Мемуары Фокса Флинтлока

      Ха! Заметили, как я прервал предыдущую запись на интересном месте? Думаю, у меня потихоньку просыпается писательский талант. Хотя о чём это я? К тому моменту, как кто-то это прочтёт, здесь явно наберётся ещё много записей, и после той записи ты сразу начал читать следующую…       В общем, судя по тому, что рассказал мне Хесус (после долгого припадка истерического смеха) о Натаниэле Хоуке, особого смысла переписывать всё сюда нет – о нём и так все знают, то есть и вы тоже.       Что? Нет? Не слышали? Легендарный корсар, Нейт Хоук? Ну и ну. Книжку почитайте, что ли.       Да не эту!       То есть о чём это я, не надо бросать эту. Её же написал я – Фокс Флинтлок!* __________________________________________________________       Отправились мы после встречи с арабскими скакунами в Филлидельфию. Жюльен объяснил, что там мы иногда закупаем оружие для перепродажи в Вороном море и берём контракты.       Плыть долго, но у меня есть о чём поговорить с новым другом. _________________________________________________________________       Новый друг не дал поговорить с новым другом. На полпути к Жюльену нас с Рейчел поймал Хесус и затащил в трюм, говоря, что хочет показать кое-что.       Смысла выдерживать таинственные паузы, как мы уже выяснили, нет. Просто опишу всё, как было.       Хесус сдёрнул накинутый рваный плащ с самого дальнего ящика в трюме. На стопке тканей лежала круглая штука из Селестия знает какого (а я уверен, что она знает, спросите её, если хотите) материала, странным образом служившая источником света в полумраке трюма.       – У, блестяшка! – воскликнул я, протягивая лапу к красивому шарику.       – Стой! Осторожнее! – вскрикнул Хесус, но я уже схватил сферу и начал крутить её в пальцах. Плотник издал судорожный вздох. – Ты… ты что… ничего не чувствуешь? – промямлил он.       – Ну, тёпленькая, – произнёс я, с каждым мигом всё сильнее теряя интерес к странной, но бесполезной побрякушке. – Что забавно, ведь на ощупь она из металла.       – Хм, я ожидал иной реакции, – Хесус как-то сник. – Всё-таки это та самая волшебная сфера, которую Натаниэль Хоук добыл в одном из древних храмов Теночтитлана.       – Правда, что ли? Та самая, с помощью которой Нейт победил мертвецов и потопил эту их «Чёрную Жемчужину»? Хм, – я бросил сферу Хесусу. Тот скорчил гримасу такую, будто поймал судорогу, схватив блестящий шарик.       – Нейт… – повторил он задумчиво. – Нейт! Не очень-то ты благоговеешь перед легендарными именами и артефактами, Ренар! Да и со мной…       – Да, мне недостаёт уважения к авторитетам, – признал я с гордостью.       – О, полностью понимаю. Куда уж тут уважать авторитеты, когда ты сам… В общем, разговор как-то не задался так, как я ожидал, – вздохнул Хесус. – Ну да ладно. Я хотел рассказать, откуда тут эта штука.       – Я не стану спрашивать, откуда, – вставил я: мне показалось, что пауза слишком затянулась.       – А я бы спросила, – пробубнила Рейчел.       – Но Рейчел бы спросила, – передал я Хесусу. – Откуда?       – Да, собственно, оттуда же, откуда и я, – сказал Хесус, сминаясь. – Понимаешь, в Филлидельфии Жюльен получил заказ на доставку сияющей сферы Хоука. От некоего Сэмула Плотника.       – Осла? – предположил я, припомнив предыдущего Сэмула.       – Козла! – прорычал плотник. – Хочет получить мою вещь, да ещё и называется моим ремеслом! В тот месяц она была во владении моих соотечественников с Консейсао, к которым принадлежал и я. Я перешёл в эту команду, прихватив с собой и сферу, получив от Жюльена предложение работы на более выгодных условиях. Но проблема в том, что… Я не хочу отдавать сферу. Я, кажется, привязался к ней. Не знаю, что и делать, – он вздохнул. – Я ещё ни с кем не говорил об этом. Решил рассказать тебе, потому что, думаю, мы с тобой родственные души, и ты поймёшь…       – Он что, хочет посоветоваться с нами? – шепнула Рейчел.       – Похоже, что так, – хмыкнул я. – Можешь подарить блестяшку мне, – предложил я Хесусу. – Мне-то всё равно, что с ней станет.       Плотник замялся и ничего не ответил.       – Ладно, я, вообще-то, хотел повидаться с Жюльеном, – я двинулся к выходу из трюма.       – Но…       – «Но» обычно говорят пони, но я тоже могу воспринять это как призыв поторопиться, – раскланялся я вылетел из трюма. Вслед мне полетело восклицание: «Porra!» Потом спрошу Хесуса, что это значит.       Жюльена я застал на мостике, вместе с Розарио. Они чистили свои пистолеты, и на лицах их явно отображалась забота.       – Жюльен! – воскликнул я. – Говоришь, знал нашего с Рейчел отца? У нас тут пара вопросов, которые мы давно хотели ему задать.       – А! Конечно, я с радостью расскажу, что ты хочешь знать. Конечно, если знаю сам, – из-за тона и акцента казалось, что дюКасс пел, а не говорил. – Каким был твой отец? Хм…       – Хитрым старым засранцем, отмечу, – встрял Розарио. – Был, наверное, единственным настоящим другом Антонио.       – Это-то мы знаем, да-да, – сказал я поспешно. – Понимаете, грифоны, мы с Рейчел как-то задумывались: вот отец у нас общий, а кто же тогда её мать, если она была вообще? Мы решили, что спросим его, если встретим, но искать его не особенно хочется, а раз уж вы его знали…       – Понятно, понятно, – поспешил прервать меня Жюльен со смехом. – Ну… даже не знаю. Умеешь ты, Ренар, озадачить, конечно… Давай хоть взгляну на неё, прикину, из чего папаша твой её изготовил…       – Ой, – пискнула сестрёнка.       – Да ладно тебе, Рейчел, ты же храбрая девочка, целую ночь в копытах Шленберга провела, а теперь боишься нашего друга? – подбодрил я её, передавая в лапы дюКасса. – Аккуратнее с ней, она очень стесняется чужих, – попросил я его.       – Bien sûr, – кивнул Жюльен, с видимой бережностью принимая Рейчел и нежно проводя лапой по её стволу. – Ну вот, красавица, как видишь, я совсем не страшный. Хм. Ложе из дуба – наверняка местного, Изумрудного. А вот сталь… Сталь наша, фруанцузская!       – А, так вот как называется ваша с Марто и Жаном Бонадви страна – Фруанцузия! – воскликнул я.       – Фруанция, – поправил Жюльен. – И кто такой Жан Бонадви? У нас в команде такого нет.       – Ага, получается, она у тебя наполовину фруанцуженка! – хохотнул Розарио.       Рейчел ахнула еле слышно. Я мягко отобрал её у Жюльена и утешающе погладил, бросив на эдальго суровый взгляд.       – Что? – удивился Розарио.       – Да ничего, просто… Рейчел надеялась, что она – чистокровный Изумрудный мушкет. Ну-ну, сестрёнка, не так уж это и страшно. Жан Бонадви козёл, конечно, но взгляни на Жюльена, уж наверное не так уж и плохо быть его соотечественницей? – шепнул я тяжело дышащей сестре. Это её не успокоило.       – Ха! А это не ты ли, часом, поставил Кайку ту сталь, из которой он сделал нашу Рейчел? – поинтересовался Розарио у Жюльена.       – Очень возможно, хотя точно я не припомню, – пожал плечами капитан. – Это же ещё до нашего дезертирства из объединённой грифоньей армии было. Это так важно?       – Конечно, важно! – ухмыльнулся Розарио. – Получается, ты и есть мамаша Рейчел, Жюльен!       Рейчел обмякла.       – Скорее, крёстный, – поправил дюКасс с улыбкой.       – Ну вот, теперь вы довели её до обморока, – прошипел я осуждающе. – Молодцы, парни!       – Ой, да ладно тебе, Ренар, – рассмеялся Жюльен.       – Мне-то ладно, а ей!?..       – Да и пострашнее откровения о своём происхождении переживали грифоны и пони на моей памяти, – сказал Жюльен примирительным тоном. – Как очнётся, скажи ей, что она Изумрудная, но крёстный её – фруанцуз. Я не откажусь от этой роли, – дюКасс улыбнулся. – Сойдёт так?       – Пожалуй, – я тоже улыбнулся. – Рейчел, сестрёнка! – потрепал я несчастную. – Слышала, да? Ну, такое тебя устроит?       – Угу, – промямлила Рейчел слабым голосом.       – Говорит, что теперь всё в порядке, – передал я. – Спасибо, Жюльен!       – Обращайтесь! – дюКасс слегка поклонился. – Всегда рад помочь друзьям.       – А теперь прошу нас извинить, мне нужно записать всё в журнал, – я раскланялся в ответ, и мы с Рейчел удалились, слыша позади, как Жюльен и Розарио перебрасываются фразами.       – А всё-таки не зря ты его взял в команду, дюКасс, – говорил эдальго со смешком. – Презабавный паренёк.       – Согласен, – отвечал фруанцуз. – С ним не заскучаешь. ___________________________________________________________       Видели бы вы меня!       Кажется, я достиг совершенства.       Жюльен продолжает вести себя, как настоящий друг: заявил, что имидж – половина успеха (глядя на него, с его-то вычурными шляпой и плащом, трудно не согласиться) и потащил нас – то есть новичков команды: меня, Хесуса и Хассана – в лавку портного в Филлидельфии.       Но прежде, чем отправиться к портному, мы в сопровождении Антонио и Розарио двинулись к местному торговцу оружием, менять полученные у арабских скакунов ткани на ружья, которые предстояло провести контрабандой в Вороное море.       Уильям остался на «La Délivrance», чтобы следить за состоянием корабля и команды. Дженнарино отклонил предложение Жюльена прогуляться вместе с нами, сказав, что не хочет лишний раз светить на публике «этим» (при этом он выразительным жестом указал на своё лицо). Я заработал укоризненные взгляды от Жюльена и Марто, сказав, что а я вот с радостью схожу посвечу «этим», благо моё-то и правда светит. Дженнарино помрачнел и отвернулся. Ну а Марто, в свою очередь, сказал, что составит Карфаксу и Гоццаге компанию, и прилетит сообщить, если на корабле что случится.       Да уж, что-то я уж слишком с порядком событий намудрил.       Крепитесь – эта запись будет длинной. Очень длинной.       Встретились мы с торговцем, упитанным земным пони старше среднего возраста, в неприметной лавчонке, находившейся, однако, недалеко от центра города. Торгаш поприветствовал Антонио, как старого приятеля. Жюльен ранее (ого, опять я последовательность путаю – неужто радость от того, что я обзавёлся нарядом, выбила меня из колеи?) рассказал, что Антонио за десять лет успел завести знакомых торговцев почти в каждом крупном порту Нового Света. Это очень на лапу нам, контрабандистам.       – Ну, как вам прогулка по городу без нужды таиться? – говорил торговец, пока Жюльен, Розарио, я и Хесус один за другим заходили в лавчонку. – С тех пор, как война закончилась, торговать стало одно удовольствие. Эквестрийские купцы в Гарране, а грифоньи – здесь, в Филлидельфии… Благодать! Правда, оружие уже не так, как раньше, покупают, из-за обычных в мирное время ограничений. Но на то вы и нужны, а, господа контрабандисты? – земной пони заговорщически подмигнул Антонио. Тот лишь чуть-чуть приподнял края клюва вверх.       Последним заходил Хассан, и он неуверенно застыл в проходе. Торговец усмехнулся:       – Что застыл? Проходи, я не кусаюсь.       – А вот я могу и клюнуть, – ввернул я, вызвав смешки у Жюльена, Хесуса, Розарио и торгаша.       – Простите, господин, – промолвил Хассан. – Я ещё не знаком с обычаями мира пони, и боялся оскорбить вас, нарушив какое-нибудь правило…       – Правила? – рассмеялся земной пони. – Не в то общество ты, дружок, забрёл, чтобы о правилах беспокоиться.       Хассан, склонив голову, вошёл. Я же, разворачиваясь в тесном пространстве, смёл с полки пару побрякушек, к счастью, не хрупких.       – Ты аккуратнее! – велел торговец. Я же, поднимая вещицы, снова задел задом полку и сшиб её со стены. Грохот вокруг моей задней части заставил меня инстинктивно прижать хвост.       – Ты что, пьяный? – проворчал земной пони, со вздохом усилия поднимаясь со своего стула. Отогнав меня, он повесил полку на место и небрежным пинком сгрёб рассыпанные вещи в угол.       – Недостаточно пьяный, – посетовал я. – Но Жюльен сказал, что сначала дела, а потом в таверну.       Торговец хмыкнул и вернулся за прилавок.       – Новый знакомый? – спросил он, повернувшись к дюКассу.       – Кто? Я? – я снова заговорил, не дав Жюльену ответить за меня. – Какой же я знакомый, Жюльен меня ещё совсем не знает. Я просто его друг!       Я оглянулся на Жюльена в надежде получить подтверждение своим словам. Земной пони тоже смотрел на дюКасса, подняв бровь.       – Кто? – заговорил Жюльен отстранённым голосом. В этот момент он шептался о чём-то с Хесусом. Должно быть, о сфере, которую последний должен был отдать, судя по недовольной мине плотника. – Этот, рыжий, как лис, и с кремневым ружьём на спине? Да, он мой друг.       Я радостно надулся.       – А ещё он сын Кайка, – вставил Розарио.       – Это – сын Кайка? – земной пони смерил меня взглядом. – Никогда бы не сказал. Скажи-ка…       – Да, я бы тоже не подумал, – проворчал Антонио нетерпеливо. – Эй, может к делу уже наконец?       – Скажи-ка, – повторил торговец, продолжая смотреть на меня. – А умеешь ли ты делать оружие так же, как умел твой отец?       – Неа, – я ничуть не смутился. – Но я умею делать еду. А ещё люблю убивать.       – Дюже интересный паренёк, – протянул земной пони. – Ну, и как тебе в команде Жюльена? – торгаш будто намеренно выделил неестественный для языка Эквестрии звук имени дюКасса, словно чтобы подразнить.       – Не пытайся переманить его к себе, – усмехнулся Розарио полушутливо, грозя торгашу когтём. – Я же могу и рассказать, чем закончились ваши с Кайком партнёрские отношения. Неси уже ружья.       – Ага-ага, – хмыкнул торговец. – Покажите сначала, что принесли вы. Антонио и Розарио скинули крышки с принесённых нами ящиков, демонстрируя дорогие восточные ткани.       – Эге, – проворчал земной пони. – Вы бы ещё ржавых подков насобирали. Их-то у нас ещё поменьше, чем тряпок! Ну да ладно, оружием торговать уже не так выгодно, так что по копытам, меняемся, – он скрылся под прилавком и через мгновение вытащил оттуда большой ящик, наполненный мушкетами. – Лучшая эквестрийская работа! Конечно, с работой Кайка они не сравнятся, но вполне стоят того, чтобы обменять их на восточные ткани…       – Фи, – наконец-то высказалась и Рейчел, скривившись брезгливо.       – Согласен с тобой, сестрёнка, – кивнул я, смотря на эквестрийские мушкеты с презрением. – И ржавых подков-то не стоят.       – С кем ты там?.. – лицо торгаша перекосилось: одна половина выражала удивление, другая – возмущение.       – С Рейчел. Он так называет свой мушкет, – пояснил Жюльен с улыбкой. – Что вдруг такое? – поинтересовался он у меня.       – Рейчел считает, что эквестрийские ружья очень гадки: перед хозяевами выслуживаются, а с простыми дамами зазнаются и бывают даже грубы, – сказал я.       – Простите его за неучтивые слова, добрый господин, – кротко попросил Хассан торгаша.       – Её! – прикрикнул я на арабского скакуна, поправляя, отчего тот сжался, словно бы стараясь уменьшиться в немалом своём росте.       – Он у нас слегка того, – добавил Розарио. Я гордо надулся.       – Пожалуй, нам пора, – проворчал Антонио, спешно подхватывая ящик. Розарио помог ему поднять его, а Жюльен накрыл крышкой. – Я ещё загляну, надо будет обсудить, как будем вести дела в мирное время.       – Удачной охоты, буканьер! – пожелал земной пони… кому-то из нас. На случай, что мне, я поклонился в ответ, и лапой задел полку с безделушками – в третий уже раз. Торгаш со стоном спрятал морду в копытах, а Хассан поспешил вытянуть меня из лавчонки, схватив за хвост.       И вот тогда-то мы и разделились. Двое эдальго потащили ящик с гадкими, грубыми ружьями на корабль, а меня, Хесуса и Хассана Жюльен повёл к портному.       Аль-Амаш долго отказывался, твердя, что ему и без наряда хорошо, но Жюльен был непреклонен и заставлял скакуна отвечать на вопросы швеи, единорожки цвета подтаявшего снега со светло-голубой, будто бриллиантовый отблеск, гривой, говорившей с акцентом, напоминавшим одновременно Жана Бонадви и подзабытого уже мною Чарльза Шленберга. Сочетание выходило вдвойне отвращающим.       – Быть может, вам приглянется что-то близкое вашей родной культуре? – скрипела швея. Голос совершенно не подходил молодой и красивой пони. – Скажем, мы можем сварганить что-то похожее на… куфию из… этого, – оглядевшись по сторонам, портниха схватила обрезок золотистой ткани и накинула на голову Хассана. – Ну, что скажете? Дёшево, практично, смотрится и голову от солнца бережёт.       – Пожалуй… – промолвил скакун, смотря на себя в зеркало. – В здешних краях на удивление много солнца.       – В Филлидельфии всегда солнечно! – отозвалась швея, улыбаясь. – Нам, видно, благоволит сама Селестия.       – Да что вы говорите!? – выпалил я. – Селестия благоволит эквестрийцам? Вот так сюрприз! Чудо, не иначе!       Хассан прижал уши к голове и оглянулся на меня.       – Ренар, ну зачем ты опять провоцируешь конфликт? – спросил он умоляюще.       – Не волнуйтесь, никаких обид, – отмахнулась швея, продолжая кружить вокруг скакуна. – Сосредоточьтесь на вашем образе. Думаю, его органично дополнит халатик под цвет головного убора…       – Если только это не слишком дорого обойдётся господину, – ответил аль-Амаш кротко.       – Хассан, я тебя умоляю, – пропел Жюльен.       В общем, в итоге наш скакун был снабжён золотистыми куфией и халатом без рукавов, стянутыми вокруг головы и пояса двумя тонкими полосками зелёной ткани.       Хесус, напротив, смело требовал наиболее дорогого и эффектно выглядящего наряда, заставляя исключительно кроткого и вежливого арабского скакуна беспрестанно извиняться за него. Однако Жюльен выражал готовность заплатить любую сумму, с улыбкой отмечая, мол, они с Хесусом уже договорились, что плотник вернёт долг в стократном размере. Напоминание об отнятой волшебной сфере заставляло плотника скрипеть клювом и ещё больше наглеть, крича, мол, раз так, то подавай мне самую лучшую, богато украшенную одежду, чтобы даже Дженнарино с его родовой мантий пеной изошёл при виде него – Великолепного Хесуса.       В общем, дело затянулось. Швея завалила его образцами, веля пока подобрать фасон по душе, и переключилась на меня. А что до меня, так мне уже подобрал одежду сам Жюльен. Опытным глазом он почти мгновенно выцепил то, что лучше всего мне подходило и органично вписывалось в мой образ – круглую зелёную шляпу. Это было лучшее из всего, что было в лавке, но что-то было слегка не так.       – Да ведь это женская шляпа, – удивлённо сказала портниха, увидев, как я любуюсь собой в зеркале.       – А я мальчик? – озадачился я. Сняв шляпу, я опустил голову и осмотрел себя между задних лап. – Гм, и правда ведь, мальчик… Как странно, – я снова надел шляпу и снова взглянул на себя в зеркало. – Шляпа-то мне идёт. Правда, поля слишком уж широкие… – я задумался.       – Может, её загнуть с одной стороны? – предложил Жюльен, почесав подбородок. – Будет удобнее целиться и стрелять.       Швея выполнила предложение, загнув один края полей и пришпилив его к верху шляпы.       – Так уже лучше, – признал я. – Рейчел, как ты думаешь?       – Странное дело – шляпа, загнутая с одной стороны, – шепнула сестра. – Вот я когда на Розарио, например, смотрю, чувствуется в нём какая-то… незавершённость. И тут то же самое. А вообще ты забыл, что ли, какую шляпу хотел раздобыть? Глянь на Хесуса.       – А что?.. – я посмотрел в сторону плотника. Тот примерял вычурную шляпу с тремя углами. – Ах! Точно! – я снял свою зелёную шляпу и покрутил в когтях. – АГА! – глаза мои расширились от возбуждения, когда меня осенило. – Клянусь Спящим, это же очевидно!       – Простите? – произнесла швея непонимающе.       – Если поля можно загнуть с одной стороны, то почему бы не загнуть их и с другой!? – вскричал я и выхватил шпильки у портнихи, прикалывая поля шляпы к её верху ещё в двух местах. Мгновение – и у меня в когтях была прелестная изумрудная треуголка, немного не той формы, что была у капитана Ники, но изящная и идеальная в своей простоте.       – Вот же он – образ, который я искал! – воскликнул я торжествующе, напяливая преображённую шляпу на себя. – Ай-яй-яй! – взвыл я затем, когда острия шпилек, удерживающие края шляпы, впились мне в голову.       – Позвольте, я пришью заклёпки на края шляпы, – предложила швея, забирая у меня новорождённую треуголку.       Скоро шедевр был завершён, и даже органично дополнен – изумрудным камзолом-плащом с двумя полами до колен моих задних лап и подкладкой салатового цвета, видной в треугольных отворотах воротника и загнутых рукавах.       Преисполненный восторга, я кружился перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон.       – Жюльен, ты чудо! – верещал я. – Самый лучший друг!       Собрав с пола шпильки, которые я рассыпал, неудачно попытавшись выхватить только две нужные, швея вежливо попросила меня остановиться, пока я не разнёс всю лавку. Так что я встал в позу и стал смотреть на себя, горделиво надув грудь.       – Да уж, чувствую себя как никогда раньше уверенно, – сказал я довольно. – Вот же он, грифон, которого ждёт слава! – провозгласил я, направляя коготь в своё отражение. Грифон, смотревший на меня оттуда, с готовностью вернул мне жест. – Видите – он указывает на меня! Грифон, которого ждёт слава – это я! Ренар! Фокс Флинтлок!**       – Говорил же, правильно подобранный образ – половина успеха, – усмехнулся Жюльен, довольный тем, что я рад.       – Кому, как не тебе, это знать, мой щеголеватый друг, который только что пробудил в своём друге собрата по щеголеватости? – ухмыльнулся я, щёлкая когтем по краю шляпы дюКасса.       Жюльен мурчаще рассмеялся, поправляя шляпу и хлопая меня по плечу.       – О! придумала! – вдруг шепнула мне Рейчел. – Ещё один штришок…       Владелица лавки изумлённо смотрела, как моя сестра штыком сковыривала белое перо с моего лба и рыжее – с моего крыла. Перья эти нашли своё место в задней части треуголки.       – Ну вот, теперь идеальный образ завершён, – ухмыльнулась Рейчел. – Отныне ни одна грифина ни за что на свете не отвяжется от братца-красавца.       – Ах ты, коварная женщина! – хмыкнул я. – Погубишь же брата!       – Простите? – проскрипела швея.       – Это Ренар не вам, la belle mademoiselle, это Ренар своему le fusil de silex, – пояснил Жюльен, ни капли не смутившись.       – Хесус! – окрикнул я. – Подобрал наконец наряд, удовлетворяющий твоё эго? Тут одного Изумрудного грифона ждёт таверна с выпивкой по случаю завершения своего идеального образа! Кстати, Жюльен, ты с нами?       – Может быть, присоединюсь чуть позже, – улыбнулся дюКасс. – Мне же ещё надо навестить Сэмула Плотника.       – Вице-губернатора? – удивилась швея. – А я и не знала, что вы такой важный гость в городе. С чем же вы к нему идёте?       – С кое-чем моим, – ответил Хесус за Жюльена шипящим тоном.       Наконец грифон подобрал себе наряд по душе: камзол-плащ из дорогой бурой кожи, искусно выделанной и расшитой красными узорами, и такую же треуголку вычурной формы. Мой наряд изумрудного цвета был очень похожим, но выгодно отличался своей простотой. Костюм Хесуса был чересчур… выёбистым даже по моим меркам. Но был под стать бывшему столь высокого мнения о себе плотнику.       – А теперь – полетели! Полетели! – я распахнул дверь и неистово замахал лапой в направлении «наружу».       – Идите, идите, – промурлыкал Жюльен взглянувшему на него в нерешительности Хассану. – Я заплачу за одежду.       – Вам правда не стоит делать мне такие подарки, господин, – промямлил аль-Амаш. – Позволить мне остаться на вашем корабле уже было сверх меры щедро.       – Можешь покинуть нас и не принимать подарки, – Жюльен слегка склонил голову набок. – Но покуда ты – член команды, ты должен отвечать принятым у нас стандартам. Одежда нужна, чтобы раскрыть индивидуальность и не превратиться в одного из толпы; а я, знаешь ли, привык считать своих друзей личностями, а не толпой.       Тогда я не задумывался над смыслом слов Жюльена, сгорая от нетерпения попасть в таверну и нажраться. Так что я схватил Хассана, выслушивающего речь капитана, за хвост и потянул к выходу, думая расплатиться за прошлый раз, когда он вытянул меня из лавки торговца оружием. Правда, он едва ли хотя бы заметил это. Даже когда я упёрся ему в грудь, употребляя все силы на то, чтобы сдвинуть его к выходу, здоровый арабский скакун не шелохнулся. Лишь дослушав до конца и поблагодарив «щедрейшего господина» за «поразительную, невероятную доброту», аль-Амаш неспешно побрёл к выходу. Я, потеряв точку опоры, оказался на полу. Жюльен, гоготнув, помог мне подняться. Я выразил благодарность, спародировав Хассана – рассыпаясь в хвалах и кланяясь так низко, что перекувырнулся через себя и оказался на спине. Хесус же благодарить Жюльена нужным не счёл – он бы скорее получил благодарность от дюКасса за сферу.       – Тебе не помешало бы научиться терпению, мой друг, – сказал мне аль-Амаш мягко, когда мы попрощались с Жюльеном и двинули, наконец-таки, к таверне.       – Терпению!? – возмутился я. – А не слишком ли я трезвый для этого, а!?       – Про учтивость и говорить не стану, – пробормотал Хассан. – Некоторым просто не дано.       – Ага, спасибо, – я поправил шляпу. В очередной раз. Не то чтобы мне нужно было время, чтобы привыкнуть к ней. Она ощущалась, словно неотъемлемая часть головы, которая всегда должна была быть на моей макушке, но до сих пор недостающая и найденная только что. Так, наверное, чувствовала бы себя Рейчел, случись ей не иметь штыка вплоть до нашего визита к торговцу оружием. – А ты, Хесус, чего молчишь? Я думал, ты не из тех, кто упускается возможность ввязаться в разговор, – оставив (но ненадолго) шляпу в покое, я стал поправлять воротник плаща, заправляя ремень сумки под левый отворот.       – Заткнись! – шикнул плотник. – Я тренируюсь выглядеть уверенно в своём новом образе.       – Но ты просто продолжаешь шагать, как обычно, – озадачился я.       – Важно, какое впечатление я произвожу при этом.       – Ну… ты производишь впечатление Хесуса в новом костюме, который шагает по улице Филлидельфии.       Плотник тихо зашипел.       – Давайте прекратим об этом, – поспешил вмешаться Хассан. – Не стоит дразнить друг друга почём зря.       – Да, не похоже, чтобы этот разговор вёл куда-то, – согласился я. – В отличие от вот этого вот переулочка! – я рванулся к проёму между домами, столь привлекательному тем фактом, что до него, в отличие от главных улиц, не доставали лучи солнца. – Полетели, срежем через него!       Хесус и Хассан, судя по обречённым вздохам, были очень рады моему предложению.       Прошли мы что-то вроде половины проулка, когда нас встретила кучка пони.       – Так-так-так, ну разве не дивная компания? – заговорил тот из них, что говорил за всех. – Парочка разодетых грифонов и путешественник с другого конца света! Судя по вашим миленьким платьицам, вы явно не без деньжат, птички мои.       – Я? Помилуйте – я простой плотник! – воскликнул Хесус, всем своим видом и тоном, однако, демонстрируя члена высшего общества. Вряд ли это костюм так на него повлиял. Похоже, это у него было врождённое.       – Очень смешно, – оскалился пони. – Простой плотник в одеянии, которое не всякий барон себе позволит, – вместе со своими молчаливыми товарищами он выстроился в шеренгу, закрывая нам проход. – Теперь гоните что подороже, если хотите пройти дальше. Тряпки тоже сгодятся.       – Джентль… кольты, – я вышел вперёд, одёргивая плащ. – Вроде так у вас, пони, принято обращаться?       Пони зубами выхватили ножи.       – Назад, пернатое отродье, – прошипел тот из них, что был болтлив.       – Отлично! – просиял я. – Теперь, когда мы назвали друг друга, можно перейти к переговорам. Джентлькольты, скажите, что мешает нам просто перелететь через вас?       – Ваш друг, который не умеет летать? – предположил болтун, указывая ножом на Хассана. – Пернатое отродье, – добавил он, ухмыльнувшись.       – Хассан, ты что, не умеешь летать!? – вскричал я, оборачиваясь к другу из далёких земель. Тот покачал головой, мордой выражая всё возрастающую тревогу. – Как это так!? Ну да ладно, это легко исправить. Хесус, тут кое-кто не верит, что ты плотник – не пора ли убедить их в том, что они ошиблись?       – Мне, конечно, мало что не по плечу, но как мой талант плотника поможет Хассану летать? – удивился Хесус.       – Катапульта! – провозгласил я торжественно. – Мы построим катапульту!       – Он же не серьёзно? – обернулся болтливый грабитель к молчаливым товарищам. Те разводили копытами и пожимали плечами.       – Я тебя умоляю, – вздохнул Хесус. – Есть же гораздо более быстрое и практичное решение. Убьём всех и двинем дальше.       Грабители захохотали.       – Да, это и правда проще, но… – я почесал щёку. – Давно в Филлидельфии, джентлькольты?       – Да всю нашу жизнь, пернатое отродье, – проворчал болтун.       – Жизнь! – подхватил я. – Не хотелось бы, чтобы эта жизнь оборвалась, правда? Смейтесь-смейтесь, но вы действительно очень близки к этому сейчас. Но! – я резко взметнул указующий коготь к небу, заставив пони шарахнуться и встать в стойку с ножами наизготовку. – Поскольку, как несложно догадаться, грифоны и скакуны в Филлидельфии – может, из-за войны, а может, потому что здесь всегда солнечно – гости редкие, значит, большую часть своего времени вы, джентлькольты, грабите кого? Точно, эквестрийцев. Это дело в высшей степени похвальное и благородное – мне, как Изумрудному грифону, в этом вы можете поверить. А потому ни я, ни моя сестрёнка, которую вы, кстати, очень напугали, – я снял дрожащую Рейчел со спины и успокаивающе погладил по стволу, – не очень-то хотим убивать вас.       – Мы стоим в шаге от тебя, пернатое отродье, и успеем порезать тебя на пуховую подушку быстрее, чем ты выстрелишь, – процедил болтливый грабитель. – Так что не грозил бы ты лучше нам своей тросточкой.       Произнеся последнее слово, болтун решил свою судьбу.       – Как ты её назвал!? – прорычал я, впиваясь когтями в его шею. Второй лапой я схватил нож, который он держал в зубах, за лезвие, дернул в сторону края его рта, вспоров его, и несколькими ударами кулака затолкал клинок глубоко в его глотку.       Пони захрипел, выпучив глаза, и медленно осел на землю. Он дёргался, пытаясь дышать, но застрявшее в его горле лезвие делало каждый вдох мучительно болезненным для него. Он пытался вытащить нож копытом, но лишь глубже затолкал его в глотку. В муках он и умер, получив своё за оскорбление моей сестры.       – Ренар! – выдохнул Хассан в ужасе. Остальные грабители бросились на нас; удивительное дело, они даже после такого не сказали ни слова.       – Совсем-совсем поболтать не хотите? – поинтересовался я, взлетая в воздух, чтобы избежать их ножей. – Даже и не знаю, к чему вас убивать, если и так молчите, а после смерти уж явно разговорчивей не станете, – вздохнул я. – Эх, ну ладно. Хесус, Хассан, ловите! – стремительно нырнув вниз, я вырвал ножи из зубов ещё двоих пони, и им тоже прорезав края ртов, и бросил отнятое оружие друзьям, чтобы они тоже могли поучаствовать в веселье.       Рейчел ударила штыком в бок бросившегося на нас слева пони, вспоров его, перекувырнулась и огрела ещё одного прикладом по голове. Я, взлетевший вместе с ней, ударил третьего грабителя задними лапами в шею и затылок, заставив врезаться мордой в землю. Четвёртый вместе со вторым, оправившимся от удара прикладом, бросились на меня с разных сторон; я увернулся от их ножей и, схватив за гривы, заставил их пронзить горло собственному товарищу – медленно поднимавшемуся на копыта третьему. Не став ждать, пока они тоже встанут, Рейчел продырявила четвёртого ударом сверху в спину. Я поспешил помочь ей вырваться из тела пони, но она не успела повторить операцию со вторым; тот вновь оклемался и отскочил, правда, недостаточно резво – штык Рейчел содрал кожу с его правого бока, повредив занятный рисунок на крупе. Знаете, порой пони удивляют разнообразием того, что изображено у них на задницах.       Освободив себе немного пространства, я глянул на то, как справляются друзья. Хесус, скалясь, ловко орудовал ножом, прыгая вокруг наседавших на него пятерых грабителей. Которых стало четверо прежде, чем я успел их сосчитать.       – А говорил, что безобидный плотник! – насмешливо крикнул я ему, дерущемуся уже с тремя пони. – Ты будто родился с ножом в когтях!       – Я родился со всем в когтях! – прокряхтел Хесус, занятый схваткой с двумя оставшимися грабителями. – Так что не обманывайся тем, что я занимаю должность плотника. Я могу всё! – на последних нотах он повысил голос, отшвыривая от себя труп последнего пони.       Хассан же чувствовал себя не так хорошо. С каждым пони, чья кровь проливалась на землю и когти Хесуса, его морда всё больше перекашивалась, пока он, наконец, не рухнул на землю без чувств.       К тому времени ещё несколько бандитов оставались живы. Один из них, не знавший, нападать ли на меня или на Хесуса, надвинулся на аль-Амаша с недвусмысленной усмешкой. Я не успел сообразить, как Рейчел сорвалась с моих лап, но она это сделала, метнув себя точно в основание шеи угрожающего бесчувственному скакуну грабителя и вонзаясь в него. Удивленно окликнув сестру по имени, я побежал вслед за ней, но ещё один пони, стоявший рядом, схватил её первым. Выдернув её из горла павшего товарища, он замахнулся, намереваясь заставить сестру проткнуть Хассана. Рейчел в ужасе всхлипнула: она не хотела убивать нашего друга с Востока, но была слишком слаба, чтобы сопротивляться самостоятельно. К счастью, я поспел на помощь вовремя. С яростно-безумным клёкотом я набросился напосмевшего наложить копыта на мою сестричку говнюка, расцарапывая ему морду передними и задними лапами. Не осталось у него толком ни ушей, ни губ, ни, конечно, глаз, но он всё ещё был жив. Перевернувшись, я оседлал его и направил в стену дома, впечатывая мордой в плохо обработанные доски. Спрыгнув, я продолжал держать его за гриву и ещё долго бил стену его мордой.       – Ты со своими дружками вздумал прижать меня и моих друзей! – прорычал я. Удар. В искалеченной морде грабителя застряли занозы. – Ты не послушал, когда я предложил разойтись мирно! – удар. Без минутки мертвец заскулил от боли. – Ты посмел схватить мою сестру и принуждать её действовать против её воли! – удар. Пони перестал вырываться и только негромко стонал. – Ты забрызгал кровью мою новую одежду! – удар. И ещё несколько капель крови вместе с отлетевшим зубом попали на мой рукав. – И ты не потрудился сказать ни единого слова! Ты меня бесишь! – удар. – Бесишь! – удар. – Бесишь!       За это время Хесус успел добить оставшихся грабителей и прервал меня, сообщая, что пони, на котором я вымещал злость, уже давно мёртв.       – Правда? – удивился я и ещё несколько раз приложил мертвеца мордой об стену. – Ах, уже чувствую себя немного лучше, – оставив труп, я оглядел переулок, залитый кровью и заваленный ещё десятком таких же. – И всё это – не выпив ни капли рома, – усмехнулся я горделиво.       – Пойдём, – поторопил Хесус. – Вдруг кто-то слышал шум.       – Эй, чего разлёгся? Вставай! Мы победили! – я склонился над Хассаном, теребя его ухо.       – Победили? – промямлил аль-Амаш, открывая глаза. На секунду они распахнулись неестественно широко, а затем скакун с судорожным всхлипом обмяк вновь.       – Да что это с ним!? – возмутился я.       – Видать, коняшка-монашка не слишком привыкла к бойням, – хмыкнул Хесус. – А ещё, когда в следующий раз будешь тормошить нашего неженку, убедись, что у тебя кровь с клюва не капает ему на морду.       – Тьфу, – я сплюнул красную жидкость со вкусом железа. – Я ожидал испить рома, а не крови. Но ещё не поздно, хм? – усмехнулся я. – Эй, Рейчел, ты где? – осмотрев переулок, я подобрал сестрёнку с земли. – Ну ты и бешеная курица. Мне ещё поучиться надо у тебя таким безумным выходкам! – воскликнул я, заботливо обтирая её от крови и пыли.       Рейчел тихонько хихикнула.       – Давай вставай уже, – Хесус тем временем поднимал на копыта Хассана. – Ишь, мимоза.       – Эй, всемогущий! – бросил я плотнику. – Ты же можешь всё? Может, тогда одежду мне отстираешь?       – Ой, заткнись, – огрызнулся грифон беззлобно, и мы оба рассмеялись. ____________________________________________________________________       Ещё немного времени в дороге, и мы наконец были в таверне. Там нас встретил Розарио, который, подлетев к нам, спешно оттащил к дальнему столику.       – Вы зачем рисуетесь? – прошептал он. – Уж если вляпались в драку, так хоть не привлекайте к себе внимания, пони и так настороженно относятся к грифонам в своём городе.       – Извините нас, – попросил Хассан за всех, хотя сам, в отличие от нас, чуть ли не в точку сжимался, стараясь быть тихим и незаметным.       – Чего такой бледный, скакун? – поинтересовался Розарио участливо. – Ничего, со временем ты привыкнешь. Ко всему этому, я имею в виду, – грифон сделал лапой неопределённый жест.       – Я позже спрошу, что такое «не рисоваться» и «не привлекать внимания», – хмыкнул я, приземляясь рыжим задом на табурет. – Сейчас – пить.       – Лови, – Розарио подтолкнул ко мне бутылку. – Эй, скакун, присоединяйся!       – Я не буду, – помотал Хассан головой. – Религиозный запрет, – улыбнулся он виновато.       – А я буду, – я приложился к бутылке, радуясь, что моя религия (или точнее, моё происхождение) не просто не запрещает, а даже велит бухать. – Ой, тьфу! – поперхнулся я и отшвырнул склянку. – Нет, я не буду. Что это!?       – Обычный ром, – Розарио поймал бутылку, спасая её, и сначала поднял бровь, а потом рассмеялся. – О, я понимаю, кое-кто провёл слишком много времени на острове, запивая спекающиеся на солнце мозги нашим дорогим виски, и теперь воротит клюв от простецкого рома! Ну и ну, надеюсь, Жюльен не подобрал ещё одного маленького сноба, как будто нам мало Антонио, Дженнарино, Хесуса… да и всех остальных, включая, чего уж там говорить, и меня, – эдальго прыснул, отпил из бутылки и скривился. – Да уж, есть тут и твоя правда, zorrito: дешёвый ром – это не для того, чтобы себя баловать. Хм, а ты, скакун? – Розарио слегка повернул голову, глянув на аль-Амаша. – Не пойму, зачем ты решил идти сюда вместе с ними, если не собирался пить?       – О, я… извините меня, мой господин, – промямлил Хассан. – Я просто хотел провести время с друзьями.       – Оу, – Розарио изменился в лице. – Ну извини, если обидел, друг. Ладно, раз тебе нельзя, так никто и не заставляет, но присядь хоть с нами – с друзьями.       – Спасибо, – скакун кротко пристроился в углу стола.       – А у нас осталось ещё виски? – поинтересовался я, невинно улыбаясь. – Можно мне?..       – Ну конечно, – ухмыльнулся Розарио. – Конечно нет, маленькая рыжая жопа!       – Но я уже слишком долго был трезвым, – скуксился я. – Ну пожааалуйста.       – Ой, какая прелесть, – эдальго продолжал ухмыляться. – Ты же в курсе, что твои щенячьи глаза попросту не работают в сочетании с забрызганной кровью мордой?       – Кто-нибудь наконец обратит внимание на меня!? – возмутился Хесус. – Я тут, вообще-то, в новом образе! Я знаю, что вы восхищены, можете не стесняться выражать это!       – Мы уже видели, – бросил я ему. – Кстати, да, что скажешь о моей шляпе, Розарио?       – А, да, старина Жюльен, – усмехнулся стрелок. – Не отвяжется, пока не подберёт тебе идеальный наряд. Помню, как долго он мучил этим меня: пришлось взять эту дурацкую куртку, лишь бы он отвял. Никогда особо не волновался о внешности, другое дело Антонио – он-то у нас пижон. Хесус, я так понимаю, тоже? Ну неудивительно, с его-то мнением о себе.       – Я, вообще-то, здесь! – прорычал плотник.       – Так что насчёт моей шляпы!? – повторил я свой вопрос нетерпеливо. Кажется, будучи оставлен без выпивки, я стал более раздражительным.       – Ну, в твоём, Ренар, случае, Жюльен более чем угадал с выбором, – признал Розарио. – Что же лучше подойдёт Изумрудному грифону, чем изумрудный наряд? Просто и изящно. Ты теперь выглядишь… завершённым.       – Спасибо, я и сам заметил, – кивнул я. – Забавно, я и не думал волноваться насчёт одежды, вся моя забота о себе заключалась в потугах придумать себе имя… Хорошо, что Жюльен повстречался мне вовремя! Без него я бы не понял, что имя – это ещё не всё. Что-что, Рейчел? – глянул я на пробурчавшую что-то сестру.       – Говорю, а имя и подходящие тряпки – это, стало быть, уже всё? – повторила она кисло.       – Извините, вы, кажется, перепутали! – повысил голос Хесус, хватая бутылку и делая злобный, энергичный глоток. – Это не Хесус из Консейсао, это безымянный хрен из какой-то Заросшей Зеленью Залупы! Вы уделяете внимание не тому грифону!       – Пожалуйста, давайте не будем ссориться, – взмолился Хассан с тоскливым вздохом.       – Я пойду… погуляю, – проворчал я, выскакивая из-за стола. При этом я не преминул повалить свой табурет и два соседних, неудачно задев их лапами.       Я был в плохом настроении, главным образом потому, что трезвый. Действительно, после месяца, что я сидел на виски, стало ясно, что ром-то на самом деле – невкусный. Откровение меня обескуражило. Да мало того: направляясь к выходу из таверны, я позабыл ещё об одном очень огорчающем обстоятельстве: в Филлидельфии всегда солнечно. Главная проблема солнца даже не в том, что оно печёт. А в том, что оно яркое. Глаза болят. А если вдруг стрелять? Неудобно же целиться. Да и хотя по городу бродить интересно, всё же это не родная земля. Зелёные луга Изумрудного Острова пахли свежестью и, наверное, ещё овечьей шерстью. Застроенные улицы Филлидельфии пахли потом и навозом.       В общем, трезвый, под солнцем и окружённый смрадом, я становился всё злее. Хассан, пришедший заботливо поинтересоваться, всё ли у меня хорошо, лучше не сделал. А затем нас нашёл Хесус.       – Слушайте, – говорит (из клюва его несло перегаром, что, надо сказать, всё же приятнее, чем навоз), – я всё думал насчёт моей сферы…       – Да не твоя это больше сфера, смирись уже, – проворчал я раздражённо.       – Да не могу я смириться! Моя сфера будет пылиться в шкафу у какого-то богача-коллекционера! – воскликнул Хесус раздосадованно. – Слушайте, давайте его убьём!       – Что!? – возопил Хассан, вновь бледнея.       – Мало того, что у него моя сфера, так ещё и имя похоже на моё! Сэмул Плотник! – продолжал гнуть своё плотник Хесус. – Он меня бесит!       – Но ты его даже ни разу не видел, – попытался урезонить его аль-Амаш. Тщетно, конечно.       – Слушайте, команда Жюльена нередко берёт заказы на убийства, – горячо зашептал Хесус. – Так что насчёт выполнить заказ для меня? Разделим между собой все ценности, что найдём в его доме, и ты сможешь купить себе своё виски или какую захочешь другую выпивку. Чем не награда?       Меня уговаривать более было не нужно.       – Летим! – воскликнул я воодушевлённо. – Ой, извини, Хассан, ты же не… Идём!       – А может, не стоит? – засомневался аль-Амаш. – Вряд ли господину Жюльену понравится наша самовольная инициатива.       Это был первый раз, когда он это сказал.       – Давайте скорее! – подскочил я нетерпеливо. – Я трезвый, и поэтому злой и хочу убивать!       – Да, давайте не терять времени, скоро Жюльен уже будет на корабле и настанет пора отплывать, – пробормотал Хесус. – Идём… Ой! Ой-ёй-ёй, – плотник вдруг схватился за живот.       – Ты в порядке, друг? – спросил Хассан участливо.       – Нет, определённо нет, – простонал грифон. – Кажись, зря я пил этот палёный ром. У меня там внутри бунт… с народным судом… и распятиями… Вам… вам придётся идти без меня. Хорошо, что вы двое не пили… Вот, держите карту, – Хесус вытащил из кармана бумажку, – я отметил на ней резиденцию вице-губернатора. За меня не волнуйтесь, я как-нибудь добреду до Марто…       Я решительно зашагал вперёд в направлении, которое указывала карта, не оглянувшись ни на Хесуса, ни на Хассана. Последний нагнал меня через минуту – видимо, решал, за кем идти.       – Ты всё-таки в деле? – удивился я. – Я думал, ты посчитал это плохой затеей.       – Я и сейчас считаю, – промолвил аль-Амаш. – Ренар, давай назад, ради Всевышнего? – взмолился он. – Нехорошо ведь складывается: как спросят нас за то, что натворили, Хесус прикинется, что ни при чём. Хочешь стать виноватым во всём, пока этот пройдоха вновь завладеет артефактом? Может, оно того не стоит?       Это был второй раз.       – Не стоит бутылки виски!? – поперхнулся я. – Уж не знаю конкретно, какую извращённую веру ты исповедуешь, но поверь мне: стоит – это ещё мягко сказано! Возможность убить эквестрийского богача, да ещё и получить бухлишка в награду!.. – я оборвал свою пламенную речь, не находя слов.       В третий раз Хассан спросил, не стоит ли отступиться от дурной затеи и повернуть назад, после того, как мы столкнулись с солдатом.       Вот кого я терпеть не могу, так это эквестрийских солдат. Именно эти грубияны и задиры в алых униформах захватывают территории, грабят тех, кто не может дать отпор, и подавляют восстания. Они думают, что раз принадлежат к армии могущественной империи, то им всё позволено. Считать, что всё позволено и при этом восхвалять порядок и дисциплину в своих рядах? Любой хаосит согласится: это отвратительно. Нет уж, всё позволено – это если ты пьяный, молодой и злой. И когда тебе скучно.       Принцесса Селестия негласно поддерживала своего верного солдата, освещая улочку Филлидельфии, на которой мы столкнулись, ярким солнцем. Как всегда.       – Эй! Грифон! – грубо окликнул он (очевидно, меня). – У меня к тебе пара вопросов!       Я остановился. Рейчел напряглась; я успокаивающе коснулся её приклада.       – Не стоит, Ренар, не связывайся, – сказал Хассан встревоженно.       – Патруль обнаружил в проулке тела пони и признаки драки, – продолжил солдат. – Свидетели видели тебя в компании этого дылды-иностранца и ещё одного грифона! Не хочешь ничего мне сказать, а?!       Я начал медленно разворачиваться в сторону шагающего ко мне эквестрийца. Даже отдельно от своего отряда он не мог себе помочь и шёл строевым шагом, и это меня жутко раздражало.       – Серьёзно, братец, не надо, – зашептала Рейчел. – Скажи ему, что ничего не знаем, отвяжется и пойдём дальше.       – Ты грифон или глухарь!? – прорычал пони, подходя ко мне и крылом срывая с меня треуголку, которая спасала мои глаза от солнца. – Я к тебе обращаюсь!       – Ну всё, теперь беда, – вздохнула Рейчел тоскливо.       Я полностью развернулся, встав напротив эквестрийца, и просверлил его взглядом.       – Ладно, – сказал я внешне тихо и спокойно. – Если ты сейчас отдашь мне мою треуголку, я убью только тебя и не стану искать твоих товарищей.       – Ха! – воскликнул пони, развеселившись. – Ты с Изумрудного Острова, да? Да ещё и гордишься этим, судя по тому, как гордо щеголяешь в своём зелёненьком платьице. Ха, гордиться тем, что родился в никчёмном недогосударстве на подсосе у Эквестрийской Империи, – последние два слова солдат произнёс с беззаветной преданностью, – ну и ну.       – А я-то думал, что тот грабитель в переулке был раздражающим, – усмехнулся я. – Милейший был пони, в действительности-то. Что касается тебя, эквестриец… – я вздохнул. – Я мог бы ещё простить тебя за треуголку и убить быстро. Но нет, тебе обязательно нужно было меня взбесить…       – Ха! – снова выпалил солдат. – Думаешь, меня испугают угрозы грязного нищего ублюдка из вонючей эквестрийской провинцииИИИИИ! – голос пегас сорвался на визг, когда я ударил его в челюсть снизу вверх, заставив встать на дыбы, и с силой всадил нож точно между его задних ног.       Это было только начало расплаты за всё, что он сказал. Рейчел тоже была в ярости после всего услышанного, и присоединилась к расправе. Сделав подсечку, она подрезала его задние ноги, повалив на бок, и несколько раз обрушилась на них прикладом, переламывая кости. Затем она пронзила его бок сквозь крыло, погрузившись в кишки, и стала вращать свой штык внутри раны, пока я свободным кулаком бил говнюка в морду, шею и прочую голову – куда приходилось попасть. Продолжалось это очень долго, но нам не надоело вплоть до момента, когда он скончался.       – Ах, – счастливо выдохнул я, опираясь на Рейчел и смотря в небо. – Я вновь чувствую себя лучше, – надо думать, на солдате я выместил не только злобу лично на него и его поганый язык, но ещё и на остальные свои огорчения: трезвость, слепящее солнце, процветание Эквестрии. – Теперь, сестрёнка, нам надо тебя почистить. Ведь сколько раз говорили тебе: в кишках полно говна и желчи! Это вредно для твоего металла! Но всё без толку, будто дереву говорят, – я вытащил сестру из трупа, подобрал отлетевшую в пыль треуголку, отряхнул её и напялил. Когда тень от носика шляпы вновь скрыла мои глаза от солнца, я стал ещё счастливее.       – Теперь… – промямлил шатающийся Хассан, с трудом отводя глаза от трупа, – теперь, когда ты удовлетворил свою жажду крови, может быть, всё-таки назад?       – Конечно, назад, – улыбнулся я. – Назад, на путь к Сэмулу Плотнику, – ведь нам пришлось развернуться, чтобы разделаться с солдатом, имел в виду я.       – О, Всевышний, за что мне это, – бессильно воздел голову к небу скакун.       – Нашёл момент отчаиваться! – я хлопнул-потрепал его по загривку ободряюще. – Заметь, ты уже не теряешь сознание при виде чужой смерти. Прогресс! – похвалил я. – Возрадуйся! ________________________________________________________________       К моменту, как мы добрались до резиденции вице-губернатора, Хассан успел ещё несколько раз попросить меня повернуть назад.       – Посетители к мистеру Плотнику? – удивился дворецкий, седой пони с выцветшей шерстью. – Но…       – Мы послы из далёких земель, – перебил я, торопясь сказать то, что планировал сказать на входе. – Квинтус Магнет и господин… аль-Ашан.       – …Но хозяин сказал, что сегодня после месье дюКасса никого больше принимать не будет, – закончил старик степенно. – А вы не слишком-то похожи на послов, уважаемые. Скорее на…       Я не стал его прерывать: было интересно, каким я предстану в глазах постороннего в своих обновках.       – …Солдата, – закончил дворецкий.       – Солдата!? – вспыхнул я. Я был очень и очень обижен.       – Солдата и паломника с Востока, – добавил старик. – Правда, я не возьмусь угадать, в какой стране солдаты носят зелёные униформы…       – Солдата! – повторил я, всё больше распаляясь. – Ты мог бы сказать, что я похож на убийцу, на наёмника, на Изумрудного грифона – даром, что ли, я ношу зелёную одежду и говорю с акцентом? – на красавца из сказки, на безумного хаосита, на… на… на пирата, в конце концов, но нет, Спящий тебя поглоти!.. Да пошёл ты, знаешь ли! – я ударил лапой наотмашь, полоснув когтями по горлу дворецкого. Старик с бульканьем повалился на землю, заливая порог резиденции кровью.       – За… за… зачем ты это сде… сделал!? – вскричал Хассан. – Это же был просто старик! Он… ничего не…       – Ничего не? – фыркнул я, перешагивая через тело и входя внутрь здания. – А представь, он бы тебя назвал… эээ… хм… ну, скажем… В общем, придумай для себя что-нибудь обидное. И если что – я тебе такого не говорил, – я широко улыбнулся скакуну, заставив его передёрнуться.       Один пролёт через лестничный пролёт и я был у кабинета вице-губернатора Сэмула Плотника. Да, его прямо так и звали.       Оттуда отчётливо доносилось ворчание, пополам раздражённое, пополам предвкушающее:       – Уже несколько десятилетий я вкладываюсь в этот город: спонсирую постройку домов, инвестирую во все предприятия… Все эти пони процветают благодаря мне, и мне одному! Они прекрасно понимают это, но не решаются дать мне руководящую должность! Я должен быть на вторых ролях лишь потому, что я принадлежу к отличной от них расе!? Но наконец-то старая игрушка знаменитого Хоука у меня; теперь-то они поймут, как ошибаются! Я стану губернатором всей Понсильвании… нет – всех колоний Эквестрии, и самой Селестии покажу, как управлять правильно! Теперь, я… – послышался странный треск.       – Так и будешь стоять, слушая болтовню выжившего из ума старого осла с самим собой? – поинтересовалась Рейчел.       – Да просто интересно стало, что за хрена убивать собрались, – признался я. – Подумать только, разговаривает с самим собой! Даже не представляю, как это можно. Ну, мы услышали достаточно. Поможешь с дверью?       Рейчел помогла с дверью, вышибив её к кошкам собачьим, и Сэмул Плотник предстал перед нами, освещённый сияющей сферой, которую он держал в копыте: пожилой осёл, гораздо более обрюзгший по сравнению со своим почившим уже почти год назад (неужели время и правда пролетело так быстро?) тёзкой.       – Ты ещё кто? – выпалил осёл гневно. – Наёмный убийца? Или грабитель? Или просто пьяный бродяга? Впрочем, какое мне дело. Я должен узнать пределы возможностей артефакта, и как раз на тебе и можно попрактиковаться…       – Ну вот, теперь ещё и ты, – вздохнул я тоскливо. – Назвал меня пьяным, когда я на самом деле трезв! Это уже слишком! Ты в курсе, что я уже больше суток ничего не пил!? Я так страдаю, а ты издеваешься! Осёл! Ну ничего, убьём тебя – и за бутылочкой виски, – я улыбнулся, успокаиваясь. – Рейчел, он твой.       Она выстрелила. Сфера вспыхнула, на мгновение промелькнуло что-то вроде золотистой занавеси между нами и ослом. Звук выстрела был слышен отчётливо, но прошла секунда, две, три, а он продолжал стоять, как ни в чём не бывало, хотя Рейчел метила ему точно в голову и не могла промахнуться.       – В СМЫСЛЕ, БЛЯТЬ!? – возопил я.       – Ага! – воскликнул Плотник торжествующе. – Я неуязвим для пуль! Отлично, начало уже хорошее…       – Но… но я же… как я могла промахнуться… как… – промямлила Рейчел убито.       – Ах ты… скотина! – зашипел я на осла разгневанно, прижимая плачущую сестру к себе. – Ты жульничаешь! Рейчел ещё никогда не промахивалась! Знаешь что, осёл? Последний, кто обидел мою сестрёнку, прожил всего несколько минут после этого! Минут, полных агонии! – сорвавшись почти на визг, я вложил в бросок ножа всю свою ярость.       И тут произошёл ещё один пиздец. Приблизившись к ослу, нож затормозил и… полетел обратно, словно бы передумал вонзаться в плоть моего врага.       – Братик, берегись! – выдохнула Рейчел, срываясь с моей груди и отбивая нож в сторону. Со звоном он врезался плашмя в угол шкафа и упал.       – Едва успел поймать, – ухмыльнулся осёл. Я не понял, говорил ли он обо мне или о себе. – Ну что, теперь моя очередь сделать ход, а? С такой силой скоро все колонии будут принадлежать мне! Нет – весь МИР! – проревев последнее слово, Плотник сорвался на ржание и за мгновение, не сделав ни одного движения, оказался мордой к лицу со мной. Не ожидав этого, я не успел увернуться от удара. Осёл врезал мне сферой в щёку, и от мощного удара я повалился на локоть, схватившись за пострадавшее место. Сфера была тяжёлой и обжигала, но не температурой, а чистым светом.       – Твою ишачью мать, – процедил я, сплёвывая. – Мало мне одного солнца за окном.       Ещё мгновение – и осёл оказался сзади меня. Он ударил меня в затылок задним копытом, отчего я врезался клювом в пол. В голове загудело; наверное, ударь он посильнее, у меня бы треснул череп.       Рейчел с воплем (или это я заорал? я уже не помню) поднялась и ударила Сэмула прикладом в живот. Тот выдохнул от резкой боли и выронил сферу; она откатилась в сторону. Торжествуя, я вонзил когти под рёбра врагу и свалил его на землю, одновременно поднимаясь сам. Склонившись над ним, я стал бить его кулаками в лицо, грудь, живот – я не особо целился, для меня главным было причинить старому ишаку побольше боли.       Но моя безрассудность вновь сыграла со мной злую шутку. Да-да, я вообще не должен был соглашаться на предложение Хесуса. Но вот я вернулся бы на борт «La Délivrance» вместе с остальными, отплыл бы из порта Филлидельфии, и… и что, и всё? Это разве весело? Короче, поглощённый яростью и кровавым азартом, я позабыл, что едва ли могу посоревноваться, тем более с крепким ишаком, в чисто физической силе и выносливости. Довольно скоро Сэмул Плотник начал одерживать верх, и конец бы пришёл этому грифону, не вмешайся Хассан. Он влетел в кабинет с криком:       – Ренар, у нас проблемы! Я затащил тело дворецкого внутрь, но его успели заме… – скакун осёкся, увидев, как старый обрюзгший ишак, скалясь и брызгая слюной, вдавливает горло молодого красивого грифона в пол, лишая его воздуха. К счастью, поняв, что его друг в опасности, Хассан не колебался: обхватил Плотника передними ногами за горло, оттаскивая его от меня и ломая ему шею. При этом тихоня аль-Амаш даже зарычал от натуги.       – Кхе, кхе, кхе, кхе, – сказал я, медленно поднимаясь и ощупывая своё бедное горлышко.       – Ты жив, да благословен будет милосердный пророк! – воскликнул Хассан облегчённо. – Ты ведь жив? – уточнил он, переводя дух.       Я загоготал, бешено и неестественно хрипло для моего юного возраста. Ишак основательно меня придушил. До сих пор хриплю. Надеюсь, пройдёт.       – Хватит уже на сегодня безумия, – попросил аль-Амаш устало.       – Да я не… я просто… – прохрипел я. – Ты всё уговаривал меня повернуть назад, не искать ишака, а в итоге… Сам его и убил… Ха, ха-ха, ха-ха-ха-ха!       Хассан со стоном спрятал лицо в копытах.       – Ну ну ну, не отчаивайся, – потрепал я его по загривку. – Ты теперь не только не теряешь сознание при виде смерти, но и сам убиваешь! Растёшь на глазах, скоро выше меня будешь! Хотя ты и так… Но я имел в виду, морально.       – Тело дворецкого заметили прохожие прежде, чем я втащил его в дом, – глухо вымолвил скакун, не отнимая копыт от лица. – Тело солдата, что ты бросил на улице, тоже нашли. Давай выбираться отсюда поживее.       – Погоди-погоди, – я сгребал в сумку лежащие на полках драгоценности. – Забыл, что ли, зачем пришли? Мне же надо заплатить за виски. Кстати, куда же закатилась… Ай! – сгребая очередную горсть камней и монет крылом, я почувствовал сильную боль в нём. – Вот ведь!.. Кажись, ишак мне его вывихнул. Летать не смогу. Неприятно, – я наклонился, и, сильно щурясь, подобрал всё ещё сияющую, хотя уже не так сильно, сферу Хоука/Хесуса. Отправив её в сумку, я вздохнул с облегчением: сквозь ткань она не просвечивала, и мои глаза могли расслабиться.       Взвалив на сильного, но кроткого и покорного скакуна вдобавок ещё и сундук с монетами, что нашёл в шкафу, я поспешил к выходу, на ходу прихлёбывая что-то из бутылки, найденной в другом шкафу. Я не знал точно, виски это или какой-то другой напиток, но был счастлив: ещё бы, ведь хранилось оно там не меньше десятка лет, судя по слою пыли.       Это был успех. Совершеннейший, идеальный успех. Я был настолько счастлив победе, что даже улочки всегда солнечной Филлидельфии перестали казаться такими смрадными, а лучи солнышка стали нежными и приятными вместо ярких и режущих. Или это я пьянел с каждым глотком всё сильнее. Или оно уже к закату шло. Не знаю. Не уверен даже, была ли земля снизу. _____________________________________________________________       Затем я оказался лежащим на мокрой палубе нашей «La Délivrance». Было утро, и мы были в море. Надо мной стояли Жюльен, Уильям Карфакс и Марто.       – Привет, ребят, – промолвил я с трудом. – Ой! Ой, а где моя бутылочка!? – охнул я. – Потерял… Была же ещё наполовину полная! – я очень огорчился, но ненадолго. Жюльен успокоил меня своим мягким, мурчащим голосом, сказав:       – Вторую половину ты допил уже на борту. Если ты этого не помнишь, значит не помнишь и всего остального, – добавил он хмуро.       – Остальных бутылок? – я икнул. – Была же только одна… Хотя я же не помню… Рейчел, ты помнишь? – обратился я к сестре. Но она мирно спала в лапах Жюльена, оберегающего её от воды.       – Мы с капитаном спорили, стоит ли брать тебя обратно на борт после всего вчерашнего, – процедил Уильям.       – А… и кто победил? – поинтересовался я. Карфакс с шумом выпустил воздух через ноздри.       – Он не только безрассудный, бешеный и безответственный, он ещё и тупой. У тебя голова или бурдюк с виски!? – заорал он. – Жюльен, ты всё ещё уверен в своём решении?       – Он ведь только защищался, Уильям, – мягкий голос дюКасса звучал твёрдо, хотя всё же был привычно, по-Жюльеновски мягким. – Послушай, Ренар, – склонился он надо мной. – У тебя молодая, кипящая кровь, тебе нужно больше приключений и драк. Я более чем понимаю, уж поверь, ни Марто, ни другие мои старейшие товарищи не дадут соврать. Но… Постарайся больше не подводить нас так, ладно?       – Конечно, Жюльен, я очень сожалею, – закивал я, хотя не мог взять в толк, в чём именно обвинялся.       – Сожалеет он, – фыркнул Карфакс презрительно. – Вот увидишь, дюКасс, он корабль сожжёт, а потом так же будет сидеть и зенкать на нас этими своими невинными глазками.       – Тихо, Уильям! – зашипел Жюльен. – Я верю в него. Что до тебя, Ренар… прощение ты получил, но наказание понести всё же должен. Я специально ждал, пока ты не проспишься и не протрезвеешь, прежде чем позволить Марто вправить твоё крыло.       Пегас схватился копытами за моё бедное крылышко; вопль мой, наверное, слышали чайки на берегу, что был в сотне километров от нас.       – Я отведу его к себе и обработаю остальные ссадины, – сказал Марто, помогая мне подняться.       – Вы слишком добры к этому куску идиота, – процедил Карфакс. – Вы оба.       В каюте врача я признался доброму пегасу:       – Марто… я пообещал Жюльену, что вчерашнего больше не повторится, но я не могу быть уверен, что сдержу обещание…       – Почему же? – поинтересовался врач участливо. – Это может оказаться не лучшим решением, Жюльена лучше не испытывать, прими мой совет…       – Потому что я ничего не помню! – простонал я, хватаясь за голову. Надеюсь, жест вышел достаточно картинным. – Как я могу не повторять того, чего не помню? Помоги мне, Марто…       И фруанцуз рассказал мне удивительную историю о том, как мы с Хесусом и Хассаном сцепились с грабителями в переулке, а затем меня и Хассана, расставшихся с Хесусом в таверне, начали преследовать солдаты. Гружённые сундуком с золотом, отбиваясь (одного я даже убил), мы добрались до корабля, который отплыл, спасая нас от гнева эквестрийцев. Сундук же, как и бутылку, сказал Марто, мы забрали у мёртвых грабителей – Хесус, убивавший их вместе с нами, подтвердил это. Загвоздка была в том, что все видели, на каком корабле мы сбежали, а значит, порт Филлидельфии для «La Délivrance» отныне закрыт. Мы потеряли значимую часть прибыли и клиентов. Антонио был просто в бешенстве и порывался заколоть меня, пока я спал, но Жюльен и Марто остановили его, убедив, что сундук с золотом компенсирует большую часть потери. О том же, что я убил Сэмула Плотника и забрал волшебную сферу, никто в команде не узнал.       Что до меня… Что ж, я больше не побываю в Филлидельфии. Не скажу, что это меня огорчает. Уж слишком там солнечно.