Вечные

      Большое Яблоко встречает их серостью аэропорта Кеннеди и метелью. Снег в марте сродни аномалии, но Сэм только усмехается: они с братом сами как ходячее отклонение, неудивительно, что природа бунтует. Они вновь в штатах — хватит непредсказуемой Европы и островов. Особенно островов.       Сэм дышит на незамерзшие пальцы — привычки ради и перехватывает насмешливый братов взгляд.       Скоро.       Его захлестывает волной противоречивых чувств — радость свободы и горечь неизбежной потери, как и тогда, двадцать лет назад, такой же тяжелой мглистой ночью, из тех, когда небо раскрашено грязно-красным.       — Ищешь дамочек топлесс? * — Смешок холодит кожу на затылке.       Неправильно, все неправильно.       — Хотя бы сегодня, — не оборачиваясь, шепчет Сэм — его услышат, вне всякого сомнения. Тьма слышит все. — Не будь таким мудаком.       Брат молчит — Сэм делает полшага назад, но напарывается лишь на пустоту. Центральный парк безлюден и холоден. Сэм разворачивается и всматривается в кажущуюся бесконечной заснеженную аллею.       — Повеселись, братец, мы дома. — Фраза рассыпается, ударяясь о плотную завесу тишины, и осколками хрустит под Сэмовыми ботинками.       Он успевает сделать пару шагов, как со спины налетают, чуть ли не опрокидывая лицом в снег, и Сэм оказывается в кольце рук. Дин. Кто же еще? Тьма бесшумна и безжалостна.       «Притворись, хотя бы сегодня притворись, что ты со мной, что я еще что-то значу для тебя. Пожалуйста.»       Сэм расслабляется и откидывает голову брату на плечо.       «Притворись, я прошу тебя…»       Дин крепче прижимает его к себе и низко смеется, уткнувшись Сэму в шею.       Сэм знает — это больнее и это издевка. Сэм знает — в брате не осталось ничего для него. Он закрывает глаза и выдыхает:       — Спасибо, Ди.