волосы женщины были прямыми от природы, а не вились, как у Нако. И родинка под правым глазом, которой у Нако никогда не было. В остальном же это было ее лицо, похожее, как две капли воды. Женщина даже представить не могла, что существует в мире такое сходство. Конечно, в мире полно двойников знаменитостей, но Нако всегда считала, что это, по большей части, заслуга пластических хирургов, чем природы. Теперь же она убедилась в обратном. Она не знала, сколько простояла так, в проходе маленького кабинета, разглядывая сотни лиц женщины, на которую была похожа, как близнец. Она успела заметить стопки писем, перевязанных алой лентой, видео записи, даже одежду, которая, скорее всего, принадлежала этой женщине. И ощутила себя ужасно. Будто оказалась в святилище древнего божества, куда ее не приглашали. Все в этой комнате дышало женщиной с фотографий. Муторно, но Курасава вспомнила слова, что шептал Шисуи в пик наивысшей страсти. Он называл имя, но имя этой женщины. Застывшая на месте, точно камень, женщина дала себе несколько минут, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что видит перед собой и только потом решила войти в кабинет и осмотреться более тщательно. Работа следователя научила ее не верить тому, что видели глаза. Зачастую, они ошибались. Ошибался и мозг, выдвигая самое очевидное заключения, игнорируя детали, объясняющие происходящее. Нако хотела найти эти детали, чтобы не верить самому ужасному и логичному выводу собственного мозга. За бытность протеже Хирузена, Нако успела повидать самых разных сумасшедших, в то или иной степени. Даже тех, кто коллекционировал женщин со схожей внешностью. Полицейские называли это типажом: схожий цвет волос и лица, образование, профессия или душевная травма — то, что делал женщин очень похожими. Но то, что она видела перед глазами выходило далеко за рамки обычного. Они были настолько похожи, что делалось страшно. Карие, чуть темнее ее собственных глаз, следили за ней со стен, контролировали каждый шаг, от их пристального внимания мурашки бежали по коже женщины. Но, если они так похожи, может и на фотографиях не одна и та же женщина? На маленьком столике в углу комнаты стоял старый ламповый телевизор и видеомагнитофон, такими не пользовались уже лет десять, а может и больше. Кнопки на панели и телевизора, и видеомагнитофона ровно светились спокойным зеленым светом. Нако нашла пульт, здесь же рядом. Включила телевизор, потом видеомагнитофон. Хорошо, что за последние годы технологии не слишком продвинулись вперед, чтобы забыть, как пользоваться этой рухлядью. Экран телевизора вспыхнул и пошел крупной рябью, зашипело в динамиках. Курасава нажала паузу, а потом отмотала пленку немного назад. Экран снова загорелся, но теперь теплым солнечным светом, шуршали на ветру листья деревьев. Женщина, смотревшая на нее с экрана телевизора такими же, как и ее, глазами, была счастлива. Она смеялась, что-то говорила, но так тихо и неразборчиво, что Курасава не поняла ни слова. А потом ее копия из телевизора подалась вперед, выпятила губы и поцеловала камеру. На этом видео закончилось и по телевизору снова пошла рябь. Нако хотела бы просмотреть это видео полностью, но не рискнула, сосредоточившись на других деталях. Стопка писем, которые она заметила еще в дверях кабинета, перетянутая красной лентой, по большему счету оказалась коллекцией открыток из разных частей света. Очевидно, женщина с фотографий любила и много путешествовала. Сами послания на открытках носили поверхностный характер не проясняющий ровным счетом почему их хранит Шисуи и в каких отношениях они состояли. Она рассказывала о красоте мест, которые посетила, красочно передавала собственные ощущения и непременно, в конце каждого послания добавляла, что ему бы здесь очень понравилось. На первый взгляд, могло показаться, что непосредственного отношения к Шисуи эта женщина не имела. Вполне могло оказаться, что квартира, на самом деле, не его, а кого-нибудь из родственников. И этот мемориал тоже принадлежал родственнику. Во всяком случае, женщина с фотографии, если, конечно, письма писала она, не называла имен. На том бы Нако и успокоилась, но нашла еще один конверт с письмами. Эти были измяты и порваны. Их даже пытались сжечь, но потом смилостивились и сохранили в черной оберточной бумаге, подальше от глаз. Судя по почерку, писал их мужчина и все письма, правда их было не больше десятка, полнились весьма грубым содержанием. Из этих же писем, Нако выяснила, что женщину с фотографий звали Изуми и мужчина, который писал ей столь грубые слова, на самом деле хотел вернуть ее. «Ты не можешь все так оставить, Изуми! Не можешь предать все, что было межу нами, что у нас есть и сейчас. Слабость свойственна каждому и тебе, и мне. Мы преодолеем это, обещаю. Все наладится. Только вернись». Что отвечала на это женщина, Нако не знала. Она не нашла ни единой записки, свидетельствующей о том, что Изуми хотя бы получала эти послания. Вполне возможно, что он так и не решился послать ей этих писем. Однако Курасава нашла причину этих писем. Запись на старом автоответчике. Судя по толстому слою пыли его давно не трогали, да и кому хотелось бы ворошить в памяти момент, когда его бросали. Тем более не лично, а по телефону. Скорее всего, после этого звонка, Изуми больше не появлялась в жизни Шисуи и он, придумывая одно письмо за другим, не имел понятия куда их слать. « — Прости, — говорила она срывающимся голосом, будто старалась удержать слезы, но никак не получалось. — Это я во всем виновата, больше никто. Кто мог подумать, что мое глупое сердце так с нами поступит. Я пыталась бороться, пыталась игнорировать, но не смогла. Я влюбилась, Шисуи. Так сильно, что даже страшно стало. Я тысячу раз говорила себе, что это только наваждение и оно пройдет. Но когда видела его… Шисуи, у меня замирало сердце, а легкие разрывало от счастья. Я теряла связь с реальностью и ни о чем не могла думать, только о нем. Я знаю, что ты скажешь. Я сама думаю так же. Я знаю, как глупо выгляжу и тем более то, что все мои чувства для него пустой звук. Боги, да он даже не знает, как я выгляжу, верно?! Ему нет до этого дела, до глупой меня, а я… Я могла солгать, Шисуи. Могла просто ничего не сказать, могла притвориться. Но ты ведь знаешь, что тогда мы не были бы счастливы. Ни ты, ни я. Более того, я замучила бы тебя тем, что сама я несчастна. Я знаю, что никогда не обрету того счастья, что хочу с ним, но и тебя мучить я не стану. Прости и прощай». Когда запись закончилась и автоответчик, пикнув, оповестил, что новых сообщений нет прежде чем отключиться, Нако услышала за спиной его голос. — Ты не должна была этого видеть. Вскрикнув от неожиданности, Курасава подскочила на месте, крепко вцепившись онемевшими пальцами в край простыни, удерживая ее на груди. Шисуи стоял за ее спиной в дверном проеме маленького кабинета. Он совсем недавно пришел с улицы и даже не снял пальто. Немногочисленные снежинки подтаяли от тепла и блестели на плечах и волосах мужчины. Нако ожидала увидеть на его лице злость, как у любого человека в личную жизнь которого так бесцеремонно вторглись, но видела только замешательство и грусть. Скорее всего, Шисуи сам еще не знал, как реагировать на ее вторжение. Нако тоже не знала, чего от него ждать, поэтому, на всякий случай, попятилась вглубь кабинета, стараясь, чтобы между ними осталось как можно больше мебели и прочих препятствий. — Да, — согласилась она севшим голосом, внезапно ощутив спиной холодное прикосновение стены. Кабинет был слишком мал, чтобы дать ей достаточно места для маневра. — не должна была, но увидела. И вряд ли смогу забыть. Он обреченно повесил голову и покачал ей, локоны волос запрыгали, как пружины, осыпая с волос искрящиеся, стремительно тающие снежинки. — Она мертва, ведь так? Нако не требовалось подтверждение. Бытность полицейским приучила ее мыслить быстро и логично, а опыт подсказывал, что подобное проявление чувств характерно людям страдающим от сильного чувства вины в том случае, если они не могли ее загладить. И, самым явным признаком этой невозможности являлась смерть объекта вины. И, разумеется, Шисуи не мог этого не знать. Он опустил глаза, смотря ей под ноги, точно каждое слово, что вылетит из его рта будет настолько тяжелым, что вынести его невозможно. Но уклонился от прямого ответа. — Я знаю, как это выглядит, Нако. Особенно с учетом, какое расследование ты сейчас ведешь… Но это не то, чем кажется. В самом деле, еще несколько минут назад она и сама была недалеко от признания Учиха Шисуи психически нездоровым человеком, но это ощущение не подтвердилось в ходе изучения улик. Никак иначе вещи собранные в этой комнате Нако назвать не могла и относится к истории, собранной здесь по крупицам, кроме как к расследованию, тоже не стала. Хотя бы потому, что мысль об этом, как о чем-то личном, причиняла почти физическую боль. — Ты знаешь, что я подумала? Откуда ты можешь знать мои мысли? Шисуи не ответил. Он вообще старался не смотреть на нее. Как нашкодивший мальчишка, которого застали за издевательствами над животным, и обещали суровое наказание, он всеми силами старался выиграть себе хоть толику света. Он говорил общие фразы, как говорят полицейские семьям пострадавшим, когда им в сущности совершенно нечего сказать, но все эти фразы призваны усыпить бдительность и успокоить. Нако тоже знала эти приемы. Она лично обещала Юхи Куренай справедливой кары для убийцы ее мужа, а сама отправила за решетку раньше, чем успела напасть на след убийцы. Тот, кто знает Нако гораздо лучше, понял бы это и остерегся бы играть с ней по типичным правилам. Проклятье, да даже Учиха Итачи понял бы. Он одним колким взглядом прочел бы всю ее душу до самого дна! Шисуи не понимал, более того, он продолжал игнорировать ее личность, старательно и упорно не желая видеть в ней ничего иного, кроме лица, так сильно похожего на лицо женщины с фотографий. — Знаешь, — снова заговорила Нако, когда тишина, повисшая между ними, стала гнетущей, — в моей жизни ни так много счастливых моментов. Я могу пересчитать их по пальцам. Я очень хорошо запоминаю такие моменты. Тот день, например, когда я работала в офисе прокурора во время учебы в академии, занималась сортировкой документов и отправкой писем. Тот день, когда в кабинет вошел Сарутоби Хирузен, оглядел придирчивым взглядом мое рабочее место и сказал: «Вы рассчитываете заниматься этим всю жизнь, Нако-сан»? А потом он предложил мне работу в своей команде, сразу после окончания обучения. Таким же незабываемым моментом для меня стал тот вечер, когда ты пригласил меня на свидание. Я все думала, почему я? — Нако… Она говорила и продвигалась к двери. Она знала, что Шисуи не тронет ее и не станет задерживать. Потому что, что бы она не сказала, это была правда. Он протянул к ней руку, хотел коснуться, но она повела плечом, предостерегая от действий. Его рука так и не достигла цели, повисла в воздухе. — Я пришла к тебе точно зная, чего хочу и думала, что ты хочешь того же. Но тебе нужно только мое лицо. — Это не так, — рот мужчины вдруг дернулся, словно его ударили по лицу, но это выражение быстро сменилось спокойствием. Он поднял на нее глаза, темные озера, точно в омут затягивающие невинную жертву. Глаза, в которые так хотелось смотреть не отрываясь. — Не совсем. В первый момент меня поразило ваше сходство и да, именно оно толкнуло меня к тебе. Но это лишь часть, крупица, в сравнении с остальным. Я узнал тебя и оценил тебя! — О, нет, — Нако не сумела удержать горькой усмешки. Как хотелось женщине верить, что все его слава правда. К несчастью, она знала истину. — Ты называл меня ее именем, Шисуи. Ночь, что мы провели вместе, ты провел с ней, с Изуми. Он ничего не ответил. То ли потому, что не помнил, чье имя слетало с его губ в действительности, поскольку сама Нако тоже не была уверенна в этом. То ли решил вообще не спорить с ней, полагая, что именно такая тактика будет верной. То ли все сказанное ей на самом деле было правдой. А Нако хотелось, чтобы он отчаянно принялся убеждать ее в обратном. Шисуи молчал и дал понять больше, чем любые слова. — Прости, — сказала она, уже покинув кабинет и больше не обращая внимания на фотографии женщины, копией которой была, — но мне сложно принять себя суррогатом других отношений. С этим смириться я не смогу. — Мне жаль, что ты так решила, только и сказал мужчина. Нако не смогла прочесть по его лицу истинные мысли, но общее впечатление сложилось такое, точно ему плевать. Нако не стала задерживаться в квартире, где уже многие годы воспевают достоинства другой женщины, очень похожей на нее внешне. Что же до внутреннего составляющего, Курасава была уверена, что они совершенно разные. Но остановилась дойдя до середины комнаты, вспомнив, что именно толкнуло ее на осмотр квартиры. — Не скажешь, где мои вещи? Шисуи встрепенулся, будто не сразу понял вопроса и ждал совсем других слов, но потом неожиданно одухотворенное выражение спало с его лица. Взгляд потух. Он кивнул головой, указывая направление. — В сушилке. — Ты постирал мои вещи? — не поверила Курасава. Она не помнила в каком состоянии была ее одежда после гулянки с судебными медиками, но допускала, что могла поставить несколько пятен. В любом случае это вовсе не принуждало Шисуи заниматься стиркой. — Мне было несложно, — просто ответил он, а Нако на миг показалось, что он рассчитывал совсем на иной исход дня. К несчастью для них обоих, все закончилось именно так, а не иначе. *** Добиралась до своей крошечной квартиры под самой крышей Нако почти полтора часа. И вовсе не потому, что ее охватила хандра и женщине захотелось пройтись пешком, раздумывая о смысле жизни. Снегопад закончился, но городские дороги не успели расчистить. Сложность, помимо тонн замерзшей воды, заключалась и в машинах, оставленных водителями в том месте, где их застигла стихия. Коммунальные службы просто не могли вовремя убрать все автомобили с трасс, чтобы смогла работать специальная техника. Освободили от снежного плена только подступы к станциям метро и, разумеется, весь городской трафик пассажиров устремился в подземку. Курасава прождала целый час, прежде чем сумела внедриться в забитый поезд. Женщина не ездила на метро, с тех пор, как начала работать у Хирузена. Выполняя поручения, подчас крайне безумные, наставника домой она добиралась поздно и в таком состоянии, что буквально валилась с ног. Но, каким бы требовательным тираном не был Хирузен, он всегда заботился, чтобы его воспитанница добиралась домой в целости и сохранности. Занимаясь одним щепетильным делом, расследование которого требовало от Нако частых выездов за пределы города, Хирузен даже наделил ее постоянным водителем, готовым примчатся по первому зову. Поездка в метро возвращала ее назад во время, в котором она была молода и очень наивна. Вспоминать этот период женщине нравилось, особенно тем, что не приходилось думать о Шисуи и о странном утреннем инциденте. Тофу встретил хозяйку припадком нежности, на которые от природы был не склонен. Он терся о ноги женщины не давая ей сделать и шагу, мурчал и тянулся на руки — в общем, делал все, чтобы показать, как одиноко и голодно было ему этой ночью. Причем, именно о собственном брюхе наглый котяра беспокоился больше. Стоило обеспечить его кормом, усатый нахал забыл о Нако. Она приняла душ, тщательно вымыла голову. После минувшего вечера неуправляемая копна нуждалась в срочной реабилитации и, чтобы отвлечься от мыслей о капитане полиции, эта медитативная работа подходила просто прекрасно. Было уже десять часов утра, когда Нако выбралась из ванной, с замотанным на голове полотенцем. Этим днем ее ждало одно важное дело. Минувшим днем Нако договорилась с начальником ОБН о сотрудничестве и даже успела опросить нескольких дилеров, способных выполнить заказ на интересующие следствие препараты. Но все они оказались довольно мелкими сошками не готовыми рисковать бизнесом ради пары ампул непонятного вещества. Были, однако, и те, кто брался за любую экзотику, но услуги их при этом стоили весьма дорога. Опросы этих поставщиков ничего не дали и оставался только один выход — связаться с крупными воротилами наркобизнеса, настолько влиятельными и обеспеченными связями, что не боялись засветиться. С один из таких Боссов Нако и предстояло поговорить сегодня. ОБН уже несколько лет подбирался к этому человеку и внедрил в банду своего сотрудника. Агент под прикрытием и должен был обеспечить эту встречу. Он обещал связаться с ней после полудня, но, если случиться заминка или что-то пойдет не так и Курасава не дождется звонка, ей следовало позвонить самой куратору агента и осведомиться о причинах задержки. Правда, в силу последних событий, она потеряла листок с номером телефона куратора. Нако положила его в карман пиджака, но, должно быть, бумажка размокла от воды, когда Шисуи решил привести ее вещи в порядок. Или она потеряла ее раньше? Во всяком случае, у нее еще оставалось достаточно времени. Разложив вокруг себя папки с материалами дела, она углубилась в их изучение. Слова всплывали в памяти сами собой, так часто она перечитывала данные, но теперь нуждалась в свежем взгляде. Курасаву не покидала уверенность, что она топчется по кругу. Раз за разом проходит мимо одного и того же дерева совершенно не замечая этого. Мозаика складывающаяся в ее разуме казалась дикой, но единственно верной из всего, что приходило ей в голову. Стресс, пережитый в квартире Шисуи, правда о его отношении к ней, все это пролило свет и на другие аспекты ее жизни. Те, о которых уже давно знал Учиха Итачи, но говорил так уклончиво и размыто, что она совершенно не понимала, до этого дня. Внезапно, ее охватило возбуждение и женщина порывисто поднялась с дивана, разбрасывая бумаги по полу и постели. Схватила телефон и позвонила. Киба ответил сразу. Голос его был весел, а на заднем фоне гудели женские голоса. — Офицер, а мы как раз о тебе говорили, — довольно радостно сообщил он и Нако не сомневалась, что он говорит правду. Часто Киба больше напоминал ей сплетницу на рынке, чем сержанта полиции. Возможно, всему виной огромное женское влияние, которому он подвергался с самого детства. Но сейчас Нако это мало интересовало. — Ты занят? Можешь уделить мне время? — Конечно, — сержант заметно посерьезнел. В телефонной трубке послышались поспешные шаги, а потом посторонние голоса стихли. — Что-то случилось? — Ничего особенного, просто… — Она не знала, как это сказать. Так и застыла, растирая пальцами переносицу. — Я хочу сказать тебе кое-что, а твоя задача выслушать и сказать, что я сошла с ума. — Если дело в этом, — хохотнул Инузука, но Нако было далеко не до смеха. — Это серьезно, Киба. Если я права, то я даже представить боюсь, что ждет нас дальше. Киба только кашлянул в трубку и сообщил, что готов слушать. Нако прочистила горло. — Ты помнишь, что сказал Итачи-сан на собрании? О том, что убийца выбрал нас с ним? — По телу для каждого из вас, — подтвердил Инузука, дав понять, что прекрасно помнит. Нако судорожно сглотнула. — Я думала об этом и вот что решила. В случай с Итачи-саном это легко проверить. Юки Танака обратилась к нему за помощью, чтобы скрыться от жестокого мужа. К несчастью, закон оказался бессилен в ее случае и Итачи-сану пришлось обратиться за помощью в семейный фонд. Ей сменили внешность и на том бы история закончилась, если бы Учиха Саске не завязал с девушкой отношений. Полагаю, они были очень близки и убийца знал это. Убив Юки Танаку он причинил сильную боль семье Учиха. — Но откуда он узнал? — недоумевал Инузука. — Не знаю, — устало выдохнула Нако. Это только первая часть, а уже вызвала вопросы. Что же ждало их дальше. — Но не только это меня тревожит. Второе тело — Сарутоби Асума. Убийца не мог не знать, что старик Хирузен скончался. О его смерти писали газеты, а погребальную церемонию транслировали по местному каналу. Но, если это тело предназначалось именно мне, то убийца должен был просчитать ту вероятность, с которой Какаши передаст мне это дело. — Что ты хочешь сказать? — После смерти Хирузена мое положение в участке было подвешенным, — Нако сорвала полотенце с головы и села на подоконник. За окном транспортная и коммунальная службы скребли асфальт и тротуары от снега, шумела тяжелая техника. И где-то там, в этом хаосе шума и суеты находился человек, управляющих их жизнями, как дирижёр оркестром. — Я не входила в число штатных сотрудников. Нанимать меня Какаши тоже не спешил из-за дефицита бюджета, но если бы я смогла доказать, что способна принести участку пользу… Он дал мне срок, за время которого я должна была раскрыть хотя бы одно дело. И, когда срок подходил к концу, обнаружили тело Асумы. Думаю, не ошибусь, если предположу, что Какаши, как и Хирузен, знали о преступной деятельности Асумы. — Подожди, — вмешался Инузука, которому последние события еще не были известны. — Какая преступная деятельность? — Асума и Куреная возглавляли банду домушников. Они семь лет обчищали дома зажиточных горожан, вынося все, что имело хоть какую-то ценность. Куренай во всем созналась и теперь ей грозит пятнадцать лет тюремного заключения, — Киба присвистнул в трубку. Нако продолжила. — Думаю, Хирузен и Какаши знали об этом и смерть Асумы Какаши не расценил ничем иным, как бандитские разборки. Он думал, что с этим делом легко справиться новичок, вроде меня. И понятия не имел, во что на самом деле выльется расследование. — Звучит так, будто он следит за работой участка изнутри, — этот вывод пришел в голову и Нако и она больше всего хотела ошибиться. — Но как объяснить желание Учиха Шисуи сотрудничать? Зная его характер, я ни за что не предположил бы, что он захочет делиться почестями. — Он знал, — произнесла Нако и сама не поверила, что слова сорвались с ее губ. Перед глазами снова всплыли картины маленького кабинета в квартире Шисуи. — Дело в том, что я похожа на бывшую любовь Шисуи. Не знаю, погибла девушки или исчезла, но его все еще гложет вина за это. Поэтому, увидев меня в кабинете Какаши, он изменил свои намерения. Мне еще показалось странным, что Какаши выглядел побитой собакой, а ведь нам предлагали сотрудничество. — Думаешь, Шисуи проявил все свое «обаяние», чтобы забрать дело? — Думаю, он вполне на это способен, — заключила женщина. Она никогда не смотрела на Шисуи под таким углом, но теперь поведение его, как капитана, рисовалось в ее сознании весьма определенное. Шисуи мог и умел быть жестоким и требовательным человеком, того требовали обстоятельства его профессии. Но не только. Имея в подчинение Учиха Итачи, человека с более чем сотней раскрытых убийств, большая часть которых считалась бездоказательной, ему просто не было нужды приглашать к расследованию кого-то еще. Специальные команды узко направленных специалистов собирают только в том случае, когда познаний не достает каждому из ее членов. В случае с Учиха Итачи — он один заменял собой целую армию экспертов. Он умел находить в убийствах ту извращенную красоту, что ценил убийца и, понимая ее, проникать в мысли субъекта, сливаться с ним, предугадывать его мысли и поступки. Ее участие в этом расследовании с самого начала ничего не значило. Убийца просто захотел, чтобы и она наблюдала за ним, но зачем? — Выходит, он вхож в оба участка и довольно близко знаком с каждым капитаном, — Киба крепко задумался над ее словами и, как бы Нако не хотелось, чтобы он рассмеялся и назвал ее чокнутой, всерьез заинтересовался этой вероятностью. — Или кто-то сливает ему информацию, сам того не подозревая. Но о девушке Шисуи, кто мог знать об этом? Кто-то очень близкий. Родственник, любовница? — Это основной вопрос, — согласилась Курасава. — Но если мы сможем найти на него ответ, то приблизимся к установлению личности убийцы. — И что ты намерена делать? — деятельный характер Кибы уже рвался в бой, но лично для него Нако поручений не придумала. — Я хотела попросить Яманака Ино провести повторные вскрытия Асумы, Юки и Анко. — Не веришь выводам Хаюми? Но у нее безупречный послужной список. — Я не спорю с ее опытом и профессионализмом, — возразила Нако, — но некоторые ее выводы исходя вовсе не из ее уст, а продиктованы Учиха Итачи и могут быть направлены на то. Чтобы сбить нас с толку. Не знаю, для чего ему это нужно, но с самого первого дня он только и делал, что ставил палки в колеса расследования. — Не думаю, что Хаюми позволяет ему замалчивать данные. — Я не виню ее в этом. Просто хочу подстраховаться. Мы не знаем, что еще скрыл от нас Учиха Итачи и с какой целью, но если такая возможность существует, Ино найдет несоответствия. К тому же, она весьма тесно общается с Учиха Саске и, если Итачи-сан заартачится, брат сумеет подействовать на него. — Коварный план, — заметил Инузука. — Но что нам это даст? — Если я права, и Учиха Итачи знает гораздо больше об этом деле, чем говорит, то Ино найдет этому подтверждения. И мы сможем установить личность человека, которого выгораживает Итачи-сан. — Ты, правда, думаешь, что он заодно с убийцей? — за последние недели Киба довольно плотно общался с консультантом полиции и проникся к нему глубоким уважением. Так что верить в то, что Итачи-сан замешан в чем-то криминальном просто не мог. — Я уже ничего не знаю, Киба, — устало выдохнула она. Женщине хотелось выбросить из головы все воспоминания связанные с фамилией Учиха и больше никогда не вспоминать. Исчезнуть из их поля зрения, раствориться. Сделать так, чтобы все случившееся с ней за последние месяцы оказалось дурным сном. — Может, он хочет свести личные счеты, поэтому держит нас на расстоянии. А может он и есть убийца. Что бы то ни было, мы узнаем это только после повторного вскрытия. — Тогда стоит поторопиться с этим. — Я сейчас же позвоню Ино и попрошу ее заняться работой. Но и для тебя у меня есть дело. — Что-то особенное? — Да. Я хочу, чтобы ты нашел среди родственников Хирузена семейную пару, готовую удочерить Мираи. У тебя двадцать четыре часа. Киба молчал некоторое время, обдумывая задание и явно не понимая, каким боком расследование убийств связано с дочкой Сарутоби Асумы. Потом спросил: — Это так необходимо? — Да. Юхи Куренай арестовали. И семья Учиха получила временную опеку над девочкой, пока ей не найдут приемную семью. Я хочу, чтобы ее воспитывали родные люди! — А может, тебя просто бесит, что Учиха Итачи больше увлечен в жизнь девочки, чем ты? — язвительно заметил Инузука. Нако вспыхнула в долю секунды. Лицо ее залила пунцовая краска. Хорошо, что собеседник не мог увидеть ее лица. — Что ты несешь?! — зашипела она в трубку. — Прости, — сержант потерял серьезный настрой, как только узнал, что она для него приготовила. Возиться в семейных склоках он никогда не любил. Знал, чем обычно заканчиваются скандалы, а виноват всегда тот, кто хотел помочь. — Просто иногда кажется, что он тебя тревожит чуть больше, чем следовало. — Не понимаю, о чем ты. — Не бери в голову, — отмахнулся от собственных слов Инузука. Он вовсе не обязан заострять внимание на очевидных фактах. — Звони Ино, а я займусь родней Хирузена. — Спасибо. — Это моя работа. Закончив разговор, Нако тут же набрала номер доктора Яманака. Голос судебного медика был тих и скрипуч. Женщину явно мучала головная боль после вчерашней вечеринки. А Нако получила подтверждение того, что медики тоже люди и склонны к проявлениям похмелья. Просьба Нако Ино не понравилась, особенно потому, что работу нужно было начинать немедленно и закончить за выходные. Да еще сохранить все в тайне от Конан. Все же медички крепко дружили и предавать подругу Яманака не хотела. Курасава, однако, настояла на важности результатов, которые она получит и, в случай необходимости, просила обращаться к доктору Орочимару. Сторонний человек не станет подыгрывать одной из команд и его выводы будут более чем объективными. Покончив и с этим делом, Курасава привела волосы в порядок, потратив на это занятие почти час времени. Ровно столько оставалось до звонка агента ОБН. Но в назначенное время никто не позвонил. Нако не стала поддаваться панике и подождала еще сорок минут. Результата не последовало снова, так что ей ничего не оставалось, кроме как связаться с головным офисом ОБН. Девушка-секретарь с бесчувственным компьютерным голосом ответила почти сразу и сообщила, что капитана нет на месте. — Простите, но я звоню совсем по другому вопросу, — поспешила пояснить Курасава. Казалось, девушка-секретарь не слишком расположена к длинным разговорам. — Я офицер Курасава, седьмой участок. Вчера мы договорились с вашим начальником о содействии и он свел с меня с одним агентом… — Как его имя? — поинтересовалась девушка-секретарь. Имя агента под прикрытием Курасава не знала, ей его попросту не называли, а вот имя куратора — пожалуйста. — Агент Грег Картер, — тут же отозвалась женщина. В телефонной трубке послышался механический хруст клавиатуры. — Одну минуту, агент Курасава, — снова заговорила девушка-секретарь. — Ваш номер определился в системе. Я сообщу агенту и он вам перезвонит. — Спасибо, — сказала Нако холодным гудкам в трубке. Девушка-секретарь уже отключилась. К счастью, ОБН не тратили времени даром и интересующий Нако агент перезвонил почти сразу. По голосу, агент Картер представлялся женщине человеком преклонного возраста с лысеющим затылком и обвислым брюшком. Говорил он с сильным американским акцентом и довольно напористо, словно от его решения зависело встанет ли солнце утром. — Офицер Курасава, у вас что-то случилось? — судя по тону, он не ожидал ее звонка и был немного растерян. — Ничего серьезного, кроме того, что ваш агент не позвонил мне. — Разве? — в словах куратора читалось подозрение. Нако привыкла, что большинство мужчин в ее профессии относились к женщинам слишком поверхностно. Словно не понимали, что кухарка или прачка, — выбор образа напрямую зависел от сексуальных фантазий, — делает в месте, где серьезные мужики делают серьезную работу. И именно этот, покровительственно-насмешливый тон она услышала от Картера. — Послушайте, Грег, — Курасава никогда не позволяла себе грубить людям, особенно тем, кого она в глаза не видела, но, очень редко, случались моменты, когда без этого было не обойтись. — У нас была договоренность. Вы обещали встречу, которую должен подготовить ваш агент и оповестить о ней меня. Звонка не последовало и я спрашиваю: почему? Думаю, нам обоим будет спокойней, если все нюансы мы проясним сейчас, и не станем втягивать в это вашего капитана. — Простите, офицер Курасава, — все тот же насмешливый, снисходительный тон вынудил Нако скрипнуть зубами, — я понятия не имею, как принято работать в вашем управлении, но мы в ОБН свои обязанности соблюдаем. Человек из вашего отдела звонил вчера вечером, сослался на ваше имя и сказал, что на встречу поручено отправить именно его, так что ему и необходимо сообщить о встрече. Именно эти договоренности мы и выполнили. — Кто?! Кто вам звонил? — от подобной вести у Нако перехватило дыхание. Только одному известному ей человеку хватило бы наглости сорвать операцию и подвергнуть риску дальнейшее расследование. Возможно, он и затеял это только с той целью, чтобы скрыть улики. Нако только не знала, когда именно он вытащил номер телефона из ее кармана: когда целовал в полицейском участке, или когда придержал, не позволив упасть возле дверей бара? В любом случае, это мог быть только он. — Сержант Инузука, кажется, — отозвался в трубке куратор. Нако тяжело вздохнула, вложив в это действие столько потаенного смысла, чтобы Картер понял, в какую перепалку они угадили. — Я только что говорила с сержантом Инузукой. Он дома и ни на какую встречу не собирается. А тот человек, Грег, который назвался его именем — не полицейский. Он вор. И возможно, пытается подложить нам огромную свинью, Грег. Мы обязаны его остановить! Грег Картер раздумывал недолго и почти молниеносно принял решение. За наркобароном, о встрече с которым просила Курасава, они следили ни один год, собирая по крупицам информацию о всех незаконных сделках. Пять агентов, внедренных в банду, лишились жизней за единственное неосторожное слово. И рисковать жизнью еще одного агента Картер был не в праве. Тем более он не позволит навредить своему расследованию, когда оно почти достигло своего апогея. — Назовите мне свой адрес, офицер Курасава. Я заеду за вами. Нако назвала адрес. Выяснилось, что Грег жил совсем близко, не больше десяти минут на машине. Этого времени должно было хватить и Нако, чтобы собраться. Она быстро оделась, больше обращая внимание на удобство и подвижность: темные брюки свободного покроя, пальто и удобные, без каблуков сапоги. Собрала волосы в тугой пучок на голове, хотя и не любила такую прическу. И, уже перед самым выходом, открыла ящик над мойкой. Она давно не брала в руки пистолет, обычно он просто не требовался, тем более в ее работе. Для грубой силы, если преступник вдруг склонен оказать активное сопротивление, всегда имелись группы захвата. Она же, как и другие следовали, просто стояла в сторонке и ждала, когда затянутые в броню ребята с автоматами сделают свое дело. Она и сейчас считала, что в оружие нет необходимости, но отправляться в улей, кишащий опасными пчелами лучше в защитном костюме. Она засунула пистолет на пояс брюк. Холодный металл ствола прикоснулся к коже ноги, не позволяя забыть о себе. Нако всегда считала, что оружие требует к себе особенного отношения, которое соблюдали далеко не все полицейские. Она никогда не спустит курок без жизненной необходимости. И тяжесть ствола на поясе вовсе не прибавляла женщине уверенности, напротив, отягощала душу еще одним обязательством. Не забыла она и свой значок, опять же, на всякий случай. Как показывала практика, если на тебя наставляли оружие, порой хватало предъявить жетон, чтобы желание стрелять у нападавшего пропало. Убийц полицейских выслеживали, как загнанных зверей и срок заключения увеличивался в разы. Рисковать так свой жизнью ни один человек в здравом уме не станет. За исключением тех, кто из него выжил. Грег Картер оказался очень пунктуальным человеком и его машина появилась под окнами Курасавы в строго назначенное время. Как она и думала, куратор из ОБН оказался немолодым американцем. Скорее всего он перебрался в Японию лет двадцать назад, но от старых привычек так и не избавился. Он много курил, плевался и вел себя так, точно он король мира. Вопреки ожиданиям Нако он не был тучен, напротив подтянут и моложав, но среди густых, некогда роскошных волос пробивалась проплешина. Одет он был в классические джинсы и свитер без горла. И носил старомодное пальто, какое можно увидеть в детективных сериалах восьмидесятых годов. Машину тоже была представителем того времени, а может и еще старше. Во всяком случае им потребовалось время, чтобы завести классический старый «Бьюик». На дороге, как и во всем остальном, Грег Картер оказался типичным американцем. Нако не знала, за какие грехи собственное правительство сослало его в Японию, но полагала, что наказали как раз ее родину. Грег ничуть не уступал своим землякам, толпами наводняющим курорты и ведущим себя так, точно весь мир создан чтобы служить им. Грег неустанно покрывал проклятиями все японское, что встречал на пути: маленькие закусочные, палочки, которыми так и не научился пользоваться, придурковатую молодежную моду и еще много всего, с чем его консервативная американская душа была не согласна. Особенно Грега раздражало, что никто так и не научил этих тупых япошек, как правильно ездить. Этот прокуренный, выращенным на собственном подоконнике отличным американским табаком лысеющий агент почти сразу вырулил на встречную полосу, занимая на проезжей части самую, что ни на есть, правильную позицию. Он грозил кулаком каждому, кто пытался ему сигналить или делать замечания. Нако, охваченная настоящим ужасом от такой поездки, предпочла пропустить мимо ушей все язвительные замечания о собственной нации и распереться в салоне старого «Бьюика» так, чтобы в случай аварии сломать как можно меньше костей. Ни ремней, ни, тем более, подушек безопасности в этой колымаге предусмотрено не было с завода. Во времена выпуска этого «Бьюика» по дорогам ездило так мало машин, что о безопасности на дорогах никто не думал. В наше время дела обстояли иначе, но им повезло, что ни один водитель встречной машины не захотел проверить бампер на прочность. Почти трехтонная махина запросто смела бы в гармошку любую современную машину при лобовом столкновении. *** — Кто это? Нако все еще молила Богов о снисхождении, позволившим им добраться до места встречи без единой царапины, потому не сразу переключила внимание. Она на автомате выбралась из машины, выслушала обмен кодовыми фразами и пребывала в прострации, пока не оказалась здесь, перед лицом опасности. По дороге, между проклятиями, Грег ввел ее в курс дела относительно личности, с которой они собирались встретиться. Наркобарон носил прозвище Вест, хотя сам был родом из северной Ирландии. И слыл, по выражению Грега, чертовым сукиным сыном. Картер уверял, что Вест спускал курок без разбора, если ему вдруг что-то казалось подозрительным. Поэтому он просил Нако не встревать и дать мужикам делать свою работу. Она и не спорила, особенно сейчас, смотря на этого Веста и понимая, что Грег был прав в его описании. А еще она была готова поклясться, что десятки раз видела лицо этого человека по телевизору. Вест, как две капли воды походил на знаменитого на весь мир героя классического фильма «Унесенные ветром» Ртта Батлера. Тот же вид щеголеватого денди: ухоженные усы, уложенная прическа, хитрый взгляд и дорогой костюм, оттопыривающийся на поясе рукоятью пистолета. Он сидел на высоком барном стуле, посреди совершенно пустого склада и, улыбаясь, о чем-то мирно беседовал с Учиха Итачи. Тот тоже удостоился стула и, кажется, между ними зародилась дружеская симпатия. Во всяком случае, так могло показаться, когда Нако и Грег вошли в помещение. Разговор Веста и Итачи-сана тут же оборвался и оба они повернулись, смерив вновь прибывших таким пристальным и грозным взглядом, что ничего хорошего обещать это не могло. — Они знали пароль, — отчитался невысокий, но увешенный оружием человек, который сопровождал их от ворот до места. Нако предположила, что человек этот не отличался большим умом. — И откуда же? — поинтересовался Вест и краем глаза взглянул на Итачи-сана. Консультант полиции взгляд проигнорировал, более того, устроился на стуле удобнее, словно готовился наблюдать самую занимательную постановку в любительском театре. По большей части, так оно и было. Но для удачной пьесы не хватало одного ведущего актера, а именно — его. Нако не знала, на чьей стороне он окажется. Когда она не обнаружила номера телефона в своем кармане и когда поняла, кто стоял за всем этим ее охватила злость. Такая сильная и всепоглощающая злость вспыхивала в ней в ответ только на его выходки. И его нужно было наказать, но сейчас Курасава поняла, что поступила опрометчиво. Более того, она стояла лицом к лицу с опасным преступником, в окружении его вооруженных до зубов людей и из прикрытия у нее был только собственный пистолет. Она не могла предвидеть, как, в случай опасности, поведет себя Грег и не станет ли он причиной этой опасности. Было бы неплохо, даже прекрасно, если бы Учиха Итачи взял на себя труд и подыграл им. Ему ведь не привыкать лгать, верно? Но он не станет помогать им. Нако поняла это по одному его взгляду — холодному, жесткому, презирающему. Так он смотрел на нее впервые и женщина заметно занервничала, не понимая, чем именно заслужила все это. Ей показалось, что произошедшее в участке нисколько его не тревожило, тем более, чтобы вызвать такую негативную смесь. — Послушай, малец, — заговорил Грег. В его зубах тлела сигарета и густой, смолянистый дух смыкался сизым облаком над головой. — Я — человек серьезный, и не позволю, обращаться со мной, как с мальчишкой. У нас был уговор. Тонна лучшего товара, в кратчайшие сроки… На лице Веста, как не старался он сохранять спокойствие, отчетливо читалась мысленная работа — он пытался вспомнить наглого мужика перед ним. Так много сделок проходило через его руки, и воротила наркобизнеса просто не запоминал все лица. — Допустим, — сказал он, не особенно вдаваясь в подробности. — Что именно тебя не устраивает, папаша? — Как минимум то, что твои уродцы заставили меня трижды повторять пароль, который ты сам мне сообщил, прежде чем пропустить! На лице Веста мелькнуло какое-то недоброе выражение и Нако поняла, что Грег попался. Скорее всего Вест никогда не сообщал клиентам пароли лично, для этого имелся специальный человек. Да и как иначе, когда по периметру помещения Нако насчитала больше тридцати головорезов. Сколько еще были снаружи? Не все же они занимались только тем, что размахивали стволами. — Прости эти неудобства, — расплылся в фальшивой улыбке Вест. Нако стиснула руки в кулаки, чтобы никто не заметил, как сильно они дрожат. Ее охватила паника предвкушения неминуемого конца. Как жаль, что она не попросила жену домовладельца позаботиться о Тофу, если с ней что-то случиться. — И назови свое имя. Я что-то запамятовал… Нако лихорадочно соображала, что бы предпринять, чтобы, хотя бы, отсрочить их неминуемую кончину. Сейчас, когда жизнь висела на волоске, особенно остро требовалась блестящая идея. Доверяя Грегу, Нако считала, что он более осведомлен делами человека, за которым следил несколько лет. Вперед выступил один из людей Веста, тощий, долговязый с испещренным оспинами, — или же это были шрамы от картечи? — лицом. Волосы его были сальными и липли к щекам, нос длинным и тонким, а глаза безжалостными, как и всех в этой комнате. — Прости, Вест. Из головы вылетело. Этот тип связался со мной пару недель назад. Я сообщил ему пароль, а тебе сказать забыл. Вест приподнял бровь и смерил своего человека скептическим взглядом. Видно ему еще ни разу не приходилось отчитывать его за забывчивость. А Нако, что этот долговязый и есть внедренный агент. Вест раздумывал и пока он занимался этим царило молчание. Решилась судьба жизней. — Ха-ха! Ха-ха-ха! — разразился душераздирающим, истошным, как дыхание Ада, смехом Учиха Итачи. Его черные глаза пылали жаждой крови, а рот искривила такая гримаса, что Нако стало страшно. — Браво! — он захлопал в ладоши. — Еще немного, приятель, и ты заставил бы меня поверить, что собираешься сотрудничать с этими людьми. — А что с ними не так? — оживился Вест. Его эта неразбериха изрядно выбивала из колеи и он был бы весьма благодарен каждому, кто прольет свет на таинственных личностей. — Ты, правда, не знаешь? — Вест молчал. Итачи-сан снова засмеялся, но теперь не так устрашающе. Нако подумала, что он выглядел бы очень молодо, если бы научился смеяться нормально, а не как выживший из ума маньяк. Итачи-сан бросил на них взгляд и внутри у Нако все похолодело. — Не знаю, кто этот старый индюк, так распинающийся перед тобой, но баба, — а я никто не забываю баб, — из полиции. На щеках главаря заходили желваки. Итачи-сан, явно довольный эффектом, продолжил: — Я ведь говорил тебе про стерву, бросившую меня за решетку, — напомнил он. Вест кивнул, а Нако подумала о том, как долго они здесь беседуют и сколько всего успел рассказать Итачи-сан, что вызвал безграничное доверия наркобарона. Консультант небрежным жестом руки указал на нее, — знакомься, офицер Курасава Нако, седьмой участок. Кровь отхлынула у нее от лица, а сердце, кажется, перестало биться, настолько сильным оказалось потрясение. Но даже меркло со звуком мгновенно взведенных, уставленный на нее стволов. Пара десятков дул устремили на нее свои кровожадные глазки, готовые изрешетить ее в любой момент. Грег за ее спиной досадливо цокнул языком и сплюнул. Что же положение Нако оказалось не завидным, но она еще могла обыграть свое присутствие не в ущерб Грегу и его агенту. — Хорошо, — подняла она руки, демонстрируя удостоверение окружающим ее людям. Грег снова шипел за спиной, недоумевая, на кой-черт она взяла с собой значок. — Я, действительно, из полиции — убойный отдел и меня не интересуют ваши темные дела, ясно? Так что давайте успокоимся и во всем разберемся миром. — Миром? — Вест поднялся с места. В два быстрых шага он оказался перед ней, сжил подбородок женщины в пальцах, с силой гидравлических тисков и резко вздернул голову. Удостоверение выпало из ее рук и негромко шлепнуло об бетонный пол. — Да ты хоть представляешь, что я с тобой сделаю, шлюха?! Я выпущу твои поганые потроха и скормлю их рыбам! — Не советую, — зашипела Нако, стараясь, однако, чтобы голос звучал ровно. Пальцы Веста, невероятно сильные, причиняли ей просто мучительную боль. Казалось, он запросто переломает ей кости, если надавит чуть сильнее. Но она не отводила взгляда от его искрящихся глаз. — Ты знаешь, что ждет убийц полицейских. Легкой смертью ты не обойдешься. — А кто узнает, что я тебя грохну? — с вызовом поинтересовался Вест. Нако вдруг поняла, что его весьма занимает ее реакция. Она не выказывала страха, а четко гнула свою линию и это, хоть немного, но вызывало у Веста уважение. — Мои люди, — сказала она, зная, что это ложь. Но ведь она и так собиралась встретиться с этим человеком. Так что Киба поймет, а дальше — вопрос времени. — Твои люди?! — язвительно фыркнул он. Краем глаза она заметила, как удовольствие это доставляет консультанту полиции. Он ничего ей не простил, решила Нако. — Скажи еще, что в небе завис вертолет, а группа захвата за дверью. Она молчала. Просто потому, что не была в состоянии правдоподобно лгать сейчас. Глаза консультанта полиции загнали ее в сеть. На каждое ее слово он найдет десяток опровержений и она окажется в еще худшем положении. — А, знаешь, что думаю я? Никто не докажет, что тебя грохнул именно я, а пока найдут твое тело, меня и след простынет. Но мы можем неплохо провести время, что скажешь? Ты, я и мои люди? Его рука змеей метнулась вниз, вдоль ее тела, отвела в сторону полу пальто. Этот момент выпал из головы. Страх настолько сковал ее, что она совершенно не понимала, что происходит. Знала только, что должна спастись. Руки действовали автоматически и лишь на долю секунды опередили руки Веста, шарящего у него по поясу. Выхватили пистолет и ясность вернулась разуму вместе с тяжестью рукояти. — Только тронь, — рыкнула она, уперев дуло пистолета под подбородок Веста, — и твои мозги будут соскребать с этого пола. Нако не кричала, не рассыпалась дешевыми угрозами, не грозила заключением, но в ее голосе и взгляде было что-то такое, что заставило Веста поверить ее словам и отступить. Она испытала неописуемое облегчение, когда пальцы-тиски освободили ее лицо. Но все еще не была в безопасности. Вест не дал сигнала своим людям, чтобы те опустили оружие и Нако увидела, что и к голове Грега приставлен ствол. Что наговорил о ней Итачи-сан, Нако не знала, но это вызвало у Веста живейший интерес поиграть с ней. Что же, пока продолжается игра, она могла попытаться переманить удачу на свою сторону. — Ты прав, — воскликнул Вест, отступив от нее на шаг и повернувшись лицом к Учиха Итачи. — Она с характером. Потом снова повернулся к ней. Он не боялся, что она выстрелит. Чтобы дать ей шанс спустить курок, он должен был прикоснуться к ней — таковы правила. Он смотрел на нее, изучая, прицениваясь. — И что тебе нужно, офицер полиции Курасава? — его тон стал насмешливым, но Нако заставила себя не обращать на это внимание. — Человек, — ровным голосом сообщила она. — Клиент, которому ты поставлял жидкий экстази и мышечные релаксанты. Мне нужно только его имя. — И все? — казалось Вест даже обиделся. Но потом его глаза снова вспыхнули. — С чего ты взяла, что я стану выдавать клиента? — Это была одноразовая сделка, — Нако решила, что будет уместно заметить, что денег Вест не лишиться. — Он взял больше, чем требовалось. Он больше не вернется. Ты ничем не рискуешь. — Кроме собственной башки, верно? — это была шутка и ее оценили все, кто наблюдал за сценой с самого начала. Дверь отворилась и с улицы повеяло холодом. Кто-то из людей Веста решил зайти и, не разобравшись в ситуации, увидел пистолет, наставленный на шефа. Реакция была незамедлительной и совершенно неожиданной для всех, включая Веста. Маленькое помещение оглушил мощный звук выстрела. Нако оторопела. Мощь звука парализовала ее на долю секунды. Она удивленно распахнула глаза, не понимая, что происходит. Лицо стоящего перед ней Веста искривилось злостью, он вскинул вверх руки. А потом она увидела глаза Учиха Итачи, расширенные, наполненные ужасом и чем-то еще. Он подскочил с табурета, словно все это время его подпирала пружина и ринулся вперед. — Какого черта! Кто стрелял?! — гневный рокот Веста потонул в гуле стрельбы. Словно сработал эффект домино. Напряженные, вооруженные люди, ожидающие только приказа Босса, стоило услышать выстрел, принялись осыпать пулями всех, без разбору. Сбоку кричал Грег, советовал пригнуться, но Нако так и не пошевелилась. Теперь, когда онемение после звука выстрела прошло, шею пронзила ослепительная боль. Настолько неистовая и обжигающая, что, казалось, медведь Гризли вырвал клок плоти. В правой руке она сжимала пистолет, так что до больного места потянулась левой и не смогла дотронуться. В паре сантиметров от обжигающей болью шее ее ладонь окатило волной горячей крови. Долю секунды она не могла понять, что происходит и откуда кровь, а потом, точно увидела себя со стороны и все осознала. Правый рукав пальто и бок залила кровь, лужа ее разливалась и у ног Нако, так быстро, что не верилось, будто так бывает на самом деле. Пуля не задела позвоночник, но пробила яремную вену и сонную артерию, из которых теперь и хлестала с попеременным успехом кровь. А сама она давно, еще с того момента, как звук выстрела долетел до ее ушей, медленно оседала на пол. И только теперь Нако заметила, что ей ужасно трудно дышать, будто огромные руки сдавили ей горло и пытаются задушить. Она уронила пистолет, пытаясь обеими руками зажать рану, но пальцы стремительно холоднели, а руки не слушались. Она даже не ощутила, когда упала на бетонный пол и ударилась головой. И вдруг, среди невыносимого гула стрельбы, криков и грохота ей в голову пришла мысль: «На самом ли деле смерть — великий уравнитель»? Правда, что нет никакой разницы между трупом убийцы и трупом его жертвы? Между трупом младенца и прожившим насыщенную жизнь старцем? Червям без разницы чьи кости обгладывать? И будет ли кто-нибудь после ее смерти любить ее так же сильно, как Шисуи продолжал любить Изуми все эти годы? Может быть судьбе было угодно показатьей всю правду, чтобы, наконец, Нако уяснила, что всего лишь пустое место в этом мире. Она не состоялась ни как полицейский, ни как женщина — потратила годы впустую. Пальцы ее слабели, из горла вырывались то ли вздохи, то ли булькающие хрипы, глаза закатывались… А потом она увидела перед собой Учиха Итачи. Его черные волосы плотной завесой отгородили ее от театра ужаса, где свои убивали своих же просто перепугавшись. Она не хотела его видеть, не сейчас, когда прощалась с жизнью и подводила итог всем своим деяниям. — Смотри на меня, — в его глазах был ужас — чувство, которое Нако никак не ожидала обнаружить в нем. Ему было страшно, но почему? — Не закрывай глаза. Смотри на меня, Нако! Он впервые назвал ее по имени, но прозвучало оно, как жест отчаянья. Она моргнула, хотела отмахнуться от него, но руки не слушались. — Не убирай руку, слышишь?! Он что-то прижал ей к горлу, стало еще больнее чем было. Дернул, ущипнул, руки тоже заныли. Она не хотела боли, не хотела больше терпеть, дернулась. — Не убирай руку, — повторил он, а потом вытащил из пальто пояс и крепко перевязал. Ей стало нечем дышать, она захрипела. Он мучил ее еще больше, она ненавидела его. Как же она ненавидела его! Все это из-за него! Черт бы его побрал! Учиха Итачи наклонился к ее лицу, его губы невесомо мазнули по ее щеке, спустились к самому уху. — Я знаю, — прошептал он и, Нако покзалось, голос его надломился, — все, что ты скажешь. Ты права, я во всем виноват. И ты не представляешь, как мне жаль. Она хотела ответить, послать его к черту, но с губ сорвалось только скрипение. Он прижал палец к ее губам. — Ничего не говори, — и она послушно замолкла. Он выпрямился и встал в полный рост. Больше он на нее не смотрел, а в руке у него оказался пистолет. Нако не знала, что он умеет обращатсья с оружием, консультантам полиции такой навык не обязателен. Но он умел и начал стрелять — не пригибаясь, не уклоняясь, точно в цель. Пули, казалось, огибали его заговореной траекторией. Рядом матерился Грег, он был ранен в руку и ногу, но продолжал вести огонь. Веста никто не слушал. Чем все закончилось Нако так и не узнала. Она попыталась вздохнуть, но это стоило столько усилий и причинило столько боли, что она прокляла все. А потом на нее навалилась ужасающая усталость. Веки отяжелели и все больше сил приходилось прилагать, чтобы держать их открытыми. Ей было ужасно холодно, будто ее окунули в ледяную воду. Она знала, что спать нельзя, но, в конце концов, так выбилась из сил, что просто не сумела ничего поделать. Глаза ее закрылись сами собой, а боль отсупила. Внезапно все погрузилось в тишину и безмолвие и сама она перестала существовать. И, пока тень разума еще пробивалась сквозь толщу небытия, Нако решила, что нет места более прекрасного, чем это. И плевать на червей!