Северное сияние

      Сокджин действительно хотела, чтобы мессер Ли замолчал хоть на мгновение. За окном едва занимался рассвет, садовые птицы только начинали свои утренние трели, а гардеробную озарял свет четырех бра и шести канделябров. Подняли дофину с трудом, пыхтя и ворча, графиня и пара фрейлин, которые в нордском ни слова не понимали. Они резво вытащили Сокджин под руки из вороха одеял и подушек, всю заспанную и взъерошенную, непонимающую, где она и что от нее хотят. Грубый акцент графини бил по ушам и резко ввинчивался в еще спящую голову. Дофину наскоро умыли, накинули поверх ночной рубашки домашний халат и поспешно сопроводили в гардеробную, где невесту уже ожидал бодрый и счастливый возможностью украсить саму дофину столичный куафер.       Куафер низко поклонился, приветствуя дофину, заискивающе улыбался, демонстрируя премилые ямочки на подрумяненных щеках, и бегло щебетал на нордском, нахваливая юность и красоту Сокджин. Мессер Ли восхищенно цокал языком, со знанием дела разглядывая волосы девушки, и получив ее позволение, принялся перебирать светлые пряди и распутывать мягкие локоны, свалявшиеся за беспокойную ночь.       Из непрекращающегося щебета куафера, расчесывающего ее волосы, сквозь дрему Сокджин узнала, что ее мастер, помимо нордского и родного алатонского, знает еще несколько языков, а все потому, что ему приходится работать с клиентами из разных стран. Какие именно языки Сокджин уже не запомнила. Еще он рассказывал, как столица готовится к свадьбе, как долго украшали центральные улицы и площадь Триумфа. Рассказывал про специальные предложения в различных магазинах, где самые вкусные и свежие багеты, а у каких кожевников некачественная краска. И по секрету поведал, что во Дворе Чудес, который располагался на окраине Йоны, можно найти слепую гадалку.       Сокджин полностью расслабилась в кресле и окончательно уснула под манерно-тягучий голос куафера, отдавшись во власть его умелых рук. Мессер Ли был предельно осторожен со светлой головой дофины, бережно тянул пряди, не дергал волосы, работал кропотливо и с ювелирной аккуратностью. Заметив, что ее высочество заснула под его руками, куафер только улыбнулся, подозвал одну из фрейлин, чтобы ровно придерживала голову дофины, и продолжил накручивать пряди на папильотки*, намурлыкивая себе под нос какой-то незамысловатый мотивчик.       - Мадам? – тихо позвал знакомый голос. Сокджин, глубоко вздохнув, нехотя открыла глаза, щурясь от ослепительного яркого солнечного света, бьющего в окна гардеробной. – Просыпайтесь, у нас мало времени.       Сосредоточив все еще сонный взгляд на бароне, Сокджин рассеянно кивнула. Она поднялась с кресла и озадаченно осмотрелась. Это точно был не ее родовой дворец. Таких вычурно отделанных комнат у них не было. Незнакомые лица девушек в красивых платьях с изящной вышивкой на лифах, молодой мужчина с лукавым прищуром кошачьих глаз и прелестными ямочками на щеках.       - Мессер Ли, – спохватилась Сокджин, в ужасе прикрывая рот ладонью. – Я проспала? Ваша милость, свадьбу можно перенести?       - Мадам, все хорошо, мадам, – барон накрыл своими ладонями девичьи пальцы, вцепившиеся в его парадный жюстокор, успокаивая растерявшуюся спросонья девушку. – Посмотрите в зеркало. Вы очаровательны.       Куафер почти невесомо коснулся запястья дофины, привлекая к себе внимание и кивая головой в сторону высоких напольных двустворчатых зеркал. Изящно приподнятые взбитые волосы мягкими волнами были зачесаны назад, аккуратные припудренные завитушки обрамляли голову, словно пышный венок, два подвитых локона кокетливо вились вдоль длинной шеи дофины, несколько искусственных светлых прядей были декоративно вплетены в элегантную прическу, украшенную россыпью драгоценного жемчуга, красиво переливающейся на свету бриллиантовой брошью и пышным белым пером. Прическа была удобная, совсем не стягивала голову и не была тяжелой, за что куафера хотелось расцеловать.       - Вы очаровательны, мадам, - повторил довольный барон, перекатываясь с носка на пятку и сложив руки за спиной. – Вам очень идет. Ваши глаза теперь кажутся еще больше и краше.       Сокджин, млея от похвалы, вертелась перед зеркалом. Куафер услужливо подхватил еще одно зеркало и стал позади дофины, позволяя ей оценить красоту малой пудреной* со всех сторон. В Нордании такие прически не делались. На севере ценились простота и комфорт. Сокджин часто носила просто ленту в волосах или ей завязывали хвост на затылке, чуть подкручивая локоны. На прием в честь ее пятнадцатилетия ей заплели красивую косу, пустив ее по всей голове и украсив подколками с жемчугом. И даже с косой ее фрейлина провозилась от силы минут пятнадцать. И уж точно ей не пришлось для этого вставать с рассветом.       Тело затекло и болело, и теперь сон в неудобном положении в течение нескольких часов дал о себе знать. Хотелось вздремнуть хотя бы часик, чтобы мышцы расслабились. Но Сокджин очень сомневалась, что ей это позволят в ближайшее время. Сегодня она ляжет спать только с дофином.       Весь приподнятый настрой, вызванный предсвадебной суматохой, как рукой сняло, стоило только вспомнить события вчерашнего вечера. Разве стоили все подготовки таких усилий? Было бы перед кем обряжаться и красоту наводить. Не ее дофин хотел видеть рядом с собой перед алтарем.       - Вы его обворожите, ваше высочество, – уверенно прошептал барон, по обыкновению, бесшумно оказавшись за спиной дофины и поймав взгляд голубых глаз в отражении. Сокджин благодарно улыбнулась. Девушка внимательно посмотрела на себя в зеркало, усилием воли давя подаренную послом глупую надежду. Она здесь, в сердце Алатонии, не для того, чтобы картинно размазывать сахарные слезы. Будущая королева, не так ли?       - Прекрасная работа, мессер, – Сокджин обернулась к застывшему в ожидании оценки клиентки Ли и горячо пожала руки куафера. – Вы непременно должны мне делать прически постоянно.       - О, благодарю, это… – мастер от неожиданности даже растерял на мгновение свою извечную хитринку в темных глазах. – Это такая честь, мадам.       - Я абсолютно серьезно, будьте моим личным куафером.       Не в силах поверить в свою удачу, мессер Ли тут же принялся раскланиваться.       - Мадам, я…       - Мадам, мало времени, – прервал рассыпавшегося в благодарностях ошеломленного куафера. – Сейчас вам следует принять ванну, платье должны сейчас принести. Вверяю вас в руки ваших фрейлин.        Взбудораженная свалившейся на ее плечи ответственностью за подготовку дофины, графиня де Сард подхватила под руки Сокджин и повела ее в ванную комнату, где ей уже подготовили ванну с теплой нежно-розовой водой, от которой исходил приятный цветочный аромат. В комнате ее ожидали мадам Дюкарр и... она. Маркиза Пуассонская. Дофина даже застыла от неожиданности, остатки сонливости улетучились, будто и не было.       Поприветствовав свою дофину, девушки, как ни в чем не бывало, сняли с нее домашний халат и ночную рубашку. Тело Сокджин пробивала дрожь, как ее касались коротенькие нежные пальчики маркизы, и дофина ничего не могла поделать с этим чувством гадливости и неприязни.       - Холодно, мадам? – с мягкой улыбкой спросила Чимин, аккуратно подвязывая лентой свисающие локоны, чтобы вода не испортила труды мастера. – Сейчас вы согреетесь.       Оказавшись в воде, Сокджин принялась остервенело тереть кожу, будто в попытке смыть с себя ее прикосновения.       - Пожалуйста, вы так навредите себе, мадам, – Чимин уселась рядом, открыла один из стеклянных флаконов, вылив приличное количество какой-то вязкой пахучей жидкости на маленькие пухлые ладошки, и взялась растирать нежную кожу Сокджин. Маркиза звонко рассмеялась, когда Джин вздрогнула и пораженно уставилась на фрейлину. – А я все думала, какова ее высочество на ощупь. Вы такая чувствительная, прошу, не дергайтесь, вы можете намочить локоны.       - Что вы делаете?       - Помогаю вам мыться, мадам, – легкомысленно откликнулась Чимин, не обращая внимания на протесты дофины. Она умело растирала ее руки, шею, плечи. Затем спустилась к упругим грудям, чем вызвала стыдливый румянец у Сокджин, и животу. – Не зажимайтесь так, обещаю не щекотать. Вы же боитесь щекотки, мадам?       - Не надо, я сама.       - Помощь дофине в ее утренней рутине – почетная привилегия, мадам.       - Какие глупые правила, – проворчала Сокджин, из-за чего Чимин снова рассмеялась, довольно щурясь.       - Зато они веселые, – легонько брызнула водой маркиза в сторону северянки. А потом с визгом умчалась из ванной комнаты, когда дофина, приняв вызов, окатила фрейлину ароматной розовой волной.       Мадам Дюкарр обмотала Сокджин полотенцем, насухо обтирая дофину. Такая услужливость вызывала только отвращение. Сокджин не могла представить себе ее норданских подружек, помогающих ей принять ванну или обтираться. Одно дело завязать шнурки на корсете, и совсем другое – мыть ее, будто она дитя несмышленое. Леди Тан, узнав о местных нравах, наверняка бы свалилась в обморок, задохнувшись от возмущения.       - Мадам! – неловко выпалила Бона, когда Джин едва не поскользнулась на лужах на полу. Дюкарр еще долго втирала в ее кожу различные лосьоны и мази, что-то бормоча себе под нос. Возможно, что-то о ее врожденной неуклюжести.        В гардеробной мужчин уже не было, только графиня, мадам де Сард, маркиза и пара девушек, чьи имена она еще не запомнила. А также свадебное платье на манекене. Даже если очень постараться, невесту точно ни с кем не перепутают. Фижмы в этот раз были пышнее, добавляя юбкам объема.       - Я смогу пройти во все двери? – неуверенно поинтересовалась Сокджин у графини, на что та живо закивала и с преувеличенной сладострастностью на лице принялась перечислять все «прелестности» этого платья.       Очень быстро фрейлины принялись одевать Сокджин. Пока мадам де Сард затягивала шнурки корсета, Чимин аккуратно расправляла кружева нижней рубашки и незаметно от графини просунула пальцы под жесткие планшетки, не позволяя стянуть его слишком сильно. Для любовницы, маркиза вела себя даже чересчур доброжелательно по отношению к невесте дофина. Сокджин даже смогла улыбнуться в ответ на лукавое подмигивание южанки.       - Это шелк? – спросила Сокджин, разглядывая белую ткань, расшитую изящным узором золотых и серебряных ниток. Юбка хоть и была тяжелой, на ощупь казалась настолько приятной, что отпускать не хотелось.       - Это парча*, – отозвалась мадам де Сард, подшивая лиф, усыпанный воздушными бантиками, с глубоким декольте, проказливо открывающим соблазнительный вид. Оборки украшали верхнюю юбку, из-под которой кокетливо выглядывали нежные кружева и декоративная бахрома нижних. Мадам Дюкарр аккуратно разглаживала широкую складку Ватто* на спинке платья, пока Чимин надевала драгоценное колье на шею Сокджин.       - Вы сведете его высочество с ума, – вкрадчиво прошептала маркиза, продевая жемчужные сережки в уши дофины. У Сокджин мурашки стайкой рассыпались по шее и спине от мягкой речи фрейлины. Никогда нордский не звучал так приторно-сладко.       Сокджин несколько раз чихнула, пока Бона быстрыми движениями напудривала ей лицо.       - Ваша кожа такая светлая, – с нотками зависти жалобно протянула графиня. – И много пудры наносить не надо.       - Разве дама должна походить на окоченелый труп? – невнятно вопросила Сокджин, пока Бона подкрашивала ей губы.       - Глупости какие, мадам, – отмахнулась графиня, не забыв поморщить носик. – Дама должна выглядеть словно утонченная фарфоровая куколка. Всегда юная и цветущая.       - Разве мудрая дама с проницательным взглядом и скромным нарядом не привлекает сильнее беспечной молодости?       - Разумеется, нет, мадам, – снисходительно улыбнулась графиня. - Дама должна привлекать молодостью и здоровьем в любом возрасте. А мудрыми и проницательными должны быть наши бравые мессеры.       - Боюсь, моя матушка с вами не согласилась бы.       - Но вашей матушки здесь и нет, мадам. Ах! Стучат, это уже за вами, мадам.       - Мадам готова? Время, – барон широким шагом прошел в гардеробную, закрыв крышку часов и запустив их в карман расшитого цветами камзола. Широкая черная шейная лента опоясывала белый воротник сорочки, а на груди солидно поблескивал витиеватый посольский орден. Светлые волосы барона были аккуратно перетянуты лентой, и ни один волосок без надобности не выбивался из его прически. Последний раз Сокджин видела Мин Юнги при параде в день именин его племянника.        К удивлению Сокджин барон в гардеробную вошел не один. За ним семенил куафер, который, по выражению бесконечной усталости на лице посла, успел прожужжать тому все уши. Скорее всего, именно мессер Ли и взялся за волосы Мина. Куафер принялся критично разглядывать свое творение, поправлять локоны и завитушки, спрашиваясь, ничего ли не мешает дофине и удобно ли ей.       Юнги обошел дофину, любуясь проделанной работой. Даже по меркам Нордании Сокджин считалась очень красивой – отличительная черта породы ее матушки. А для небалованных подобной внешностью алатонцев дофина представлялась каким-то неземным созданием. Всякие слухи уже поползли по дворцу среди придворных, и не все они были добрыми. Барон разглядывал Сокджин и не признавал ее. Маленькая белокурая девочка выросла в статную даму. Большие голубые глазки в пол-лица, вечно с восторгом сияющие в каждый приезд барона во дворец, теперь отражали холодное спокойствие и, разве что, легкое волнение выдавали ее руки, бессмысленно перебирающие крылышки бантиков на лифе. Из неугомонной мечтательной непоседы Сокджинни превратилась в блистательную юную особу, способную затмить многих ее предшественниц. Сейчас его мадам очень сильно напоминала ее мать в молодости, прекрасную утонченную императрицу, с чьей легкой руки Нордания обрела небывалое могущество и влияние. Что в будущем преподнесет Сокджин ведала лишь Пресвятая Дева.       - Что скажете, ваша милость? Хороша дофина, – мастер обратился к Юнги, приблизившись к барону чересчур близко и сцепив руки в замок, любуясь невестой.       - Несомненно, – не изменил своей краткости барон. - Что же. Пора. Мадам?       Юнги подал Сокджин руку и вывел из комнат. Фрейлины, подобрав подолы платьев, торопливо семенили за дофиной и сопровождающим ее послом.       - Уже все готово, – поделился Юнги, когда он вел девушку в северное крыло дворца, где располагалась часовня. – Архиепископ прибыл из Йоны, он будет вести церемонию. Не тревожьтесь, следуйте указаниям мессера Седжина, улыбайтесь. Будьте вежливы с королем. И не сжимайте его руку так же, как сейчас мою.       - Ох, простите, – рассеянно обронила Сокджин, но хватку ослабила.       - Не позволяйте лишним мыслям запудрить вашу голову, мадам, – наставлял Юнги, обеспокоенно оглядывая зажатую девушку. – Ничего ужасного не происходит. Просто еще одна скучная церемония.       - До сего дня после скучных церемоний меня не ожидали... – Сокджин замялась, но, заметив, как тонкие губы барона растянулись в насмешке, выпалила: – Дела богоугодные в супружеском ложе с незнакомцем.       Сокджин надулась, когда барон до слез расхохотался, утирая глаза шелковым платком. Смешно ему. Его милости не нужно сегодня ночью отдавать свою невинность супружескому долгу. Джин сглотнула, вспомнив, что в романах всегда присутствовала кровь на простынях, как следствие невинности девушки. Об этом как-то деликатно пыталась завести разговор леди Тан по настоянию матушки. Звучало все так жутко, что эрцгерцогиня неделю еще ночевала в кровати брата, бережно охраняемая от кошмаров. Первая близость с человеком, вынужденным провести ночь с нелюбимой. Сокджин очень страшилась предстоящей боли.       У высоких дверей часовни в компании герцога и еще пары величавых стариков стоял король, ожидая прибытия невесты его внука. Отличительной деталью парадного камзола короля была широкая голубая лента из муара, которую его величество гордо носил через правое плечо. На бедре ленты крепился орден высшей знати. В Нордании ленты были красными.       - Мадам, – довольно улыбнулся король, окидывая оценивающим взглядом дофину. – Что за очаровательное создание. Будь я хотя бы на десять лет моложе!       - Вы молоды духом, ваше величество, – яро возразила Сокджин. Его милость был гораздо моложе короля, но он частенько грешил излишним ворчанием на свой возраст. – На балу вы перетанцуете большую часть моих фрейлин.       - Большинство фрейлин украдут резвые мессеры. А вашему королю и останется, что танцевать.       - Я уверена, и в ваши сети попадет какая-нибудь хорошенькая фрейлина.       - Мадам, вы слишком хороши для моего непутевого внука, – король одернул камзол на внушительном животе и протянул дофине руку. – Если он вас обидит – обращайтесь.       Сокджин благодарно пожала пальцы барона, пожелавшего ей удачи, и осторожно ухватилась за предложенный локоть.       - Улыбнитесь, мадам, – король игриво дотронулся до кончика носа Сокджин, отчего та вся зарделась. – В такой солнечный день вам негоже хмурить ваши бровки.       Сокджин глубоко вдохнула, успокаивая пытающееся пробить грудную клетку сердце, когда гвардейцы распахнули узорные двери перед ней. Она бы, наверное, и не осмелилась сделать первый шаг, оказавшись под пристальным вниманием сотен глаз, если бы не его величество. Король мягко вел дофину вдоль толпы разряженных и набеленных придворных, не торопился, позволяя каждому разглядеть невесту. На балконе второго этажа королем музыкальных инструментов грозно возвышался орган. Богатая симфония отражалась от высоких сводов часовни, наполняя всех присутствующих возвышенной одухотворенностью, пониманием значимости сегодняшнего события. Люди на балконах тихо перешептывались, вплетая в величественное звучание шуршащую вязь.       У алтаря, с высокой свечой в одной руке и четками в другой, замер Архиепископ, а рядом с ним, неловко переступая с ноги на ногу, стоял дофин. Юноша промокнул покрывшийся испариной лоб, но, заметив, что невеста наблюдает за ним, поспешил убрать платок в карман и чинно выпятить грудь. Чонгук жадно разглядывал приближающуюся дофину, насколько вообще допускали приличия, но король все равно одернул внука, когда подвел Сокджин к нему. Жених едва не забыл склонить голову в приветствии, пытаясь поймать ускользающий от него взгляд голубых глаз. Чонгук затаил дыхание. Разве существовали настолько красивые люди на земле? О, нет, конечно, нет. Дева Юнджи, наверное, послала ему одного из ее ангелов.       Они стояли рядом, насколько позволяла ширина юбки, перед Его Высокопреосвященством, зачитывающим традиционные слова молитвы. Чонгук краем глаза наблюдал за девушкой, пытаясь понять, что же изменилось с их последней встречи. На аккуратном лице не цвела такая уже полюбившаяся приветливая улыбка, не было больше вороватых взглядов из-под длинных ресниц. Чонгук обратил внимание, как часто вздымалась девичья грудь, а тонкие пальцы замусолили декоративную ленточку юбки. Она просто волнуется. Это важный день для двух государств. Естественно, она волнуется.       Сокджин, прикрыв глаза, слушала монотонную напевную речь архиепископа на старо-алатонском и отчаянно молилась. Впервые не о здоровье матушки и брата, не о счастье подружек. Сокджин с надрывом молила Деву о помощи себе самой и защите. Она просила дать ей сил справиться с собственной бурей в душе, просила заморозить глупое сердце, превратить его в кусок ледяной глыбы. Умоляла Деву помочь ей пережить сегодняшнюю ночь. Умоляла о милости дать ей наследника. Она готова была жертвовать огромные суммы церкви, лишь бы она в скором времени могла родить сына, и сделать это быстрее фаворитки.       Девушка вздрогнула от неожиданности, когда Архиепископ взял их обоих за руки и что-то одухотворенно вещая, соединил ладони брачующихся. Чонгук тут же переплел их пальцы, уверенно сжимая ладошку Сокджин в своей. Еще вчера именно эта ладонь лежала на талии маркизы. Закусив губу, дофина преодолела порыв вырвать свою руку. Один из послушников подал Архиепископу золотой кубок наполненный церемониальным вином. Не выпуская руки дофины, Чонгук сделал глоток, а потом протянул кубок к губам невесты.       Встретившись взглядом с дофином, Сокджин как-то сразу и растеряла остатки своей храбрости. Тэхен был прав, портрет Чонгука приукрасили, сейчас юноша буквально прожигал невесту хищным взглядом, его лицо заострилось в ожидании кульминации сегодняшних событий. А может это все игра теней от высоких статуй святых по всему периметру часовни и пугающих горгулий. И нет ничего, кроме необходимой учтивости и любопытной увлеченности. Пытался ли он разглядеть в ней маркизу или же наоборот искал отличия, что-то совершенно новое, что могло пробудить огонь страсти, который затухнет так же быстро, оставив после себя тлеющие угли раздражающего разочарования и безразличия.       Чонгук аккуратно надел серебряное кольцо, протянутое на бархатной подушечке, на палец Сокджин и вдруг склонился к девушке, коснувшись осторожным поцелуем самого краешка чувственно приоткрытых в удивлении губ. Так ведь... не должно было быть... Все смешалось. Что это было и зачем? Насмешка? Порыв? Ее рука дрогнула, когда она оставляла свою подпись на одном из двух документов и поставила неловкую чернильную кляксу после своего имени. Она совсем не помнила, как уже ее муж вывел их из часовни, а затем и из дворца к Мраморной площади, где их уже ожидала карета, украшенная белыми лентами и цветами. Платье Сокджин было настолько пышным, что сесть рядом с женой Чонгук не мог, поэтому устроился напротив. Джин задумчиво крутила кольцо на пальце, непривычно обхватывающее кожу.       - Я в восхищении, – на ломанном нордском вдруг проговорил Чонгук, взяв руку Сокджин в свою.       - Благодарю, – ошибаясь в ударении, ответила Сокджин на алатонском. Неуклюжесть в общении только вызвала неловкие застенчивые улыбки. Чонгук подался вперед и прижал окольцованную ладонь к губам, пристально наблюдая за дофиной. Та ожидаемо зарделась и отвела взгляд, слишком увлеченно разглядывая проплывающий пейзаж за окном. Но девушка быстро вернула себе самообладание, оставив на лице маску отрешенной вежливости. Дедушка часто говорил Чонгуку о хладнокровии и выдержке северянок. А еще и о бурях внутри этих ледяных скульптур. Дофин продолжал держать нежную руку в своей, то поглаживая, то принимаясь целовать самые кончики пальцев, не позволяя жене забыть с кем сейчас она ехала в одной карете. С кем разделит ложе. Жизнь.        До Йоны экипаж добрался меньше, чем за час. Сокджин под мерное покачивание из стороны в сторону и дробный топот копыт четверки успела задремать. Дофина проснулась от возросшего гула голосов большого города. Они уже проехали главные ворота и мост, казалось, вся столица стеклась к главной дороге, ведущей к площади, встречать молодоженов. И бедные, и в достатке, стояли плечо к плечу в разношерстной толпе, выглядывали из-за спин гвардейцев в синих мундирах. Они бросали под колеса кареты цветы, кричали вслед экипажу, дети бежали рядом, махали руками и пытались разглядеть королевскую чету. Кто-то вскарабкался на дерево, чтобы улучшить себе обзор, кто-то залез на крыши домов. Джин улыбалась, с интересом наблюдая за воодушевленной толпой, махала в ответ и задорно посылала в толпу воздушные поцелуи.       - Они все такие милые, – поделилась Сокджин. Чонгук в ответ улыбнулся. Не сразу дофина вспомнила, что ее супруг ни слова не понял. Кажется, недопонимание его совсем не смущало. – У вас салат в зубах застрял.       Чонгук все еще плыл в довольной улыбке, удивленно округляя глаза, когда Сокджин внезапно рассмеялась, бросая на него странные взгляды. Девушка поджимала губы в безуспешной попытке сдержать смех, слезы собирались в уголках глаз, и Чонгук в этот момент почему-то чувствовал себя страшно беспомощным. Полная растерянность на лице юноши только раззадорила дофину, и та не скоро еще смогла успокоиться.       Огромная круглая площадь перед дворцом Правосудия была до отказа забита горожанами. Сокджин никогда в своей жизни не видела столько людей. В какой-то момент ей даже стало страшно, когда дофин вел ее в самую гущу толпы, к специально возведенным мосткам на площади Триумфа. Горожане кричали, скандировали их имена, напирали со всех сторон. Сегодня алкоголь лился рекой, площадь торжественно украсили. И пусть их окружали гвардейцы, спокойнее не становилось: гвардейцев было всего с два десятка, а толпа в тысячу голов.       Сокджин стояла чуть позади дофина, старательно скрывая тревогу за улыбками, приветливо махала рукой жителям столицы и ее гостям, но все равно продолжала боязливо цепляться за пальцы Чонгука. Как только забили колокола собора Девы Йонской, с крыши дворца Правосудия в небо выпустили стаю белоснежных голубей. Уличные оркестры принялись играть что-то живое и веселое, отчего люди бросили в пляс, цепляясь друг за друга и образуя длинную скачущую в такт мелодии цепь.       - Йона! – вдруг громко выкрикнул Чонгук, привлекая всеобщее внимание. – Ее высочество Сокджин, дофина Алатонии и моя жена.       Познаний Джин в языке хватило, чтобы разобрать слова Чонгука во взорвавшейся в овациях площади. Тоска по дому вновь захватила юное сердце. Больше северу она не принадлежит, дороги назад нет, теперь Алатония – ее дом. Теперь Чонгук – ее семья. Тэхен, конечно, никогда с этим не согласится, но как бы брат не увещевал и не заверял, что ей всегда будут рады в Нордании, с этого момента обрезаны последние нити, что связывали ее с северным островом.       Уже возвращаясь обратно в Панвиль, Сокджин обдумывала, когда она могла бы вновь оказаться дома, хотя бы на несколько дней. Могло ли случиться так, что ее отсутствия просто не заметили бы. Или придется упрашивать дофина отправиться на милую родину вместе с ней. Сокджин сильно сомневалась, что Чонгук даже согласиться обдумать ее просьбу. В Нордании холодно, а алатонцы холод не любят.       Сокджин отвлеклась от созерцания буйных весенних красок пригорода, когда Чонгук обратился к ней. Дофина внимательно смотрела на юношу, силясь понять, что он хочет. Чонгук повторился, а Джин непонятливо склонила голову набок – чего он пытался добиться? Дофин как-то удрученно улыбнулся и совсем невесело вздохнул. До самого дворца они добирались в тишине, каждый при своих мыслях.       Дофин помог жене выбраться из кареты и повел за собой во дворец в сопровождении дюжины придворных, что вышли встречать свадебный экипаж. В Зеркальной галерее во всю шло торжество. Оркестр играл тихо и ненавязчиво, создавая легкий музыкальный фон. Гости сбивались в кучки, делясь свежими сплетнями и впечатлениями о свадьбе, обсуждая все на свете и ничего разумного. Все двенадцать люстр горели под потолком, столики у стен были забиты закусками и хрустальными пирамидами из бокалов с шампанским. Высокие окна и стеклянные двери в парк были открыты, запуская в помещение свежий воздух, однако все равно было душно и дамы лениво обмахивались веерами.       Заметив молодоженов в зале, гости расступались, давая им дорогу к центру комнаты, улыбались, хлопали, поздравляли. Чонгук кивками принимал приглашения, взглядом выискивая в толпе деда. Король, как и ожидалось, стоял в окружении старых друзей. Довольно улыбаясь молодоженам, когда те учтиво поприветствовали его поклонами, его величество махнул рукой и громогласно объявил.        – Играйте менуэт.       Сокджин волновалась танцевать перед таким количеством людей, опять же было непривычно и боязно выставить себя на смех. Однако подбадривающий кивок барона добавил смелости. Джин изящно присела в реверансе в ответ на поклон мужа, плавно скользнула навстречу, чтобы соединить ладони. Медленно и величественно небольшими шажками они обходили друг друга, кружили, легко касались пальцами, оглаживали нежно запястья. Сокджин внимательно следила за своими руками, чтобы движения приподнятых кистей не казались деревянными. Девушка от неожиданности ахнула, когда пальцы дофина проказливо прошлись по ее шее. Чонгук изображал невиновность на лице и почти искренне округлял свои глаза, но вот они вновь совсем близко, кружатся друг против друга, и его пальцы снова на ее шее. Джин слышала нарастающий шепот придворных, видела их улыбки, полные снисхождения ветреной молодости. Мягко, без напористости, они сводили кисти вновь и вновь, чередовали поклоны и реверансы, обходили друг друга и снова сходились. И черные глаза мужа не отпускали ее взгляда, дофин заставлял ее обращать на себя внимание, не позволял уйти мыслями далеко-далеко за стены галереи. Сокджин в какой-то момент даже расслабилась, а громоздкое платье перестало мешать двигаться в танце. Гости парами вступали в танец за молодоженами, образовывая новые фигуры, легкомысленно меняясь партнерами. Мессеры кружили по залу дам, шорох от юбок и мягкий топот каблуков вплетался в симфонию оркестра. Кружить в толпе было гораздо свободнее. Сокджин заметила рядом с собой чету де Сард, которые совсем не смущались того, что путали весь строй. Дюкарр со звонким смехом вытащила к танцующим барона, который всем своим видом давал понять, что он не доволен таким положением дел, поджимая губы и хмуря брови, но маркиза легкомысленно не обращала на норданца внимания. В очередную смену ее партнером вдруг оказался маркиз, откуда он вылез с бокалом шампанского в руках было неясно. Незнание нордского он компенсировал преувеличенными охами и ахами в сторону дофины, отчего Сокджин и благодарно кивала, и посмеивалась над комичными выражениями лица его сиятельства. Правда его сиятельство не успел даже коснуться кончиков пальцев руки дофины, как девушку вновь перехватили руки мужа и увлекли подальше от надутого наглеца. Чонгук что-то неразборчиво, но настойчиво проговорил в самое ухо Сокджин. Джин даже рассмеяться захотелось. В самом деле, ее пытался отчитать человек, у которого была любовница?       Постепенно музыка затихала, и пары в последний раз склонились друг перед другом, завершая танец. Король привлек внимание гостей, приподняв повыше бокал шампанского.       - За дофина и дофину Алатонии. Благословит ваш брак Пресвятая Дева. Подарите короне много принцев и принцесс. И здорового наследника престола.       И снова грянул оркестр с живой игрой. Струны скрипок звенели от напряжения. Молодожены приняли бокалы, принимали поздравления от подходивших к ним придворных. Фрейлины совсем скоро обступили Сокджин, пытаясь выведать подробности поездки в Йону наедине с дофином. Чонгука увел подальше король, а потом дофина захватили его друзья. Мадам де Сард с маркизой Дюкарр, уже подвыпившие и теперь еще более длинные на языки, давали, несомненно, дельные советы по поводу предстоящей ночи. Особенно, мадам де Сард. Уж она за год брачной жизни совсем заматерела. Дюкарр же потчевала всезнающими сплетнями. В какой-то момент гости разделились на старшее и младшее поколение. Старшие церемонно кивали, чинно переходили с места на место и обсуждали свадьбу. Молодежь веселилась, танцевала, кто-то выходил на террасу, чтобы отдышаться и начать догонять друг друга. Его милость появлялся возле дофины внезапно несколько раз, он забирал у нее из рук лишние, на его взгляд, бокалы и раз за разом напоминал о трезвости рассудка. Сокджин, нахмурившись, разом опрокинула в себя бокал, пока барон не видел, и скорым шагом вышла на террасу, когда заметила в толпе любезничавших дофина и маркизу пуассонскую.       Над парком уже сгущалась темнота теплых алатонских летних ночей, и в небо запустили множество фейерверков. Огромные разноцветные звезды рассеивались над искусственным каналом, отражаясь в зеркальной поверхности чарующим взрывом созвездий. С каждым взорвавшимся салютом гости хлопали и восторженно кричали. Потом кто-то предложил поиграть в лабиринте и все, смеясь и обгоняя друг друга бросились в глубь парка. Бона Дюкарр схватила Сокджин за руку и утащила за собой от растерявшегося маркиза, присоединившегося к дамам. Задыхаясь от быстрого бега и смеясь, зараженные общим весельем, девушки бросились со всеми в зеленый лабиринт, убегая от преследовавших их мессеров и петляя в первые попавшиеся повороты. Кто-то внезапно выскочил перед ними, визг смешался с наигранным злобным смехом, и девушки бросились в разные стороны.       Голоса затихали, тупиков становилось все больше. Сокджин не знала протяженности лабиринта, и уже совсем запуталась, в какой стороне был дворец. Она наугад выбирала дорожки, пытаясь припомнить, была ли она до этого здесь раньше, но каждый коридор казался ей похожим на другой. Если бы в лабиринте заранее не зажгли декоративные факелы, то ей бы пришлось плутать в темноте. Прорываться сквозь живую изгородь не хотелось, но если больше никакого выхода не будет, то придется. Сокджин подошла к зеленому кустарнику и попыталась на пробу развести ветки. Что же, даже прорываться не получится – живые кусты росли вдоль специально возведенного деревянного забора, который из-за густоты зарослей терялся из виду. Джин вздрогнула, когда внезапно слева от нее раздался чей-то визг, а потом смех. Ускорившись, она шла на голоса, поворачивая то туда, то сюда. Становилось страшно, а идея с лабиринтом уже не казалась такой веселой.       - Ох! – отчаянно торопившись выбраться из кустарного плена, на очередном повороте она натолкнулась на кого-то. Этот кто-то, при ближайшем рассмотрении, оказался ее собственным мужем, который, по всей видимости, тоже заплутал и шел на голоса. В этот момент Джин была счастлива видеть его как никогда. Если уж и умирать в зарослях от голода, так хоть с кем-то. Вот уж точно «и умерли они в один день, и нашли их вместе в лабиринте только на следующее утро».       Дофина доверчиво протянула руку Чонгуку, позволяя вести себя. Юноша постоянно оборачивался на нее, прожигая уж совсем не читаемым взглядом. Чонгук вел ее так уверенно, что она даже не задумывалась, что он мог искать отнюдь не выход. Но когда за очередным поворотом оказалась небольшая белая беседка, обсаженная розовыми кустами, она даже растерялась. Дофин усадил жену на подушки деревянной лавочки, а сам быстро откупорил бутылку шампанского, стоявшую на небольшом плетенном столике. С легким хлопком пробка выскочила из горлышка, улетев куда-то, а дофин скоро подставил бокалы под бьющую из бутылки пену.       Приняв бокал из рук мужа, Сокджин сразу представила недовольное лицо барона Мина, раздраженно поджавшего губы. Но его милости рядом не было, рядом находился Чонгук. И раз ее муж говорит ей выпить с ним, то кто она такая, как не верная жена?       С легким хрустальным звоном тонкие стенки бокалов встретились. От выпитого голова приятно кружилась, во всем теле была такая воздушная легкость, а еще хотелось улыбаться юноше напротив. Чонгук ничего не говорил, да и смысл от слов? Он неотрывно разглядывал жену, задумчиво вертя ножку бокала между пальцев. В какой-то момент, он забрал бокал из рук девушки, убирая его к бутылке, и провел ладонью по нежной зарумянившейся щеке. Сокджин не знала куда себя деть от такой откровенной ласки, нужно было что-то сделать в ответ, но что?       - Фаше?..       - Шш, – дофин приложил палец к ее губам, прерывая. Вокруг никого, тишина. Вместо назойливого шепота придворных – шорох листьев. Вместо их прозорливых взглядов и длинных носов – розовые кусты и элегантные статуи прелестных нимф. Ни указов, ни обязательств, ни этикета. Они одни.       Сокджин судорожно выдохнула, когда Чонгук склонился и прижался теплыми губами к ее. Медленно и осторожно он дарил ласку, что кружила голову не хуже алкоголя. Первые ощущения от поцелуя приводили в восторг, хотелось распробовать сильнее. Чонгук аккуратно прихватывал ее губы, не напирая, нежил в своих объятиях, позволял привыкнуть к себе. Широкая ладонь легла на длинную шею, мягко поглаживая у кромки волос, отчего Джин пробивала сладкая дрожь, в венах лопались пузырьки шампанского и отравляли кровь хмелем. Прав был барон Юнги, как всегда был прав. Не нужно было... не нужно...       Чонгук притянул жену ближе, не давая и малой возможности отстраниться. Загнанно дыша, Сокджин неумело повторяла за движениями, покорно обвила руками широкие плечи Чонгука, чтобы хоть как-то держаться и не рухнуть на подкашивающихся онемевших ногах. Все тело пылало, раскаленный жар медленно стекал вниз, разжигаяя самый настоящий пожар внизу живота. Джин невольно отпрянула, когда влажно лизнув нижнюю губу, Чонгук попытался языком проникнуть в ее рот.       Чонгук улыбнулся на забавную реакцию, успокаивающе провел пальцами по лицу, нежно лаская покрасневшие ушки. Потершись о самый кончик вздернутого носа своим, он оставил несколько легких поцелуев на щеках и вновь вернулся к губам, жадно врываясь в чужой рот. Сокджин не хватало воздуха, она слабо попискивала в напористый поцелуй, позволяя сильным рукам жарко скользить по ее телу, широко оглаживая шею и спускаясь к затянутой корсетом груди. Горячо, было так горячо под этими лихорадочными прикосновениями, губы пылали, перед глазами взрывались звезды. Сокджин вывернулась из поцелуя, чтобы хоть немного восстановить сбитое дыхание, и ей осталось лишь судорожно хватать опухшими губами воздух, когда Чонгук сместился к шее, опаляя ее горячим дыханием. Ему нравилась чувственная дрожь тела в его руках, нравился сладкий вкус молочной кожи под губами. Нравилось сорванное дыхание и легкие полустоны. Его вело от неопытности и отзывчивости. Впитанные с молоком матери манеры и воспитание выбивались из опьяненной головы с каждым восторженным вздохом и стуком собственного сердца, с трудом качающего загустевшую кровь.       - Ваше высочество, – Чонгук нехотя оторвался от жены, взбешенно взглянув на графа, появившегося у беседки настолько не вовремя. – Мы вас обыскались. Кажется, вы уже готовы...       Стыдно. Ужасно-ужасно стыдно. Весь путь до дворца, что она шла под руку с дофином, разгоряченная и встрепанная, в окружении фрейлин и мессеров. Хотелось провалиться сквозь землю, оказаться дома в Нордании, под одеялом в кровати брата. Но не прилагая титанические усилия, сохранять самый невозмутимый вид под взбудораженные смешки подпитых придворных. Чонгук же держался уверенно и свободно, будто это не их сейчас обсуждали всем двором. Во дворце их разделили. Фрейлины помогали ей раздеться в гардеробной. Девушки хихикали, ободряюще улыбались, давали какие-то пространные советы. Со свадебным платьем не церемонились. Графиня де Сард ножницами срезала швы, как можно скорее высвобождая Джин из вороха парчи. Все украшения сняли с головы и распустили прическу, наскоро причесав волосы, а поверх шелковой ночной рубашки на плечи накинули халат.       - Мадам, – графиня улыбалась от предвкушения, провела Сокджин в общую спальню. Сердце ухнуло вниз и стучало через раз. Ее начинало потряхивать от страха того, что ее ожидало. Она не могла понять, как героини ее любимых романов так ловко и бесстрашно бросались на все это. Графине пришлось ее тычком в спину подтолкнуть в общие покои, настолько собственные ноги не слушались свою хозяйку. Чонгук уже в ночной рубашке дожидался ее у кровати. Куча народа стояла у окна, тихо перешептываясь. Неужели они будут стоять здесь все время? Сокджин хотела сию же секунду оказаться обратно в лабиринте. В темном и жутком, без удобной кровати, но и без любопытствующих лиц вокруг.        Опасения девушки не подтвердились, слава Деве Юнджи. Стоило им взобраться на кровать, король пожелал им удачи во всех начинаниях и покинул спальню. За ним последовали и оставшиеся придворные. Джин напряженно наблюдала за тем, как камердинер спешно затушил все свечи канделябров и вышел последним, плотно прикрыв за собой двери. Дофина очень надеялась, что никто не остался с другой стороны подслушивать.        Чонгук нашел в темноте ее руку и уже привычно переплел пальцы. В спальне не видно ни зги, хоть глаз выколи. Сокджин ориентировалась только на шорох и движения рядом с собой. Кажется, дофин снял с себя рубашку. Чужая ладонь нежно вплелась в ее волосы, перебирая мягкие пряди. Чонгук наверняка заметил, как дрожали ее губы, когда он вовлек ее в чувственный поцелуй, осторожно укладывая на кровать и подминая под себя напряженное тело. Он настойчиво раздвинул девичьи ноги, удобно устраиваясь между ними. Усмехнувшись в поцелуй, Чонгук что-то пробормотал, и, о святая дева, как же Джин хотелось узнать, что же именно. Тело плавилось под мокрыми мазками языка дофина на ее шее, ниже к груди.       - Ах, – полузадушенно вырвалось из Сокджин, когда ее грудь вдруг грубо сжали в ладонях и тут же сменили томной лаской. Низа живота ее коснулось что-то жаркое и влажное. И очень твердое.       Скоджин с трудом сглотнула вязкую слюну. Оно самое. Нефритовый жезл. Вот сейчас все случится. Сокджин испуганно сжалась, когда ладони, оставив заласканную грудь, скользнули ниже по бокам, медленно прошлись по бедрам, заставляя выгибаться навстречу, прижиматься сильнее к горячему обнаженному телу.       Чонгук словно в беспамятстве все нашептывал что-то, сквозь влажные поцелуи, усыпающие шею и плечи, повторял одно и то же.       Сокджин дернулась и сжалась, когда его пальцы коснулись ее внизу, собирая выступившую влагу. Его мягкие движения такие странные и в то же время волнительные, творили с ней что-то уж совсем необъяснимое, пальцы на ногах поджимались, дыхание срывалось. А противный страх все еще владел ее мыслями и не позволял полностью отдаться ощущениям.       Сокджин задохнулась и вся сжалась, когда пальцы попытались проникнуть внутрь. Чонгук успокаивающе погладил по бедру, заботливо поцеловал под губами, вот только это нисколько не успокоило. Выждав с минуту, Чонгук, тяжело дыша, зарылся носом ей в основание шеи и резко подался вперед. Большое и горячее с силой прижалось к ней внизу, напирало, пытаясь протиснуться и разорвать.       Вскрикнув, Джин суматошно вывернулась из объятий мужа и отползала выше на подушки. Больно и страшно. Ее же разорвет! Может, они что-то делают не так? Теряя терпение, Чонгук дернул Сокджин обратно под себя, придавливая собственным весом к постели и не позволяя больше вырваться. С силой раздвинув колени, он навалился на девушку, снова пристраиваясь. Сокджин трясло от ужаса, пальцы судорожно цеплялись за простынь. Зажмуриться и не смотреть. Проглотить слезы и не рыдать. Сейчас, сейчас все закончится. Нужно перетерпеть, и все закончится.        С вымученным стоном Чонгук отодвинулся от жены. Встрепав волосы, он нащупал в ворохе сбитого постельного белья свою рубашку и оделся. Сокджин непонятливо наблюдала за тем, как Чонгук выбрался из постели, накинул халат и, не обронив ни слова, вышел из спальни.        Не вернулся муж ни через пять минут, ни через час. Укутавшись в одеяло и медленно отходя от пережитого шока, Джин лежала на кровати, прислушиваясь к каждому шороху за дверью, не теряя бессмысленной надежды, что Чонгук еще вернется. За окном уже рассвело, когда Сокджин все же сморил сон. В эту ночь дофин так и не пришел.