Хозяйка блистательной вселенной

— Сколько дней прошло, а от сына все нет вестей, — проговорила Валиде, _ я каждую ночь возношу молитвы великому Аллаху! — Аминь, — чинно сказала Хатидже, — повелитель одержит множество побед. А что вам говорит Кара паша? Он тоже ничего не знает. — Пока не знает. — Валиде, к вам Кара паша, — вошла в покои Дайе хатун, поклонившись. — Проси, — сказала Валиде, накинув на голову платок. Хатидже последовала ее примеру. — Великая Валиде, я принес весть о нашем повелителе. Великий Султан Сулейман одержал победу и взял Белград, — сказал Кара паша, улыбаясь. — - Аллах всемогущий! Велите палить из пушек! Объявите на главной площади, раздайте народу золота! — на радостях, Валиде расщедрилась. — Когда нам ожидать повелителя? — поинтересовалась Хатидже, улыбаясь. — Где-то через месяц, _ поклонился паша.       По этому поводу Валиде распорядилась устроить праздник в гареме, устроив переполох. Кухня султана кипела, источая дивные ароматы специй и сладостей, наложницы, уже успев получить свое золото, весело смеялись, выбирая наряды. — Я желаю видеть тебя на празднике, Хатидже, — тоном, не терпящим возражений, сказала Хафса. — С радостью, Валиде, — присела в поклоне девушка.       Придя в свои покои, она увидела загадочно улыбающуюся Алию. — Госпожа моя, вам письмо, — сказала она, — гонец передал, от Ибрагима.       Чувствуя, как колотится ее сердце, девушка несмело взяла свернутый пергамент, не в силах открыть его. Понятливая служанка удалилась, оставив ее одну.

Моя госпожа, чей лик прекрасней месяца и затмевает солнце. Я- раб Ваш, уповаю на скорейшую встречу, о, прекраснейшая из прекрасных. Я пишу Вам это письмо, глядя на звездные россыпи неба, и вижу Ваши глаза. Они наполнены светом, который ведет меня в этой битве. Эта победа будет в Вашу честь, и это только первая победа, госпожа. Думая о Вас, я перестаю так остро ощущать свое одиночество и тоску. Я просыпаюсь с мыслями о Вас и засыпаю, представляя Ваш дивный лик. Госпожа моя, Вы мой смысл бытия, моя надежда и моя отрада. Я не смею надеяться на ответ и прошу смиренно простить мою дерзость, но заставить себя молчать я не в силах. Ваш преданный раб Ибрагим, — перечитывая эти строки снова и снова, Хатидже забыла как дышать. — Ибрагим, — проговорила она, прижав письмо к груди, — мой свет. — Госпожа, — несмело постучала Алия, — пришли евнухи с платьями, Валиде велела вам выбрать, _ спрятав письмо в корсаж, девушка стала выбирать платья, но перед глазами стояло лицо Ибрагима.       Войдя вместе с Валиде, Махидевран задрала нос, с торжеством глядя на девушек. — Валиде, вы так прекрасны, что вам нет равных нигде, — льстиво проговорила она, усаживаясь подле Хафсы на шелковую подушку. Кивнув, Валиде даже не взглянула на нее, еще не простив, но черкешенку это не расстроило. Попивая щербет, она рыскала глазами, оглядывая девушек. — Госпожа, а где же Хатидже султан? Разве она не примет участие в веселье? — Хатидже скоро придет, — сказала Валиде, все так же, не глядя на нее. — Аллах! Наш повелитель одержал такую победу! Он властитель вселенной, всемогущ и велик! — лила мед черкешенка. — Дай Аллах, — оттаяла Валиде.       Чудесный праздник устроили по приказу Валиде. Десятки наложниц с волосами цвета эбенового дерева, облаченные в золотистые платья с поясами, увешанными монетками, кружились, извиваясь, точно змейки в своем танце. Остальные наложницы устроились ниже султанской семьи, попивая грушевый щербет и, лакомясь халвой.       Аги разносили фрукты на золотых подносах, калфа разливала щербет. Раздавались монеты, украшения. Махидевран, расщедрившись, подарила девушкам целый сундук тканей. Мустафа, получивший в подарок деревянный кинжал, украшенный каменьями, скакал, точно горный козленок.       Войдя в гарем, Хюррем подошла к Валиде и, в знак почтения, поцеловала подол ее платья. — Валиде Султан, — проговорила она, — султанша, — присев в легком полупоклоне, она не удостоила черкешенку и взглядом. — Здравствуй, Хюррем, садись, — сказала Валиде. — Рабыня, твое место рядом с наложницами, ты не можешь сидеть подле матери шехзаде, _ прошипела Махидевран. Сделав вид, что не услышала ее, Хюррем взяла персик.       Разозлившись, черкешенка плеснула на подол ее нового платья щербет, сделав вид, что случайно. — Я не заметила тебя, рабыня! — язвительно сказала она, — поди, принеси мне щербет! Я жду! — глядя на нее, Хюррем не сдвинулась с места, — я приказываю тебе, рабыня, принеси мне щербет! — повторила Махидевран, поднимаясь. — Я не калфа, чтобы прислуживать тебе, — отозвалась Хюррем, гордо глядя на нее. — Нахалка! — крикнула Махидевран, — ты слуга династии! Ты обязана служить мне! — Что опять за шум?! — не выдержала Валиде, — я не желаю слышать крики! — Рабыня не желает мне прислуживать! Она специально унижает меня перед гаремом! — кричала Махидевран. — Я тебе не рабыня, — отозвалась Хюррем, поднявшись. — Дайе Хатун, проводи Хюррем в мои покои, немедленно! Махидевран, за мной! — величественно поднявшись, Хафса направилась в свои покои. — Веселье закончилось, — скомандовала Дайе, — расходитесь все, довольно! — Сцепились, точно две бродячие кошки! Какой позор! Никакого стыда! — отчитывала Валиде девушек. — Я мать наследника и требую к себе уважения! — гнула свое Махидевран, — она не смеет мне тыкать. — ступай к себе и не смей выходить! До приезда сына ты будешь сидеть в своей комнате! — распорядилась Валиде. — Хюррем, ты не уважаешь устои и традиции гарема! Кто тебе позволил так вести себя с женой султана?! Кто ты такая, хатун? Ты — обычная рабыня, глупая рабыня! — - Госпожа, я не могу вечно терпеть глупые нападки, — отозвалась Хюррем, — я разве должна прислуживать ей? — Ты говоришь о главной кадине о матери шехзаде! Опомнись, Хюррем! Как ты смеешь стоять передо мной в таком вызывающем виде и спорить?! — перебила ее Валиде, — Дайе хатун, десять плетей ей, пусть научиться уважать кадину! — скомандовала она. — Нет! вы не можете бить меня! — крикнула Хюррем, выставив вперед руку. Хлесткий удар обвил ее ладонь, больно ударив. Из глаз девушки брызнули слезы, но, ухватив кнут, Хюррем вырвала его, бросив на пол, — вы не можете меня бить! Я- фаворитка повелителя! — Закрой свой рот! Как ты ведешь себя перед Великой Валиде?! — разозлилась Дайе хатун. — К вечеру, чтобы духу ее тут не было! — распорядилась Валиде, — ее место в старом дворце. Дайе, уведи ее, я не желаю больше видеть ее здесь.       Ни слезинки более не проронила Хюррем, не произнесла ни слова, уяснив, что здесь ее не слышат и не желают слышать.