chloroform

На руке не было ни единого следа. Ни укуса, ни кровоподтёков. Только пульсирующая боль в кисти могла хоть как-то убедить Билла в реальности того, что произошло ночью. И ещё маленький бумажный кораблик на дне деревянного комода. Денбро был на удивление рассудителен и спокоен. Страх, что вызвал в нём Пеннивайз, был лишь мгновенной появившейся вспышкой, так же мгновенно угасающей. Билл всегда скептически относился к магии, призракам, духам и прочей чепухе в этом роде, но сейчас должен был признать, что представление, появившееся вчера перед ним, было чем-то ненормальным, сверхъестественным. Нужно было подумать. Школу он сегодня решил благополучно прогулять и пойти в излюбленное место — пустошь. Там спокойно, никто в это время суток не ходит. День довольно солнечный, значит можно будет сесть под укрытие из старых и умиротворяющих деревьев. Билл наспех закинул в портфель блокнот, карандаш, несколько тетрадей, яблоко и бутылку минеральной воды. Солнце палило нещадно. Горячий асфальт, казалось, сейчас сплавится прямо под ногами. От вчерашнего дождя не осталось и следа. Сейчас, на трезвую голову и на полный желудок, его мысли оказались в полном порядке и можно было вспомнить не только что-то обрывочное из «сна». Те дети на карусели. Вчера он не мог разглядеть их лиц, так как его больше занимал призрак брата, но их расплывчатые образы были ему знакомы. Каждое новое похищение сопровождалось тысячами объявлений на каждом столбе и кирпичной стене. Этих детей в Дерри знали все. Почему его подсознание подкинуло именно их? Посттравматический шок, галлюцинация или реальность? Даже его комната была гораздо меньше одной только карусели, а та находилась на расстоянии нескольких метров от него самого. Это существо. Пеннивайз. Танцующий клоун. Он был не сном. Это точно. Кораблик мог быть только у того, кто забрал его у Джорджи. Младший Денбро умер от кровопотери, его руку затащило в канализационный сток, а потом унесло и его самого. Как такое было возможным? Если дело закроется таким образом — возможно всё. Но тело не нашли. Возможно ли?.. У Билла затряслись поджилки от внезапно посетившей его голову идеи. Что если этот Пеннивайз что-то знает? Или даже он и есть убийца. Но ведь было сущей глупостью… Что? Показать ему трупы детей, их призраки… Что это вообще было? Денбро уверен, что сном всё это не было, но и в реальность сверхъестественного тоже пока поверить не мог. Ему могли вколоть галюциногенный препарат, дать какой-то наркотик. Но в чём же смысл? На руке не было и царапины, но болела она адски. Голова всё так же набита ненужными мыслями будто опилками. У него появилось столько вопросов, но не было ни одного ответа. Что делать? С чего начать? Этот Пеннивайз — скорее всего, просто очень удачно загримированный человек, что вколол ему какой-то наркотик. Он похищает детей и пока не понятно куда их девает. Эта теория казалась настолько безумной, но почему-то в глубине души ему становилось спокойнее от осознания того, что у него есть начало ключа к разгадке, где же сейчас его брат. Хотя и одновременно страшно, ведь «клоун» проник в его комнату без малейшего шума (ведь родители или Роберт проснулись бы). У него не было ни единого доказательства. А спрашивать у кого-то, видели ли они разрисованного клоуна, было бы сущей глупостью. Его и так считают сумасшедшим, не нужно подливать масла в огонь. Яблочный сок горчил на языке, пальцы пропитались липкой влагой, и он запачкал футболку. Половина дня, проведённая здесь, привела только к худшим последствиям. Он стал ещё более невнимательным, каждое новое предположение о Пеннивайзе казалось безумнее предыдущего. — Денбро! Что ты здесь делаешь? На секунду у него всё внутри похолодело. Голос был знакомым, но Билл не сразу понял, кто именно к нему обращается. — Могу зад-дать т-тот же вопрос, Б-бауэрс. Хорошо, что он хотя бы один. Можно будет попробовать хоть как-то ускользнуть. Но как? Мозг начал лихорадочно работать в попытке найти выход из сложившейся ситуации, но она казалась более чем безнадёжной. Бауэрс находился на вершине склона, то есть вернуться обыкновенным путём он никак не мог. Под его ногами шар из острых камней, а кроссовки лежат за метр от него. Как же опрометчиво было их снять! Но кто бы мог подумать, что Генри вдруг захочется прогуляться здесь посреди дня. Правда вид у него был что-то помятым, даже усталым. И всё же бежать от него по этой гальке было бессмысленно: он бы просто разодрал ступни, а потянись он хоть на сантиметр вправо или влево, Бауэрс сразу же сорвётся с места, Билл был уверен. Через несколько метров за деревьями можно спустится к водостоку, но только прыгнув. Это тоже был довольно опасный путь, а значит — не выход. — Прогульщик. Неужели наш идеальный мальчик Денбро не такой уж и хороший… Генри был явно не в духе. Его голос почти что срывался на рык, руки безвольно сжимались в попытке унять боль в предплечье, где уже наливался свежий огромный синяк. Если бы этот парень не был таким высокомерным куском дерьма, то Биллу бы стало даже его жаль. Но сейчас он сидел притаившись, поджав пятки в мягкую траву и зорко приглядываясь к каждому движению врага в надежде на внезапную удачу. — Я хочу узнать ответ на единственный вопрос, — голос Бауэрса был вкрадчивым, мягким. Он приближался всё ближе, но его движения не были дёргаными или небрежными как раньше, а спокойными и уверенными, что придавало ему ещё больше ужасающей ауры. Билл отчего-то замер, прислушиваясь. — Почему он выбрал тебя? — Что? — вопрос вырвался непроизвольно, но Бауэрс взбесился отчего-то пуще прежнего. — Ты знаешь о чём я говорю! Что в тебе такого особенного Денбро, раз ты ему вдруг понадобился? Ты не сделал ровным счётом ничего… Это не ты заманил Лейси в ловушку, не ты жертвовал всё свободное время на продумывание плана, не ты пытался спасти собственную шкуру из-за банальной глупости! Слёзы текли по его раскрасневшимся щекам, он попытался их вытереть тыльной стороной ладони, размазывая по коже бурые яркие пятна. Билл приглянулся к ним и нервно сглотнул. Это кровь! Вся футболка перепачкана засохшими пятнами, под ногтями грязь, трава, кажется, даже маленькие камешки. Господи, что с ним случилось? — Бауэрс, я ни слова не понял, — паника нарастала с каждым выдохом. Этот парень перешёл черту, он явно кого-то очень сильно ранил, вот только никакого раскаяния, отчаяния или чего-то в этом роде он не чувствовал. Злость. Вот что им управляло. Неконтролируемая ярость волнами выплескивалась прямо на него, а всё, что говорил Бауэрс, было скорее всего правдой. Он говорил о похищенных детях, но в бреду, скорее всего, просто так он бы ничего из этого не рассказал ему. Воспользуйся ситуацией. Ты больной, или как, Денбро? Ранивший кого-то психопат сейчас обвиняет тебя в чём-то и явно выказывает лишнее. Он сообщник! По какой-то нелепой случайности или по принуждению ставший жертвой убийцы, теперь должен выполнять его указания, дабы спасти собственную шкуру. Но почему он тогда обвиняет его, Билла, в подобной ситуации. Глупость какая! Генри обвиняет его в том, что убийца переключился на другого человека… На него самого! Частички мозаики понемногу начали складываться в его голове. Но Денбро всё так же не понимал. — Это ты помогал убийце воровать детей? Он тебя заставил это сделать? Как давно? Чёрт. А ведь правда… Денбро не знал, как давно Бауэрс это делает и мог ли он… — Джорджи. Мой брат! Чёртов ты ублюдок, ты как-то причастен к его исчезновению? Ярость. Глупая и всепоглощающая. Она полностью захватила его сознание и откинула на задний план малейший инстинкт самосохранения. Билл схватил Генри за шиворот, удивляясь, как легко тот позволил ему это сделать. Тот выглядел ужасающе жалко. Кожа на лице под щекой припухшая, кровь и слёзы, смешавшиеся на языке мешали ему нормально вдохнуть. — Отвечай! — Только Лейси и Джон. До меня был кто-то ещё. Сам у него спроси. — Да у кого спросить-то? Хочешь сказать, что я этого человека в лицо знаю? Внезапно Бауэрс засмеялся. Этим ужасным маниакальным смехом отчаянного психопата. Денбро опустил промокшую от пота футболку и отстранился. Руки всё ещё жгло. Он прекрасно понимал, что в битве с Генри у него не будет и малейшего шанса, но как же он был зол. — Человека, да? Удивительная вещь… Ты ему интересен, но он осторожничает с тобой, не показывает настоящей сущности. Какая жалость… Знаешь, все детишки, которых он решил убить, тоже интересовали его. Скоро наступит моя очередь, — он нервно выдохнул, — а следом за мной и твоя. Он заберёт у тебя всё, что тебе так дорого. Уничтожит, растопчет твои чувства, найдёт твой главный страх. Ты понимаешь? Я не знаю, как он это делает. Но он знает! Он запудривает тебе мозги, ты ему веришь, хотя и понимаешь, что это просто манипуляция. Беспомощность! И вечный страх. Ты будешь ему благодарен за оживление собственной сущности, привяжешься к его идеи, а потом будешь уничтожен. Он убьёт их всех, но что самое важное… Ты будешь думать, что так нужно. И будешь благодарен ему за грехи, уничтожившие твою душу… — Что за ересь ты несёшь? — Твой младший брат… Он его разодрал на кусочки. Знаешь, почему тело так и не нашли? Да потому что искать было нечего! Плоть и кровь — всего лишь приправленное мясо, кости — крошево под когтями. Он мёртв, мёртв! Бауэрс замирает со странным выражением удивления и испуга на глазах, когда в его рёбра приходит точный точёный удар, а в следующий момент, скорее по инерции, чем по собственному желанию, его кулак вписывает точно такой же в челюсть Денбро. Губа у Билла сразу же треснула, солёная кровь, от металлического привкуса которой тошнило, собралась под языком. Руки Билла сжались у Бауэрса на шее, в попытке выплеснуть необъяснимую ярость. Он давит, царапает кожу короткими ногтями, а под пальцами быстро пульсирует вена, мягкая потная кожа заходится лихорадочной дрожью. Он замирает. — Давай, Денбро. Он бы гордился тобой, сделай ты то, что сейчас на уме. Хочеться сжать посильнее, слушать предсмертные хрипы, смотреть в беспомощные глаза жертвы? Он не сопротивляется, стоит, лихорадочно дыша и поблёскивая покрасневшими глазами. И Билл в недоумении отпускает Генри. Его слова всё ещё гудят в голове, он до сих пор ничего не понимает. Его руки в липкой, чужой крови, поте и яблочном соке. — Кто он? О ком ты говоришь? И ради Бога, чья это, чёрт возьми кровь? Убийца. Бауэрс знает его имя, но, видимо, ни за что не скажет. Одно только упоминание о нём из чужих уст его будто шандарахнуло и тот замер в ужасе. — Что, что я наделал? Ты не должен был всё это знать, слышать. Чёрт! Ещё один удар Бауэрс получает уже сознательно, но при этом сильно прокусывает язык, а синяк под его глазом наливается лиловым цветом. Ещё один, Билл чувствует хруст кости у себя под пальцами и кровь под треснувшей кожей. Ещё, и ещё. Он выбивает из него дурь в слепой ярости и в попытке привести в сознание скорее себя, чем его. Кровь пульсирует в ушах, в голове белый шум чередуется с хрипами беспомощного, жалкого существа, принадлежащему его власти прямо сейчас. Это чувство опьяняет. — Ст-той. Я скажу тебе имя! Денбро замирает на минуту, давая Генри отдышаться. Его взгляд хаотично перемещается на собственные костяшки и тело вздрагивает от осознания. Чудовищно. — Но ты ничего не сможешь сделать… — Не надо. Молчи. Всё равно солжёшь, ты слишком напуган. — Значит… Просто так меня отпустишь? — А что мне остаётся делать? Пойти в полицию я не могу, ведь доказательств твоей причастности к убийствам нет, а на слово мне, косвенной жертве, никто не поверит. Но я клянусь, Бауэрс, что найду их и уничтожу тебя… Если конечно убийца не прикончит тебя раньше. Денбро поднимается, хватает свой рюкзак и кроссовки. Убегая, он ни разу не посмотрел в сторону истекающего кровью врага. Поверженного врага.

***

Роберт Грей замер от резкого хлопка входной двери и откинул книгу на кровать. Уже вечер, но семейство Денбро всё ещё не заметило, что их сына нет дома. Для Пеннивайза не было неожиданностью столь позднее возвращение, но что-то всё же было не так. Шаги поднимающегося по ступенькам Денбро были мягкими, чуть ли не вкрадчивыми, будто тот незаметно хотел пробраться в чужой дом. Половицы под его ногами слегка заскрипели, и Билл чертыхнулся сквозь зубы. Он поднялся со своего места и приоткрыл дверь, насмешливо глядя на крадущегося мальчишку. И обомлел. Его футболка… Сильный запах чужой крови тут же обострил все рецепторы, клыки начали пробиваться, а когти уже тянутся к желанно пахнущей коже. Внизу кто-то закопошился, торопливые шаги Зака не предвещали ничего хорошего. Комната Билла была в другом конце коридора, а запереться в ванной, к которой сейчас тот направлялся, было не самой лучшей идеей. Вот только Билл, занятый совсем другими мыслями, словно не замечал надвигающейся угрозы. А объясняться за кровь придётся… Грей резко хватает паренька за шиворот и тащит к себе в комнату, прикрывая рот сухой ладонью, перекрыв таким образом возмущённый писк, и мягко прикрывает дверь. Денбро испуганно и возмущённо замирает, тяжело дыша и трепыхаясь, как загнанная в клетку птица. От сильно запаха пота, яблочного сока и его крови голова кружилась. Острое, сильно желание обладать. Прямо сейчас. — Мистер Грей, вы не видели Билла? Через пятнадцать минут будет готов ужин, а его ещё нет. Теперь младший Денбро замирает, понимая к чему было это «похищение» и благодарно всматривается, не понимая, какая опасность ему сейчас грозит. В глазах немая просьба, на которую Роберт не может не откликнуться. — Всё в порядке, он здесь. Странно, что вы не заметили. Он попросил меня помочь с проектом по истории, правда Билл? Пеннивайз опускает руку на его шею и мягко сдавливает, гладит нежную кожу, вызывая лёгкий выдох прямо ему в губы. Зачем?.. От неожиданности Билл не сразу понимает, что вопрос был обращён именно к нему, в его мыслях только тёплое, прижимающее его к холодной двери тело и сильные руки, касающиеся его одновременно нежно и трепетно. — Д-да, пап. Не волнуйся. Мы ско-ах-ро придём. Роберт хитро улыбается в ответ на дрожащий, почти незаметный стон Денбро и всматривается в раскрасневшееся лицо, испытывая острое желание поймать дрожащие выдохи собственными губами. Ответ, видимо, удовлетворяет Зака, и тот опускается вниз. Оба замирают, напряжённо дыша. Тело становится мягким, податливым, Билл неосознанно льнёт к крепкой груди и впервые за весь день ему стало… спокойно. Умиротворяюще. В почти настоящих объятиях Роберта Грея ему стало так хорошо, все события сегодняшнего дня показались чем-то далёким и эфемерным. Но как только пальцы приподняли подбородок, чтобы встретиться взглядом, осознание ужасного поступка по отношению к Бауэрсу и собственная жестокость накатили на него лавиной. И пусть взгляд Роберта Грея был не столько вопросительным, сколько понимающим, Билл чувствовал отчаянное желание рассказать ему о том, что же произошло. Но не мог справиться с мысленной преградой, что ему не поверит даже он. И тогда всё рухнет. Пеннивайз чувствовал все эти сомнения, терзавшие мальчишку и просто стоял, прижимая разгорячённое тело к себе. Было неясно, что с ним случилось, но отчего-то отчётливо было понятно, что сейчас нужно сделать именно это. Просто стоять, прижавшись носом к мягким волосам и сжимая липкую руку слегка нелепым жестом. — Ты в порядке, малыш? От этого ласкового обращения мурашки прошли по спине, и Билл невольно улыбнулся, чувствуя непонятное разрастающееся тепло в груди. Он мог спросить, чья это кровь, сообщить отцу о подобном инциденте, но Роберт Грей помог ему и не ждал ничего взамен. Ему было интересно в порядке ли он. Пеннивайзу сложно было сдерживаться. Запах солёной кожи Денбро хоть и перемешивался с чужой кровью, но всё же был отчётливо заметен и будто таял на языке. Кровоточащие костяшки Билла сейчас были в его руке, красная жидкость собиралась в ладони, от мягкого пожатия Билл с шипением втянул в воздух. Роберт Грей вышел из комнаты, не сказав ни слова, зашёл в ванную и взял аптечку в верхнем ящике. Чёрт! Запах его крови, такой приторной и настоящей скапливался яркими сгустками прямо внутри грудной клетки. Что же он со мной творит! Вернулся Роберт через минуту, Билл уже лежал на его кровати. Парень очень сильно устал, ещё немного и он заснул бы прямо здесь. После вчерашнего дня было страшно идти в собственную комнату, а здесь было намного уютнее. Грей мягко приподнял руку, посмотрев на раны. Кожа в некоторых местах треснула, засохшая кровь скопилась в уголках. Пеннивайзу пришлось сглотнуть отчего-то кислотную слюну, дабы не слизать её, вперемешку с яблочным соком, с хрупких пальцев. Укуси! Роберт достал бинты, перекись и принялся обрабатывать раны. Всё это происходило в абсолютной тишине. — Пенная вечеринка, — сонным голосом бормочет он. — Что? — недоумёно спрашивает Роберт. — При помощи перекиси из нескольких пинт крови можно устроить пенную вечеринку. Это было бы так красиво… Знаешь, все эти блестящие шары, скрипящий паркет и мятные закуски на столах. Женские туфли на каблуках, мелькающие в темноте, шуршащие платья и запах лака для волос. Так неестественно. Только кровавая пена была бы настоящей. Понимаешь? — Ты бредишь, Билл. Давай, поднимайся, тебе нужно принять душ, а потом спать. — Не хочу… Можно я побуду немного здесь? Это ведь была комната его младшего брата. Разве не иронично, ведь сейчас Билл даже не подозревает, что убийца Джорджи прямо перед ним. Почему же именно сейчас ему захотелось так побыть здесь, если раньше он подсознательно избегал этого места? Роберт мягко приподнимает безвольное тело, взгляд Денбро, усталый и сонный, обращён прямо в его сторону. Грей бережно приподнимает края грязной футболки, проникает тёплыми ладонями под липкую ткань и, не сдерживаясь, проводит быструю полоску из мягких прикосновений по позвоночнику, и только потом снимает её через голову. Денбро, смущённый и покрасневший, сидит на коленях, в этой доверчивой и спокойной позе. Глупый, глупый мальчишка… Кожа под пальцами горячая, плоть настоящая, вкусная, тело хрупкое и нежное. Волосы немного жёсткие от прелой пыли, пахнущие осенними листьями и травой, взлохмаченные на затылке. Когда дело дошло к шортам, Денбро вдруг отполз немного назад, отстраняя руку мужчины на несколько сантиметров. Билл испугался этого всеобъемлющего желания вдруг коснуться его так же и не был уверен, позволит ли ему Грей после вчерашнего случая. не усложняй Руки тянутся обратно к пряжке ремня, задевая кожу ниже пупка. От немного щекотного ощущения Билл начинает ёрзать голыми ступнями по мягкой материи одеяла, но потом приподнимается, упираясь кистями рук в плечи Роберта. Он помогает снять с себя короткие шорты, хотя вполне может сделать это самостоятельно (не беспомощный же он в конце-то концов!), но, после вчерашнего вечера, надсадное чувство незавершённости чего-то важного с каждым мягким прикосновением исчезало, и Денбро захотелось полностью окунуться в это ощущение лёгкости и спокойствия. Здесь невыносимо жарко… Пальцы скользят под коленную чашечку, обводят шрам от падения с велосипеда, сжимают напряжённую лодыжку и слегка массируют, а потом возвращаются выше — к бедру, очерчивают странные узоры на бледной коже и слегка сжимают, будто в попытке прочувствовать, прижаться ещё ближе. Воздух становится будто наэлектризованным, плотным, даже густым, словно тебе перекрывают доступ к кислороду, зажимая нос мокрой перчаткой. Билл не сдерживается, приподнимается немного вперёд, упираясь дрожащими ладонями в подлокотник. И смотрит. Этими своими невозможными, яркими, чувственными. Ни один человек не мог ощущать столько всего сразу в этот почти что бессмысленный момент. Только Билл Денбро, отчаянно уставший и нуждающийся в поддержке. Так долго нуждавшийся. Почти что целую вечность, наполненную холодными и ненужными прикосновениями, мягкими летними вечерами и бессмысленными попытками справится со всеми проблемами в этом мире самостоятельно. Пеннивайз внутри удивлённо замирает. Билл Денбро оказался ещё и интересным экземпляром. Он на подсознательном уровне ощущал опасность, угрозу, исходящую от Роберта Грея, но из-за собственной беспомощности или глупости не мог различить это глубоко спрятанное чувство посреди других, видимых и более значимых. Для него эта поддержка и помощь значат слишком много, он даже подозревает, какое на самом деле безразличие и корысть таится за этой маской приторной заинтересованности. Глупый, глупый, Билли. С тобой будет очень интересно поиграть… — Сладких снов. Я скажу твоим родителям, что ты устал и пропустишь ужин. Мне уйти в твою комнату? Билл замирает в нерешительности. Сейчас, в одних носках и нижнем белье он чувствует себя гораздо более уязвимым чем когда-либо, но ведь так хочется… Роберт улыбается в ответ и приближается в ответ. Тёплое дыхание щекочет кожу и Билл закрывает глаза в предвкушении. Тихий смешок заставляет его очнуться от секундного помутнения, и он возмущённо смотрит на Роберта. — Помнишь, что я говорил о прекращении такого рода отношений? — Да ладно, а это что тогда такое? — Билл окидывает скептическим взглядом разбросанные по кровати вещи. — А это — стирка. — Ты прекрасно знаешь, что я не это имел в виду! — Я просто пытаюсь помочь тебе, надеясь, что в благодарность получу хоть какие-то ответы. Например, откуда ты вернулся такой уставший и весь в крови. Но я ведь не настаиваю, считай это просто жестом доброй воли. — Ах вот значит как… Жест доброй воли! — Билл возмущённо скрещивает руки, — Отлично. Просто прекрасно. Ты спишь в моей комнате. Доброй ночи, — и сразу же обернулся в другую сторону, укрывшись с головой одеялом. Пеннивайз от души захохотал. Какой же ребёнок. Хотя, он должен был признать, что разочарование и злость были на вкус сладкими. — Малыш, ну не дуйся. Может тебе сказку почитать, нет? — Ха, ха… А знаешь, — он возвращается к предыдущему положению, — поцелуй меня. — Что, прости? — пытаясь скрыть дрожь в голосе, спрашивает Роберт. — Поцелуй меня. Это и есть плата за рассказ. Если же нет, то никакого «малыша», никаких ничего не значущих прикосновений из-за которых могут начаться отношения неправильного рода, обещаю. — А на какие ты ещё надеешься? Я старше тебя в два раза, у тебя, наверняка, есть девушка. Не путай влечение с нормальными отношениями, Билли, и не смей шантажировать меня, малыш. Я буду называть тебя так, как захочу, — мягкий шёпот прямо возле уха, — касаться тебя там, где захочу, — движения тыльной ладонью по внутренней стороне бедра и Билл закатывает глаза от удовольствия, — и главное… Буду целовать тебя, когда захочу. Разрушение. Такое яркое и безумное. Прямо сейчас. От влажного быстрого росчерка по нижней губе и сильного укуса, до выступившей капельки крови, которую Роберт Грей сразу же охотно слизывает, углубляя поцелуй. Позволяя Биллу Денбро распробовать, прочувствовать… — Спокойной ночи. Он уходит из комнаты, неожиданно разорвав поцелуй с влажным шлёпком и на прощание целует Денбро в лоб. А Билл, не сразу осознав, продолжает оставаться в таком же глупом положении. Его губы горят как обожжённые, а в голове полный бардак из-за осознания того, что ему это понравилось. Этот строгий тон, беспрекословная власть и уверенность в своей безоговорочной правоте. Роберт Грей был уверен, что Билл захочет, что Биллу это будет нужно, что Биллу это понравится. Чёрт возьми, он окончательно спятил, раз из-за строгого тона и желания подчиниться внизу живота сладко потянуло, а тело желало продолжения.

***

Привкус солёной крови и сладкого яблочного сока смешивается на языке. Роберт втягивает самый кончик пальца, с наслаждением закатывая глаза, слизывает с внутренней стороны ладони ничтожно малое количество вкуснейшей крови Билла Денбро. Только на минуту, можно представить только на минуту, как мальчишка лежит перед ним, распластавшийся на кровати, изгибающийся, стонущий и шепчущий… Чёрт! Этот образ в голове, сразу же одобренный подсознанием, замирает и пульсирует. Непослушный, дерзкий, нуждающийся… Рука против воли тянется к ширинке собственных штанов, почти ненавистным жестом стягивает брюки вместе с бельем. Первое прикосновение прошибает до покалывания в кончиках пальцев, он почти не успевает заглушить свой стон, сжимает сильнее, оттягивает кожу и делает несколько медленных движений, упираясь ослабевшей рукой в холодный кафель ванной. Слегка влажная рука скользит легко, каждое движение разносит яркие импульсы под кожей, от которых почти что безвольно вырываются тихие стоны. Вот так, Денбро, давай. Выгибайся, красней, отвечай так же отчаянно. Рука медленно движется, сжимаясь у самого основания члена, проводя по всей длине горячей, пульсирующей кровью плоти, разнося по телу жаркие волны болезненного удовольствия, постыдных мурашек, движущихся по пояснице и ступнях. Закрыв глаза, он видит перед глазами яркие, живые образы, от которых низ живота скручивает в палящей судороге. Шероховатая ткань футболки, пропитанная его запахом слегка царапает нежную кожу, прибавляя тем самым немного острых ощущений. Его рука. С тонкими, нежными пальцами, неуверенно касающаяся, такая правильная и нужная. Вот так, сжимай сильнее, стоя передо мной на коленях. Позволил бы ты зайти мне ещё дальше? Горячая тугость влажного рта уже обволакивает его, лохматые волосы щекочут низ живота. Он бы не сдерживался, насаживался глубже, до рези в глазах и хрипотцы в горле, давился, но сжимал сильнее, чтобы доставить ему, Роберту, удовольствие. И он бы помогал. Сжимал бы пальцами взлохмаченные волосы на затылке, поощряя, говорил бы своим тихим, невозможно возбуждающим голосом. Давай, Билли, ещё немного. Сильнее, глубже. Пожалуйста… Роберт Его голос стучит в сознании, пальцы движутся быстрее, дыхание становится сиплым. Роберт теряется в собственных сбытых выдохах. Зажмуренных глазах. Напряжённой шее и раскалённых жилах. Широко открытый рот, влажный язык. Рука, сильно и постыдно сжимающая себя сквозь ткань шорт. Ещё немного… Позволь мне чувствовать это ещё немного. Ощущать что-то настоящее, нужное, правильное. От судорожных содроганий глотка пересыхает, ноги подгибаются и в голове пульсирует только одна отчаянная мысль. Будь здесь, ты мне нужен. Но остаётся только бессилие. И раскалённый воздух. Футболка Билла Денбро, запачканная чужой спермой и кровью, уже сохнет вместе с остальной стиркой. Несдержанность. Глупая и своевольная. Нужно закрыть подобные желания глубоко в себе и некоторое время не подпускать Билла Денбро. На расстояние нескольких километров, к примеру. — А где же Билл? — спрашивает почти без особой заинтересованности Сара. — Он очень устал, Миссис Денбро. Ему нужно отдохнуть, Билл очень старается. Он у вас, хм, способный парень. Благо, запинки в его фразе никто не заметил.