***
Вечерний Нью-Йорк встретил Джулию дождем, от которого хотелось скорее укрыться — под зонтом, в желтой машине такси или в какой-нибудь из кофеен, занимавших первые этажи зданий в этом квартале. Но она все шла, не обращая внимания на то, что капли заползли под платок, и, может, даже смазали макияж. Ей нужна была передышка на раздумья, время, чтобы пережить первую острую боль расставания, будто, выйдя из ресторана, она отошла от свежей могилы. Расставаться с Ингрид было легче, и Джулс чувствовала себя виноватой, будто свобода, обретенная с таким трудом, тяготила её. Рядом звякнул колокольчик — дверь одной из кофеен растворилась, выпустив на холодную промозглую улицу немного пряного тепла, насыщенного ароматами корицы, ванили и до золотистого хруста выпеченных круассанов — тонкие, будто бумажные, слои теста и много хорошего масла. Такие в «Супнице» тоже подавали — на завтрак, Джулия и сама порой начинала день именно с них. С непременной чашкой кофе, которую варила Андре. Что ж, теперь девушка будет варить кофе кому-то другому, если ее не уволят — ничего личного, но кто будет держать при себе помощницу бывшего владельца? Последние года три Джулия редко заходила в уличные кофейни — у нее дома, в «Супнице», кофе варили гораздо лучше, чем во многих из заведений, где слепо верили в могущество машины, которая все сделает сама — знай только подсыпай зерен и подливай молока. И если ей захочется кофе, то она сможет сварить его и сама. Сама. Как всегда — сама. Эта мысль, обычно внушавшая уверенность, сейчас грозила раздавить. Может, стоит попробовать изменить привычный ход событий и попробовать этот, сваренный кем-то другим, напиток? Если он окажется слишком плох, его можно будет просто выбросить. Но ведь может случиться так, что ей повезет? Она решительно потянула дверь на себя и вошла в небольшой зал с островком стойки у стены, имитирующей каменную кладку. — Латте с ореховым сиропом с собой, пожалуйста. Вежливая улыбка, писк терминала, чек, «Джулия, ваш напиток готов!», и вот она снова выходит в поздний вечер или раннюю ночь — кому как больше нравится. С этого вечера ей не нужно больше расчерчивать ежедневник, стремясь уместить в промежуток с шести часов утра до десяти часов вечера важные и срочные дела, не нужно разрываться между двумя телефонами, не нужно держать в голове… ничего, кроме себя. И Блу. Господи, вот кто наверняка будет рад тому, что Джулия на некоторое время запрется в наспех снятой квартире с одной комнатой и кухней, и не будет оставлять его одного. Проказник, конечно, находил, чем развлечь себя в отсутствие хозяйки, и не всегда Джулию радовал обгрызенный пучок пряной травы, который она пыталась вырастить, разбитая чашка, впопыхах оставленная на столе и сбитая хвостом скачущей бестии, а то и что похуже. Но на Блу было невозможно сердиться, потому что он всегда находил для нее время и пытался утешить, как мог. Сегодня коту придется особенно постараться, иначе ей придется достать запрятанный специально для особых случаев виски. «Можете ли вы порекомендовать нам что-то особенное сегодня, мэм?» — спросила она сама у себя, имитируя голос капризной гостьи, и сама же ответила, — «да, мэм! Виски Бушмилс со льдом. На закуску — слезы женщины, у которой отняли смысл жизни. Уверяю, мэм, вам понравится!» Слезы вновь прорвались, и Джулия не пыталась их стереть. Может, ей повезет хотя бы в чем-то, и тушь не поплывет, украсив лицо черными разводами. Она никому не признается в том, что это слезы, это просто дождь, всего лишь дождь, а под дождем не трут глаза. Она сможет сделать это дома.***
Дверь квартиры хлопнула, замыкая для Джулии и Блу их маленький, готовый лопнуть в любую минуту, мирок покоя и тишины. Кот терся о ее ноги, громко выражая радость, и Джулия, расстегнув сапоги, обреченно спросила: — Что на этот раз? Кот невозмутимо посмотрел на нее, поднял хвост и отправился в комнату, бывшую одновременно кабинетом, гостиной и спальней. Там, у дивана, лежали плетеные шлепанцы, некогда украшенные тканевыми цветами. Сейчас один из цветов, исковерканный зубами, лежал в стороне. Блу сел рядом с цветком, и начал вылизываться. — Ты подарил мне цветок? Боже, как мило. Только что делать со вторым шлепанцем, а? Что скажешь, Блу? Кот мурлыкнул и прикрыл глаза. — Считаешь, что надо сделать по образцу? А я считаю, что ты негодник! Делая вид, что ужасно зла, Джулия подхватила Блу, перевернула его вверх животом, чего тот ужасно не любил, и пощекотала мохнатый живот. Кот попытался поймать ее пальцы лапами, и хозяйка стукнула его: — Осторожнее, Блу! Мне больно. Кот вырвался и принялся намываться вновь. В сумке запел телефон. Одним из правил Джулии в той, прежней жизни, было: «всегда отвечать на звонок, всегда!», но стоит ли придерживаться его сейчас, когда все, чем она жила до сегодняшнего дня, пошло под откос? По меньшей мере, она посмотрит, кто звонит, и тогда, может быть, ответит. Заставляя себя дышать, она расстегнула сумку и достала плоский прямоугольник, упрямо проигрывавший мелодию звонка уже в третий раз. Кто-то по ту сторону связи очень хотел поговорить с Джулией Сандерс. Очень. Чтобы заставить себя посмотреть на экран, ей потребовался еще один тяжелый вздох — слишком много дрянных новостей в последнее время ей сообщила эта коробочка. Не она сама, конечно, но сейчас Джулии казалось, что хорошие новости в принципе не сообщают по телефону. На экране светилось имя «Мэг Ди». Джулия невольно вспомнила, как она обещала подруге записать ее имя как «Мэг Дик*», а та нешуточно сердилась, и твердила, что это переходит всякие границы. Мэг или Мэггиен, как называли ее преподаватели в студенческую бытность, в девичестве носила исключительную, по мнению Джулии, фамилию Рамзи, но вскоре после выпуска из Школы ARA, где они обе учились умению управлять ресторанным бизнесом, выскочила замуж за мечтательного толстяка Генри Диккенса, сменив пышный многоголосый Нью-Йорк на тишь деревушки где-то в Мэне, став местной первой леди. Свои знания миссис Диккенс применяла только при организации приемов, и развлекалась этим ежемесячно. Она не раз звала подругу к себе на праздники, но Джулия, дневавшая и ночевавшая в «Супнице», не могла вырваться. Она ответила на звонок и расплылась в улыбке, услышав мягкий голос Мэггиен в трубке: — Здравствуй, дорогая. Я звоню, чтобы пригласить тебя к нам на Рождество. Не слишком поздно, нет? У тебя найдется для меня день или два? Джулия всхлипнула — ей стало неимоверно стыдно оттого, что последние годы она неизменно отказывала Мэг, ссылаясь на то, что ей не на кого оставить дитя, имея в виду при этом вовсе не Блу. Она с силой провела тыльной стороной ладони под глазами — плевать на тушь, сейчас, дома, ее никто не увидит. — У меня найдется для тебя даже неделя, Мэг, если ты согласишься провести со мной столько времени. — Оу, ты наконец-то нашла себе толкового управляющего? «Супница» перестала быть чемоданом без ручки? Стараясь, чтобы голос звучал ровно, Джулия ответила: — «Супница» превратилась в пиалку и разбилась. Говорят, что посуда бьется к счастью, так что, надеюсь… — Ты закрыла ресторан?! — от изумления Мэг крикнула слишком громко, и Джулия отвела телефон от уха, чтобы сберечь барабанную перепонку от удара. — Нет, продала. Это… это долгая история, и я не слишком хочу ее рассказывать, по меньшей мере сейчас. Прости, Мэг. Так что в этом году я приеду и наконец-то смогу понять, что такого ты нашла в этом милом толстяке. — Ты можешь приехать с Ингрид, если хочешь. У нас тут не слишком интересно для девушки ее склада, но, может… — нерешительно предложила Мэггиен, и Джулия оборвала ее: — Не беспокойся на этот счет. В моей жизни есть только один человек, который встречает меня по вечерам и дарит мне цветы. — Я ужасно скучаю по Блу! — рассмеялась Мэг, — послушай, Джулс, а что ты планируешь делать до Рождества? — Не знаю. Пойду в кино на дневной сеанс, потрачу, наконец, подаренные на день рождения сертификаты — у меня тут массаж, маникюр, парикмахер и курс тантрического секса. Это, наверное, очень интересно. — У меня есть идея получше. Приезжай к нам завтра или послезавтра — проведем вместе зиму, а то и весну, побываешь в деревенских кабачках с этой их чудесной атмосферой, где копчености висят на балке у очага, а молоко ставят на лед в подполе, заглянешь на монастырскую кухню, поездим по штату. К тому же ты, наконец, сможешь сесть за свою рукопись, как давно хотела. Они еще живы — те лекции, на полях которых ты записывала умопомрачительные рецепты с пометкой «попробовать и узнать, как после этого выжить»? — Я попробовала их приготовить, и, как видишь, жива до сих пор. Но кому нужны рецепты первых поселенцев в наше время? — О, в любом случае ты здорово проведешь время. Скажи мне, дорогая, — голос Мэггиен стал вкрадчивым, — ты очень хочешь попасть на эти свои курсы телесной ориентированности? — По-моему, это как раз что-то для души, — рассеянно отозвалась Джулия, крутя в руках гладкий прямоугольник, украшенный изогнутыми в причудливых позах девушками. — А ты знаешь, что из Нью-Йорка до Гринвилла есть прямой рейс? Там я тебя встречу, и мы поедем в нашу чудесную деревушку Шерли. Ты ведь сможешь вылететь сегодня? — Боже, Мэг, нет, сегодня точно нет, ведь уже вечер, и надо… — Отключи холодильник и не забудь задуть газовый рожок над своей кроватью. Ах, да, если у тебя нет теплых ботинок, то лучше купи их — у нас уже лежит снег. — Снег?.. — Джулия подошла к окну и посмотрела вниз, на расплывающийся в сотне дождевых капель неспящий город, — а у нас дождь, представляешь? Завтра уже зима, а на улице ни снежинки. — Рядом с церковью второй год подряд устраивают отличную горку, и мы могли бы, знаешь… — Мэггиен сделала паузу. — Боже, нет, Мэг! Что о нас подумают? — Джулия покраснела, будто она с визгом неслась вниз с горки, дрыгая ногами в обвязанных кружевом из катушечных ниток панталончиках, а у подножия ее ждала строгая директриса, грозящая влепить ей за поведение самую плохую оценку из тех, что вообще существуют. — Я уверяю, тебя, дорогая, половина местных матрон мечтает о том, чтобы скатиться по горке. Так я готовлю комнату? — Послушай, Мэг, я не хочу тебя стеснять. У вас наверняка есть гостиницы, мы могли бы… — Если ты хочешь заставить кота сидеть в четырех стенах, то отнеси его в гостиницу для животных. Там ему будет лучше, — желчно заявила та, — ты никого не стеснишь, уверяю. И Блу здесь будет хорошо. Так ты едешь?