***
Тут Гермиону снова закрутило, как будто она была внутри тайфуна, и выкинуло посреди Большого Зала, украшенного к празднику. Девушка оказалась прямо посередине, где пока никого не было. Профессор Дамблдор говорил приветственную речь, студенты шушукались, а чемпионы со своими парами ещё не появились. Она повертела головой, увидела Рона, стоявшего с недовольным видом около Падмы, и услышала аплодисменты. Директор указывал рукой на дверь, откуда друг за другом вышли четыре пары. Они с Виктором были третьими, и Гермиона даже ахнула, глядя на себя со стороны. Она действительно была хороша в своей лиловой мантии поверх светло-сиреневого платья, на каблуках и с красивым гладким узлом на затылке. «Я хочу, чтобы ты видела всё с моей стороны, безумно», — вспомнила она слова Драко из письма и направилась в сторону слизеринцев, хотя её и тянуло пойти к своим.***
Слизерин, как всегда, стоял чуть в стороне от всех остальных. Малфоя держала под руку Пэнси, оглядывающая сокурсниц, явно гордясь тем, с кем она в паре. Между тем, её партнёру было совершенно точно плевать на неё — он смотрел куда-то в противоположную сторону, упорно делая безразличный вид. Его лучший друг поглядывал на него с язвительным сомнением, наклоняясь и комментируя: — Что, засмотрелся на грязнокровку? — О чём ты? — словно очнулся парень, пытаясь как можно убедительнее сыграть удивление. Гермиону его гримаса не убедила, но Блейз похоже повёлся, хоть и с трудом. — На кого смотришь, спрашиваю. Неужели не признал в парочке Крама зазнайку-грязнокровку? — Это Грейнджер? — всё ещё играя и абстрагируясь от слова «грязнокровка», после которого ему почему-то невероятно хотелось как следует вмазать Забини, хотя он и сам столько раз использовал его. — Ты серьёзно не понял? — Охренеть. И как Краму не противно? — в этот момент Драко было противно от себя самого, но он всё ещё не понимал, в чём дело. Блейз покосился на друга, но ничего не ответил.***
Снова Большой Зал, после официальной части. Малфой танцует с Паркинсон и всё время крутит головой. — Драко, что случилось? Кого ты там высматриваешь? — Никого. Просто смотрю по сторонам. — Тебе мало меня? — попыталась обратить его внимание на себя Пэнси, отчаянно кокетничая. — Хватает-хватает, — пробурчал Малфой, дёргая девушку. — Осторожнее! Ты чего такой нервный? — Да не нервный я! Чего вы ко мне пристали? — А кто ещё? И не надо срываться на меня, если у тебя плохое настроение. Пошёл бы да выпил огневиски. Говорят, у Нотта есть. — Хорошая идея. Пойду выпью. Извини, Пэнс. — Ничего, — она задумчиво проводила её взглядом.***
— Малфой, что-то потерял? — хитро глянул на него Забини, подмигивая. — Паркинсон сказала, что у Нотта огневиски есть. Это правда? — Фу, Малфой, ты портишь всю конспирацию! — Ну, извините, — фыркнул Драко. — Ну так что с огневиски? — Да есть-есть! Иди сюда, только не ори так, ради Бога! Не хватало ещё привлечь внимание преподавателей. Сомневаюсь, что им понравится наша самодеятельность. — А ты им тоже предложи, — хмыкнул друг, принимая стакан. — Ага, особенно Снейпу — то-то он обрадуется! Малфой расхохотался, представив выражение лица своего декана при подобном предложении своих студентов.***
— Пойдём потанцуем, — схватил он за руку Пэнси, разговаривающую с Асторией, и потянул в круг. — Малфой, тебя не учили вежливо обращаться с девушками? — возмутилась партнёрша, всё же покорно кладя ладони ему на плечи. — Прошу прощения, — криво улыбнулся парень. — Ты выпил? — О да, Ваша Честь! — Драко, не паясничай! — поджала губы Пэнси, на что Малфой молча закатил глаза. Его взгляд снова метнулся к парочке, стоящей около столов с закусками. Они мирно беседовали, улыбаясь, после чего парень направился к напиткам, а девушка, обмахиваясь сразу двумя руками, подошла к друзьям, сидящим на лавочках с краю. Их разговор не был слышен Драко, однако он видел, как радостное оживление Гермионы сменилось прищуренным взглядом и сомкнувшимися к тонкую полоску губами, явно выражающими недовольство. Что же такого опять сказал ей Уизел? В том, что это был именно он, Драко был уверен на сто процентов, тем более что он тоже не отличался счастливым видом, в то время как святой Поттер выглядел крайне виноватым. И почему он вечно чувствует себя виноватым за всё на свете, даже в том, к чему не имеет отношения? Драко никогда не мог этого понять, хотя, впрочем, и не особо пытался. — Драко? — его размышления опять прервал голос партнёрши, от чего он мысленно чертыхнулся и повернулся к ней. — Что не так? — Ты опять уставился куда-то и совсем не обращаешь внимания на меня, — отметила подруга, обнимая его за шею. — Может, потому что ты скучная? — закатил он глаза. — Ах так? И что же такого увлекательного ты нашёл в грязнокровке? — язвительно и одновременно обиженно поинтересовалась девушка, демонстрируя удивительную наблюдательность. Это слово снова почему-то резануло его где-то внутри, однако он отмахнулся и, сделав недовольный вид, нахмурился: — А при чём здесь вообще она? — Ещё скажи, что ты не на неё пялился! — Ещё чего! — скривился Драко, испытывая отвращение от самого себя (да что ж такое!), и всё это странным образом чувствовала настоящая Гермиона, которая всё это время находилась неподалёку. — А на кого ещё ТАМ ты мог смотреть? На обожаемого Поттера? Или, может, на нищего Уизли? — Да ни на кого я не смотрел! Вот привязалась! Задумался я, ясно тебе? — О, ну конечно. И о чём же, интересно знать? — О разговоре с отцом! И отвяжись ты от меня, наконец, прилипала! — взорвался он окончательно, наорав на подругу, которая не сдержала слёз и убежала.***
Холл, после Святочного Бала. Гермиона сидела на лестнице в холле, сбросив босоножки, и её плечи вздрагивали от рыданий. Слёзы текли по лицу, но она даже не пыталась их остановить. Причёска уже давно растрепалась, и некоторые непослушные пряди огибали лицо и спускались к подбородку. Драко даже не заметил, как завис, глядя на эту картину, и не мог отвести глаз. Он немного пришёл в себя и слегка потряс головой, когда к девушке подсел один из близнецов Уизли, но не ушёл, неизвестно почему. — Эй, Грейнджер, чего ревём? — Отстань. — Какие мы многословные…. — Слушай, что тебе надо? Посмеяться? Давай. — С чего ты взяла? — он явно был сбит с толку. — Вовсе я не хотел над тобой смеяться. Почему я должен веселиться, когда ты сидишь с несчастным видом посреди холла и рыдаешь, как на похоронах? — По-моему, это твоё обычное состояние. — Грейнджер, не груби. Спишем это на твоё настроение. Так что случилось? Опять Рон сказал какую-нибудь глупость? Девушка в ответ лишь поджала губы и отвернулась, пытаясь незаметно вытереть щёки тыльной стороной ладони. — И почему я не удивлён? — вздохнул парень и, взяв её за руки, отвёл их от лица. — Послушай, Гермиона, — она вздрогнула от неожиданного обращения, — ты чего? — Ты назвал меня по имени, Фред, — попыталась улыбнуться девушка. — Ты никогда раньше так не делал, я и удивилась. — Как ты поняла, что я Фред? — Только ты обычно называешь меня по фамилии, а ты именно так и начал разговор. Как минимум это, — пожала она плечами. — Ладно, допустим, — не стал он заострять на этом внимание. — Так вот, Гермиона, послушай меня: ты умная красивая волшебница (с чем Малфой сейчас был даже готов согласиться), невероятно одарённая. У тебя прекрасные друзья, например, я — Фредерик Великий! — на этих словах он делано гордо выпятил грудь вперёд, от чего девушка фыркнула и, наконец, улыбнулась. — Очень скромные у меня друзья, — усмехнулась она. — Подожди, ты считаешь меня своим другом? — А ты нет? Знаешь, что бы ни происходило, что бы я ни говорил, я всегда готов тебе помочь. Правда. И да, ты мой друг. Что тебя так удивляет? — Я не думала…. Спасибо, — искренне обрадовалась Гермиона, широко улыбнувшись. — Я продолжу, с твоего позволения. Не позволяй Рональду с его глупыми ревнивыми замечаниями портить тебе настроение! Он, конечно, мой брат, но тот ещё идиот и этого явно не стоит. — Я учту. И ты сказал «ревнивыми»? Хочешь сказать, что Рон меня ревнует? — Боже, женщина, всему вас надо учить! Неужели ты никогда не замечала, что нравишься ему? — Ну, у меня были подозрения, но я не была уверена, — пробормотала она. — Вот где ты умная, а где…. Что он тебе сказал? — Кто и когда? — Да Рон же! На балу. — Что я якшаюсь с врагом, предаю Гарри и вообще Хогвартс, и всё в таком духе. — Да, умом братец явно не блещет. Забудь ты, что он там себе придумал. Он — идиот. Определённо. — И что мне теперь делать? — Подожди, пока он извинится. — Я не про это. С его чувствами. Я-то не чувствую того же к нему, он для меня просто друг, не больше. Но и делать ему больно я тоже не хочу. — Ничего не делай. Вряд ли он осмелится сам тебе признаться. Сделай вид, что не догадываешься, и всё. Драко сам не знал, зачем слушает все эти гриффиндорские откровения, но что-то держало его здесь. Он просто не мог уйти. Парень понимал, что теперь у него есть куча компромата на Золотое Трио, но также осознавал, что не сможет никому ничего рассказать. Даже Блейзу. И вот над этим определённо стоило поразмыслить. Он пришёл к выводу, что пора бы отправиться в спальню, желательно незаметно для остальных, и лечь в постель. Пока Малфой разговаривал со своим внутренним «я», Уизли с Гермионой (и почему он про себя упорно называл её по имени?) успели уйти, и он поспешил последовать их примеру.***
2 часа ночи, спальни Слизерина. Дойдя до своей кровати, он упал на неё, не раздеваясь, задёрнул полог, закрепляя его заклинанием, и наложил Оглушающее. В ярости ударил по стене — один раз, другой, третий. Следующие удары он уже не считал и очнулся, только когда почувствовал боль. Костяшки были разбиты в кровь, но облегчения это не приносило. Ответов на вопросы по-прежнему не было, а Блейз продолжал что-то подозревать, подкалывая друга, что раздражало до невозможности. Он срывал злость на всех вокруг, и однокурсники стали странно на него поглядывать. Перед Пэнси Драко извинился на следующий день после бала, но что толку, если через день он снова на неё наорал. И снова без видимого повода. В этот раз она даже не задавала провокационные вопросы и не высказывала свои глупые мысли. Просто поинтересовалась, всё ли в порядке, как любой хороший друг. А он опять сорвался. Ему было противно от себя, в который раз, и Малфой понимал, что дальше так продолжаться не может. Так от него откажутся даже друзья, коих было не так уж много (именно друзей, а не подпевал типа ограниченных Крэбба и Гойла), и будут что-то подозревать преподаватели, что было тем более не нужно. — Так, Малфой, ты берёшь себя в руки, чёрт возьми, и начинаешь снова вести себя как грёбаный засранец и сдержанный аристократ, а не как дерьмо собачье в проруби! Самовнушение подействовало, и он неожиданно успокоился. Всё будет хорошо. Даже как-то по-гриффиндорски прозвучало. Прямо по-грейнджеровски. От последней мысли он скривился, но не так, как обычно. И почему мысли об этой… гриффиндорке не вызывают столько отвращения, сколько раньше?***
Гермиона пришла в себя, сидя на полу чердака, и потёрла виски. Казалось, что прошла вечность, но глядя на часы, она поняла, что не прошло и минуты. Так странно. Воспоминания Драко оказались совсем не такими, какими казались со стороны тогда, в школьные годы. Оказывается, он видел, слышал и знал много того, что знать был не должен. Но он знал и никому ничего не сказал. Её муж спустя столько лет смог её заинтриговать, и она потянулась к следующему флакончику, выбрав опять наугад и даже не глядя на дату в этот раз.