Гиблое дело

Нако уже собиралась уходить когда из квартиры Шисуи, за запертой дверью, послышались нетвердые, шаркающие шаги. Очевидно, хозяин квартиры спал и совершенно не слышал, что уже минут двадцать кто-то трезвонит в его двери. Зато у Нако было время подумать. Решить, что же все-таки она делает и зачем? После разговора с Конан, женщина твердо решила, что не пойдет на поводу у Учиха Итачи и не станет следовать его планам. Не на столько она и влюблена в него, чтобы стать разменной монетой в ходе хитрых манипуляций! Да беда заключалась в том, что Шисуи и ей был дорог, по-своему. И оставить его одного в миг мучительного горя, когда он особенно нуждался в чужом участии и внимании она не могла. Поэтому и топталась под его дверью, ожидая, когда же Шисуи отреагирует на ее звонок. Замок в двери щелкнул и та приоткрылась. В узкой щели показалось лицо хозяина квартиры. Шисуи был пьян. Об этом говорили и шаркающие шаги, еще до того, как он открыл двери, и мутный, несфокусированный взгляд, и крепкий запах перегара распространяемый вокруг него, точно облако аромата дорогого парфюма. Но заговорил он удивительно твердым языком, а фразы отличались осмысленностью. — Нако? — он не ожидал ее увидеть. Впрочем, часом ранее и Нако удивилась бы, если бы кто-то сказал ей, что она все-таки поедет к нему. — Что ты здесь делаешь? Она услышала в его голосе нотки осуждения и смутилась. В самом деле, с чего она решила, что Шисуи один? Потому что так сказал словами Конан Учиха Итачи? И не была ли она последней дурой, если верила во все, что он говорил? — Я подумала, что тебе не помешает поддержка, — неуверенно, сомневаясь в каждом слове, ответила она. — То, что случилось с Изуми — настоящая трагедия и… — Я в порядке, — не дал ей договорить Шисуи. — Не буяню и не собираюсь накладывать на себя руки. Просто, мне нужно побыть одному. — В одиночестве нет ничего хорошего, Шисуи. Поверь, я знаю это. Он промолчал. Окинул ее пристальным, слишком внимательным для его состояния взглядом и коротко усмехнулся. — Я в порядке. Не стоило беспокоиться, но спасибо. Он уже собирался закрыть двери, но Нако вовремя подсунула ногу между косяком и кромкой двери. Не позволила ему исчезнуть во тьме. — Подожди! Я здесь не только, как твой друг, Шисуи. Но и как офицер полиции, — ее слова заставили Шисуи напрячься, но он ничего не сказал. — Гибель Изуми — трагедия. Но она позволит нам поймать убийцу. Ты должен рассказать мне о ней. Все, что помнишь и знаешь. Ты знаешь, как это важно… По губам Шисуи скользнула кривая усмешка, больше напоминающая в темноте подъезда скорбную маску. — Шисуи, мы с Изуми связаны и не только внешним сходством и тем, что у нас обеих был ты. Мы связаны куда крепче и ближе, чем хотелось бы. Ты знаешь это, и я знаю. Мне страшно, но я не намерена опускать руки. Я должна знать. На несколько коротких мгновений повисла звенящая тишина. Шисуи обдумывал ее слова и, по мере принятия им решения, глаза его то запалялись лихорадочным огнем, то тухли, меркли, пустели. Порывисто, он набрал в легкие воздуха, словно собирался закричать, но сказал тихо, еле слышно: — Еще минуту назад я думал, что стану ненавидеть тебя. Что всякий раз, смотря на твое лицо, буду видеть Изуми и злиться, что выжила ты, а ее больше нет. Что какой-то псих отрезал голову ей, а не тебе… Но ты это у меня отнимаешь, Нако. Ты нарочно не хочешь оставить мне ничего своего, даже злости и ненависти. А еще говоришь, что ты друг мне. Он снова усмехнулся, краешками губ, горько и беспомощно. А потом растворил перед оторопевшей после его отповеди женщиной двери. — Проходи, — коротко махнул он головой и в ту же секунду скрылся с глаз в темноте комнаты. — Только не нужно в моих словах искать виноватых. Нако вошла в коридор. Сняла сапоги и пуховик. Квартира, в которой они с Шисуи некогда любили друг друга, пусть и не совсем искренне и честно, теперь казалась холодной, пустой и чужой. Будто она видела эти стены впервые в жизни, будто никогда не ступала по этому полу. Даже эхо поселилось в стенах — лишний признак того, что живое покинуло укромную обитель. По спине побежал неприятный холодок, как если бы Курасава вошла не в жилую квартиру, а мавзолей. Только маленькая лампочка на кухне разрывала воцарившийся в квартире мрак. Шисуи, прекрасно ориентируясь в темноте, уселся на кресло, возле журнального столика и откупорил бутылку виски. Жестом пригласил Нако присоединиться к нему и, когда женщина заняла место напротив хозяина жилища, предложил выпить с ним. Нако отказалась. После таблеток, полученных от Конан, голова еще шла кругом и плохо соображала, а для успешного расследования ей требовалась абсолютная ясность мыслей. — Так, что ты хочешь знать? — спросил Шисуи, плесну в высокий стакан щедрую порцию алкоголя. Его едкий, нестерпимый запаху ударил в нос, а пары опьяняли не хуже самого напитка. — Задавай свои каверзные вопросы. Одним крупным глотком он опрокинул в себя виски и поспешно налил новую порцию. Перспектива оказаться на допросе приводила его в смятение и ужас. Нако множество раз видела, как полиция проводит такие свои беседы. Сама опрашивала родственников и друзей жертв, ставя под сомнение каждое их слово, каждый взгляд. Все, заведомо, принимается сотрудником полиции в штыки и каждое, даже любовное воспоминание, в сознании офицера переворачивается с ног на голову, в попытке обличить потаенную изнанку с виду красивых слов. Никому нельзя верить. Но ей не хотелось причинять Шисуи еще большей боли. Не хотелось стать той, единственной женщиной, сумевшей вырвать из его памяти все прекрасное и растоптать это у него же на глазах. — Я не стану спрашивать, — устроилась удобнее Нако. — Я буду слушать. Но ты можешь сказать мне все. *** Спустя два часа они все так же сидели друг напротив друга, смотря друг другу в глаза, но при этом каждый из них видел совершенно разные вещи. Шисуи, уплывший в своих воспоминаниях так далеко, что забыл и о Нако, и о початой бутылке тихо и монотонно возводил песчаные замки минувших дней, впитывая с их крупицами отголоски собственного счастья. История его была долгой, но, к несчастью, мало продуктивной для поисков маньяка. Во всяком случае, никаких подсказок к его личности в рассказе Шисуи Нако не почерпнула. Начал он с того, что погрузился в воспоминания о школьных годах. Они с Изуми учились в параллельных классах и он вспоминал ее как человека, способного окружить себя друзьями в любых ситуация. С Изуми удивительно легко сходились и ботаники, и спортсмены, и форменные хулиганы. Ее любили все без исключения: ученики, учителя. Сам Шисуи находил друзей куда сложнее. Он и вспомнил то от силы пару имен мальчишек с которыми коротал время за игрой в приставку после школы. Изуми не изменилась с годами. Ее чисто детская непосредственность и способность удивляться всему новому гармонично дополняла скупую предусмотрительность и подозрительность Шисуи. Они поистине дополняли друг друга, являя собой разделенное надвое целое. Но и в этой идиллии не обошлось без ложки дегтя. Изуми очень легко и часто увлекалась, буквально всем, что попадало ей на глаза. И, если в школьные годы ее увлечения не несли серьезных последствий, — так, посмотрев фильм, не важно, что именно он повествовал, и пребывая от него под впечатлением, Изуми тут же бросалась воплощать события фильма в реальность. Она пыталась стать футболисткой и баскетболисткой, бегуньей и пловцом, пока не получила травму и не распрощалась со спортом окончательно. Потом она мечтала стать ветеринаром и даже поступила в университет, но очень скоро бросила, увлеченная новой мечтой — театр. Дальше был балет, занятия скульптурой и модельный бизнес. Что бы не впечатляло Изуми, она стремилась непременно достичь в этом начинании головокружительных высот, в кротчайшие сроки. Она полностью игнорировала такую необходимость в достижении цели, как талант и упорство. Хватаясь за все сразу, она так ни в чем и не достигла успеха. Хотя, как говорил Шисуи, у нее был один, непревзойденный талант — быть женой. Последнее увлечение настигло Изуми, когда они с Шисуи уже жили вместе и планировали свадьбу. Наверное, говорил он, печально покачивая головой и устремив стеклянный взгляд куда-то вдаль, если бы она сама не ушла тогда, у них ничего бы все равно не вышло. Изуми серьезно, и это действительно было самым долгим из ее увлечений, занялась живописью. Школа искусств, частные уроки, мастер-классы именитых и успешных художников современности, ради которых Изуми была готова лететь на край света: Франция, Италия, Англия, Америка… Она не проводила дома и недели в месяц, постоянно куда-то спешила и говорила по телефону с людьми, которых Шисуи знать не знал. Разумеется, все это доставляло ему повышенное беспокойство. Он понятия не имел где, с кем и как проводит время его невеста. Все попытки, если не разбить мечты, то хотя бы обуздать порывы невесты натыкались на жестокую стену непонимания с ее стороны и упреков со стороны ее родителей. Якобы Шисуи только и старался, что посадить ее в клетку, лишив перспектив на будущее. В конечном итоге ему удалось победить и Изуми вернулась домой. Казалось, ничто не повлияло на ее поведение и живопись забылась так же легко, как и все прочие увлечения. Но только сейчас, с оглядкой на прошлое, Шисуи увидел предпосылки скорого расставания. Изуми начала отдаляться от него, реже улыбалась, меньше хотела проводить время вместе. Она искала отдушину в ком угодно, только не в нем. Чаще всего она проводила время с Микото-сан, поскольку близких подруг в стране у нее не осталось. — Я думал, что там она и встретила его, — задумчиво протянул Шисуи и Нако сразу сообразила о ком именно идет речь. — Итачи? Странно, но испытанная к нему злость и обида за то, что он пытался распоряжаться ею как своей собственностью исторгла из сознания женщины любое к нему уважение. Учиха Итачи больше не был для нее коллегой, помощи которого она жаждала. Теперь он злил и раздражал ее, при этом став куда ближе, чем прежде. Он будто вирус просочился ей под кожу и, пока Нако старалась не думать о нем, перестраивал ее сознание и мировоззрение таким образом, чтобы оно не могло существовать отдельно от первоначального источника заражения. Шисуи кивнул. — Да. Это было логично и совпадало по времени. Тогда он только вернулся домой, после той истории с Саске, и проходил курс лечения от наркотической зависимости, — Шисуи поднялся с кресла, потянулся и прошелся по комнате разминая затекшие мышцы. Нако тоже поерзала на кресле, отмечая, что и самой ей не мешало бы пройтись. — Я действительно винил его, — продолжал говорить Шисуи не бросив в сторону Нако даже короткого взгляда. Напротив, он отвернулся к ней спиной и рассматривал все что угодно, только бы не встречаться с ней взглядами. — В молодости Итачи захватывал женские сердца в плен по щелчку пальцев. Этот проникновенный, меланхоличный взгляд. Эта таинственная улыбка. Эти многозначительные замалчивания — девушки падали к его ногам, хотя он сам того не желал. Но я все равно злился на него. Пока… Он не договорил и лихорадочным жестом провел по спутанным волосам. — Пока, что? — заинтересовалась сверх меры Нако. Ей всегда казалось, что отношения между Шисуи и Итачи слишком странные. Сам того не желая, Шисуи постоянно противоречил сам себе: то выгораживал брата в самом презентабельном свете, то был готов обвинить его во всех смертных грехах. Она думала, когда узнала о Изуми, что камень преткновения крылся как раз в ней. — Это долгая история, — Шисуи не собирался пускать Нако так глубоко в свои личные дела. Но и отворачиваться от нее больше не стал. Резко развернулся, в два коротких шагах подошел к столу, налил себе еще виски и залпом осушил. Потом сел на свое место и прикрыл глаза. — Скажем, Итачи сумел убедить меня в том, насколько я заблуждался на его счет. — Вы подрались? — Подрались? Нет! — Шисуи даже усмехнулся. — Ты можешь себе представить Итачи размахивающего кулаками? Нако попробовала, но ничего не вышло. Она знала, что Итачи из тех людей, кто запросто хватается за огнестрельное оружие и никого не оставляет живых. Он, явно, не любитель полумер. И, если бы ему пришлось наказать кого-то или отомстить, он поступил бы куда более тонко и изощрённо. Как? Знать этого женщина не хотела, потому и не стала спрашивать. — Но это не помешало ему завладеть умом другой женщины, с которой я хотел быть, — продолжил Шисуи, хотя к откровениям его никто не принуждал. Нако вздрогнула. Гулко сглотнула внезапно вставший поперек горла ком, захлопала удивленными глазами. — Что ты хочешь сказать? — щеки ее пылали от стыда, сердце громко колотилось где-то в виске. Так сильно, что вот-вот проломит тонкие кости черепа. Нако чувствовала себя виноватой, еще не веря, что чувства, которые она так отчаянно пыталась скрыть даже от самой себя были видны невооруженным взглядом. Руки ее тряслись и, чтобы унять дрожь и скрыть смущение, она взяла со стола стакан с виски и сделала крупный глоток. Шисуи, внимательно наблюдая за тем, какой эффект произвели на женщину его слова, молча поднялся со своего места и ушел в другую комнату. Вернулся через пару мгновений, держа в руке еще один стакан, на дне которого мерцала пара кубиков льда. Он наполнил его до половины алкоголем и подал Нако. Наполнил и свой, и только после этого занял прежнее место. Нако надеялась, что капитан не продолжил столь душещипательной для нее темы, но Шисуи придерживался иного мнения. Он выпотрошил собственную душу и память перед ней и теперь жаждал мести. Что же, в мстительности семье Учиха нет равных. — Ты знаешь, о чем я, Нако. Итачи стал для тебя надоедливой песней. — Прости? — она делала коротенькие глоточки обжигающего напитка, только бы занять чем-то руки. — Песней? — Да, — Шисуи, с видом знатока, пригубил виски. В темноте, губы его блестели. — Знаешь, эти модные песни, что крутят по всем радиостанциям. В ней нет ни хороших стихов, ни музыки, ни голоса исполнителя, но она звучит ото всюду. И ты, обладая хорошим вкусом, думаешь: «Какой ужас! Почему эту гадость пустили в ротацию?!». Но проходит время и ты начинаешь мурлыкать мотив надоедливой мелодии под нос, сама того не замечая. А потом начинаешь подпевать слова. И вот эта песня, как бравый завоеватель, уже льется из наушников твоего плеера и наполняет тебя удовольствием. Реверсивная психология в маркетинговой сфере. Заключил он. Нако покрутила в пальцах стакан, рассматривая как медленно таят кубики льда. — И как же он это провернул? — зачем она задавала этот вопрос, женщина не смогла ответить бы. Но было нечто дикое в мысли, что все ее чувства спланированы кем-то другим и навязаны ей против ее воли. — Легко! — алкоголь начал сказываться на Шисуи. Голос его становился все громче, в нем прибавилось грозовых нот, точно он готовился нанести сокрушительный удар. — Он не знает эмоций, не чувствует так, как мы с тобой, но Итачи чертов компьютер, вычислительный монстр. Он заведомо может предсказать поведение человека. Так он прочел и тебя. Я не предал этому значения, а должен был. Ведь логично, что он стал сотрудничать с тобой не просто так. Он тихо рассмеялся своим собственным мыслям и продолжил, даже не взглянув на ошарашенную женщину. А Нако пожирала его глазами, не веря собственным ушам и не желая принимать за чистую монету слова мужчины. Но чувствуя его правоту. — Итачи повел себя, как та надоедливая песня. Сыграл на чувстве раздражения и злости, которые вызвал у тебя с первого взгляда. И все работало в этом направлении заставляя твои мысли крутиться вокруг него. Вспомни все наши свидания, Нако. О ком мы говорили на них? Нако хотела возразить, даже рот открыла, но не смогла. Шисуи увидел ее молчаливое согласие и кивнул головой. — Вот видишь. Итачи зудел у тебя над ухом. Для чего ему нужно было отправлять Юхи Куреная в тюрьму? Разве что затем, чтобы получить в полное распоряжение ее дочь, чтобы лишний раз поиграть на твоих нервах. Или медицинская карта Юки Танаки? Почему было просто не прикрепить ее к делу, раз уж он знал, что это именно она? Зачем было устраивать спектакль и являться к тебе домой с низким поклоном в знак доброй воли? Нет, все это чертов план, чертова гения! — Нако слушала его разинув рот от удивления. — Итачи злил тебя, выводил из себя, чтобы твоя ненависть к нему крепла и росла, но тут же, точно собаке с барского стола, бросал тебе косточки доброй воли, мол, смотри, я вовсе не такой плохой, как ты думаешь! И, — Шисуи залпом осушил стакан. Нако инстинктивно последовала его примеру, предчувствуя самые страшные слова, — апофеоз всего действа — твое ранение! — Нет! — вырвалось у нее. Шисуи закачал головой, уверенно и серьезно подтверждая свои слова. — Итачи нарочно заманил тебя на этот склад, зная, что там начнется стрельба. О, он достаточно умен, чтобы прикинуть, как поведет себя преступник, на хвост которому наступят. А может, все дело было в О’Конноре и его грязных делишках? Этот «агент» под прикрытием, за десять лет теневого бизнеса накопил приличное состояние заполучить которое мечтает каждый приличный ублюдок. Так или иначе, Итачи знал, что на складе начнется пальба. Может быть он и не предвидел всего, а может… Как объяснить, что он перестрелял всех, когда два агента полиции были ранены, а ты чуть не умерла, но сам не получил ни царапины? — Но, зачем ему все это? — недоумевала Нако. В ее мозгу никак не желал укладываться такая картина событий. — Зачем? Чтобы убедить тебя окончательно в том, какой он герой, — язвительно протянул Шисуи. Виски в их стаканах опустел и мужчина наклонился к столу, чтобы наполнить их снова. Нако этого даже не заметила. — Нет. Я имела в виду вообще все. Весь план. Зачем ему так поступать со мной? — Ах, ты об этом, — Шисуи снова пригубил выпивку. Его голова, помимо воли хозяина, отяжелела и опала ему на грудь. Голос звучал как будто из далека. — Кто знает. Может, Итачи решил таким образом отомстить тебе за ночь, проведенную в тюрьме. А может, ему просто стало скучно. Шисуи замолк. Кажется, уснул. Нако потягивала виски, раздумывая над его словами. Могло ли быть так, что Шисуи прав? Учиха Итачи на самом деле провернул все это только ради мести, за ночь в камере? А может, не только ей он мстил? Что если и Шисуи пал жертвой его коварных планов. Ведь у них могло получиться совместное будущее. И именно Итачи все испортил, той ночью, в пургу. Вначале страстные поцелуи на ее рабочем столе, а потом взбесил, когда присвоил себе Мираи Сарутоби. Он нарочно толкнул ее в объятья Шисуи, предугадав что именно она обнаружит в его квартире утром. Предвидел ее реакцию и что именно ее схожесть с Изуми положит конец их с Шисуи отношениям. Однако, почему он не остановился на этом? Чего на самом деле добивался от нее? ** За окном забрезжил рассвет. Тяжелые, серые тучи, будто изодранные ветром полотнища, пропускали сквозь прорехи ярко-золотой свет. Но тут же, набежавший порыв закупоривал прорехи и прятал от посторонних глаз первые утренние лучи. Нако потянулась. С хрустом и треском разминая затекшие от неудобного положения суставы. Она так и заснула на кресле, в гостиной Шисуи. Самого хозяина квартиры рядом не оказалось. Его положение выдавал звон посуды с кухни. Еще через пару минут он вошел в комнату, принеся с собой запах свежезаваренного кофе и шоколада. — Проснулась? Нако зевнула в ответ, разминая затекшие ноги. — Прости, я заснула. — Ничего страшного. Кофе? — она с удовольствие приняла чашечку ароматного напитка. — Со сливками и ложечкой сахара. — Ты все еще помнишь, какой кофе я люблю, — не поверила Нако. Шисуи только загадочно усмехнулся. — Кекс? С шоколадом и клубникой. Только из духовки. Для похода в ближайшую булочную было еще слишком рано. Наверное, в целом мире никто не пробудился в такую рань кроме этих двух пташек. — Только не говори, что ты сам испек кексы, — предупредила Курасава, совсем не ожидавшая обнаружить в Шисуи таких талантов. Он пожал плечами. — Самый простой рецепт моей мамы. Я умею их печь лет с одиннадцати. — Да ты просто находка для любой женщины, — потянулась за угощением Нако, желая сделать ему комплимент. — Мне не нужна любая, — холодно заметил Шисуи, заставив Нако вздрогнуть и посмотреть на него. Несколько коротких мгновений они буравили друг друга пристальным взглядом, стараясь прочесть самые потаенные мысли в голове другого. Над ними, дамокловым мечом повис вчерашний разговор. Слишком личный и болезненный для обоих. И, если Шисуи чувствовал себя после вчерашних излияний опустошенным усталым и сердитым, как сердятся на воров, стащивших памятный предмет, то Нако чувствовала себя полной дурой, марионеткой, которой руководили опытные руки кукловода. И оба они не хотели возвращаться к этому разговору, теребить еще кровоточащие раны. — Что ты собираешься делать с тем, что узнала от меня? — в трезвом уме Шисуи не отличался кровожадностью и позволил Нако вздохнуть свободней, сменив тему. — О, — она резво поставила чашку с кофе на стол и повернулась к нему в кресле, подбирая под себя ноги. — Я хочу поговорить с родителями Изуми и Микото-сан. Хочу выяснить круг ее близкого общения. Шисуи кивнул. Очевидно план Нако его полностью устраивал. — Я могу чем-то помочь? — Нет. Я справлюсь. — Но как ты собираешься ловить убийцу? Нако не смогла ответить на этот вопрос. *** Звонок Кибы застал Нако почти у самого дома. — Не разбудил? — бодро поинтересовался сержант. Нако такой же бодростью похвастаться не могла. После неудобного сна она чувствовала себя разбитой. — Я сумел добраться до собранных материалов и переслал тебе на электронную почту. Но лучше сядь, прежде чем соберешься смотреть. Разумеется сержант знал о ее эпичном падении в обморок. Не сочувствовал — издевался. — Не беспокойся. В этот раз я буду готова, — отбрила Инузуку Нако. — Удалось установить ответственного за стройку? — Нет, — похоже этой информацией Киба делиться не особо стремился. — В муниципалитете сказали, что на возведение торгового центра разыгрывали тендер. Победила иностранная компания с штаб-квартирой в Джакарте. На работу нанимали местных, не интересуясь их опытностью и технической подкованностью. Не удивительно, что после постройки здание пошло трещинами. — С директором компании застройщика можно связаться? — А зачем? Лично объект он не курировал. Знать не знает, кто отвечал за закупки и поставки. Кто руководил процессом. Да и отыскать директора не так просто, — продолжал Киба и на заднем плане Нако слышала гул его веселого дружного семейства. Властный голос матери Кибы вылетал из динамика телефона с такой силой, точно она стояла где-то совсем рядом. — Компания разорилась. Не сумела покрыть все издержки по судебным искам за халатное строительство. Так что директор последние несколько лет преподает дайвинг где-то у берегов Индонезии. — А что на счет стены? Есть сведения о том, когда она появилась и кто построил? — В бумагах муниципалитета об этом тоже ничего нет, — разочаровано протянул Инузука. — Арендаторы магазинов часто перестраивали нижние этажи согласно своим нуждам. Вначале все изменения тщательно фиксировались, но с течение времени и по мере разрушения торгового центра на конструктивные изменения перестали обращать внимание. Мы снова оказались в тупике. — Может и нет. Мы говорили с Шисуи о Изуми, — она запнулась, а Киба в трубке сочувственно промычал. — Он навел меня на мысли о том, где искать нашего убийцу. — Которого из? — буркнул Киба. — Это нам и предстоит выяснить. Нако уже собиралась повесить трубку, но Киба успел задать последний вопрос. — Так, что ты собралась делать? — Сначала, я собираюсь принять душ и переодеться. Потом посмотреть материалы, что ты прислал. А дальше, будет видно. — Я не это имел в виду…. Летел следом голос Инузуки, но Нако уже не слушала. Отключила звонок и наконец вошла в квартиру. *** Нако провела под струями горячей воды времени больше, чем это требовалось для того, чтобы смыть усталость минувшего, сумасшедшего дня. Вырисовывая на белых кафельных плитках водостойким маркером схему совершенных преступлений. Женщина уже несколько лет использовала плитку в своей крошечной ванной, как грифельную доску. В других уголках квартиры места для этого не оставалось. Разве что на потолке над диваном. Но Нако не хотела, засыпая, смотреть на фотографии умерших. Это не поможет установить истину, только лишит ее сна и раньше срока очерствит сердце. Ванная комната подходила для этого как нельзя лучше. С правой стороны от душевой лейки она отвела место первому убийце со всеми, включая ужасную находку в торговом центре, жертвами. Слева — его последователю. Время от времени она проводила жирные линии, соединяющие этих двух убийц, лишний раз подтверждая, что работают они по одной схеме. Но было ли у них еще что-то общее? Человека, убившего Асуму, Юки и Анко, Нако могла опознать по психологическому портрету. Он оставлял куда больше личного влияния на телах жертв, чем хотел. Но этого все еще не доставало, для установления личности и ареста. Быть может, если она поймет кто начал эту серию чудовищных преступлений, то и последователя вычислит в два счета? Женщина не сомневалась, что своего мучителя Изуми встретила раньше, чем порвала с Шисуи. А значит, он входил в ее близкое окружение. Установив полный список личностей, с которыми девушка общалась за год до своего исчезновения, Нако смогла начать ориентироваться. По предположениям Нако, убийца повстречался Изуми в городе. За его активной деятельностью, ему просто не оставалось времени на поездки заграницу. Так что все ее многочисленные путешествия можно было проигнорировать. Убийца всегда оставался в черте города. Последователь поступает аналогичным путем. Но как он выбирает жертв? Личности нескольких старых тел удалось установить. Все они были приезжими и одинокими. Первый убийца старался выбирать тех, кого не хватятся слишком скоро: приезжие на конференцию или фестиваль люди становились легкой мишенью, особенно если накачать их алкоголем. Значит, маньяк с легкостью втирался в доверие к жертвам и не вызывал у них ни малейших подозрений. Кто не вызвал бы подозрений у Нако? На ум ничего не приходило. Однако картинка поведения маньяка начинала проясняться. Наконец она выбралась из ванной и, закутавшись в теплый халат, устроилась на диване, просматривая в ноутбуке присланные Кибой материалы. Тофу, довольный после сытного завтрака, громко урчал под боком у хозяйки. Нако рассеяно гладила его белоснежную шубку и в тайне завидовала его беззаботной жизни. Отчеты криминалистов не сказали женщине ничего нового. Все это она уже знала от Конан и новых данных лаборанты добывать не спешили. Орудие, которым отсекли голову Изуми, тоже не успели определить. Закончив с отчетами, сделав соответственные пометки на своей кафельной стене, женщина все же собралась с духом, чтобы еще раз взглянуть на отрезанную голову, точнее, на снимки отрезанной головы с удивительно похожим лицом. Фотографий было всего пять, в высочайшем разрешении. Каждый снимок отображал собственный ракурс головы, со всеми деталями, будь то правый висок с ухом, глаз или рот. Сухая, потрескавшаяся кожа в свете фотовспышки казалась блестящей и лоснящейся. Пожалуй, не знай Курасава заранее, вполне могла бы поверить, что это игрушечная голова из набора для Хэллоуина. Однако голова была настоящей и это все, что осталось от некогда цветущей, счастливой и мечтательной девушки. В подвале торгового центра, прежде чем упасть в обморок, Нако не успела слишком хорошо рассмотреть голову — только ворох волос и лоскутов кожи из-под которых смотрели мертвые глаз и разинутый рот. Теперь же она тщательно просматривала все детали, будто по ним могла прочесть историю смерти Изуми. Что-то было не так. Нако не могла сказать, что именно, ведь она почти не рассмотрела голову в подвале, но и этого хватило, чтобы понять — на снимках чего-то не хватает. Чего? Женщина просмотрела снимки пару десятков раз, изучая в увеличении каждый сантиметр, но так и не смогла определить, что же насторожила. Ближе к десяти часам утра она закрыла ноутбук, оделась, завязала волосы в пучок и покинула квартиру. Она собиралась поговорить с Микото Учиха, рассчитывая, что сможет встретить владелицу Фонда в больнице после обеда. С родителями Изуми разговор пришлось отложить до вечера или следующего дня, поскольку с раннего утра их вызвал для беседы детектив Шимура. Но это и не понадобится, если от Микото-сан Нако сможет узнать что-нибудь полезное, например, имя владельца темно-синего Nissan «Navara». Это стало бы отправной и самой важной точкой. В отличие от хмурого, пасмурного утра, к обеду распогодилось и прояснилось. Небо посветлело, тучи уплыли далеко на запад, подгоняемые сильным ветром. Золотые солнечные лучи приятно согревали кожу на ветру. Нако щурилась на ярком свету, проходя мимо здания торгового центра. Его продолжали разбирать. Грохотала тяжелая техника, кричали люди, сыпались камни и пыль. Работники почти наполовину содрали с остова бетонной постройки защитную прорезиненную ткань и изорвали тяжелой техникой полицейскую ленту, ограждающую место преступления. Желтый полосы ленты развевались на ветру, как флаги в праздничный день. Разбирали торговый центр весьма быстро, так что через пару дней от него вообще ничего не осталось бы. И возможно это последний раз, когда Нако могла полюбоваться на остатки бетонного монолита, памятника эпохи. Она отступила подальше на засыпанный снегом газон, пропуская мимо груженый бетонными обломка грузовик. Машина с грохотом ползла мимо. Огромные колеса перекрыли ей вид здания. В зеркалах искрилось солнце и, когда машина отъехала чуть дальше по дороге, ослепило женщине глаза. Нако прикрыла лицо руками. И тут поняла, что показалось ей странным на снимках. Точнее, чего на ней не хватало! Она пропустила машину и быстро перебежала дорогу, отделяющую ее от торгового центра. Наверху рабочие пилил бетонные плиты и камни разных размеров сыпались вниз. Но Нако не остановила возможность получить по голове тяжелым обломком. Перед глазами женщина всплыла голова Изуми, катящаяся к ее ногам. То, что тогда показалось ей неестественным и чего она не увидела на снимках — блеск оскаленный в ужасе зубов! На снимках, пересланных Кибой, Нако видела зубы жертвы и они были в довольно плохом состоянии: потемневшие, местами и вовсе отсутствовали — эти зубы не могли излучать блеска. Значит, во рту у нее было что-то еще. Что-то, чего никто другой не заметил и не стал искать. Что-то, что выпало и все еще лежало там, среди обломков бетона и пыли. Внутри бетонной коробки звуки разрушения усилились и грохотало так, что Нако рисковала расстаться с барабанными перепонками. Прислонив ладони к ушам, стараясь разглядеть в темноте что-либо хотя бы на шаг впереди, Нако начала спускаться на нижний этаж здания, куда еще не успели добраться разрушители. Наконец, Нако добралась до люка на нижний уровень. Здесь было тише, чем в холле первого этажа, так что женщина могла вздохнуть с облегчением и сосредоточиться на своих мыслях, а не шуме. Тщедушная лесенка все еще стояла на своем месте, а лампа освещала чрево люка. Спустившись вниз, женщина быстро преодолела зал с опорными колоннами, заметив, что некоторые из них, те, что не несли на себе особой нагрузки здания, выпилили и увезли в морг для изучения. Остальные, с яркими крестами краски, ждали своего времени. Как и в прежде, дальше вглубь зала с колоннами было темно и путь до замурованной комнаты Нако освещала себе светом экрана мобильного телефона. За пластиковой занавеской тускло поблескивал свет. Словно кто-то нарочно позаботился о том, чтобы женщина не свернула себе шею. И только войдя в комнатку, под потолком которой еще вчера утром висела голова Изуми, замотанная в кожаный мешок, Нако обнаружила, что не одна. — Что ты здесь делаешь, Нако? Она застыла, испытывая смесь трепета и, пожалуй, страха. Нако могла ожидать кого угодно: доктора Орочимару, Конан, Ино со своим инструментами, лаборантов из криминалистической лаборатории, собирающих то, что не собрали вчера, даже детектива Шимуры собственной персоной, но не его. Волосы, собранные в небрежный хвост. Так хорошо знакомый ей пуловер, тяжелые ботинки и потертые джинсы. Он повернулся на ее шаги и Нако заметила легкую щетину на щеках. И глаза, жгучие, как удары молнии и колючие, как удар кинжала. Во рту у нее пересохло, а ноги подкосились. Усилием воли она заставила себя успокоиться. Учиха Итачи, человек загадка, головоломка, хаос! Он обладал удивительной способностью разрушать Нако изнутри. Всякий раз, когда они сталкивались вот так, лицом к лицу, когда она слышала его голос, видела его глаза — внутри женщины что-то лопалось, билось со звоном, умирало. Почему же она не бежала от этого пагубного воздействия? Почему не искала укрытия и защиты? Почему позволяла мучить себя? Чего он хотел от нее? Какую игру затеял? Собирался ли он окончательно уничтожить ее или вдохнуть новую, яркую по своим чувствам жизнь? Она не знала и знать не хотела. Не сейчас. Сейчас ее интересовала Изуми и человек с темно-синим пикапом, который, скорее всего, не зарегистрирован, вот почему личность его до сих пор не удалось установить. Все это должно волновать ее, а вовсе не мечущиеся, как озлобленные шершни чувства к нему. «Он только играет с тобой. Он хочет отомстить тебе, Нако. Не будь дурой»! Только поверив в это она обрела ясность мысли. Хирузен учил ее справляться с убийцами, маньяками с врагами человечества, но не научил защищаться от любви. И этот пробел в образовании оказал ей по истине медвежью услугу. — Я могу задать тот же вопрос, — с вызовом ответила ему Нако. Итачи прикрыл глаза. Всего на миг его длинные, густые ресницы дрогнули, но этого хватило, чтобы заставить ее завороженно наблюдать за ним. — Нет, не можешь, — он стоял к ней вполоборота, не шевелясь, не вынимая рук из карманов, не спуская взгляда, будто искал на ее лице что-то особенное. — Тебя отстранили от расследования и ты не имеешь права находиться здесь. Или ты хочешь совсем лишиться значка? — С каких пор тебя волнует моя карьера?! — его слова ударили по самому больному и Нако с огромным трудом удержалась, чтобы не ударить его. Он злил ее, выводил из себя, одним своим видом. Сбивал с толку, путал, раздражал. Она ненавидела его! — Не волнует, — равнодушно отозвался Итачи все с той же, непроницаемой маской на лице. — Но я уже видел тебя, умирающую, в луже собственной крови. И не хочу видеть это еще раз. Нако ждала, что он скажет ей очередную гадость. Поставит в один ряд с Конан. Будто это он один великий и гениальный, а остальные лишь мусор у него под ботинками. Она даже набрала полные легкие воздуха, чтобы отбрить его грубые слова, но задохнулась им же. А в сознании снова что-то разбилось, рассыпалось вдребезги, умерло. И Нако поняла, что. Барьеры, что она возводила против него. Он уничтожал их один за другим, одним словом, взглядом. — Что? — запинаясь произнесла она, боясь, что ослышалась. Но Итачи не повторил то, что уже сказал однажды. — Что ты здесь делаешь, Нако? Только честно. Кто знает, что было в его голосе, но Нако не смогла сопротивляться. Выложила на одном дыхании о своей находке, о блестящей штуке. Потерянной где-то здесь. Итачи слушал молча и смотрел куда-то поверх ее головы. Потом спросил: — Ты действительно хочешь знать, что это? — она кивнула не задумываясь. — Подумай хорошо, Нако. Есть вещи, знать которые вовсе не стоит. — Ты скрываешь что-то, — она больше не собиралась идти у него на поводу. Остро почувствовав нить, по которой Итачи собрался направить ее, она свернула в другую сторону. — Я знаю это. Знаю, про первого убийцу, которого вы с Конан пытались скрыть. Знаю, что сейчас орудует его ученик. И знаю, что ты знаешь, кто он. — Это не так, — на лице Итачи не дрогнул ни один мускул. Но Нако больше не видела его лица. Оно расплылось, смазалось, растворилось и только его глаза, черные мистические, пронзительные глаза впивались в нее, как клыки вампира в горло трепыхающейся жертвы. Этим глазам невозможно было сопротивляться, невозможно лгать. Она и не пыталась. — Ложь. Ты знаешь, поэтому и пытаешься скрыть улики. Он вздохнул. Пригладил волосы, словно нарочно тянул время, чтобы подумать. И только потом ответил: — Я знаю кто был первым убийцей. Но понятия не имею, кто следует его путем. Подобной честности Нако от Итачи не ожидала. Ей казалось он готов на все, только бы лишний раз доказать, какой он уникальный. Но спугнуть этот момент крайней откровенности не рискнула. — Кто он? Его имя может вывести на имя последователя. Это важно для расследования. Если его допросить… — Его имя не имеет значения, Нако, — оборвал ее тираду Итачи. — Если бы это вывело на последователя, я бы уже знал кто это. — Но… — Допросить ты его тоже не сможешь. Он мертв, — на лице Курасавы застыл вопрос, но она так и не решилась задать его. Зато Итачи ответил. — Я убил его. Ее глаза удивленно, но не испуганно, распахнулись. Рука Итачи, наконец, выскользнула из кармана и метнулась к Нако. В ладонь женщины лег овальный предмет, греющий ее кожу ощущением нагретого чужим теплом металла. Она взглянула на него — черная бляшка, с блестящим золотом значком. Эта вещица очень напоминала полицейский значок, но Нако никогда прежде не видела таких. Под гравировкой эмблемы императорской службы четко виднелся ряд чисел. Значит, Итачи тоже заметил блеск во рту Изуми. И вовсе не привести в чувства Нако он пытался, а незаметно умыкнуть улику. — Что это? — спросила она, остерегаясь однако делать выводы. — Значок. Старый значок выпускника полицейской академии, — он говорил просто, будто эта вещица ничего не значила и Нако не могла понять, так ли это. — И чей он? — конечно она могла установить личность владельца по идентификационному номеру, но зачем ходить далеко, когда все ответы есть у Учиха Итачи. Он молчал долю секунды. Ресницы едва заметно дрожали, отбрасывая длинные тени на его скулы. Нако затаила дыхания и вся обратилась в слух. — Кому принадлежит этот значок? — Учиха Фугаку. Моему отцу.