***
Резкий громкий вопль заглушил всплеск дождевой воды, обрушенный на спину дофина из бочки егерями. Чонгук откинул мокрые волосы и прочистил уши. Не глядя схватил протянутую льняную тряпицу, насухо обтираясь, пока прохладный ветер не застудил кожу. Затем скоро натянул рубаху и подштанники, чистые кюлоты. С силой протер волосы свежей тканью и с ней же на плечах прошел в охотничий дом. В просторной комнате, занимавшей весь первый этаж, егеря под руководством де Сарда снимали шкуры с косуль и оленей. С улицы доносился заливистый лай собак, которым псари швыряли остатки вчерашнего ужина, и ржание заводимых в стойла лошадей конюхами. Дофин поднялся по лестнице к жилым спальням. Сбросил тряпицу на стол в своей комнате, подошел к зеркалу и задумчиво потер отросшую за месяц щетину. Тяжело вздохнув, дофин взялся за бритву. Черт бы побрал его любезнейшую сестрицу с ее взбалмошными идеями. Вечно сует нос не в свои дела и путается под ногами. Додумалась же! Притащиться в лес посреди охоты. Да еще и дофину приволочить. Чтобы он вот такой грязный, заросший и вонючий перед собственной женой предстал, красавец этакий. Хосок точно не хочет Алатонию без наследников оставить? Чонгук аккуратно проходился лезвием по подбородку. Дофин на самом деле не собирался возвращаться в Панвиль так рано, еще август не закончился. Обычно наследник старался пропустить празднование собственного дня рождения, переждав его в уютной компании близких друзей в лесу, занимаясь любимым делом. Отметить, разумеется, у костра холодным пивом или чем покрепче, да вяленой олениной. И даже угрожающие письма деда не действовали на юношу. Побухтит старик и перестанет. Тростью замахнется пару раз, не привыкать. Но вот любезная сестрица… эта девица даже после отказа могла явиться без приглашения в лес со всеми фрейлинами дофины и самой дофиной, собственно. Поэтому Чонгук сейчас стоял у зеркала и пытался привести себя в более-менее человеческий вид. За этим благородным делом и застал его маркиз. Его сиятельство усмехнулся с пониманием, бесцеремонно уселся на кресло дофина, перебирая книги на рабочем столе. – Ох, уж эти женщины. Если бы не они, ходили бы мужчины чуть краше обезьян, – Чонгук фыркнул на замечание маркиза. – Я услышал от де Сарда, что вы в скором времени намерены вернуться во дворец. – Старик настоял, – нехотя отозвался Чонгук, умывая лицо водой из кувшина. – А мне кажется, что дело совсем не в короле, вашество, – дерзко протянул маркиз, хищно подаваясь вперед. – А в молодой жене, оставленной на долгий месяц без внимания ее законного супруга. Чонгук раздраженно выдохнул, покосившись на проницательного маркиза, и принялся завязывать завязки на сорочке и кюлотах. Маркиз внимательно наблюдал за дофином, застегивавшем редингот. – Впрочем, правое дело, – маркиз притворно вздохнул. – Мало ли кто в ваше отсутствие решит одарить одинокую юную особу своим вниманием. – Вы сейчас о моей жене говорите. – Прекрасная молодая женщина, вашество. В будущем станет прекрасной королевой. Все о ней только и говорят. Красивая и милая. За совсем короткий срок она покорила несколько суровых сердец. – Да неужели? – усмехнулся Чонгук, однако по дрогнувшему голосу маркиз ни разу не поверил дофину. – Возьмем к примеру… – маркиз изобразил рассеянную задумчивость, побарабанив пальцами по столу, – фельдмаршала. – А что фельдмаршал? – маркизу пришлась по душе реакция наследника на его слова. Чонгук замер и весь обратился в слух. – С чего бы вдруг фельдмаршалу уезжать с охоты так рано? – Графиня Йонская устраивает бал-маскарад в честь дня рождения своей внучки. А она дочь одного из офицеров графа. – День рождения у юной девицы каждый год, но именно в этот раз граф ответил на приглашение. А в Панвиле скучают без развлечений две принцессы, которые с удовольствием примут приглашение от именинницы немного развеяться в анонимных масках. – Это всего лишь ваши догадки, друг мой. – Догадки мои, а собираетесь раньше срока обратно домой – вы, вашество. Чонгук фыркнул и вышел из комнаты отдать приказ готовить лошадей. Молодой наследник рассчитывал вернуться в Панвиль до захода солнца. Уже в восемь вечера совсем опоздав на ужин Чонгук въехал на территорию дворцово-паркового ансамбля Панвиля в сопровождении маркиза и графа. Егеря должны были прибыть завтра, с груженными тяжелыми повозками, собаками и лошадьми. Было непривычно возвращаться во дворец, когда еще по летнему тепло и свежо, вокруг ухоженные цветы одаривают чувствительный к ароматам нос яркими запахами, а осенней прелости и сырости в парке даже не наблюдается. А еще его впервые не встречал на парадных ступенях нахмуренный старик с усталостью в глазах и извечной нотацией о пропащем поколении и вопиющем непослушании. Впрочем, истосковавшаяся по своему дорогому мужу жена Чонгука тоже не встречала. Чонгук резво спрыгнул с лошади, отдал поводья конюху и, снимая перчатки, скорым шагом поднялся по парадной лестнице и вошел в холл. Кажется, большая часть гостей дворца разъехалась, кто домой, кто заграницу к родственникам и друзьям, кто еще куда, пока погода баловала. – Где дофина? – поинтересовался наследник у встретившего его камердинера. – Их высочества дофина и принцесса еще вчера отбыли на бал-маскарад к графине Йонской по приглашению, мессер, – степенно отрапортовал слуга, забирая протянутые перчатки и шляпу. Маркиз прошествовал мимо дофина с лисьей ухмылочкой и убежденным торжеством на лице. Прав оказался, чертяга. Замявшись на мгновение, Чонгук заметил на лестнице маркизу Пуассонскую. Чимин приветливо кивнула и мягко улыбнулась, когда дофин направился к ней.***
Граф Ильсанский медленно брел по бальному залу, аккуратно обходя танцующие пары и кивая редким знакомым. Шампанское в его бокале давно нагрелось, но и держал его фельдмаршал в своей руке, чтобы избежать излишних разговоров о его принципиальной трезвости и настойчивых уговоров опрокинуть хоть немного за здоровье именинницы, юной баронессы Манет, коей сегодня исполнялось, не больше и никак не меньше, шестнадцать лет. Графиня Йонская, бабушка именинницы, позволила своей самой младшей внучке в честь такого события устроить бал в своей столичной резиденции. Граф ядовито усмехнулся, разглядывая роскошь торжества. Старая графиня рассчитывала удачно спихнуть внучку замуж. Престарелая карга принципиально не рассматривала достопочтенных мужей в титулах ниже графов. С высокомерным фырканьем отказывала неугодным ей фамилиям. Очевидно, старуха хотела пристроить внучку поближе к королевской семье, да вот незадача, наследника престола женили всего-то три месяца назад. В большом бальном зале, где полы были начищены до золотистого блеска от шести хрустальных люстр, чьи натертые кристаллы переливались радужным светом, в такт небольшому оркестру стучали каблучки перетекающих в замысловатые фигуры танцующих контрданс. Пары стекались в маленькие и большие цветы, кружили группками, улыбались друг другу, смело переговаривались во время танца. У колонн зала стайками красовались юные девицы, запыхавшиеся от отыгравшего уже менуэта, и шустро обмахивались пестрыми веерами, украшенными перьями и расписанными, словно настоящее полотно. На лицах всех мужчин и женщин были надеты яркие маски. Маски, закрывавшие все лицо, пол-лица, кружевные полоски ткани на глаза, отделанные дорогими камнями и дешевыми стразами, украшенные перьями, шелками, умелой рукой художника. У женщин были не просто маски, а самые настоящие маскарадные костюмы – стилизованные платья с непременной шляпкой на высоком парике и изящной маской на напудренном лице. Каждый друг другу незнакомец с почти утерянным чувством ответственности. Дорогое вино в звонких бокалах лишь будило в молодых безрассудство. Из старшего поколения фельдмаршал узнал только саму графиню Йонскую и несколько ее подруг. Мужчин приглашено было больше, нежели девушек. И граф подозревал, что из приглашенных почти не было незамужних или не помолвленных женщин. – Мадам, – коротко кивнул Намджун хозяйке, принимая от нее сдержанный ответный кивок. Женщина оставила своих старых сплетниц, цепко схватив фельдмаршала под локоть и повела его вдоль колонн, хищно поглядывая сквозь прорези в маске за своей непутевой внучкой, искренне веселящейся в танце. – Течение жизни так скоро. Казалось бы, только вчера матушка отдавала меня замуж, а вот уже четвертая внучка подоспела. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, к чему клонит эта женщина. Как и всегда, она прошибала упрямством, не прибегая к хитрости. Полгода назад, когда встал вопрос о браке наследника с северянкой, графиня Йонская стала ему хорошим союзником в выступлении против. Ее влияние, деньги, люди. Ее семья была большой, и все сыновья, все ее дочери и их мужья, внуки, внучки и их мужья, благосклонные фамилии их семьям – все они давали вес словам Намджуна во время собрания нотаблей* полгода назад, когда он рьяно протестовал против этого унизительного для Алатонии династического союза. И пусть у графа Ильсанского и графини Йонской были свои разумения и причины отказывать его величеству в браке, вместе они оказали сильное сопротивление. Переговоры шли долго и изнурительно, и, что хуже всего, закончились не в их пользу. – Вы тоже не молодеете, ваше сиятельство, – графиня внимательно посмотрела на мужчину. – Вам жениться пора. Наследником обзавестись, свое ремесло передать. Намджун не слушал. Ему собственная матушка едва ли не через день пишет письма о необходимости завести семью. Однако отвлекся фельдмаршал не от заунывной скуки. В море угольно-черных париков мелькнула белоснежная взбитая макушка завитых локонов. Расписанная маска совсем не спасала юную особу от пристального внимания со стороны всех гостей. Плавно играя тонкими запястьями в воздухе, девушка изящно скользила в танце, вскидывая ногами пышный подол юбок. Сложный узор норданской вышивки украшал плотно запахнутый традиционный сюртук черно-золотого платья с высоким воротником. Принцесса дарила улыбки своему кавалеру, успевая кокетливо заигрывать с ним веером. – Прошу прощения, – Намджун не был даже уверен, не перебил ли он графиню и не ушел ли он, невежливо оставив женщину посреди ее монолога. Принцесса с очередным взмахом ножки и поворотом под шелест многослойной юбки сменила кавалера. Граф заметил над губой с левой стороны напудренного лица кокетливую мушку. Со следующей перестройкой, Намджун аккуратно перехватил хрупкие пальцы и потянул за ладони на себя, уводя от нерасторопного кавалера. – Ваше высочество? – громче положенного выдал граф, узнав, наконец, задорную улыбку принцессы по крови. – Ожидали увидеть кого-то другого? – изобразила удивление Хосок, пьяно хихикая. Хосок сложно было отличить от светлой северянки, на которую та так старалась походить. – Как поживает мой упрямый братец? Не подстрелили его ненароком? – Забыл, что является женатым человеком спустя неделю в лесу. – В лесу он забывает, что вообще является человеком, – фыркнула Хосок, а затем указала веером в сторону. – Вы посмотрите, что творится, ваше сиятельство. Кажется, этот дерзкий наглец совершенно точно потерял здравый рассудок. Он танцует с дофиной вот уж как третий танец за вечер. Какое бесстыдство! Моя маленькая подруга совсем не сведуща в этикете бального танца, а он этим и пользуется. Если ее узнают, страх, какие сплетни поползут по двору! Проследив взглядом, куда ручкой указывала принцесса, Намджун, наконец, увидел ее. Ее высочество дофину было не узнать в черном парике с тяжелыми локонами. Такое непривычно открытое платье жгучего алого цвета фасона типичного для Ниспаты, не Алатонии, с глубоким декольте, легкомысленно обнажающее плечи. Длинную шею украшало полыхающее огнем в отблеске свечей рубиновое колье. Если не знать, кого искать, и не догадаешься ведь, что перед тобой холодная северянка, а не ветреная синьорина из Ниспатийской империи. Передав хихикнувшую принцессу кому-то в руки и тут же потеряв из виду светлый парик, Намджун шел прямиком к дофине, игнорируя попытки юных дам затянуть его в танец. Сокджин даже не вздрогнула, когда мужчина вплотную, насколько позволяла ширина кринолина, приблизился к ней сзади и одним уверенным движением руки увел ее от возмущенного кавалера. Сокджин чуть неуклюже качнулась, выдавая свое нетрезвое состояние, довольно грациозно обернулась, едва ли не запутавшись в складках собственной юбки, и засмеялась, узнав своего партнера по танцу. – Я не сомневалась, что вы меня найдете, мессер, – перепрыгивая с ножки на ножку, поделилась Сокджин со сбитым дыханием. – Вот только как? – Сложно не найти девицу, единственную во всем королевстве, у кого такие пронзительно голубые глаза, – уклончиво ответил Намджун, с интересом наблюдая за смущенным румянцем, тотчас расползшимся по светлой коже щек. Маленькая ладошка утопала в большой и жесткой, что большую часть времени держит ружье, а не ласкает девичьи пальцы в танцах. – Его высочество тоже здесь? – вдруг напряглась Сокджин. Намджун даже слишком поспешно заверил дофину в отсутствии на торжестве ее супруга. – Он бы испортил все веселье своим хмурым видом. Он всегда хмурится? Ах, вы, наверное, подумали, что я совсем не скучаю по своему мужу, и веду безрассудный образ жизни. Но это совсем не так. Попробуйте прожить месяц в окружении вечно шепчущихся старых ведьм. Намджун бывало стоял по трое суток на часах, несмотря на дождь, ветер или жару. – Не слишком благоразумно танцевать с одним и тем же мужчиной постоянно. Вы порождаете нелестные слухи о своей персоне. Ее высочество должна была вам рассказать об этом, раз уж дома вам не удосужились разъяснить прописные истины. И где ваше карне*? – А вы снова дерзите, ваша беспардонность... ах! – Сокджин пораженно уставилась на графа, когда он вдруг резко притянул ее к себе, уложив руку на талию, а затем повел по залу, кружась в едином ритме немногочисленных пар. Большинство гостей толпились по периметру зала, переглядывались и перешептывались, наблюдая за несколькими парами смельчаков. – Вальс, ваше высочество, – милостиво улыбнулся граф, крепче перехватывая ладошку, с зажатым в ней веером. Краем глаза Намджун заметил в толпе наблюдателей неодобрительно покачивающую головой принцессу, поджавшую губы. Сейчас принцесса очень уж напоминала своего брата, готового к необдуманным, но решительным действиям. – Мы в Нордании зовем его «Вольта», – неловко прояснила Сокджин, избегая смотреть в лицо фельдмаршала, которое теперь было слишком близко. Чтобы сразу сорвано выдохнуть, когда граф без особых усилий высоко поднял ее, крепко удерживая талию. Мгновение в воздухе, взгляды ловят друг друга, и дофину аккуратно ставят на пол, чтобы дальше кружить в вальсе, прижимая королевскую фигурку к сильной груди в парадном камзоле. – Стыд какой, разве это танец? – фыркнув, проворчала графиня Йонская. – Разврат. – Вульгарность. – Непристойность. – Эти бессовестные обжимания, да на глазах у всех гостей, не может себе позволить правый муж. Он оскорбляет честь своей партнерши. Нет, я никогда не пойму это поколение. И не желаю понимать. Подчиняясь мелодии, они то медленно плыли по залу, то быстро кружились, мессеры помогали дамам взлетать, да так, что вздымались тяжелые юбки-кринолины, а затем снова крепко обнимали их. Впервые Сокджин было абсолютно плевать на уже приевшийся шепот. Может, успокаивало наличие маски на лице и некоторая толика анонимности. Люди вокруг видели не дофину, а просто ветреную юную особу, которую кружил по залу обычно отстраненный от праздных мероприятий фельдмаршал. А Намджун просто смотрел на звонко смеющуюся девицу, каждый раз, как он подбрасывал ее в воздух, задерживая дольше положенного в своих руках, кружа тонкую фигуру над собой. Взлетая, темные локоны опрокидывались на обнаженные плечи, лаская нежную кожу до мурашек. С каждым подъемом в животе дофины щекотно дергало, а при повороте дыхание срывало от восторга. По ее лицу, граф мог определить, что девушка ужасно смущена, а голова полна головокружительных вихрей, да и сам он чувствовал то же самое. – Остановите музыку! – звучный голос графини Йонской на удивление полностью перекрыл оркестр. Пары замерли под нестройный перелив инструментов, прекративших игру музыкантов. – Играйте форлану. – Бабушка! – возмущенно подобрав подол платья, одна из вальсирующих дам направилась к графине. – Ты же обещала! Это мой праздник. – Я не позволяла играть это бесстыдство! Церковь запретила этот танец. – Это было сто лет назад! Дослушивать перепалку не было никакого желания. К тому же дофина явно чувствовала себя не очень хорошо, после подобной встряски, да прилично выпив перед этим. Она неловко держалась за голову, тяжело дышала и обмахивалась веером. Уводя Сокджин из душного зала в соседнее помещение, которое оказалось малым салоном, Намджун заметил рядом с диваном, где царственно восседала графиня со своими подругами, принцессу Хосок. Очевидно без ее участия этот эпизод не обошелся. Граф сомневался, что принцесса выдаст свою рьяно опекаемую подругу дофину, но чем черт не шутит. Усадив дофину на кушетку, он налил ей стакан воды. Благодарно приняв от мужчины стакан, девушка сделала пару жадных глотков. Головокружение не проходило. Кажется, сегодня она перебрала. Пока девица приходила в себя, Намджун прошел к двери, плотно закрыв ее от возможных сплетников, поднял занятную вещицу с пола. – Я слышал, что северянки преданные блюстительницы своей чести. Столько рассказов о белых вдовах после десятилетней войны, которые, потеряв своих мужей, до самой своей смерти были примером истинной преданной любви только одному человеку. Но вы... вы – эрцгерцогиня Нордании, замужем всего три месяца, и уже готовы пуститься в пляс с первым встречным, а ваш муж даже не оставил этот мир. Всего лишь ушел на охоту. От резкого выпада Сокджин едва не подавилась, пораженно хлопая глазами и пытаясь осознать сказанное, да и отреагировать правильно в ответ. Однако в голове кроме брани и не было ничего. Алкоголь бурлил в венах и подстрекал девицу швырнуть стакан в наглеца и добить веером, даже если бить пришлось бы до самого утра. – Что дурного в танцах? – голос дрожал от едва контролируемой ярости. – Возможно, ваше пове... – А оставлять жену одну на месяц в невоенное время – это не дурной тон? – Мы обсуждаем не вашего мужа. Вам вообще не следует этим заниматься, мадам. Хорошие жены послушны своим мужьям. – Не вам судить, какая я жена. – Тогда вам нужно стать моей женой, мадам. И снова у Сокджин не было слов. А граф будто наслаждался растерянностью дофины. Беспомощно бегающими светлыми глазами, приоткрытым ртом. Сокджин перевела дух и степенно произнесла: – Увы, мессер. Я уже замужем. Три месяца как, ваши слова. – В таком случае, вот это я передам вашему мужу, – самодовольная усмешка и продемонстрированная шелковая лента. Сокджин понадобилось несколько секунд, чтобы узнать собственную подвязку, которая, верно, ослабла во время вальса и свалилась с ноги. – Прошу, отдайте, – Джин не хотелось объясняться перед мужем. Они давно не виделись и омрачать первую встречу таким недоразумением совершенно не хотелось. – Боюсь, не могу удовлетворить вашу просьбу. – Тогда удовлетворите свое тщеславие и этим! – алкоголь быстро разбушевал пламя в груди дофины, живо задравшую юбки платья и стянувшую с себя сползший чулок, ничем боле не сдерживаемый от падения. Граф покраснел впервые за долгие годы, но не нашел в себе сил, отвести взгляд от внезапно обнажившейся стройной девичьей ножки. Молочная кожа под красным шелком казалась нежной и бархатной, да так и манила коснуться и убедиться в определенной правоте суждений фельдмаршала. Однако прекрасное зрелище тут же скрыли слои ткани, когда девушка поднялась и воинственно приблизилась к графу, яростно прошипев: – Передайте его высочеству мое почтение! И с последними словами Сокджин повесила на шею графа Мерзавского свой чулок, и, развернувшись на каблуках и чуть качнувшись, направилась прочь из комнаты. Задушить бы этого графа Мерзавского этим проклятым чулком! Совсем обескураженный мужчина смотрел вслед своенравной северянки, злобно возившейся у замка двери. «Оглянитесь. Оглянитесь хоть раз, и я заберу вас у дофина», – клятвенно пообещал Намджун и не сдержал победной ухмылки, поймав прожигающий брошенный напоследок из-за оголенного плеча взгляд дофины, надменно скрывшейся за дверью.***
Чонгук оторвался от книги, заслышав нестройный топот приближающихся шагов за дверью. Дофин бросил взгляд на настольные часы – без четверти пять. Принцесс не было во дворце целые сутки: все то время, что графиня Йонская давала бал. Чонгук тяжело вздохнул. Он искренне не понимал, что можно так долго делать на балах. Особенно его жене. Шаги замерли за дверью, раздалось приглушенное сопение, хихиканье и невнятное бормотание. А через мгновение дверь распахнулась и на пороге показались две слитые фигурки в тяжелых туалетах, поддерживающие одна другую. Шатаясь из стороны в сторону, девушки втащили друг друга в комнату, да так и свалились, где стояли, с визгами, смехом и шипением вести себя тише. Одна из девушек потянулась рукой за столик в поисках опоры, однако подняться ей не удалось, а вот столик опрокинуть – запросто, еще и вазу с цветами уронить на свою подругу, облив платье водой. Не желая больше наблюдать за погромом своих покоев, Чонгук направился к веселящемуся полусонному клубку из перьев и шелка. Подняв жену, дофин усадил ее на кровать и принялся раздевать девушку. – Хосок? – развязав ленты маски, Чонгук во все глаза уставился на блондинку. – Во, дурак, – хихикнула Хосок и развалилась на кровати, тут же устало засыпая. Дофин, бросив сестру, вернулся к оставшейся на полу посапывающей брюнетке. Вторая девица при ближайшем внимательном рассмотрении оказалась его женой, слава Деве. Чонгук подхватил Сокджин на руки и аккуратно уложил пьяную девушку на постель. Церемониться с платьем он не стал, взяв со стола ножницы, просто разрезал швы и шнуровку корсета, высвобождая жену и сестру от сложных нарядов. – Шпащибо, – благодарно улыбнулась Сокджин, неловко завозившись в кровати. – Засыпайте уже, – устало выдохнул Чонгук, сняв с жены кринолин и обернувшись к туфлям. Дофин замер, тут же нахмурившись. Джин сквозь пьяный дурман почувствовала неладное. – Где? – Што? – Где второй чулок, дрянь! – широкие ладони больно впились в нежную кожу ног и с силой дернули девушку ближе к разъяренному мужу. Сокджин взвизгнула и попыталась уползти, но ослабшие руки не слышались хозяйку. – Кто уже...на меня смотри, шлюха! Это он, да? Ты с этим... я сказал, на меня смотри! От сильного удара по лицу, Сокджин ничком свалилась на кровать, закрывая голову руками и громко всхлипывая. Жгучая боль тут же расползлась по горящей щеке, отдавая в ухо. Девушка вскрикнула и разразилась рыданиями, когда муж грубо развел ее ноги в стороны, наваливаясь сверху и резко вводя сразу два пальца. – Я убью тебя, если ты... БАХ. Тяжесть с тела Сокджин пропала. Чонгук потирал затылок, стряхивая с волос на пол осколки вазы. – Пошел вон отсюда! – рявкнула Хосок, подтягивая к себе сотрясающуюся от судорожных всхлипов Джин. – Вон, подонок! Сокджин жалась к подруге, не сдерживая слез. Она с силой сжимала ноги в попытке унять боль, причиненную мужем. Было больно и страшно. И если бы не Хосок под боком и ее тепло, было бы стократ хуже. Хосок, бормоча ласковые слова утешения, укутала Джин в покрывало. Нежные ладони осторожно гладили голову, плечи и спину, руки обнимали замученную поехавшим муженьком подругу. – За что он так со мной? – Дурак он. Я все расскажу дедушке завтра. – Не надо никому рассказывать. Хосок вздохнула. Ее маленькая подруга, на взгляд принцессы, слишком много позволяла этому эгоистичному мальчишке. Может, он и подрос за то время, что старшей сестры не было в Алатонии, но мозгов не прибавил. Как можно так набрасываться на жену, да еще и при посторонних! Кажется, опасения молодой графини де Сард были не беспочвенными. Кажется, Чонгук распускал руки и подвергал жену насилию.***
Сокджин не хотела просыпаться. Голова гудела, тело болело, во рту пересохло и чувство было такое, что съела она навоз из-под лошади накануне. Парик за беспокойную ночь съехал и больно тянул пряди на висках, за которые он цеплялся. Ноги болели после продолжительных плясок, а грудь, свободно растекшимися шариками, отдыхала после отвратительного орудия пыток, которое общество почему-то считало обязательным элементом женского туалета благовоспитанной, пристойной и утонченной особы. – Доброе утро, – утро, по мнению принцессы по крови, начиналось в третьем часу дня. Хосок не торопилась надевать официальное платье, оставшись в неглиже. С ее легкой руки нижняя юбка с распашной кофточкой превратилась в настоящее произведение искусства: шелковое, обильно украшенное богатыми вышивками и кружевной отделкой. Декольте было столь низким, что позволяло видеть почти весь бюст, включая розовые соски. Поистине «орудие мирового соблазна». – Как вы себя чувствуете? – Как будто хочу проспать целую вечность. Девушки обернулись, когда в покои бесцеремонно вошел барон. Ничуть не стесняясь замершего в изумлении посла, Хосок жеманно перебросила рыжие локоны на другое плечо, обнажая шею. Сокджин поджала губы в попытке сдержать смех. – Мадам, его высочество ожидает вас. – Ах, конечно, он же вчера вернул...ся, – болезненные воспоминания хлынули на девушку, будто кто опрокинул ушат ледяной воды. Неосознанно Сокджин поджала ноги под покрывалом. – Его высочество не упоминал, о чем именно он хочет говорить со мной? – Нет, однако и присутствовать при вас он мне не позволил. Мадам, что произошло? Дофин выглядел взвинченным и раздраженным. Вы не виделись месяц, когда успели поссориться? – Когда его высочество чуть с ума не сошел от радости при виде жены, – презрительно отозвалась Хосок, подбадривающе положив ладонь на коленку Сокджин. Юнги поспешил обратить свой взор на совершенно не вписывающиеся в интерьер вазы на прикроватных столиках. – Приведите себя в надлежащий вид. Дофин ждет вас в своем рабочем кабинете. – Наденьте вот это, – проворковала донельзя довольная Хосок, указывая на еще одно неглиже, лежащее на второй половине кровати. – Его приготовили специально для вас. Только сегодня принесли. – Ни в коем случае, мадам, – Юнги схватился за сердце. – Что ж это. В шторе по дворцу ходить. Сокджин, глубоко вдохнув и выдохнув, боязливо постучала в дверь кабинета и, дождавшись разрешения, вошла. Хосок тоже было отказано сопровождать дофину, и Джин все думала, кто же будет выступать в качестве переводчика. И понадобиться ли он вообще. Не позволяя себе удивляться, она прошла вглубь кабинета мужа, стараясь не обращать внимание на стоявшую по левую руку от Чонгука его фаворитку. Чимин по крайней мере имела совесть выглядеть подавленно. Чонгук же будто и вовсе не видел проблемы в нахождении жены и любовницы с ним в одной комнате. – Допро пошаловать домой, фаше фысочесто, – первым делом произнесла Сокджин. Дофин промолчал. Чонгук буравил жену нечитаемым взглядом, нервно крутя в руках перочинный ножик. Выглядел дофин устрашающе. Джин неловко замерла посреди кабинета, дожидаясь своей участи. Впервые за последние два дня она сильно жалела, что согласилась на уговоры Хосок отправиться на бал. Чонгук разомкнул губы и тихо задал вопрос, который маркиза спешно перевела: – Вы знаете причину, по которой его высочество послал за вами? Очевидно не исполнение супружеского долга, эти обязанности давно легли на ваши плечи. Сокджин проглотила едкое замечание. Смириться с тем, что она должна пресмыкаться перед какой-то уличной девкой, когда вопросы касаются только ее и ее мужа, северянка не могла. Било по гордости. – Полагаю, вы здесь, чтобы рассказать мне. Сокджин чуть расправила плечи от поднявшейся уверенности, когда девчонка напротив зарделась. Дофина даже не слушала, что там ворчал под нос дофин, едва сдерживая раздражение, она во все глаза рассматривала свою замену. Да, миловидна. Да, хороша собой. Но вот выдающегося... – Его высочество выражает беспокойство вашим долгим пребыванием во дворце у графини Йонской. – Полагаю, его высочество в курсе моих обязанностей отвечать на приглашения и посещать подобные мероприятия. Отказаться было бы дурным тоном. Джин даже удивилась, когда Чимин согласно кивнула и повернулась к Чонгуку. Кажется, она начала с ним спорить. Чонгук нетерпеливо стучал по столешнице ножиком, втолковывая фаворитке что-то, но встречал лишь упрямое покачивание головой. В какой-то момент спора Чимин вдруг побледнела и замялась. – Его высочество сообщает вам, что в виду последних событий, вы отныне находитесь под домашним арестом. Вам запрещено покидать дворец без разрешения его высочества. – Если ей так не хватает мужского внимания и увеселений, пусть веселится со мной, – Чимин едва сдержалась, чтобы не закатить глаза, но и переводить не стала. – Вам запрещено общаться с ее высочеством принцессой Хосок. – Почему? Запереть ее во дворце и заставить ходить хвостом, послушной болонкой за своим хозяином, это еще можно пережить. Но лишать ее общения с единственной подругой? С единственным человеком, который готов защищать ее ото всех полоумных прихотей супруга! Теперь Сокджин понимала, почему принцессе не позволили присутствовать здесь. Она бы уже в порыве гнева разобралась с младшим братом. И титул наследника не остановил бы. – Его высочество считает, что принцесса оказывает на вас дурное влияние. Дурное влияние! Нет, вы слышали? О нет, Чонгук просто лишает ее возможности нормально жить. Да что с ним такое? Какие дикие звери покусали его в том лесу? В чем она провинилась так сильно? Неужели его так сильно задело, что жена пришла пьяная после бала? Но ведь это же бал. На собственной свадьбе он сам был далеко не лучше. Оставался бы дальше среди своего зверья, даже не узнал бы. Плевать, пускай. Переживет как-нибудь. Определенно стоило бы внять совету Хосок и надеть неглиже на эту встречу. Ради распахнутых в изумлении черных глаз и сбитого столку блеяния. Помниться, кто-то всего месяц назад готов был променять охоту на лишний час с женой с утра в постели. Чонгук вдруг отрывисто бросил фразу. Чимин недоверчиво обернулась, но дофин поторопил маркизу. – Его высочество запрещает вам появляться на балу в честь его дня рождения. Гостям будет объявлено, что вы плохо себя чувствуете. Простите, мадам. Мне так жаль. С триумфом в глазах, Чонгук взирал на жену, вдруг растерявшую весь боевой пыл и упрямство. Он словно расколотил, раскрошил вдребезги ледяную статую. Смог задеть за живое, уколоть больнее. Заставить так же страдать. Исполнив реверанс, Сокджин дрожащей поступью удалилась из кабинета.