Гонимые

Ада Соломонс стучит маленькими каблучками по тротуарам серого Лондона. Ада Соломонс несет в руке корзину со свежими яблоками, прямо из сада ее дома. Ада Соломонс удивительно легко идет прямо в лапы своего старшего никчемного брата, засевшего, как настоящий злодей, в своей крепосте-пекарне. Олли приветливо улыбается ей, перехватывая корзину. — Шалом, сестра, — вглядывается в девичье лицо, и улыбка постепенно сходит на нет. — Он знает, что ты должна прийти? — Я не могу сделать любимому брату сюрприз? — она вздыхает, перешагивая порог. Людей больше, и многие незнакомы. Ада не знает их лиц, старых и рябых или моложавых и пропитых, идет в кабинет к Соломонсу, не оглядываясь по сторонам, пока работники провожают ее похотливыми взглядами, потому что идёт она как ангел, прекраснейший из всех. Аду передергивает уже на пороге, стуча в деревянную дверь. Алфи с другой стороны отзывается, и, завидев сестру, встает с места. — Ты чего здесь забыла? — И я таки тебе рада, любимый брат, — хмыкает Ада, усаживаясь в жесткое кресло напротив. — Яблок принесла. У Алфи морщинки на лбу, взгляд горит недоумением, и Ада ухмыляется. Ей все еще нравится играть со старшим братом, хотя она бы предпочла не игры на его и без того отсутствующих нервах. — Ты забыл мне кое-чего рассказать, — Ада закатывает глаза в точности, как брат. — Да не надо мне делать нервы, их и так есть кому делать, сестренка, — Соломонс снова в кресле, упирается взглядом в бумаги. — Ты никак забыл, что наша матушка волнуется за этих. Алфи вздыхает, сдирая с носа очки, и внимание его полностью принадлежит улыбчивой не в меру сестре. — А ты позырить пришла? — Не будь таким строгим, — Ада наигранно оскорбляется, вскакивая с места. — Я всего-навсего принесла яблок. Между ними молчаливый диалог, из которого девушка выходит победительницей. Она снова падает в кресло, морщится от жесткости, но улыбается, глядя на брата. — За этих наша маман пусть не беспокоится, — кратко объясняет ситуацию Алфи Соломонс. Его сестра молчала весь рассказ и продолжает молчать сейчас. Сверлит недоверчивым взглядом проходящих мимо служащих. — Ты доверяешь им? — Не говори ерунды, я никому не доверяю, а уж тем более цыганам, — Алфи замолкает, взгляд его устремляется на работников, собравшихся на перекур. — Слухи донесли мне еще одну весть… — Не верь ты этим слухам… - … про новую барышню твою, цыганку. Соломонс едва усмехается, тогда как Ада вдруг начинает смеяться. — Представь картину, где ты женишься на ней. То-то у матушки сердце разорвется, — мисс Соломонс чуть пожимает плечиком, снова становясь серьезной. — Будь осторожнее, пожалуйста. Не хочу, чтобы с тобой что случилось. Алфи кивает. Спрашивает о яблоках, но Ада лишь удивленно поражается безмозглости Олли и прощается. Ее взгляд скользит по работникам, устремляясь прямо в маленькие каморки, где засели бухгалтера ее брата. Любопытство пересиливает за пару секунд, Ада Соломонс стучит маленькими каблуками в сторону клерков. Лампы горят ярко, но комнатка все равно кажется ужасно темной и захламленной. Ада морщит носик, чувствуя запах пыли. Секретари, завидев сестру Соломонса, повскакивали и наперебой поздоровались, выражают уважение, которое выбил для семьи старший брат. Девушка улыбается, глядя на льстивые улыбочки и фразочки, отправляет на перекур лишних, чтобы остаться наедине с гостьей. На столе цыганки стопка к стопке высятся папки с документами. Она поднимает взгляд серых глаз, сталкиваясь с голубыми, такими же, как и у Соломонса. Ада чуть улыбается, делая шаг вперед, к ее столу. Цыганка не поднимается, лишь заинтересованно глядит на мисс Соломонс, что также глядит на нее. — Не хочу показаться грубой, но кто вы? Ада Соломонс чуть удивлена, она привыкла, что все знают ее и ее семью. — Прошу простить, я не представилась, Ада Соломонс, — она протягивает руку, гордясь своим именем и своим положением. Элоиз пожимает руку, называя свое имя. Разглядывает девушку, находя ее очень привлекательной. Высокая, стройная, с тонкими, но четко очерченным изгибом губ, и такими же выпачканными голубыми глазами, только более яркими и чистыми. Ада Соломонс была явно младше нее. — Вы сестра мистера Соломонса, забавно, — Элоиз уже знает ответ на вопрос, только улыбается шире, когда слышит подтверждение. — А вы цыганка? Вопрос кажется неуместным, и Боун усмехается, кивая. — Я представляла цыганок иначе, — немного разочаровано тянет Ада. — А я евреек. Мистер Соломонс запретил даже смотреть на вас. Как бы проблем не было. — О, да не волнуйтесь за моего брата, он вспыльчивый, но отходчивый. Мне таки интересно, как вам ваша работа? Элоиз снова садится, глядя на девушку снизу верх. Ее неестественно прямая спина говорила о напряжении, и Ада только улыбается ярче, подмечая нерв. — Полностью устраивает. — Вы гадаете? — тут же вопрошает мисс Соломонс и медленно идет от одного угла в другой. — Следующим вопросом будет, краду ли я лошадей? Ада усмехается, бросая на гостью лукавый взгляд. — А вы крадете? — Не имею привычки. А вот сердца — это другой разговор. — Говорят, у евреев нет сердец, — Ада останавливается напротив стола Элоиз, выжидающе глядя на нее. — Тогда я возьму душу, а если и ее нет, то разум. Ада смеется тихо, как и Элоиз. Разглядывает ее еще раз, а затем снова пожимает руку. — Я приглашаю вас на ужин в нашем доме. В субботу, — Ада берет белый листок и быстро пишет адрес. — Жду вас. — Спасибо за приглашение, — Элоиз провожает гостью долгим взглядом. Ада вдыхает на улице свежий воздух. Запах алкоголя будто въелся в те стены, которые она только что покинула и не хотела посещать больше никогда. Девушка медленно ступает вдоль пекарни, безразлично бросая взгляды на работников. Они снуют туда-сюда, многие обедают прямо на улице, пьют, опорожняются и плюют прямо там же. Ада морщится и заворачивает за угол, стараясь уйти от этих дикарей как можно дальше. Мужчины присвистывают, но не подходят, значит, Элоиз сказала правду, и Алфи запретил подходить к женщинам. Мисс Соломонс чуть усмехается, то-то же у них работка, а зная, как платит брат, еще и не заработают ни цента. Ее внимание переключается на мужчину, что сидит к ней спиной у канала. Он перематывал торс, когда-то белые бинты стали грязными с каплями крови. На секунду мисс Соломонс замирает, тошнота ударяет в горло, но девушка непроизвольно делает шаг и привлекает тем самым к себе внимание. На берегу они одни, и, обернувшись, мужчина удивлено поднимает брови. Он с трудом встает, на его широкой груди кровит рубец, бока окрашены синяками, но больным он не выглядит. Мужчина криво усмехается, выставляя руки перед собой, словно видит опасное животное. — Мэм, прошу прощение… — начинает он, и ирландский акцент больно бьет по ушам еврейки. — Вам помочь? — она перебивает его, глядя на оголенную мужскую грудь и руки. — Было бы прекрасно, — ни секунду не сомневаясь, произнес новый знакомый. Ада замечает небольшую сумку, небрежно кинутую на траву. Мужчина тяжело нагибается за ней, и капли крови падают на землю, Мисс Соломонс тут же оказывается рядом, помогая незнакомцу сесть. Она вытаскивает странную мазь и еще небольшую склянку. Промокает ей чистые бинты и аккуратно касается раны. Ирландец морщится, но не более, старательно сжимая зубы. На самом деле боль невыносимая, рана не гниет, но швы расходятся как по волшебству, сдирают кожу, а ночью непременно чешутся до матов. Тонкие женские пальчики наносят мазь, и ирландец, жмурясь от солнца и неприятного ощущения, разглядывает свою спасительницу. Она же виду не подает, как хорошо чувствует взгляд. — Теперь бинты, — тихо проговаривает Ада, начиная обматывать мужчину вокруг торса. — Вы медсестра? — Нет, что вы, — мисс Соломонс усмехается, на секунду замирая взглядом на лице. Мужчина был высоким и крепким, с удивительно привлекательными чертами лица, легкой щетиной на щеках и глубокими карими глазами, что на солнце становились шоколадного оттенка. Его волосы, цветом напоминающие медь, коротко пострижены, а выправка и стойкость говорили о том, что перед ней сидит солдат. — Ваши руки точно вылечат меня, мэм. — Мисс, — случайно исправляет его Ада и тут же ее щеки окрашивает румянец. Ирландец смотрит точно ей в глаза, а затем протягивает ладонь, слегка улыбаясь. — Я Билл Китчен, мисс, — он сжимает тонкие девичьи пальцы, чуть дрожащие и прохладные. — Спасибо вам за доброту. — О, да что вы, это сделал бы каждый на моем месте, — Ада смущенно улыбается, быстро собирая склянки обратно в сумку. — Что вы забыли у Соломонса? — как бы между прочим спрашивает Билли, и взгляд его скользит по фигуре девушки. — Могу задать тот же вопрос. Мужчина вздыхает, усаживаясь более удобно. — Работаю. Ада быстро скользит взглядом по зданию, возвышающемуся позади. Неплохое место, брат ее точно не увидит. — Ваша очередь отвечать, — усмехается Китчен, внимательно за ней наблюдая. — Принесла яблоки, — лаконично отвечает Соломонс, присаживаясь рядом. Вода в канале была грязной, всегда серой и вонючей. Но на солнце кое-где проглядывалось дно, выложенное белым камнем, да и сама вода казалась прозрачней, чище, и пахло скорее хлебом, нежели отходами. — Как ваше имя? Я ведь должен знать имя женщины, чьи чудесные руки вылечили меня, — Билл закуривает, но сигарету отводит как можно дальше, чтобы дым никак не попал на новую незнакомку. — Вы мне льстите, да и ничьи руки вас не вылечат без должных лекарств. — Зря вы так, — Китчен чуть щурится на солнце, отчего становится похожим на мальчишку. — Если человек хочет жить, он будет. Даже если у него оторваны руки и ноги, он доползет, перевяжет себя и поползет дальше. Ада замирает. После своей тирады Билли делает затяжку, и Аде смертельно хочется попробовать сигареты. Ни разу она еще не пробовала эту гадость, но всегда ее восхищали красавицы, сидящие в баре и затягивающие небольшую белую трубочку, а затем выпускающие сизый дым, окутывающий их, как аромат духов или утренний лондонский туман. И потому она просит Китчена поделиться сигаретой. Тот секунду удивлено смотрит на спутницу, а затем улыбается и протягивает ей пачку. На ощупь они обычные, да и пахнут странно. Билли помогает прикурить, и когда Ада впервые делает затяжку, начинает громко кашлять. Дым забивается в горло, мешая сделать нормальный вдох, и девушку буквально скручивает под тихий смех ирландца. Он пытается отнять сигарету, но Ада быстро приходит в себя и отстраняется. — Не стоит, я справлюсь, — гордо выдает девушка, и следующая затяжка лишь скребет горло до слез. — Для первого раза они слишком крепкие, — беззлобно отзывается Китчен, и взгляд его снова замирает на ангеле. — У меня не первый раз. — Ага, видно, — снова усмехается мужчина, докуривая. Ада еще пару раз кашляет, но потом это проходит, и странное расслабление охватывает ее тело. — Табак — ужасная дрянь, — выдает Ада. — Вы правы, не начинайте злоупотреблять. — Не указывайте мне. И так хватает людей в моей жизни, которые норовят прожить ее вместо меня. Билли замолкает. Смотрит на воду, затем на часы во внутреннем кармане. — Я бы хотел проводить вас до дома, пока обед не закончился, — его голос застает Аду врасплох, но девушка только улыбается, соглашаясь. Они встают, Билли закидывает сумку на плечо и Ада любуется солнечными лучами в волосах мужчины. — У вас будто волосы горят, — отстраненно замечает девушка, когда Китчен подходит ближе. — А, вы бы видели мою сестру, у нее они настолько длинные, что доходят до колен. Когда она кружится на солнце, чувство, что огонь окружает ее, — с улыбкой вспоминает Билли, и острая тоска разливается в его сердце. — Она не с вами? — Нет, в Бирмингеме, ждет возвращения. Ада кивает, и они идут по наполненными людьми улочками. Билли рассказывает о сестре, о матери, о своем родном городе. Он упоминает о войне, но никто из них не заостряет внимание на этом. Билли, потому что был там, прошел ее полностью во всех красках, а Ада, потому что последствия войны сделали из ее брата чудовище, разрушили ни одну хорошую семью и заставили маленькую девочку плакать по ночам. — А еще ярмарки, я была в далеком детстве там, — смеется Соломонс, рассказывая о своем детстве и празднике. — Если хотите, можем съездить на следующих выходных, — Билли очарован ее смехом и улыбкой, и потому идет медленнее обычного, наслаждаясь звуком женского голоса. — Это было бы здорово, — радостно отзывается Ада, но улыбка гаснет, стоит только вспомнить холодный взгляд Алфи. — В пятницу, — Билли прерывает ее раздумья, — если вы свободны, можно сходить в Эдем. Ада замирает. Они пришли к дому Соломонсов, и девушка нервно кусает губу, раздумывая над ответом. — Если у вас нет планов и вообще вы свободны… — Я… да, то есть, я бы с удовольствием, но мой брат будет крайне разочарован. А если он разочаруется в ком-то, будет плохо. Билли странно улыбается, отводя взгляд в сторону. — Я могу поговорить с ним, — предлагает он, и девушка испуганно кивает. — О, нет-нет, Алфи не любит чужих. Знаете, я все-таки откажусь, хотя хотелось бы. Китчен снова улыбается, на этот раз открыто и очаровательно. Ада замирает, когда он делает шаг к ней и едва слышно шепчет: — Ваш брат может ни о чем не узнать, мисс Соломонс. Ада поднимает взгляд на мужчину, глядя в карие глаза. У нее было чувство, словно она на качелях, ее отрывают от земли, хотя она крепко стоит на первой ступеньки к дому. — Я дам вам знать, — коротко отзывается девушка и поворачивается к нему спиной. — Как ваше имя? — уже вдогонку выкрикивает Билли, и прежде, чем дверь закрылась, он услышал ее имя. Ада. Ее звали Ада Соломонс.