Линия жизни

      Это был дождливый летний день. Ким Химчан неторопливо листал очередной план оптимизации производства. В линованной тетрадке он выставлял аккуратным почерком пометки о том, что нужно обсудить с директорами прежде, чем информация коснётся президента. Отвлекать молодого мужчину от своей жены он не считал нужным и решать такие проблемы считал себя вправе.       «Данный процесс вызовет сокращение персонала…» — выписал себе Химчан в ежедневник, хмурясь. Ему совершенно не нравилась подобная идея. Казалось бы, что может простым — человеческим ресурсом решить проблему компании, но имидж компании требовал иных решений проблем, столкнувшейся с кризисом.       Доллар падал, вона проседала, и это влияло на его настроение больше, чем не выходивший на связь его новый знакомый. Химчан погрузился в работу, и даже не собирался думать о том, как и что происходит вокруг него. Разве есть смысл искать встречи с тем, кто сам её избегает?       Химчан не умел навязываться другим людям.       И, казалось, адрес Ёнгука болтался в его кошельке, но кто есть Ким Химчан, чтобы поехать ещё раз, если Президент Пан сам показал своим видом, в чём он заинтересован, а в чём нет. Химчан не был готов быть заменой подружки для секса. Ему нужны были чувства.       Он перевернул страницу, и вновь заставил себя отвлечься от собственных мыслей, но цепочка летела всё дальше. Казалось, мысль улетела из границ Сеула и уже была где-то на уровне Сатурна. Чтобы собраться, ему пришлось сделать глоток остывшего горького чая и прикрыть глаза. Он встал из-за окна, оглядывая ещё десять папок с разными отчётами.       «Кто-то сегодня ночует в офисе» — констатация факта принесла некоторое удовлетворение. За работой можно было всё-таки забыться, ведь даже минутные проблески мыслей не о том растворялись в финансовой и юридической терминологии. А ему ещё переводить предложенный договор с китайского на корейский. — Ты уже всё проверил? — не стучась, в кабинет вошёл, насвистывая, президент, — Если нет — оставь, потом проверишь, — благосклонно предложил он. Чхве Минхо вообще не предлагал, он констатировал факт и требовал полного подчинения. Ему не хотелось сегодня никого убеждать, его голос звучал чуть ниже обычного, — Анна приглашает моих друзей на вечеринку. — А я здесь каким боком? — позабыв о субординации, Чан улыбнулся. Сейчас было не до масок. Слишком много они с шефом пережили. Химчан был лучшим партнёром, чем кто-либо из его знакомых. Точнее, их было два — одна стала его женой, второй стал его секретарем. Он доверил бы им обоим не только бизнес. Минхо готов был доверить им свою жизнь.       Ким вспомнил эту девушку: полненькая девочка с голубыми глазами, из Европы. Подцепил шеф её случайно, при прогулке, и они вдвоём влюбились друг в друга. Анна держит в Корее курсы по родному языку, и делает много в пользу нуждающихся людей и животных. Казалось, эта девочка могла бы изменить всю Корею с дрянным менталитетом, но её уже возненавидели консерваторы. — Ну увиливай. Ёнгук будет, — улыбнулся Чхве, садясь, — поехали. — Тем более, не поеду. Я только вошёл в равновесие, — хихикнул нервно Чан. Ему казалось, что это отличный план под девиз «не приближайся к демонам, служащим Люциферу». В глазах разбивались тысячи звёзд, пока они спорили между с собой с переменным успехом.       Химчан не сдавался. Минхо злился. — Я сейчас позвоню ей, и она обидится, — кинул последний аргумент Чхве, и Киму не было чем крыть. Обида женщины — страшное наказание для парня. Приносить печаль той, что сплотила их, как друзей — это неправильно. Химчан поднял белый флаг и руки, Минхо пообещал держать мир вокруг него нетронутым. Первый не заметил по-детски скрещенных пальцев за спиной парня.       Когда Минхо ушёл, Химчан сжал руки в кулаки. Это место работы было не работой. Этот кабинет стал его жизнью, его женой, любовницей и дочерью; Этим он отличался от своего босса, который выбирал семью и личную жизнь, а не благополучие компании. Ему было всё равно, чем закончится сегодняшняя встреча секретаря с директором Ли. Минхо решал проблемы за бутылкой пива, забитым футбольным мячом и не читая договоров.       Химчан так не умел. Он долго исследовал чужие договора с карандашом, обложившись справочниками, кодексами и законами, чтобы создать идеальную формулу взаимодействия рынка, поставщика и покупателя. Казалось бы, все уже давным-давно решили и всё спрогнозировали, но Чан умел находить лазейки и делал это с превеликим удовольствием.       Раздался телефонный звонок. Химчан глянул на неопределившийся номер, хмыкнул, а потом просто перевернул телефон экраном вниз. Он не дурак, он не псих. Он не будет идти на поводу у собственных чувств, когда есть повод отречься от собственных эмоций, отрывающий его от призрачного чувства уюта, запертого в клетке. Сурок не рвётся на волю — там страшно.       Химчан не рвётся обнажать своё сердце. Это опасно.       Химчан не верит в счастливые билеты и в то, что любовь переворачивает жизни.       Одни глотком он осушает кружку и со стуком ставит её на стол. Ему ничего не хотелось решать в своей жизни. И он бы не отказался бы сейчас от виски без колы, но со льдом. Американский виски бы отлично вправил ему мозг, помог бы забыться и решить свои проблемы без меньших потерь. Трель прекратилась.       Химчан вызвал такси.