chloroform

Билл возненавидел Роберта Грея уже после первой встречи, но с каждым днём раздражение и предвзятость к этому человеку нарастали в нём с неумолимой скоростью. Даже его присутствие в одной с ним комнате вызывало в Денбро отвращение, неуместное желание отвернуться и обнять себя покрепче руками, чтобы просто почувствовать себя в безопасности. От него несло фальшью, наглостью и насмешливостью. Но. — Мне очень жаль, что наше знакомство не задалось с самого начала. Но поскольку нам придётся жить в одном помещении ещё приблизительно месяца три, предлагаю заключить сделку. Всё это было произнесено одной монотонной речью, будто сказанное на самом деле нисколько его не интересовало. Больше всего Биллу не нравились такие люди, как он: высокомерные, предвзятые. Он относился к нему как к шестилетнему ребёнку, показательно не обращал внимания ни на кого из окружающих и во время беседы всем своим видом выражал полную незаинтересованность. — Какую сделку? Билл попытался придать ответу как можно более равнодушную интонацию, но он прозвучал скорее раздражительно и немного взволнованно, хотя лицо Денбро оставалось каменным. Роберт усмехнулся, а от его пронзительного взгляда Билла пробила нервная дрожь, биение сердца на секунду замедлилось от страха. Биллу всё время казалось, будто Грей на самом деле может чувствовать чужие ощущения. Он изучал его, будто тот был куклой на выставке, анализировал с убийственной точностью и мог понять скрытые эмоции. На третий день после его приезда, во время завтрака, когда Зак Денбро выходил из дома и Билл скорее по привычке, чем искренне, нервно улыбнулся, Роберт увидел в этом что-то ненастоящее, почти что искусственное. Хотя Билл уже мог похвастаться своим актёрским мастерством в этом плане, даже Ричи иногда не замечал его скрытых эмоций. — Парень, убери эту фальшивую улыбку, тебе она совсем не идёт. И перестань себя терзать, дай ему время. От этого напряжения между вами даже воздух становится неестественным. Три дня. А все его эмоции уже были выставлены напоказ. Пеннивайз читал его как открытую книгу и упивался его внутренним кипящим возмущением и страхом. Парень чувствовал себя обнажённым, его нервы были напряжены, и каждую минуту он просто пытался поставить какой-то блок, закрыть доступ Роберту Грею в его голову. Недоверие. Он не мог общаться с человеком, который понимал его лучше, чем он сам. перестань себя терзать Всё это время Биллу казалось, что его попытки быть добродушным и делать вид, что всё стало таким же, как и прежде, были жестом доброй воли. И ему становилось легче от осознания того, что родители от него именно этого и хотели. Это должно было помогать. Но Роберт считал, что он себя только истязает. И оказался прав. Денбро почувствовал отвращение к себе, когда на следующее утро хмуро уставился в свою чашку с остывшим кофе и ничего не сказал отцу. Просто продолжил нервно стучать по поверхности белой чашки внезапно похолодевшими пальцами. Зак был удивлён, но вышел, так ничего и не спросив. — Молодец. Ему стоит вспомнить, что у него есть ещё и второй сын. Приоритетом должны быть живые люди, а не воспоминания о мёртвых. Психолог хренов. Он не имел права лезть в это. Это не его дело, не его проблема, пусть он хоть тут поселится. Одно только упоминание о Джорджи из его уст вызывало поистине масштабное раздражение. Первое время. Но Билл должен был признать, что никакие действия Роберта Грея не несли в себе скрытой угрозы, как ему почему-то казалось. И Денбро отчаянно не хотел быть похожим на него, поэтому попытался отбросить внутреннюю предвзятость. И если честно, никакого отвращения он по отношению к Пеннивайзу не чувствовал. Ему просто было отчего-то страшно. Поддержка Роберта, умело прикрытая отчуждённостью и напыщенностью, была леденяще холодной, но эффективной. А ещё Денбро было до жути обидно. За всё время, проведённое вместе с Греем, Билл так ничего толком о нём и не узнал. Занимаюсь исследованием, раньше был писателем, подрабатывал журналистом, путешествую… Все его ответы были сухими и неестественными. Роберт Грей оставался загадкой, очень интересной тайной. Несмотря на все его отталкивающие качества, он притягивал к себе мальчишку. Ему так хотелось узнать хоть что-то существенное. И Пеннивайз это понимал, поэтому тщательно готовил что-то приблизительно правдоподобное. Мальчишка был далеко не глуп, хотя и нарывался на неприятности. Сейчас он ему предложит «сделку». И Денбро согласится. Пеннивайз был в этом уверен. Вот только чего он хочет добиться этим предложением? Он хочет вызвать в этом мальчишке страх столь же яркий и всеобъемлющий, как и тогда. И сделать это можно только поддерживая с ним хоть какую-то связь. — У тебя есть два варианта. Первый вполне устроит нас обоих. Я спокойно занимаюсь своей работой, перестану копаться в твоей голове, и ты дальше продолжишь идти в ложном направлении, пытаясь спасти свою семью. Не нужно трогать мою семью! Аргх… Опять эта злость. Его предложение было бы отличной возможностью избавиться от этого навязчивого страха, свести к минимуму их общение и наконец-то сосредоточится на чём-то. Его мысли могут оставаться в сохранности и опять путаться в голове, сводя его с ума. Но они бы оставались его мыслями, его чувствами, его решениями, в конце концов. Сама идея того, что ему и дальше будут промывать мозги, казалась убийственной. Денбро чувствовал себя лягушкой, которую сейчас будут препарировать. — А второй? Зачем он это спросил, чёрт возьми? У тебя отличная возможность, Денбро, зачем ты её упускаешь? Все насмешки по поводу его слабости, жалости к себе и неспособности что-то исправить могут просто исчезнуть. Он опять останется с ними наедине и попытается разобраться. Но он ведь уже год стоял на мёртвой точке и только думал, что двигается в верном направлении. И только с появлением Роберта Грея вдруг ясно осознал свою слабость. Ему нужна помощь. Вот в чём было дело. Он так нуждался в человеке, способном понять его, не жалеть мальчика-заику, потерявшего младшего брата. Ему нужен был кто-то настоящий, тот, кому можно довериться. Но Билл был напуган этим внезапным открытием. Денбро боялся не Роберта Грея, а самой возможности того, что тот не нуждается в нём так же, как и он сам. Раздражение и злость были всего лишь наваждением. Денбро отчётливо понимал, что для Роберта Грея он всего лишь ребёнок, неспособный разобраться с собственной трагедией. Жалкий, глупый, пытающийся что-то доказать… — А второй… Ты не занят сегодня вечером? — Что, простите? — у Денбро вырвался нервный смешок. — Съездим на пустошь и нормально поговорим. Предлагаю исправить враждебность по отношению друг к другу, что будет довольно проблематичной задачей, учитывая несовместимость наших характеров и взаимную неприязнь. Билл показательно закатил глаза, но вынужден был согласиться с тем, что в его словах был смысл. Но что же выбрать? Неужели ему правда так был нужен он… его поддержка, точнее. — Но я люблю трудности. А ты? Роберт Грей смотрит на него не насмешливо, а любопытно. Но Билл всё же чувствует себя затравленным. Ему почему-то кажется, что всё это очередной фарс. Он играл с огнём, раздумывая над ответом. И почему-то Денбро казалось, что его согласие означало бы добровольную сдачу в плен, а отказ — саморазрушение. — Да. Билл обомлел. Впервые он видел искреннюю улыбку Роберта Грея, и из-за неё отчего-то сердце ускорило свой ритм, а кожу обдало жаром. Это было пугающе неестественным, но одновременно и эфемерно-тёплым. Денбро раньше не замечал, но в мужчине было что-то такое… уютное, домашнее, пока он находился в этой непринуждённой позе. Сейчас в нём не было ничего страшного. Эти растрёпанные после сна волосы, мешки под глазами от недосыпа, слегка помятая футболка, запах свежезаваренного кофе и шоколадного печенья — всё это делало его точно таким же человеком, как и он сам. Первый этап — доверие. Пеннивайз исполнил эту задачу быстрее, чем сам ожидал. Он предвкушал что-то интересное, но был осторожен. Однажды подобная попытка получить такой страх оказалась полнейшим провалом. Ошибкой. Но сейчас всё было иначе. И Билл Денбро, сам того не понимая, попал в ловушку к дьяволу, неискушённому и жаждущему человеческой плоти. Мальчишка сидит на пороховой бочке и чиркает спичками.

***

Беверли сидела у Билла на коленях, упершись лопатками в его грудь. Слова на тридцатой странице учебника уже минут пятнадцать расплывались у неё перед глазами, мозг категорически отказывался воспринимать нужную информацию, её мысли были сосредоточены на одном человеке, сидящем прямо за ней, но одновременно находившемся за сотни миль отсюда. Что-то в нём изменилось за эти выходные. Его отчуждённость и попытки закрыться от внешнего мира стали какими-то неестественными. То есть он всё ещё был подавленным и немного злым — Беверли могла чувствовать это, прикасаясь к напряжённому телу или заглядывая в полные тоски глаза, — но в то же время вернулась часть прежнего Билла Денбро. Немного неуверенного, милого негласного лидера среди друзей. Сегодня он довольно активно участвовал в споре с Ричи во время ланча, чуть не подрался с Бауэрсом, которого благоразумно пытался избегать, и игнорировал любые насмешки в сторону Эдди или Стэна. Он вернулся почти таким же, каким Марш помнила его до пропажи Джорджа Денбро. И не знала, кого ей благодарить за такую перемену. К ней вернулась ранняя уверенность, что их отношениям можно дать ещё один шанс. Билл правда ей нравился. Своей незримой уверенностью, преданностью, приключенческими повадками и интересными мыслями он привлекал Беверли. Все её внутренности сжимались в один тугой ком от одного только нежного взгляда, ласкового обращения или сладкого запаха. Внизу её живота кипящей и тягучей патокой закручивалась горячая пружина от ряби медленных поцелуев в шею или в ключицу. Ей нравилось смотреть, как пальцы проскальзывают между русыми прядями волос, ощущая при этом почти что шёлковое прикосновение под ними. Нравились сильные руки, прижимающие её каждый раз крепко-крепко, так, будто это было жизненной необходимостью. Но со временем это казалось скорее обязательством, чем настоящими отношениями. Она была нужна ему, нужна очень сильно. Без неё он наверняка бы не справился. Но прошёл почти уже год, и только сейчас её попытки помочь принесли хоть какие-то плоды. Он не сторонился её, не отвечал на поцелуи, только чтобы не расстроить, не брал её руку только по инерции и опять смотрел этим взглядом. Взглядом, полным обожания и восторга. Она так скучала по подобному, что сейчас никак не могла думать об учёбе. Беверли медленно обернулась лицом к Биллу, расположив ноги по обе стороны от его колен. Сильные руки сразу же нежно притянули её к себе, а неповторимый запах любимого человека окутал мягким покрывалом. Господи, почему только влажного поцелуя в щёку хватило, чтобы она растаяла в его объятьях, забыла о нескольких месяцах полного игнорирования её потребностей. Какая же дурочка… — Кто-то хотел подготовиться к тесту? Хитрый прищур и мягкое прикосновение тыльной стороной ладони к бедру. Беверли покраснела от стыда и восхитительного ощущения горячего тела, прижимающегося к её собственному. — Лучше молчи. Иначе я вернусь к изучению симбиотических процессов в разной природной среде. — Как увлекательно, — насмешливо ответил на это он и приподнял её подбородок немного вверх. Горячее дыхание обожгло кожу в том месте, где шея переходит в ключицу, и Беверли не успела заглушить поспешный томный выдох прямо возле его уха. Слишком сильно прикусила губу и почувствовала покалывание на кончике языка. Ей нужны были его губы. Чувствовать их на каждом сантиметре своей кожи и сходить с ума от волшебной пустоты в мыслях. Сейчас, в эту самую минуту. Постоянно. — С тобой что-то не так. Слова вырвались против её воли, но Беверли ощутила, как холодный груз резко упал с её плеч и дышать стало легче. Ей нужно было это сделать и узнать, что произошло. Она встретила возмущённый и удивлённый взгляд глаз напротив. Она сгорала в этом адском пламени, её кожу всё ещё покалывало на местах аккуратно оставленных поцелуев, но Марш терпеливо ждала ответа, отстраняясь. — Не понимаю, о чём ты. И он правда не понимал. Смотрел на неё с немой неуверенностью и пытался привести дыхание в норму. — Ты изменился, — она медленно обняла его за шею, перебирая короткие пряди на затылке, — слишком много энергии, Билл. И ты не знаешь, куда её деть. Не подумай… Я рада, что ты возвращаешься ко мне, к нам. Но к тебе опять вернулась твоя безрассудность и вспыльчивость. Тебе нужно всё и сейчас. Всё то, что ты сдерживал в себе почти год, скопилось и теперь вырывается. Стычка с Бауэрсом тому доказательство. — Но он заслужил! — вспыльчиво отвечает он. — Как и все разы до этого, — спокойно говорит она. — Ты перестал замечать такие мелочи, а теперь слишком остро на них реагируешь. Бауэрс опасен, и ты это прекрасно знаешь. Просто… перенаправь свою энергию в другое русло, не делай того, о чём потом будешь жалеть. Она прислоняется прохладным лбом к его разгорячённому, и оба машинально закрывают глаза. Билл обхватывает основание её ладони и сжимает, будто соглашаясь с каждым словом. Негласная поддержка и понимание. — Я рада, что ты вернулся. Эту фразу бросает она, когда уже пришло время комендантского часа и Биллу нужно было возвращаться домой. И от этого почему-то надсадно защемило в груди. Неужели он правда столько упустил за это время? Неужели у него была настолько сильная потребность в человеке вроде Роберта Грея, способном понять его с полуслова? Ему должно было стать легче после встречи с Бев, но в голове набатом всё ещё грохотали её слова, а вместо утренней блаженной пустоты в мыслях — в ушах шумело от напряжения.