Северное сияние

      - Вы слышали новость?       - Дофин провел ночь не в спальне.       - Он был у маркизы?       - У кого же еще ему быть всю ночь?       - Дофин не посмел изменить фаворитке даже с собственной женой, какая прелесть. А еще говорят, что алатонцы ветреные.       Шепот. Никогда Сокджин не могла представить, что возненавидит этот шелестящий звук. Ее окружал отвратительный шепот вкупе с очевидными оценивающими взглядами и снисходительными улыбками на напомаженных лицах.       Зачем во дворце так много придворных? Они были, казалось, везде. Дамы и мессеры ничем не занимались, только и делали, что чинно прогуливались в садах, занимали собой мягкие кресла и пуфики в салонах дворца и шептались. Они не прекращали сплетничать, когда она проходила мимо, наоборот, говорили именно на нордском, чтобы северянка смогла понять каждое их слово. У дофины не было сил тянуть на лице улыбку. Она едва справлялась со страхом перед встречей с королем.       Спала Сокджин тяжело, постоянно ворочалась и просыпалась от каждого шороха. Когда в покои вошли фрейлины, чтобы разбудить дофину, Сокджин чувствовала себя ужасно разбитой и замученной. Заинтригованно щебеча на алатонском, девушки бросились к супружескому ложу и живо потащили заспанную Джин с постели.       - И что же нарисовал наш художник сегодня ночью? – довольно проворковала мадам де Сард, стаскивая одеяла с кровати.       Улыбки сошли с молоденьких лиц, когда фрейлины не нашли на простынях того, чего так жадно ожидали узреть. Неловкая тишина и не менее неловкие взгляды на Сокджин, полные жалости и сочувствия, окончательно растоптали остатки былой уверенности в себе. Мадам Дюкарр подбадривающе улыбнулась и за руку увела Джин в ванную комнату, оставляя растерянных затихших подружек готовить платье.       Наверное, хорошо, что Бона не говорила на нордском. Сокджин не хотела слушать слова утешения. Достаточно было ее взглядов. Опекающих и жалеющих. Чувства неполноценности и негодности затопили ее с головой, и даже теплая вода, которая всегда успокаивала все тревожные мысли, не помогала справится с раздраем в душе.       Они обсуждали ее. Пока Бона помогала ей смыть с себя остатки вчерашнего дня, точно обсуждали, потому что, когда Джин вернулась в спальню, фрейлины как по команде замолчали и снова обратили на нее свои взоры. Девушки усиленно делали вид, будто ничего не произошло, вежливо улыбались и помогали надеть платье.       Когда мадам Дюкарр, критично оглядев уложенные в прическу волосы, поправляла завитые локоны, в покои вошла графиня де Сард в окружении еще нескольких фрейлин. Новоприбывшие присели в реверансе, желая доброго утра, но Сокджин видела перед собой только маркизу. Чимин ярко улыбнулась, заметив повышенное внимание дофины к собственной персоне, и поспешила к ней, неловко извиняясь за опоздание.       - Праздник не закончился после вашего ухода, мадам, – смущенно поделилась она, взяв в руки пудреницу.       - Хорошо провели ночь? – на удивление, голос Сокджин звучал ровно и почти незаинтересованно.       Чимин довольно поджала губы и зарделась.       Они так не похожи. Чимин миниатюрная и аккуратная, Сокджин довольно высокая, почти ростом с дофина. У Сокджин не было таких шикарных густых темных волнистых волос, не было томных шоколадных глаз. Джин выглядела холодной и болезненно-бледной по сравнению с такой теплой золотистой фавориткой. Чимин мягкая и яркая, и голос у нее звонкий и улыбки искренние. Чимин, даже став маркизой, чувствовала себя свободнее, не особо считалась с этикетом. И в постели с дофином она наверняка не лила слезы в три ручья и не вырывалась, наоборот, как в книжках, была самим воплощением соблазна.       - Мадам? – пораженный возглас графини вырвал Сокджин из тяжких дум. Графиня выглядела настолько забавно, полузадушено хватающая ртом воздух и обмахивающаяся рукой вместо веера. Джин даже нашла в себе силы слабо улыбнуться.       - Что-то не так?       - Мадам… но как же…       Джин отвернулась от причитающей графини, позволяя дрожащей руке Чимин дальше припудривать ее. Фрейлина выглядела ужасно смущенной. Южанка избегала взгляда Сокджин, нервно закусывала нижнюю губу и хмурила аккуратные бровки.       С тяжелым вздохом графиня стащила простынь с постели и покинула покои. В след за ней вышло еще несколько дам.       - Сплетни разносить пошли, – поморщив нос, фыркнула Юна.       - Зачем ей простынь?       - Таковы традиции, мадам, – просто ответила де Сард. Может и хотела объяснить лучше, но не знала, как правильно подобрать слова. Затем аккуратно нарезала яблоко на подносе и протянула дольку Сокджин. – Поешьте.       Минуты напряженного ожидания текли медленно. Кусок в горло не лез от нарастающего давления тяжких дум. Вот прямо сейчас простынь несут через весь двор, через сотни любопытствующих глаз охочих до свежих сплетен стервятников, вот ее разворачивают перед королем. И... что дальше? Бона несколько раз пыталась завести разговор, но дофине очевидно было не до светских бесед. Остальные девушки весенним цветником устроились в салоне, тихо переговариваясь, печально качая головами и поедая ягодки винограда. Мадам де Сард выглядела спокойнее и вообще упрямо делала вид, что ничего страшного не произошло. Она живо застелила постель, чтобы не раздражать дофину мрачными воспоминаниями, а потом и вовсе принесла стопку книг из библиотеки и водрузила их на столик перед Джин, демонстративно взяла одну и устроилась с ней на пуфе возле окна.       Чимин тоже не торопилась покидать общество дофины и не спешила присоединиться к остальным фрейлинам в салоне. Она нервно мялась недалеко от дофины, всем своим видом пытаясь заговорить с Сокджин, но никак не решаясь начать.       - Как… как же так, мадам? – тихо пробормотала маркиза, все же найдя в себе смелость и усаживаясь рядом с Джин за небольшой столик.       Как? Ей и самой было интересно как. А вот дофину с ней вчера видимо было никак. Это маркизе следовало рассказать нетронутой жене, как оно. Интересно, маркиза думала, что Чонгук, сделав дело с женой, вернулся к ней? Похоже, бедняжка не хотела подставлять молодую жену, да еще и в первую брачную ночь, вот спасибо за благородство.       - Я не понимаю, ведь его высочество так…       - Мадам! – в покои буквально ворвался барон, стремительным шагом приближаясь к Сокджин. – Его величество, ожидает вас.       Юнги торопливо шагал рядом с Сокджин и усиленно обдумывал сложившуюся весьма затруднительную ситуацию. Он был поражен, растерян и даже больше. Он никак не ожидал, что подобное могло случится с его маленькой госпожой. О, Пресвятая Дева, что же ему сказать императрице? А ведь уже вчера он написал ее величеству письмо, что все прошло как нельзя удачно. Молодые симпатизировали друг другу. А по свидетельству графа вчера и вовсе все шло к плодотворному началу семейной жизни и скорому появлению потомства. Барону не терпелось расспросить дофину по пути в покои короля о подробностях проведенной ночи, его бы не остановило смущение девицы и ее подавленность от «не»произошедшего. Но посторонние уши вокруг. Они не позволяли Мину и рта открыть, пока они не окажутся в уединенной обстановке.       Юнги видел переживания юной Сокджин. Дофина была скована и непривычно зажата, и если бы не торопливый шаг барона, к покоям короля добрела наверняка только к вечеру. Сопровождающие их фрейлины остались у дверей в королевские покои. Дело приняло скандальный оборот и посторонним делать тут было нечего.       Чимин напоследок мягко провела пальцами по ладони Сокджин в немой поддержке, но дофина резко дернулась, избегая обжигающего прикосновения. Страшно хотелось вымыть руки.       В салоне было немноголюдно. Король раздраженно хмурил брови за столом, на котором лежала злополучная простынь. Герцог сидел в кресле у дверей. Архиепископ и две монахини в черных рясах расположились у ширмы. Его высочество стоял посреди комнаты. Ждали только дофину.       - Что же, раз все в сборе, – Сокджин испытывала непреодолимое желание спрятаться за спиной барона, когда острый взгляд короля вперился в нее. От былого добродушия у старика не осталось ничего. – Начнем. Мадам?       Боязливо Сокджин подошла ближе к королю, поравнявшись с замершим Чонгуком. Сердце колотилось, как сумасшедшее, да так громко, казалось все присутствующие могли слышать его. А может, и правда слышали, поэтому в глазах короля плескалось отвращение вкупе с презрением. Смотреть на уже мужа было страшно. Ужасно стыдно и неловко. Она была ему в тягость, неумелая и неопытная. Сплошное разочарование и морока.       - Потрудитесь объяснить, что это такое? – король приподнял край белоснежной простыни. Сокджин неуверенно обернулась на барона. Его величество говорил на алатонском и больше не скрывал переполняющей его злости. Старик пугал. – Что за распутная девка! С кем уже успела?..       - Ваше величество, – барон вступился за дофину, закрыв собой девушку. – Произошло недоразумение. Ее высочество чиста, никогда еще она не знавала мужчины. Наши компетентные доктора…       - Ваши компетентные доктора попытались всучить нашему двору пользованную дрянь!       Впервые за последние дни Сокджин радовалась, что не знала алатонского. И одновременно с этим она хотела навсегда стереть со своей памяти образ взбешенного барона сарданского. Сколько она себя помнила, Мин Юнги был образцом северянина, лютого норданца, холодного мужа. Его выдержке могли бы позавидовать ледяные скульптуры в зимнем саду ее матушки. Всегда уравновешенный, человек, у которого все под контролем, человек, который без особых усилий мог усмирить вьюги самой императрицы, редкие, но от этого не менее страшные. Барон, у которого во владении было самое удаленное к северу герцогство, где каждую зиму народ встречал с суровой закалкой.       И сейчас, весь покрытый красными пятнами от едва сдерживаемого гнева, он повышал голос на короля, оспаривал его до вздутых вен на шее. Он отвечал резко, бурно жестикулируя. Сокджин не знала что, но в таком тоне, то разъяренном, то издевательском, и это пугало. Если барон прогневает короля, тот вышлет его или, того хуже, казнит. Джин отчаянно взглянула на дофина. Чонгук молчал все время спора; поджимал губы, хмурился, совсем как его дед, сжимал кулаки, но молчал.       - Довольно, – рявкнул король, ударив по столу кулаком. – Не знаю, что вы мне пытаетесь донести, ваша милость. Все доказательства на лицо. Это скандал, любезнейший. Я потребую с императрицы объяснений этого вопиющего неуважения. Быть может, вы свято уверены, что ваша девка чиста, но кто знает, где и с кем она грелась в зимние вечера в Нордании.       Юнги уже набирал воздуха в грудь, когда король раздраженно от него отмахнулся, как от надоедливой мухи. Затем внимательно посмотрел на внука.       - Было у вас вчера?       Помедлив, Чонгук кивнул.       - Я хочу услышать правду, мальчишка. Было или нет?       Юнги во все глаза смотрел на дофина. Юноша неловко глянул на Сокджин, но упрямо повторил:       - Было.       Барон на подкашивающихся ногах, осел на пуф. С неким мрачным торжеством король перевел взгляд на Сокджин. Кажется, ему доставляло удовольствие видеть ее трепет и загнанный страх в светлых глазах. Так похожих на глаза ее матери.       - Мадам, – король обратился к вздрогнувшей Сокджин. – Что вчера ночью было у вас с дофином?       - Ни-ничего.       - Совсем ничего?       - Ничего не было, ваше величество.       - Забавно, а вот дофин говорит, что было.       - Но ведь, не было, – Сокджин беспомощно оглянулась на Чонгука, все так же упрямо разглядывающего белую простынь на столе.       - Мадам, вы хотите сказать, что мой внук врет мне?       - Я… я не знаю. Но не было же. Не вышло.       - Не вышло у них. Вот так ситуация. У одного было, у другой не было, – насмешливо протянул король, обведя всех присутствующих взглядом, будто приглашая посмеяться с нелепой шутки. – Скажите, мадам, а было ли у вас что-то с кем-нибудь?       Сокджин побледнела. Да как можно? Сердце стучало где-то под горлом, мешая говорить, в ушах звенело, а воздуха в затянутой корсетом груди вдруг совсем не стало. Это что же такое? Ее обвиняют в распутстве? Но почему? Сокджин беспомощно оглянулась на Юнги в поисках защиты. Барон выглядел усталым и вымотанным, и... он смотрел на нее с таким сомнением теперь. Но он же знает, он же сам лично разговаривал с доктором в Нордании. И леди Тан тоже по его наставлению к ней приставили, чтобы она следила за эрцгерцогиней. И когда во дворце вообще бывали милорды? По праздникам только, и то она в окружении подруг была всегда. Да и Тэхен ревностно оберегал сестру от лишнего внимания ушлых кавалеров.        И почему Чонгук молчал? Почему он не рассказал им все как было? Было у него! Может, у него и было, но уж точно не с ней.       - Ваше величество, не было ничего, – едва сдерживая слезы, вымолвила она. Голос предательски дрожал. – Ни с кем. Никогда.       - Ну, это мы сейчас проверим, – устало вздохнул король. Разборки умаяли старика. – Смотреть королю в глаза и врать. А с виду такая невинная.       Монахини поманили Сокджин к себе.       - Идите, мадам, – поторопил король дофину, указывая на кушетку за ширмой. – Если вам нечего скрывать, идите.       Барон только и мог, что молча наблюдать, как несчастная, напуганная девочка скрылась за ширмой с монахинями. Сидящий рядом герцог протирал платком пот со лба, старательно разглядывая картину на стене.       - Не подписывался я, – смущенно пробормотал герцог Юнги. – Взрослый муж уже я. А тут девица совсем. Не подписывался я. Да при супруге. Как же оно так.       Да и самому Мину было неловко от всей этой ситуации. Барон отвернулся от ширмы, за которой монахини скоро освобождали дофину от платья. В комнате воцарилась давящая тишина, лишь шорох ткани разбавлял ее. Архиепископ нервно перебирал четки, король поубавил свой пыл и теперь увлеченно разглядывал с герцогом картину. Дофин же таращился на злополучную ширму, будто пытался прожечь в ней дыру и подсмотреть за женой. Выглядел он довольно жалко и страшно виновато. Чонгук и вовсе побледнел, когда за скрипом кушетки последовал лязг металлических приспособлений. Вскоре из-за ширмы раздалось тихое «ой», а за ним последовал совсем несчастный всхлип.       Барон внимательно наблюдал за застывшим каменным изваянием Чонгуком. Дофин не отрывал взгляда от ширмы все время процедуры. Даже король, заметив наследника, кажется, тоже сделал правильные выводы. Вот только совсем непонятно, зачем Чонгук лгал.       Одна из сестер показалась из-за ширмы, тихо шепнула архиепископу на ухо и скрылась обратно, помогая дофине одеться.       Облегченно выдохнув, архиепископ довольно улыбнулся и чересчур торжественно объявил:       - Ее высочество чиста.       Для барона известие прозвучало как объявление заключения мирного договора после ста лет войны. Юнги позволил себе слабость, зарылся руками в волосы и пару раз глубоко вдохнул и выдохнул, возвращая себе самообладание и ясность ума. Этот мальчишка, дрянной щенок! Из-за его детской выходки едва не разразился международный скандал. Ох, прознай императрица об их сегодняшних злоключениях, тотчас прибыла бы в Алатонию с запасом яда для всех обитателей дворца.       Взмокший от напряжения и волнения герцог, отдавая молитвы Пресвятой Деве, все же отпросился у короля покинуть салон. «Девичье же», – неловко пробормотал он в свое оправдание.       - Тут конфликт двух государств… мог быть, – возмутился король. – Девичье ему. Идите уже.       Когда Сокджин на негнущихся ногах показалась из-за ширмы, на одном упрямстве сдерживающая слезы, мертвенно бледная, почти серая, Юнги подошел к дофине и подхватил ее под локоть. И трех дней не прошло с ее прибытия в Алатонию, а уже извели здесь. Ушлый герцог избежал необходимости смотреть в глаза оклеветанной, а вот его величеству стало неудобно перед девицей.       - Мадам, – примирительно начал король, выйдя из-за стола и приблизившись к невестке. – Все хорошо, вы справились. Нет причин для ваших слез. Ну, полно вам. Вы уж простите старика, мы уже не сдержанные, вспыльчивые по роду своему.       - Позор, ваше величество, – глухо пробормотала Сокджин, пряча взгляд и цепляясь за локоть барона, будто страшась, что исчезнет последний добрый к ней человек. – Позор же.       - Где же позор, милая? – всплеснул руками король. – Где ж вас посрамили-то? Да, ошиблись. Всякое бывает. Но будет вам уже.       - Есть у вашего величества еще претензии к дофине? – раздраженно поинтересовался барон.       - Идите уже, – король недовольно взглянул на посла. – Не надо мне тут ваших возмущений. У нас была скандальная ситуация. А нам скандалы не нужны.       Юнги подтолкнул замершую Сокджин к выходу, когда их остановил вкрадчивый голос короля:       - Я надеюсь, что данное происшествие не выйдет за стены этой комнаты. Не нужно тревожить императрицу по пустякам. Проблемы нет. Как и претензий.       - Императрице не стоит беспокоится понапрасну, – согласился барон.       Юнги был уверен, что Сокджин огреет Чонгука пощечиной, когда вдруг стремительным шагом направилась к нему. Да что там. Все присутствующие в комнате были в этом уверены. Дернувшийся было сам Чонгук даже не сомневался, что жена собиралась ударить его. Голубые глаза полыхали ледяным огнем и лютой ненавистью, замораживали холодом. Однако Сокджин в последний момент сдержала порыв, исполнила легкий реверанс и поспешила из комнаты, вздернув подбородок. Барон поспешно направился за госпожой.       - Ох, лучше бы ударила, – усмехнувшись, заметил король. – Выпустила бы пар, да успокоилась. А так злобу вымещать будет долго.       - Ваше величество, наше дело выполнено, можем ли мы…       - Ваше Высокопреосвященство, конечно. Боле не смею вас задерживать. Экипаж доставит вас прямиком к собору. Какая удача, что вы решили остаться на празднование.       Когда священнослужители удалились, Чонгук обнаружил, что в салоне он остался один на один с дедом. Старик сверлил нерадивого внука убийственным взглядом, а потом внезапно схватил дофина за ухо и, не обращая внимания на жалобные протесты, хорошенько огрел юношу тростью пониже спины.       - Ты что это вздумал, щенок? Собственную жену оклеветать вздумал? Мало тебя пороли! В глаза мне врал, щенок! В глаза королю!       С недюжинной силой король скрутил выворачивающегося дофина и отходил собственной тростью куда попал.       - Я тебе покажу, щенок! Вы посмотрите, что он вздумал!       - Я не думал, что все так далеко зайдет! – попытался оправдаться Чонгук, безуспешно уворачиваясь от яростных ударов.       - Не думал он! Я вижу, что не думал! Когда думать-то начнешь? Я тебе королевство оставляю. Жену нашел, красавицу. Что еще тебе надо? Требовалось только, делов-то. А он еще и девицу оклеветал. Ох, мало пороли тебя!       - Прости, деда!       - А меня как подставил!       Чонгук все же вырвался из поразительно крепкой хватки старика. Король отдышался, поправил сбившийся галстук и грузно сел за стол. Внук, надеясь, что буря миновала, примирительно налил деду воды из графина. Сам уселся в кресло напротив, тяжело дыша и восстанавливая дыхание. Сидеть было неудобно и довольно болезненно – трость деда оружие против любой армии.       - Я не думал, – подал голос Чонгук, когда король снова внимательно посмотрел на внука.       - Не думал, – передразнил старик, делая глоток. – А дофину теперь заклюют. С утра уже болтают не в меру. А он, видите ли, не думал. Чтобы сегодня же завершил начатое.       Внук согласно кивнул.       - Зачем жену-то оклеветал?       - Я не... – возмутился было дофин, но под насмешливым взглядом деда поубавил пыл. – Я не хотел, чтобы так вышло. Я не знал, что ты проверять простынь будешь.       - Так что у вас было-то?       Чонгук вяло помотал головой, мол ничего.       - Может, тебе доктора позвать? Посмотрит, что и как? – не спрашиваясь тактом, предложил король. Чонгук покраснел.       - Все нормально.       - И вчера все было нормально?       - Вчера все было очень нормально.       - А чего ж тогда простыни чистые?

***

      Барону пришлось ускориться, чтобы нагнать Сокджин. Дофина шла вперед и вряд ли сейчас видела хоть кого-нибудь перед собой. Придворные провожали ее насмешливыми взглядами, шептались вслед, довольно громко и беззастенчиво, но девушка слишком глубоко ушла в собственные думы. У лестницы на первый этаж ее попыталась перехватить мадам де Сард, но Сокджин стремительно прошествовала мимо фрейлины, не обратив на нее никакого внимания. Оказавшись в своих покоях, Джин, не глядя на супружеское ложе, проскользнула в личный кабинет, хлопнув дверью.       Девушка металась по комнате, в отчаянной попытке успокоится и справится с нахлынувшими эмоциями. Ее жгла обида и гнев. Несправедливые обвинения все еще звенели в ушах. Чем она заслужила подобное обращение? Дофин решил отомстить за испорченную первую брачную ночь? Если так не терпелось, мог бы взять силой, что так хотелось. Зачем эти абсурдные игры? Унизить? Опозорить?       Не нравится ему, пусть идет к маркизе и вытворяет с ней, что пожелает. Она никого принуждать не собирается, как и привязывать к кровати. Надо будет, всю жизнь девственницей проходит. Пускай ему фаворитка наследников рожает.       Тяжело дыша и закусывая собственные пальцы, чтобы не разреветься и не начать кричать, Сокджин села за обработанный резьбой стол и сложила ладони, уткнувшись в них лбом. Отдышаться и успокоиться. Вдох – выдох. Вдох – выдох. Нужно сдерживать гнев. Нужно контролировать свои эмоции и соблюдать манеры. Нужно успокоиться и подумать. Голова должна быть холодной.       Юнги осторожно вошел в комнату с подносом с чайным сервизом. Сокджин подняла на него взгляд и откинулась на спинке мягкого кресла. Ледяные глаза дофины внимательно следили за бароном и сейчас она, как никогда, походила на собственную мать.       - Мадам, – деликатно подбирая слова, начал Юнги. – Конфликт улажен. Случилось недопонимание. Сегодня вы многое пережили, но и стоически проявили себя. А сейчас...       Мин разливал чай в две изящные фарфоровые чашки. Пар, танцуя, поднимался от горячей пахучей бордовой жидкости.       - Это поможет вам успокоить нервы.       Сокджин скептично приподняла брови. Взяла в руки предложенную чашку и молча вылила чай на пол. В следующий миг чашка со звоном разбила вдребезги зеркало над каминной полкой.       - Он опозорил меня! – порывисто рявкнула Сокджин, и во второе зеркало полетела вторая чашка, расплескивая горячий чай в полете.       На шум в кабинет вбежала Юна, не решившаяся оставлять дофину в одиночестве после всего случившегося. Да так и замерла на пороге. Дофина и барон сидели за рабочим столом, будто их прервали в разгар увлеченной беседы, а пол вокруг них залит водой и устлан ковром из осколков. Высокие зеркальные рамы над камином и диваном теперь пустовали и, уничтоженные варварским способом, придавали комнате весьма нелепый вид.       - Что произошло?       - Ничего, что могло бы вызвать волнения у молодой графини, – охотно ответил Юнги на алатонском, решив не нагружать фрейлину. – Будьте так любезны позвать камеристку убрать осколки, так не вовремя разбившегося зеркала. А еще, принесите нам вина, мадам.        Юна растерянно кивнула и поспешила выполнить поручение, последний раз бросив обеспокоенный взгляд на совершенно спокойную, даже умиротворенную дофину. Три камеристки живо прибрали с пола осколки, пока норданцы переживали события сегодняшнего утра. Вино и бокалы в кабинет внесла уже графиня де Сард, явно желающая удовлетворить свое любопытство. Женщина умело разливала алкоголь по бокалам, оставила бутылку на столе рядом с принесенной вазочкой с фруктами и легкими закусками. Ее просьбу поесть плотнее дофина проигнорировала, хотя девушка так и не успела позавтракать. Уже у дверей фрейлину остановил голос Сокджин:       - Скажите, насколько мне подчинены фрейлины?       - Они полностью в вашем распоряжении, мадам, – с придыханием ответила графиня.       - Тогда я хочу отослать одну из фрейлин.       - Кого именно? – помедлив, скрывая волнение, поинтересовалась графиня.       - Маркиза пуассонская.       - Я передам ей, мадам, - не дождавшись каких-либо уточнений, отозвалась де Сард. Легко присев, графиня с горящими глазами покинула покои дофины, оставляя норданцев наедине.       - Это было опрометчиво, – пригубив вина, отметил Мин.       Сокджин же залпом влила в себя алую жидкость и снова наполнила бокал до краев. Она не видела необходимости манерничать при Юнги, а больше в комнате никого не было. Алкоголь расслаблял и успокаивал получше всяких чаев, а добрая компания располагала к беседе. Конечно, Сокджин было бы проще, если бы вместо сурового барона напротив сидел ее брат. Ему можно было рассказать все без утайки, все, что тревожило душу. Пожаловаться, выплеснуть страхи и сомнения. И быть уверенной, что Тэхен разберется со всеми невзгодами. Нечаянно подстрелит на охоте или лишит всех чинов и земель. Или отправит в армию на самые северные границы. Здесь же у него такой власти не было. Как и самого горячо любимого брата тоже не было. Сокджин горько улыбнулась и сделала глоток.       - Не желаю больше видеть ее среди своего окружения, – срывающимся голосом процедила Сокджин. – Не желаю.       - Она все равно останется при дворе. Только теперь у нее гораздо больше времени на свои дела, раз уж вы освободили ее от обязанности находится при вас большую часть дня. Ее муж снова отправился с полком на границу с Вольском. Поэтому дома ей делать нечего.       Сокджин усмехнулась. Какая прелесть. Что же, раз уж она даровала бывшей фрейлине столько драгоценного времени, чтобы проводить его с ее мужем, то и к лучшему, черт бы их всех побрал. Она не будет их видеть, и душа ее будет на месте. Все равно она бы не смогла сохранять спокойствие, если бы Чимин продолжала строить из себя саму благожелательность днем, а ночами... К черту их всех.       - Могу я узнать, что случилось ночью, мадам? – спросил Юнги, снова разливая бардовую жидкость по хрустальным бокалам. Вот за что и любил барон Алатонию, так за их прекрасные вина. В Нордании виноградники не росли из-за погодных условий, вина поставлялись из южных государств, но, Пресвятая Дева свидетель, не было вин лучше, чем алатонские. Богатые летние букеты с приятным послевкусием. Алатонцы познали искусство виноделия в совершенстве и видов божественного напитка у них было множество. Впрочем, прямо сейчас барон не отказался бы и от виски. Возможно, предложил бы стопку дофине.       - Облапал меня всю и обслюнявил, – откровение дофины было настолько внезапным, что барон подавился ломтиком груши. Нет, рано Сокджинни виски. – А потом ушел.       - Так просто взял и ушел? – Юнги откинулся отодвинул от себя бокал, не рискуя пока браться за выпивку.       Сокджин все же смутилась. Но пьяный румянец уже застилал нежные щеки, а хмель развязывал язык.       - Он пытался, – глубокий вдох, – порвать меня.       - И... что же его остановило? – что вообще может остановить мужчину в такой щекотливый момент? А тут молодой юнец. Кровь горячая, да алкоголем приправленная.       - Больно было, – тихо закончила Сокджин, неловко погрузившись в поедание винограда. Что же, это все меняло. Барон Мин облегченно выдохнул. Кажется, тут еще не все потеряно. Если уж пытался. Спрашивается, почему дофину не хватило духу закончить начатое? Внимательно оглядев Сокджин с обиженно надутыми губками и блестящими от невыплаканных слез глазами, Юнги заключил, что мог понять юношу. Юнги сам не терпел девичьих слез. Зная характер короля, барон рассчитывал, что его величество проведет воспитательную беседу с внуком.       - Он оклеветал меня. Сам оставил меня одну после всего, что сделал со мной. А потом заявил, что я распутница! Что я шлюха!       - Мадам, что за выражения? Следите за своим языком и не вздумайте еще хоть раз...       - Разве не так называл меня король сегодня? Ох, простите, мадам, мы ошиблись, всякое бывает, – злобно передразнила Сокджин. – Подумаешь, теперь всего лишь весь двор обсуждает, что дофин предпочел шлюхе-жене свою фаворитку в первую брачную ночь.       Юнги не нашелся, что сказать в ответ. Сокджин была права в своем гневе и обиде. Ее имя опорочили, а девичью честь запятнали гнусной ложью. Узнай об этом его высочество эрцгерцог, стычка была бы неизбежна. Нужно было убедиться, что Сокджин не отпишет матушке или брату ненужных известий, а для этого придется перехватывать и вскрывать письма юной дофины.       - Вы скучаете по дому, ваша милость? – тихо спросила Сокджин, ленно катая виноградинку по тарелочке.       - А вы уже скучаете? – Сокджин как-то совсем грустно кивнула. Ей бы подругами обзавестись, легче бы стало. Куда ж ей взрослый муж в подружки? У них разница в пятнадцать лет. – Я давно не видел сестру. И племянника.       - Ее светлость не пишет вам?       - Пишет, особенно часто писала после похорон.       - Страшно, наверное, вот так потерять мужа.       - У нее остался сын, она полностью озабочена его воспитанием. Вам бы тоже поскорее ребенка родить. Наш альянс держится только лишь на вашем браке, а он уже начался с конфликта.       - Со лжи, – едко поправила девушка.       - Не нужно усложнять имеющуюся ситуацию.       Сокджин растянула губы в совсем уж нехорошей улыбке, кажется, девушка уже что-то вбила себе в голову. И выбить из светлой головки навязчивую идею уже мало что поможет, учитывая, что упрямством Джин пошла в матушку.       - Я вам книг принес. На нордском. Оставил на столике возле кровати в общей спальне. Романов не было, уж простите. Я заказал несколько, но прибудут они только через неделю.       Сокджин благодарно кивнула, не глядя на барона. Так они и просидели, скрываясь в кабинете до самого вечера. На двоих приговорили две с половиной бутылки вина. Юнги избавил дофину от необходимости присутствовать в обеденной зале во время обеда и ужина, и они вдвоем потратили день обсуждая дом, семьи и, да, любимые романы Сокджин. В какой-то момент к норданцам присоединилась мадам де Сард. Сначала она принесла поднос с ужином, а после и осталась, когда никто не настоял на ее уходе. Заметив, что девушки разговорились, Юнги тихо покинул кабинет. Юна хотела расспросить об отстранении Чимин, но все не решалась. Когда Сокджин уже в пятый раз попыталась скрыть усталый зевок за ладошкой, фрейлина взяла ее за ладони и повела готовиться ко сну.       Укладываться в супружескую кровать Сокджин не хотела от слова совсем, камеристки постелили новую простынь, но не самые приятные воспоминания отвращали и вызывали тошноту. А может вино виновато?       Юна оставила канделябр у кровати, чтобы Сокджин скоротала время перед сном за книгой. Джин в свою очередь надеялась, что дофин не придет и сегодня. Что ему мешало провести еще одну ночь в постели фаворитки? Там маркиз может вернуться в любой момент, а жена всегда под боком. Джин лениво читала какой-то приключенческий роман про пиратов. Никакой любви и романтики, только моря и сражения, скука. Сокджин приходилось постоянно открывать справочную страницу в конце книги, потому что изобилие совершенно новых морских понятий и значений тех или иных корабельных снастей сбивали с толку. Что же, этот день не мог быть хуже.       День все же смог стать хуже, когда дверь в спальню тихо отворилась и в комнату прошел дофин. Готовый ко сну, в одной ночной рубашке. Интересно, когда он осознает, что перепутал спальни и уйдет к любовнице? Сокджин успеет дочитать главу или нет?        Чонгук неспешно приблизился к кровати, будто сомневался. Краем глаза Сокджин увидела, как тот тяжело вздохнул и полез в постель. Будто на эшафот его отправили, а не к жене в постель, взгляните на этого святого мученника!       Сокджин смочила пальчик и перевернула страницу, увлеченная взятием корабля на абордаж. Надо же, бриг смог захватить военный фрегат, никогда бы не подумала.       Чужие ладони накрыли ее и аккуратно изъяли книгу, убирая роман на прикроватный столик. Чонгук прижал ладошки к своим губам, осыпая их поцелуями и невнятно нашептывая «простите меня» совершенно точно на нордском. Сердце отчаянно заколотилось, пытаясь достучаться до Сокджин, упрашивая свою хозяйку прекратить уже волноваться, оно ведь так устало разгонять страх и хмель в крови по всему телу. Горячая ладонь легла на поджавшийся живот девушки, огладила бока, бедра, чуть задирая ночную рубашку и обнажая ноги. Джин почувствовала резкий приступ дурноты, когда, зарывшись носом в светлые волосы жены, Чонгук скользил губами по ее щекам и носу, спускаясь к губам. В этот раз дофин не отступал и игнорировал все попытки жены увернуться от навязчивых прикосновений и опостылевшей ласки.        Чонгук чувствовал дрожь, пробивающую юное чистое тело, когда он уверенно потянул Джин на себя, усаживая на сильные бедра. Ее прерывистое чуть свистящее дыхание, горячая кожа под его ладонями, нежная длинная шея, всегда украшенная изящными подвесками или кокетливыми лентами. Упругая грудь, что так сладко упиралась в его, если дофину обнять покрепче. Шелк рубашки дразнил дофина, собирался игривыми складками на напряженных молочных бедрах. Девичьи пальцы цепко схватили Чонгука за запястья, когда, он широко мазнув языком по судорожно бьющейся синей венке на ее шее, попытался было запустить руки под рубашку.       Сокджин колотило от ярости, гневно разжигавшей лютое пламя в груди дофины с каждым прикосновением мужа. Изменщик и лжец. Оклеветал и опозорил. Бросил ночью одну. Вынудил пройти постыдную процедуру. А теперь, теперь, как ни в чем не бывало, делает все это. Каков мерзавец!       Шлеп.       Чонгук ошалело смотрел на супругу, потирая покрасневшую кожу от звонкой пощечины, которую северянка с чувством залепила настойчиво полезшему к ней мужу, дав выход своему гневу.       Перепуганная собственным порывом, Джин боязливо слезла с дофина и отползла подальше, когда тот недоверчиво провел пальцами под носом, собирая выступившую кровь. Усмехнувшись, Чонгук вытер алые капли о белоснежную простынь, имитируя «то самое». Сокджин пораженно разглядывала подлог, не зная, что и думать. Теперь их больше ничего не связывало, больше никаких обязательств перед друг другом и королевством. Простыни орошены кровью. Король будет доволен, барон отпишет радостную весть матушке. Дофин может больше не делить с ней ложе и проводить ночи в более интересной компании. Разве не именно этого добивалась Сокджин? Чтобы дофин оставил ее в покое, разве нет?       - Спокойной ночи, – предательски дрогнувшим голосом пробормотала Сокджин одну из выученных фраз и, отвернувшись, укуталась в одеяло. Она слышала тяжелый вздох за спиной, шорох ткани. Чонгук в этот раз не ушел, как бы отчаянно Джин не молила Деву. Дофин долго возился на своей половине, ворочаясь то так, то эдак.       Уже засыпая, когда ее дыхание выравнялось и стало размеренным, к спине девушки осторожно прижалось крепкое тело супруга, а волос на макушке горячие губы коснулись убаюкивающим поцелуем.       Все равно мерзавец.