***
Я вижу свой дом. Дом, в котором мы жили все время. Залитая солнечным светом просторная столовая, у дверей которой стоят горничные, выпрямив свои спины. Отец, читающий свежие письма за столом. Мать, говорящая мне о том, что следует закончить учебу. В доме звенит колокольчик — время завтрака. Но я не понимаю, что происходит. У меня не получается крикнуть, когда я вижу фигуру за спиной своей матери; незваный гость держит в руке нож, который он вонзает в ее горло, лишая жизни. Она падает на стол, заливая его кровью, а я все так же не могу сдвинуться с места и сказать что-то, будто мой рот заклеен. Фигура превращается в мать Эирин и подходит к отцу, а он говорит, что долго ждал этого. И они смеются. Громко, наигранно смеются, указывая на кровь. Я открываю глаза, поднявшись на кровати. Ладно, это всего лишь сон, глупый и не очень приятный сон. За окном уже стемнело, и в моей комнате сгустился мрак, но я нахожу в себе силы посмотреть на часы: остальные сейчас наверняка на ужине. Туда я и пойду. Едва я появляюсь в зале, на мое плечо опускается рука. Трой. — Я знал, что ты вернешься, — говорит он с улыбкой. — Расскажи нам, что случилось. Он подходит к столу, за которым сидят Баркс и Эирин, и садится рядом с девчонкой сам, оставляя мне место рядом с мастером. Я опускаюсь на стул и вздыхаю. — Где ты была? Почему я добрался сюда раньше, чем ты? — я обращаюсь к Эирин. — Я шла медленно, потому что вспомнила твои слова о шуме. А ты, похоже, сюда бежал. Я вспоминаю ту выматывающую дорогу. — Она пришла сюда немногим позже вас. Так что произошло? Почему не вышло решить эту проблему с плакатами? — Мой отец не имеет никакого отношения к этим листовкам, — произношу я. — Он уже давно прекратил искать меня и даже не знает, где я жил все эти годы. Я должен был подумать об этом, прежде чем рваться в тот город. Ему и дела нет до моих поисков, что говорить о плакатах. Но он все еще ненавидит меня: бросил в клетку, когда понял, что я не смогу уйти. У меня едва получилось сбежать оттуда. Вместе с Эирин. Странная ночь. — Так получается, поездка на Юг была напрасной? — Точно. Выстрел мимо, Баркс. Мы ошиблись. Я ошибся. Мысль об ошибке терзает меня уже довольно долго. Все мои подозрения падали лишь на отца, и я представлял себе, как прихожу к нему, и он сознается в совершенном, а потом эти плакаты исчезают раз и навсегда, возвращая мне прежнюю жизнь в Харнелле. Но нет. Отец к ним не причастен, и он однозначно не блефовал — в этом случае по всему Миркнессу висели бы точно такие же плакаты, и сам отец даже не подумал бы вести со мной какие-то разговоры, сразу вызвав охрану к себе в кабинет. А я твердил, что никому, кроме него, это не нужно. Оказывается, нужно. Но кому? Кому еще может быть это выгодно? И почему именно сейчас, а не раньше? Я разочарован в себе и своем промахе, ведь с такой уверенностью говорил о поездке на Юг. А теперь у меня нет других вариантов и подозреваемых. Пока что нет. — И что вы будете делать дальше, Деон? У Вас есть идеи? — Абсолютно никаких. У меня нет зацепок, указывающих на кого-либо еще. Я не знаю. Я замечаю взгляд Эирин. Она с грустью смотрит на меня, зная, как я недоволен всем, что случилось. Все прошло не так гладко — раз. Это было ошибкой — два. Ни того, ни другого я не хотел, но оно произошло. И я даже не мог представить, что это будет настолько тяжело и неприятно. Если бы я только знал… — Ладно. Стоит отдохнуть и подумать над следующим шагом чуть позже, — я снова вздыхаю, закончив ужин. Как было приятно поесть спустя долгое время. — Мы не пострадали — это главное. Отец хотел видеть меня мертвым утром. Не получилось. Трой посмеялся. — У него и не получится. Пусть даже не мечтает об этом, — усмехается он. Я улыбаюсь и опускаю взгляд. — Не хочется, чтобы это продолжалось. Но идей, как это предотвратить, нет, — говорю я, разглядывая темный пол зала под своими ногами. — Может, сменить город? Баркс начинает кашлять подавившись. — Не говорите глупостей. Я уверен, вскоре эти листовки исчезнут сами. И все забудут об этом, как забыли и в вашем городе. — Вскоре? Отец остановил поиски через четыре года. Кто знает, на что способен тот, кто ищет меня в этот раз? Это сложная задача. Я поднимаюсь из-за стола и оставляю их втроем. По моим венам словно течет усталость вперемешку со свинцом, тянущим меня вниз. Даже после сна хочется продолжить свой отдых, сократив передвижение до минимума. Все мысли заняты вариантами о следующем шаге. Но ни одного подходящего там нет. Усевшись на кровать, я снимаю ботинки и оставляю их возле комода. На нем горит лампа, возле которой летает мотылек, влетевший в открытое окно. Он бьется о стекло, пытаясь попасть ближе к свету, точно так же, как я бьюсь о размышления, стараясь пробиться к истине. Но если он попадет прямо к огню, то погибнет. А я? Тот, кто взялся за это, обладает властью — я уверен. Простых граждан гвардия не слушает, а сейчас им доложили о розыске. Значит, это сделал кто-то важный. И опять все мои мысли приходят к одному варианту — отец. Однако это все неверно. Но кто еще? Кому в этом городе я мог насолить так сильно, что он поднимет наверх случившееся много лет назад, далеко отсюда? Да, ты не мог никому сделать плохо, убивая незнакомых людей, верно. Я снова смотрю на мотылька, летающего в свете лампы, и мои глаза сами закрываются от усталости.***
Каждую ночь я вместо сна думал о путях решения моей проблемы. Когда-то я мечтал избавиться от обвинений в убийстве своей матери. А сейчас я хочу понять, кто вытащил это на поверхность, будто желая от меня избавиться. Бессонные ночи, бесцельные прогулки по городу, провал, следующий за провалом — все лишает меня сил двигаться дальше. Баркс говорил мне, что совсем не узнает меня, но я никак не ответил ему на это. Эти поиски ответов постепенно сводят с ума. Весь мир вокруг будто потерял свои краски, покрывшись серой паутиной. День за днем я наблюдаю за тренировками бойцов; они стали проходить реже. Трой сказал, что совсем скоро они прекратятся вовсе, ведь бойцы уже выполняют задания от Джелла. Они готовы ко всему, а я, кажется, потерял смысл оставаться в Улье. Две недели последнего летнего месяца я провожу в густом тумане поисков и провалов. И ничего нового не случается. На заднем дворе собрались бойцы для одного из последних занятий у Баркса, где он пытается объяснить им пользу способностей в бою. Сегодня он попросил меня присутствовать, чтобы помочь в практике. Мне не хотелось этого, но, когда я услышал, как Баркс назвал меня «обленившимся героем», я разозлился и согласился прийти. Он знал, что нужно сказать, если я отказываюсь делать что-либо. По моему носу стекает вода; на улице идет дождь почти целый день — осень приближается к Провинции. Все бойцы стоят в плащах с капюшонами, меня же погода застала врасплох, и я терплю холодный дождь с непокрытой головой, точно так же, как и Баркс. Пока бойцы тренируются между собой вместе с Троем, я отхожу под навес и провожу рукой по мокрым волосам, стряхивая с них воду. — Баркс, вы, похоже, позвали меня просто так. Если это продолжится — я пойду к себе. Это будет куда лучше, чем стоять под дождем без дела. — Подождите. Я хочу доверить вам проверку бойцов и уже дал им задание. Сказал, что нужно делать. Вы их поймете. Я вас учил точно так же, — произносит Баркс и подзывает меня к себе. Я встаю и выхожу под дождь снова, закрыв глаза от воды. Бойцы выстроились в ряд перед нами. — В конце концов, подумайте о том, что сегодня на это смотрит Джелл. Он контролирует нас с тех пор, как вы оставили работу в стороне, — почти шепотом сообщает он мне. — Небольшая дуэль, — чуть громче обычного объявляет Баркс. — Вы и мастер, — он указал рукой в мою сторону. — Ну, кто первый? Никакого оружия. Только ваши умения. И руки. Навстречу мне делает шаг один парень — тот, кто предпочитал тренироваться, пока остальные отдыхали. Он выше, чем остальные бойцы, и Эирин ему едва достает до плеч. Ее я, кстати, увидел сразу. Она ниже всех ростом и старается не показываться лишний раз. — Ладно. Сделаем это быстро, — я усмехаюсь. — Начинай. Он оказывается за моей спиной и готовится нанести удар, от которого я уворачиваюсь, а потом сам перемещаюсь за его плечи, держа руки за спиной. Боец размахивается и снова ударяет рукой воздух вместо меня. Я вижу, как он злится из-за этого, но даже не даю ему перехитрить себя. Каждый раз его руки рассекают воздух, не задевая меня, и его способности не помогают ему. В конце концов, я решаю закончить это, увернувшись в сотый раз и схватив его за ногу; он теряет равновесие и падает в грязь. — Стоило постараться, — я качаю головой и убираю волосы назад. — Следующий. Другой парень смог меня ударить пару раз, но точно так же, как и первый, упал в грязь. Одна из девушек ударила меня по горлу — я схватил ее руку и опустил на землю, поставив на колени. Четвертый доброволец, парень, долго бился со мной, дольше первого, заставив меня потрудиться, но и он отправился в лужу. Остальные бойцы смеялись каждый раз, когда кто-то падал в грязь. Не смешно было только тем, кто оказывался там. Моя одежда чиста — я еще ни разу не падал и не опускался на колени или локти. Кажется, бойцы осторожничают. Не все, но точно делают это. Передо мной оказывается еще один парень. — Я не сломаюсь, если ты меня ударишь, — хриплю я. — Хватит нежности. Это первый боец, которого я сразу же теряю из вида; он единственный, кто использовал окружение для атаки — забрался на разрушенную колонну. Я понимаю это только в тот момент, когда он оттуда прыгает на меня, роняя меня в грязь. — Отлично, парень, — фыркаю я и вскакиваю на ноги. Я успеваю ударить его, и он теряется в пространстве, а потом снова идет в атаку, но я уклоняюсь и перемещаюсь за его спину. Боец ударяет меня локтем в живот, из-за чего я делаю шаг назад и едва не наступаю в лужу воды среди скользкой грязи. Как только он разворачивается, я чувствую странное жжение в руках. Как приятно наблюдать за твоими ошибками. Боец влетел в меня, но я смог остановить его и зажать ему горло рукой, оставшись позади. Еще немного, и он поймет, что я могу задушить его, если захочу. Но он делает все иначе. В мою руку вонзается клинок, и я, вскрикнув от боли, отпускаю бойца. — Какого хрена? — рычу я. Что-то идет не так. — Бэй, хватит, это уже не очень смешно! — кричит кто-то из толпы бойцов. — Это не по правилам! — Правила для того, чтобы их нарушать, верно? — я смеюсь. Теплая кровь бежит по моей руке, смешиваясь с холодной дождевой водой. Боец замахивается ножом еще раз, но я выбиваю оружие из его руки, перехватывая клинок. Теперь его руки пусты. По крайней мере, мне так кажется, пока он не достает кинжал меньше. Эта битва становится серьезнее. Бэй исчезает с моих глаз, и я готовлюсь к нападению; он приземляется рядом и почти вгоняет в меня нож, но я делаю это раньше, послушав свои рефлексы и инстинкты. Он хотел меня убить. Серьезно раненный, он продолжает драку, стараясь добраться до моего горла, но я наношу удары ножом еще и еще, пока изо рта бойца не начинает выливаться кровь, и свет в его глазах не гаснет. — Остановитесь, Деон! Остановитесь, — кричит Баркс, хватая мои руки. — Деон! Прекратите! Но уже слишком поздно. Бэй, который совсем недавно ударил меня, лежит на земле и не дышит, заливая грязь кровью. Теперь их четырнадцать. — Что на вас нашло? — Баркс заставляет меня отойти подальше от места драки. — Я не могу понять! Посмотрите на меня! Он разворачивает меня к себе, и я выдыхаю. — Баркс, что я наделал? — произношу я и трясу головой. — Уберите свои руки. Я смотрю на тело бойца, на остальных вокруг него, а потом отхожу еще дальше, не признавая того, что мне снова пришлось убить. Рядом я замечаю Эирин. — Что случилось? — тихо спрашивает она. — Случилось то, ради чего ты сюда пришла, — резко отвечаю я ей, проводя рукой по окровавленному лезвию. — Не думай, что тебя это не коснется. Выбросив нож в сторону, я ухожу к зданию, но меня догоняет Баркс раньше, чем я открываю дверь. — Посмотрите мне в глаза, — требует он. — Вы не пьян? Вы только что убили этого мальчика! — А он едва не убил меня, Баркс, — я все же захожу в дом. — Вы это видели. — Но… — «Но»? Вы меня этому учили. Хотите сказать, что недовольны тем, что убийца убивает? — усмехаюсь я, глядя ему в глаза. — Оставьте это в стороне. В коридоре я сталкиваюсь с Джеллом. Похоже, он шел во двор. — Деон? Может, что-нибудь объяснишь мне? — он останавливает меня, положив руки на мои плечи. — Что это было? — Защита, Джелл. Он напал на меня и достал оружие. Ты сам видел. Я вырываюсь и ухожу на второй этаж. Заперевшись в ванной, я наливаю в кадку холодную воду и снимаю свои перчатки, а потом засучиваю рукава рубашки. Будет больно. Как только рана оказывается под водой, из меня вырывается крик. Лезвие вошло глубже, чем я думал. Хренов… Смыв кровь и остатки грязи, я выхожу и быстро поднимаюсь к себе в комнату. За стеклом окна замечаю, как остальные вместе с Барксом и Джеллом стоят под дождем вокруг тела Бэя. А ты ушел, не желая смотреть на этого паренька, которого сам… На столе горит лампа, оставленная мной здесь несколько часов назад. Я нахожу ящик с лекарствами — их мне отдал Баркс, зная, что я могу пораниться или еще как-нибудь пострадать при выполнении заданий. Хорошо, что среди всего в нем есть бинт. Не раздумывая над остальным — я видел, как трудился Баркс, видя мои раны — перевязываю увечье и опускаю рукав на бинт, выдохнув сквозь стиснутые от боли зубы. Нужно было использовать свой нож. Но я, в отличие от бойцов, правила не нарушаю. Подойдя к окну, я замечаю краем глаза странное движение в углу комнаты; такое же, как на обеде несколько недель назад, такое же, как в моем саду. Это заставляет меня оглянуться и осмотреть всю свою комнату. Старый шкаф, где хранятся мои вещи, письменный стол, заваленный бумагами и книгами, кровать, кресло, дверь. Нет, мне точно не показалось. Я не из тех, о ком говорили гвардейцы в тюрьме, и у меня с головой все в порядке, я гарантирую это. Здесь кто-то есть. — Советую не прятаться от меня, если хочешь жить, — говорю я, оглядывая комнату еще раз. Я цепляюсь взглядом за каждую вещь в ней, и все начинает казаться мне подозрительным и странным. Створка окна за моей спиной закрывается с громким хлопком, лампа гаснет, и я отхожу от подоконника; стоит винить в этом поднявшийся ветер, а не кого-то чужого в комнате, я думаю. Но что-то внутри меня мне подсказывает: дело становится опасным. Воздух в комнате начинает давить на меня, словно выгоняя в коридор, и мое желание находиться здесь становится все меньше с каждой минутой пребывания в комнате. Такого не было никогда, и вряд ли можно назвать это паникой или страхом; нет, это что-то иное, никак не связанное с внутренними чувствами. Это исходит извне. Я сам не замечаю, как от напряжения сжимаю рукой подлокотник кресла, в котором сижу, все так же обводя все свои вещи пристальным взглядом. С течением времени мне не хочется оставаться в комнате одному, но и сдвинуться с места мне будто что-то мешает. Пересилив себя, я все же встаю и направляюсь к двери: возможно, стоит пригласить сюда Баркса, чтобы он мог почувствовать это напряжение в комнате, как я. Быть может, он снова скажет, что я сошел с ума, и ничего подобного вокруг не происходит, однако в присутствии Баркса мне будет немного спокойнее. Я кладу ладонь на дверную ручку и пытаюсь выйти наружу, но замок не поддается. Не помню, чтобы я запирал комнату изнутри, войдя сюда. За дверью все тихо — глупо надеяться на чей-нибудь голос или шаги, ведь сейчас все на улице. Хорошее время, чтобы прикончить меня в собственной комнате. Позади меня с грохотом падают книги со стола, и в эту же секунду за окном раздается мощный раскат грома; это по-настоящему пугает меня — будто рассказы бойцов о душах убитых в Улье в один миг стали правдой. — Прекрати прятаться, я знаю, что я здесь не один, — хриплым от молчания голосом проговариваю я. — Выходи и получи свое. — А сейчас во дворе ты уже получил свое, — этот голос доносится прямо из-за моих плеч. Я разворачиваюсь, но никого не вижу. В комнате раздается смех. — Кто ты? — громко спрашиваю я. — И что тебе нужно? Сквозь меня словно проходит холод, сжимающий все мои внутренности. Я прислоняюсь спиной к стене и вздыхаю. — Ты похож на маленькую мышь, — снова звучит голос. Женский твердый голос, звучащий как-то иначе. — Которая прячется, как только на кухню входит человек. В своем кресле я замечаю фигуру. Мое сердце начинает биться в бешеном ритме, потому что, пожалуй, именно такой встречи я не мог ожидать. Я сразу же берусь за оружие. — Со мной тебе это не поможет, — произносит Она. Теперь я уверен, что мой гость — женщина. — Не понимаешь, на что идешь. — Кто ты? — Ты сам это знаешь. Она исчезает из поля зрения и появляется за моей спиной; в сумерках я ничего не могу разглядеть, поэтому все, что я вижу — темное пятно, та самая тень, что преследовала меня столько времени, окруженная мелкими голубыми искрами, подобными тем, которые я видел при работе Баркса. Я взмахиваю рукой, пытаясь задеть Ее, но ничего не получается: рука проходит сквозь темноту, и в комнате в очередной раз смеется моя гостья. — Я не знаю тебя и твоих намерений. Убирайся, — требую я. — Немедленно. — И ты думаешь, я уйду? — Она снова хохочет. — Нет. Я поворачиваю ручку двери снова и снова, но ничего не происходит: заперто. — У тебя не получится сбежать, — голос звучит совсем рядом, так же, как в моих снах. В мою сторону прилетают вещи со стола и из шкафа: оружие, книги, осколки стекла и листы бумаги. Я едва успеваю закрыть лицо рукой. — Хочешь моей смерти? — Если бы я этого хотела, ты бы убил себя, а не свою мать, — шипит Она. — Зачем ты все это делаешь? Почему я? — Без меня ты бы не стал тем, кем являешься сейчас, ведь так? Может, поблагодаришь? — я чувствую, как Она обвивает меня, мои руки и шею, но все так же не вижу Ее. Она опускает меня на колени, надавив на мои плечи. — Или не станешь? Я хочу вырваться, но у меня не выходит: Ее невидимая хватка настолько сильна, что я не в состоянии сопротивляться. Особенно сейчас. — Тебе ведь понравилось то, что случилось во дворе? Ты знаешь, как приятно к этому вернуться, знаешь. А он хотел тебя убрать. Занять твое место, — Она дотрагивается до моего лица. — Все еще не желаешь сказать мне спасибо?.. — Ты лжешь. — Нет, я говорю чистую правду, — Ее «руки» отпускают меня, и я падаю на пол своей комнаты. — Мне известно куда больше, чем тебе. Мой взгляд падает на потолок, на котором я вижу тот самый темный клубок вязкого дыма, из которого идет голос. — Может, ты и о плакатах знаешь? — я усмехаюсь, проведя рукой по лицу. — Кто их сюда привез? Откуда они? — Хочешь моей помощи? Забавно. Ты, кажется, не так сильно печалишься из-за своей матери. — Ответь на мой вопрос. — Я расскажу тебе все, что знаю. — Ты знала мою мать? Зачем ты это сделала? Когда я вижу, что Она спускается, закрываюсь рукой, не желая видеть Ее прямо перед своим лицом. — На то были свои причины, о которых ты, скорее всего, не узнаешь. Я открываю глаза и замечаю Ее около себя. Она выглядит как женщина с темными волосами, падающими на лицо, одетая в такой же темный плащ. От Нее исходит холод, который я ощущаю всем телом. — Она была злом. Затаившимся, — произносит Она. — Ты можешь в это не верить, но это правда. Я еще расскажу тебе об этом. Тебе просто нужно согласиться на одно условие. — Условия? О нет. Ни за что. Гостья отрывает меня от пола и роняет на мою кровать. Теперь я вижу Ее лицо: худое, обтянутое бледной кожей. Глаза скрываются в тени, а рот больше напоминает пасть животного. — Тот, кого ищешь ты, тесно связан со мной. Мы можем помочь друг другу. Если ты этого хочешь. — Что тебе известно о нем? — То же самое, что и тебе. Я знаю, что он желает тебе зла, причем уже очень давно. Он искал тебя и нашел. А теперь хочет, чтобы ты умер в тюрьме. — Неплохо. Что еще? — Ты его знаешь. — Может, ты назовешь его имя? — я смотрю в ее темные глаза. — Тебе слишком много известно. — Имя? О нет, никаких имен. Тебе оно известно и без меня, дорогой Деон, — Она прикасается к моему лицу еще раз и отдаляется. — Так ты согласен помочь мне, если я буду помогать тебе? — У меня есть время подумать над этим? — спрашиваю я, поднявшись с кровати; я снова подхожу к двери, желая уйти, но замок все так же заперт. — Конечно. Я еще приду к тебе. Скоро, — Она снова приближается. Я готов вжаться спиной в дверь, лишь бы прекратить это все, убежав в коридор. — Ты трусливый мышонок, — в комнате раздается Ее смех — Она испаряется; дверь раскрывается, и я падаю. Я тут же отползаю от своей комнаты, не в силах подняться с пола, и уже после этого замечаю Баркса в коридоре. — Деон? Что случилось? Вы выглядите так, будто вас пытали! — он подходит ко мне и опускается передо мной на колени. — С вами все в порядке? — Нет, Баркс, никакого порядка нет, — произношу я, пытаясь отдышаться. — Это все было ужасно. Хуже любого кошмарного сна! Он оставляет меня и проходит в мою комнату. — Деон, я не понимаю вас. Здесь все нормально. Я оборачиваюсь и решаюсь заглянуть туда: все лежит на своих местах, будто никакого визита неизвестной гостьи и не было, книги расставлены на полках и разложены на столе, вещи лежат в шкафу, а моя кровать не выглядит так, словно на ней был ураган. А главное — в комнате горит свет. — Вы меня пугаете. — Баркс… Вы можете не верить мне, но… Я только что видел ту самую тень. Она говорила со мной. Говорила, что знает того, кто расклеивает листовки. Я клянусь вам, Баркс! — Я думаю, вам нужно отдохнуть. С вами и без того многое случилось за последние дни. Похоже, вас так сильно измотали эти глупые поиски. Попробуйте поспать. Я уверен, утром об этом вы даже не вспомните, — Баркс выходит из комнаты и помогает мне подняться. — Вам это нужно, Деон. — Вы действительно не верите мне? Я видел ее собственными глазами, Баркс! Она была прямо перед моим лицом и говорила о моей матери. И обещала прийти снова. Я не хочу этого, Баркс, — я вцепляюсь в его плечи руками. — Сделайте что-нибудь. Вы наверняка знаете о таком лучше меня. Он отрицательно качает головой. — Нет, Деон. Вряд ли. Извините. — Вы считаете меня сумасшедшим, — вздыхаю я. — Посмотрел бы я на вас, случись такое с вами. — Я не могу понять вас. Если вы объясните мне все, то, возможно, я поверю. Я закрываю глаза. — В комнате погас свет, и начали происходить непонятные вещи, Баркс. Я готов поклясться, все было перевернуто вверх дном. А потом я снова начал чувствовать ту тень. И она заговорила со мной, — я понимаю, что Баркс не верит мне. — Она сказала о смерти Бэя, о моей матери и о том, кто занимается листовками, а потом предложила свою помощь, если я соглашусь помогать ей. — О смерти Бэя? — вторит Баркс. — Что она могла сказать о ней? — По ее словам, он хотел встать на мое место. Он хотел меня прикончить. Разве это не правда? Зачем ему еще убивать меня? — я трясу плечи Баркса. — Деон, я ни в коем случае не хочу обижать вас, но вы, похоже, не совсем здоровы. Прошу, отдохните немного и попробуйте рассказать мне обо всем утром. Если не посчитаете это глупостью, конечно же. — Баркс! — кричу я, когда он убирает мои руки со своих плеч. — Я не шучу! Он в ответ только снова трясет головой и оставляет меня. Не понимаю, для чего он вообще сюда шел. Хуже того, что он считает меня сумасшедшим, только начать думать о себе так же.***
Ночь мне не приносит никакого отдыха. Я боялся, что Она придет ко мне снова, если я засну. Но ничего подобного не произошло. Как мне не хочется разговаривать насчет этого с Барксом — он не поверил ни единому моему слову, попросту назвав весь мой рассказ глупостью. Глупости? О нет, никаких глупых вещей. Вчера вечером тем парнем, Бэем, явно что-то управляло. И это связано с моей гостьей, я уверен. Другого варианта и быть не может. Но какого демона? Солнце оказывается уже высоко в небе, когда я решаюсь подняться с кровати. Мне не приходилось раньше спать так долго. Видимо, здесь Баркс был прав — мне необходим был сон. Долгий и крепкий. Однако я не берусь утверждать, что мне стало легче. Одевшись, я спускаюсь к Барксу в мастерскую. Он сразу замечает меня и приветствует, кивая головой. — Что происходит во дворе? — спрашиваю я. По дороге на первый этаж я заметил кучку бойцов недалеко от забора. — Прощаются с бойцом. Деон, я все еще не могу поверить, что вы это сделали. Джелл назвал это безумием, — отвечает Баркс, тяжело вздыхая. — Я всю ночь работал. Он попросил меня сделать… Гроб, знаете. Я никогда не брался за такое, но… Вы убиваете не тех людей. — Ради богов, Баркс, прекратите меня обвинять в этом! — я не выдерживаю. — Что мне оставалось делать? Вы сами все видели своими глазами. Он ударил меня ножом один раз и хотел сделать это снова! — Я не знаю, Деон… Это все странно. — Вот именно. Странно. А вы не верите, когда я говорю вам об этих странностях. — Вы говорите о магии и тенях, — Баркс взмахивает рукой. — Что это? Детские сказки? Кто с вами мог говорить? Иногда я сомневаюсь в вашей нормальности. В последнее время все чаще. Я начинаю злиться, с каждой секундой сильнее и сильнее. — Детские сказки? — повторяю я. — Отлично, Баркс. Я всегда знал, что вам можно доверять. Не желая продолжать этот разговор, я оставляю Баркса одного в его мастерской и ухожу в Улей, чтобы пообедать. В зале, где обычно собираются все бойцы и остальные, я не вижу никого, кроме Катри — нашей помощницы — женщины примерно моего возраста — лет тридцати, стройной, с темными волосами, всегда собранными в хвост на затылке, и аккуратными чертами лица; таким бы позавидовал любой аристократ. Она всегда выбирается в город и кормит весь Улей, наводит порядок в комнатах и не дает зданию испортиться совсем. Пожалуй, единственный человек здесь, никому не желающий зла. — Добрый день, Деон, — произносит она, заметив меня. — Вы сегодня поздно. — Так получилось. У нас еще осталось что-нибудь с обеда? — Нет, извините. Я опускаю взгляд. — Это правда? То, о чем говорят остальные, — тихо спрашивает Катри. — О том парне? — Это не может быть неправдой. Стоит ли лгать, если… Вы все знаете, Катри. — Мне очень жаль. Утром я слышала, как Баркс говорил о вас и ваших странных видениях. Он разговаривал с девочкой, Эирин, и назвал вас сумасшедшим. Извините, — рассказывает мне Катри. — Признаться, я пару раз замечала что-то не то. Будто кто-то ходит по коридорам. На вашем этаже, Деон. И здесь. Но когда я оборачивалась посмотреть — никого не видела. — Вы не могли бы сказать об этом Барксу? Он отказывается мне верить. Думаю, о ваших словах он не станет отзываться так же нелестно, как о моих, — я смотрю Катри в глаза, но она отводит взгляд в сторону, качая головой. — Почему нет? — Он странно смотрит на меня, Деон, — шепчет она. — Поначалу я подозревала его в этих… видениях. — Вы ему нравитесь, Катри, — усмехаюсь я. Да уж, пришлось выдать секреты мастера. — Но я ничего не говорил вам. Ну, так вы поделитесь с ним своими наблюдениями? Этим вы поможете мне. Очень сильно. — Хорошо. Я обязательно скажу ему. — Но только не сейчас. Иначе он подумает, что я вас подговорил. Спасибо, Катри. Она улыбается мне и еле заметно кивает, явно смутившись. Мне приходится оставить и ее. Я поднимаюсь на свой этаж и замечаю между дверью и косяком сложенный пополам лист бумаги — так делает только Баркс, но сейчас у него нет потребности в этом. Когда я разворачиваю его, то понимаю, что он от Джелла.Деон! Я бы не хотел вести с тобой разговор, потому что уже знаю все твои ответы на мои вопросы. Ты начнешь говорить мне о том, что не мог поступить иначе, и поэтому решил прикончить мальчишку. Также я не желаю ругать тебя или наказывать, но ты должен ответить за сделанное. Я надеюсь, в твоей голове есть место для совести, и ты сообразишь найти этому бойцу замену. Я не могу позволить тебе просто так сокращать наши и без того маленькие ряды. Хотелось бы верить, что ты понял меня.
— Д
Я все понял, Джелл. Найти замену мертвому мальчику. Очень смешно. Где я найду этого человека? Мне что, нужно подойти к какому-нибудь парню на улице и спросить, не желает ли он стать убийцей?***
Оставив записку Джелла в своей комнате, я собрал вещи и ушел в город. Но не к центру — наоборот, дальше к окраинам, куда не всякий гвардеец сунет свой нос, будь он хоть весь увешан оружием, как витрина в лавке. Там обитают только подобные нам: несколько наших помощников и те, с кем мы не всегда ладим, но вражде разрастаться не даем. Небольшая компания, пытающаяся украсть нашу работу и заказчиков. Белые львы — так они себя кличут, с гордостью называя себя хищниками, а нас — жалкими пчелами. Ни одна наша встреча не проходит без оскорблений или драк, но дальше это не заходит. Какими бы они не были ублюдками, иногда с ними можно работать. Иногда. С самого начала дня в моем животе шторм из-за голода, и я решил, что помочь мне могут только здесь. Я не решаюсь выйти в центр, даже скрываясь в тенях, ведь не знаю, ищут ли меня все так же или уже получили приказ с Юга о сбежавшем преступнике и усилили охрану. Не стоит рисковать лишний раз. Здания в этом районе города заброшены, но не разрушены, ни один нормальный человек жить здесь не станет, если не хочет умереть. Раньше, наверное, здесь был какой-то особый квартал рабочих, потому что дома здесь высокие, на некоторых все еще есть выцветшие вывески, потрескавшиеся со временем. Но находиться здесь… Тяжело. Сюда не пробивается солнечный свет: здания плотно прилегают друг к другу, и между ними остаются лишь узкие улицы, всегда темные, ведь здешние фонари давно не работают. В подвале одного из домов есть небольшая лавка — кто-то зовет это место таверной, но, очевидно, только потому, что приходит туда, чтобы напиться. Никакой вывески над дверями нет, но все зовут это место Норой. Я тяну на себя тяжелую дверь и захожу внутрь. Внутри еще темнее, чем на улице. Старые окна, выходящие на переулок, уже давно покрыты слоем грязи и копоти, не пропускающим свет. Источниками света здесь служат маленькие свечи, лампы и одна люстра со свечами, зажженная только наполовину. Мрачная атмосфера, ничего не скажешь. И пахнет тут… Отвратительно. Но у меня нет других вариантов. Я подхожу к стойке и снимаю с головы капюшон. Мое присутствие замечает хозяин Норы — Луук; он отходит от того, с кем разговаривал, и направляется ко мне. — Деон! Как давно я тебя не видел здесь, — восклицает он, ударяя меня в плечо. — Ты что-то совсем забыл о нас! — Не было времени. — А-а, времени не было? Или боялся, что поймают? — Луук усмехается, указывая на плакат с моим лицом на стене заведения. — Я знал, что рано или поздно на твой хвост наступят, и ты не… — Скоро об этом все забудут, вот увидишь, — с уверенностью отвечаю я. — Я сюда пришел не для того, чтобы ты надо мной смеялся. — А я и не смеюсь. Друзья твои смеются, — он говорит о той шайке Львов. — А я нет. — С чего бы им смеяться? Я давно не работаю и их хлеб не ем. — Кто знает, Деон, кто знает. Так зачем ты пришел? — Я уверен, у тебя осталось что-нибудь на обед, — я протягиваю ему несколько монет. — Ну, могу сказать, что ты не ошибся. Думаю, я не смогу дойти до Улья и вытерпеть это нарастающее чувство голода, поэтому принимаюсь за еду прямо здесь. Луук снова смеется, глядя на меня, но потом стихает, и я понимаю, почему: сюда пришли люди. Мои друзья. Те самые Белые львы.