Веселый День Влюбленных

      — Доигрался, Пак Чимин?       Эти слова будто звоном отразились в голове темновласого. Пак Чимин ощущал некую тяжесть в ногах. Это были не его ноги, ведь они казались настолько чужими, что парень едва ли мог пошевелить ими. О том, чтобы сбежать от нагрянувшего демона Мин Юнги, не могло идти и речи. А мысль о том, чтобы ускользнуть от Юна, так и осталась просто мыслью, незаметно исчезнувшей в глубоких просторах чиминовского сознания. Мин Юнги старался не замечать волнения своего любовника, однако жар, исходящий от тела стоящего напротив Чимина, раскаленным воздухом ударял по лицу пепельноволосого, затуманивая его острый, ничего не упускающий взгляд. Пак Чимин, вновь заметив негодование на лице своего любимого хена, попытался воспользоваться случаем и все-таки сбежать от старика Мина, ведь такой шанс выпадает не часто, а если по правде, то Чимину еще ни разу не удавалось защитить свой зад. Но попытка — не пытка. Так думал Чимин, пока вновь не услышал громкий хлопок закрывшейся за обоими айдолами двери. Для него оставалось загадкой то, как он умудрился попасть внутрь своей квартиры и, более того, полностью оказаться во власти хена, который навис над парнем, словно тень — холодная и одновременно горячая. Мин Юнги славился тем, что в любой ситуации имел исключительную способность сохранять хладнокровие и оставаться спокойным. Но, когда дело доходило до Пак Чимина, Мин Юнги превращался в абсолютно другого человека и временами не узнавал сам себя. Каждая ночь, проведенная в объятиях такого желанного Пака, меняла Юнги до неузнаваемости. Даже члены группы не могли не заметить изменений, произошедших с их вечно недовольным и не выспавшимся репером. Но каким бы холодным не казался Мин, одному лишь Чимину было известно тепло его сердца.

***

Чима заметно нервничал. Для него казалось невозможным скрыть волнение от своего хена, ведь он видел его насквозь. Чимин. Пак Чимин. Он столько раз слышал свое имя, что иногда ему казалось, что зовут кого-то другого, ведь никто не вкладывал в него столько нежности и любви, сколько это делал Мин Юнги.Пальцы Чимина дрожали, что не было для него редкостью. В этот особенный день он хотел подарить хену всего себя. Но страх, смешавшись с возбуждением, посеял семя сомнения в душе Чимина. Он неаккуратно сжал пальцы в кулак и повернувшись лицом к лицу Юнги, покрылся румянцем и почувствовал горячий отпечаток на своих губах. То, что произошло дальше, Чим помнил смутно. Его сердце будто вырвали через грудную клетку, а сам он оказался разорванным на множество мелких кусочков. Но его тело все еще помнило испепеляющие прикосновения хена.

***

Юнги был возбужден. Это возбуждение невозможно было скрыть и под тоннами теплой одежды, и Чимин чувствовал это своим пахом. Мин настойчиво подталкивал Чимина в, казалось, неизвестном для обоих направлении. Как они оказались на кухне — никто не помнил. Их взгляды были устремлены друг на друга. «Я смотрю на тебя, ты глядишь на меня — искра, буря, безумие» На остальное же они не обращали внимание. Даже неприготовленный торт больше не заботил Чимина, ведь в его сознании был только он — Мин Юнги.