Лучшая ведьма Хогвартса

Гарри сам не знал, как так вышло, но он и думать забыл о втором испытании. Были проблемы поважней. Переживания за Гермиону и попытки скрыться от назойливого внимания потенциальных партнерш, интрига с побегом в Святой Мунго, неожиданно обернувшаяся вполне серьезным лечением, а главное – объяснение с Гермионой и помолвка. И лучшие в жизни каникулы – с прогулками по маггловскому Лондону (их большая компания смотрелась очень обыкновенно: супружеская пара средних лет, двое детей-подростков и большой черный пес), с подбором новых очков и сменой прически, после чего Гарри сам себя не узнал, с отчего-то подобревшими бабушкой Вальбургой и Кричером и часто смеющимся Сириусом. Кажется, все они были счастливы, не только Гарри. Но уж за себя Гарри мог сказать точно – таким счастливым он не чувствовал себя еще ни разу в жизни. Никогда. Даже в тот день, когда Хагрид повел его в Косой переулок, даже когда впервые взлетел в небо на «Молнии». Вот только закончились каникулы очень уж быстро. Кажется, только вчера они с Гермионой танцевали и целовались, кажется, только-только надели друг другу кольца, а уже пора возвращаться в Хогвартс. Спасибо хоть, что не пришлось весь день трястись в Хогвартс-экспрессе в компании любопытной малышни: Сириус глотнул оборотки и доставил их камином в Хогсмид, а там, обернувшись Бродягой, проводил до Хогвартса. На прощание лизнул в нос, гавкнул насмешливо и умчался к Запретному лесу. Отбежит подальше и аппарирует обратно в Лондон. А Гарри с Гермионой побрели сквозь сугробы к усыпанному снегом замку. И первое, что они там услышали – чье-то громкое, на весь холл: — Смотрите, Поттер! С этой! Так «Пророк» не врал, они теперь правда парочка?! — Начинается, — поморщилась Гермиона. — Главное, помни, что говорили Сириус и бабушка: ничего ни у кого не бери, одна не ходи, а если какой-нибудь придурок начнет тебя оскорблять, не стесняйся кинуть в него «силенцио». И помни, что ты теперь под защитой Блэков. — Гарри помрачнел: — Хотел бы я сказать, что и Поттеров тоже, но что толку, если от Поттеров остался только я? Сам себя не мог защитить, пока Сириус не появился. — Ничего, Гарри, — Гермиона крепче сжала его руку. — Ты вырастешь, и все те, кто сейчас не принимают тебя всерьез, еще поймут, как они ошибались. А потом они дошли до гриффиндорской гостиной, и оказалось, что в холле были еще цветочки: здесь на них обрушился настоящий шквал вопросов. И кольца пришлось показать, и новый внешний вид Гарри очень даже оценили, а чье-то робкое: «А все-таки жаль, что тебя не было на балу, Гарри», — просто не услышали. А сам Гарри не стал говорить, что у них был свой бал, намного лучше школьного. Зачем болтать? Это только их дело. «Семейное», — мелькнула внезапная мысль, и Гарри замер, уже осмысленно повторив про себя, смакуя каждое слово, каждую букву: «Наше семейное дело». Звучало прекрасно. Так же прекрасно, волнующе и тепло, как Гермионино «Да, Гарри». Ну а потом Гермиону спасла от толпы Лаванда – наверняка с корыстным интересом как следует расспросить в тишине девичьей спальни! — а Гарри поднялся к себе. Золотое яйцо спокойно дожидалось его на сундуке у кровати, в золотом боку отражалось солнце, бросая вокруг теплые блики, и поднявшийся следом Невилл вдруг сказал: — Знаешь, Гарри, меня на балу Седрик отозвал поговорить и просил тебе передать кое-что. Сказал, если ты еще не разгадал загадку, сходи с этим яйцом в ванную старост. Пароль – «сосновая свежесть». — В ванную старост? Э-м-м… ну спасибо. Попробую. — Это не все, Гарри. Ты прости, но тебя не было, а… ну… Интересно было попробовать, справлюсь ли я с загадкой. В общем, его надо открыть под водой, и тогда оно поет. У тебя что-то отберут, что-то самое дорогое. И у тебя будет час, чтобы отыскать это на дне озера. «Только этого не хватало!» — Гарри невольно сжал кулаки. Любопытство Невилла его не обидело, тем более что в итоге разгадку ему преподнесли готовую, можно сказать, в подарочной упаковке. Но это «отберут»… Самое дорогое? Сейчас для него самая дорогая – Гермиона. Но не станут же они?.. Гарри понял вдруг, что ему отчаянно не хочется продолжать участвовать в турнире. В самом деле, он ведь не напрашивался. Зачем ему эти призовые очки, высокое место? Честь факультета? Уже даже вспоминать эти слова не хочется, тошно от них. Кому и что он доказывает? Рисковать жизнью имеет смысл ради тех, кто дорог, кого любишь. Но не для того, чтобы кто-то заработал деньги на ставках, а кто-то развлекся, сидя на трибунах и светя значком «Поттер-вонючка». Тысяча галлеонов приза? Да пусть подавятся! В его сейфе столько денег, что он эту тысячу и не заметит! Не считая того, что Блэки в сто раз богаче Поттеров. Конечно, просто отказаться он не может: магический контракт не отменишь. Но контракт заставляет всего лишь «участвовать». Ничего вроде «всеми силами пытаться победить» там нет: ведь это вроде как само собой подразумевается. Но то, что «само собой подразумевается» — как раз и есть тонкие места в любом контракте. Даже самом обычном, маггловском, а уж тем более в магическом, ведь в магии нет пустых слов. Смешно, наверное: дядя Вернон и Сириус, абсолютно разные люди из совершенно разных миров, говорили о контрактах очень похожие вещи. «Читай мелкий шрифт, проверяй все до последнего слова». «Обдумывай каждое слово, сказанное и особенно не сказанное». — Спасибо, Невилл, — быстро сказал он, заметив, что приятель все еще смущенно мнется рядом. — Это здорово, правда. У меня совсем мыслей не было, что делать с этим дурацким яйцом. Ты очень помог. — Ты не обиделся? — Я испугался, — честно ответил Гарри. — Вдруг подумал: а если у них хватит ума забрать не «Молнию» и не альбом с фото родителей, а Гермиону? Но ведь это было бы совсем отстойно, правда? Я имею в виду, даже психи, которые выставили детей сражаться с драконами, вряд ли решат подвергать опасности не участников Турнира, а кого-то другого? — Вы ведь обручены, — напомнил очевидное Невилл. — Ты почувствуешь, если с ней что-то случится, а кольцо приведет тебя к ней, где бы она ни была. Наверное, это должно было бы успокоить, но все равно было как-то не по себе. Словно невидимый, но зубастый червячок грыз изнутри и требовал срочно что-то делать. Может, что-то такое имел в виду Грюм, когда повторял им из раза в раз свое «Постоянная бдительность!» и «Вы всегда должны быть готовы»? Ладно, этой же ночью он поговорит с Сириусом. И нужно будет сказать спасибо Седрику. И рассказать все Гермионе, пусть будет начеку. — А еще я не умею плавать, — совсем некстати вспомнил Гарри. — Даже в бассейне и на поверхности. А нырять зимой на дно озера – тем более. Хотя тут наверняка нужно было сказать «мы же волшебники, а не какие-то магглы» и отправиться в библиотеку искать чары. Согревающие, позволяющие дышать под водой или, может быть, превратиться в рыбу на время? Ага, чтобы эту рыбу сожрал какой-нибудь подводный хищник. Маггловский акваланг и то был бы лучше – если бы Гарри умел им пользоваться. — Тогда тебе нужны жабросли, — радостно сказал Невилл. — Жабо-что? — Жабросли! Это водоросли, которые дадут тебе способность дышать под водой и плавать, кажется, тоже. Подожди, я сейчас найду точное описание. Профессор Грюм дал мне книгу, еще после первого занятия. Хорошо, что я до сих пор не вернул! Невилл говорил торопливо, со смесью смущения и радости, и Гарри вдруг подумал: это, наверное, оттого, что до сих пор они не слишком-то обращали внимание на «мямлю Лонгботтома». Но громче всех мямлей его обзывал Рон, и Гарри стало стыдно, что слушал и соглашался. — Вот, смотри! — Гарри сел рядом с Невиллом на его кровать, толстенная книга в раскрытом виде как раз легла на колени обоих. Глава о жаброслях была большой и подробной, но Невилл пролистнул части о местах произрастания, способах добычи и хранения и точно показал, где начинается о применении. И это действительно оказалось то, что надо! Жабросли не просто давали возможность дышать под водой: мало было бы толку в одном дыхании, если бы пришлось бестолково барахтаться в попытках срочно научиться плавать! Нет, они превращали человека в самое настоящее водное существо: с жабрами, перепонками между пальцами, с инстинктивным умением плыть под водой и находить путь в подводном сумраке. К тому же свою дозу на час легко было определить, достаточно пойти к мадам Помфри и взвеситься, а потом найти нужное значение в таблице. — Идеально, — кивнул Гарри. — Хм, Невилл… ты не знаешь, их можно заказать в аптеке и получить совиной почтой? Не хотелось бы снова грабить Снейпа. — Снова? Гарри кивнул, ностальгически улыбнувшись: — Да, было одно приключение на втором курсе. — Ну… тебе нужно поспрашивать у девчонок, наверное. Они вечно заказывают всякое, — Невилл сделал неопределенный жест вокруг лица, имея в виду, наверное, девчачьи штучки вроде кремов, шампуней и прочих снадобий для поддержания красоты. — Наверняка у кого-нибудь есть каталоги. — Точно! Спасибо, Невилл! — и Гарри вновь помчался в гостиную. Он надеялся, что ажиотаж успел немного схлынуть, и теперь получится спокойно поговорить… да хотя бы с Лавандой, она наверняка знает о таких штучках всё и еще немного! Но оказалось, что он недооценил любопытство гриффиндорцев и в особенности гриффиндорок – стоило спуститься, как Гарри тут же вновь оказался в эпицентре расспросов. Да, Гермиона поступила умнее, спрятавшись в спальне… — Гарри, это не шутка? Вы правда помолвлены, магически? — Да, Кэти, настоящая магическая помолвка. — А ее родители? — А что ее родители, Анжелина? — Ну, они ведь не могли участвовать в магическом ритуале? — Они присутствовали. И дали Гермионе разрешение. И ритуал прошел, как нужно, спасибо, что беспокоишься, Анжелина. Вокруг засмеялись. Гарри тоже готов был засмеяться, но тут напротив него вдруг оказалась Джинни, и едва пришедшая беззаботность испарилась, как не бывало. Он больше не мог доверять Уизли, и от этого было горько. Сириус даже не принял от них рождественских подарков, велел Кричеру отправить обратно всё, чего касались руки кого-либо из Уизли. — Гарри! — Джинни стояла перед ним, сцепив пальцы в замок, алея полыхающими щеками. Смотрела прямо в глаза, и Гарри никак не мог понять, что видит на ее лице – отчаяние? Стыд? Ту же горечь, которую ощущал он сам? — Гарри, я очень виновата. Прости, пожалуйста. Я не должна была… Мерлин, какая я дура! Обещаю, Гарри, я никогда больше… — она всхлипнула и опустила голову, теперь ее глаз не было видно, зато Гарри видел, как она кусает губы – наверное, чтобы не заплакать. — Никогда больше, Джинни, — кивнул Гарри. — Мне было очень больно узнать, что ты тоже… как все эти дуры. Она закивала, по щекам текли слезы, и Гарри вдруг захотелось ее утешить. Пусть он не сможет относиться к ней, как раньше, как к младшей сестренке, которой у него никогда не было… Но почему-то и злость на нее, именно на нее, а не на ее мать, научившую доченьку решать сердечные проблемы любовным зельем, куда-то делась. Джинни была всего лишь глупой девчонкой, влюбленной в придуманного еще в детстве сказочного принца Гарри Поттера. И он сам, наверное, сделал только хуже, когда спас ее, совсем как сказочные принцы спасают принцесс – но что было делать, не спасать, что ли? — Джинни, — позвал он. И сказал, когда она вскинула на него горячечный взгляд: — Ты, по крайней мере, извинилась. Единственная из всех. Для меня это важно. Почему-то вместо того, чтобы успокоиться и хотя бы попытаться улыбнуться, Джинни снова всхлипнула и убежала наверх. Со стороны девчачьих спален донеслись рыдания. — И за что она извинялась? — спросила Кэти. — Любовное зелье, — нехотя ответил Гарри. Ему хотелось закрыть тему, и вдруг в голову пришла замечательная идея, как сделать это с пользой. — Ладно, девушки, кто одолжит мне каталоги аптек с совиной доставкой? Хочу быть готовым к неприятностям. Вы же помните: «Постоянная бдительность!»