Ночь выдалась тяжелой для всего королевства: кто-то напился и лежит на каменных плитах в очередном закоулке, кого-то по приходу отчитал муж, а кто-то попросту не может сейчас уснуть.
Страшная ночь, ужасная и беспощадная. Даже королю не по себе в шикарных покоях во дворце. Посреди ночи Его Величество поднимался несколько раз, перед глазами вновь и вновь мелькало лицо ведьмы, ее ухмылка, злобный оскал, а в ушах звенел громкий злорадный смех, что перерастал в душераздирающие крики. Тело Чанёля будто горело, он не мог найти себе место. Даже любимый супруг не мог его утешить.
Все казалось до предела странным и невозможным. Мужчина несколько раз ходил в свой кабинет, все же не решился будить уважаемого архивариуса в столь позднее время, поэтому пришлось занять себя иными делами. Сколько же продлится эта ночь?
Сон все не идет, становится мучительно вот так сидеть за массивным столом и не знать, чем себя занять. Что же происходит? Может, сказалось огромное количество новой информации, что так и кипела в мозгу, не давая сосредоточиться на чем-то конкретном? Почему он вообще верит в весь этот абсурд? Да и не хотел по факту. Что-то не дает ему и малейшей возможности, лазейки, для сомнений. Слишком все гладко складывается в единую картину, будто так и должно быть, будто бы вот она, правда, как есть и более не скрыта ничем.
Целый рой вопросов просто в одно мгновение возник в голове правителя, бился о черепную коробку изнутри и буквально раздирал, распирал изнутри. Например, догадался ли отец его, Разель, что ему нагло изменяют с какой-то помойной ведьмой? Знал ли он об этом? Что произошло после? Ведь о родителях своих Чан знал очень и очень мало, даже меньше, нежели престарелые советники и старейшие жители королевства. Сколько можно этой недосказанности в королевских семьях?
Сам по себе Чанёль не признавал старые порядки. Кроме, конечно, аутодафе и королевской охоты. Зрелище того стоило! Давно стоило взяться за новые реформы, да все не доходили руки. Столько предстояло сменить, но еще больше его ждало бумажной волокиты, бесконечных протестов, Советов и бунта аристократии.
Чанёль лохматит пальцами чуть волнистые темные волосы, тяжело выдыхает и задумывается над этим решением основательно.
Сна по прежнему не было ни в одном глазу, а сонный лакей еще и принес ему натуральный кофе в маленькой, почти с наперсток, аккуратной чашечке.
Ночь по всей видимости и не думала оканчиваться, не думала отступать, а в голове короля грохотом нарастали странные голоса, вернее один голос, отдававшийся эхом в каждом уголке мозга.
Если бы он знал хоть толику из того, о чем ведала сожженная на закате ведьма. Ему бы и не помешало, ведь он будет слышать и видеть странное, не поддающееся людской логике и пониманию. Примерно то же происходит с ним и сейчас, только это голоса заклятия, связанная с ним намертво родственными связями ведьма умирала, дабы переродиться в нечто совершенно иное.
Тучи сгущаются над самой сущностью короля, они и без того никогда полностью не расходились, показывая чистое небо, а только делали умелую иллюзию, играли в игру, не показывая, как все обстоит на самом деле.
Близится рассвет, утренняя прохлада касается природы, всего живого вокруг. Мир приобретает краски, вокруг все просыпается и расцветает, ночная тьма отступает с первыми лучами солнца, где-то недалеко поют птицы, звучат первые петухи на многочисленных фермах к югу от, возвышавшегося в центре, дворца.
Чанёль так и не сомкнул глаз, все время перед глазами представали тревожные картины дальнейшего развития событий. Он ведь прикоснулся к одному из железных ножей, что применялись только во время охоты на ведьм. Конечно, всякое возможно, может быть множество других факторов. Возможно, инфекция на лезвии или еще что, но место пореза невообразимо жгло, кожа покраснела, а порез сильно гноился и воспалился.
Что же теперь? Он ведьмак, так вроде называют мужчин, знакомых с ведовством? В голове не укладывается! У его отца был врожденный Дар? Но что же насчет матери?
Король нервно постукивает пальцами по древу стола, внутри закипает невообразимая злость, она не отступает и не утихает ни капли. Сколько так еще будет продолжаться? Мужчина лохматит собственные волосы, часы идут, время летит, а солнце вступает в свои права, пробирается, заглядывает своими лучами в распахнутые окна и вызывает боль в уже красных глазах, режет зрение больше, чем обычно, и вызывает лишь раздражение.
Дверь в королевский кабинет распахивается, лакеи даже не успевают среагировать, в просторное помещение заходит Кенсу собственной персоной, обеспокоенный, само собой, а за ним тащится все еще сонный камердинер.
Юноша плотнее заворачивается в его, Чанёля, халат, тяжело выдыхает, оглядывает своего мужа и прикусывает губу.
— Что случилось, дорогой? Ты не приходил в постель… — Кенсу усаживается на колени Пака, обхватывает его шею ручками, лишь взглядом приказывает слуге удалиться и оставить их одних. Исполнительный камердинер незамедлительно выполняет приказ, не заставляя господина ждать.
Чанёль морщится от ноющей головной боли, что пульсирует в висках, необъяснимая злость поднимается уродливым черным зверем внутри. Он поднимает совершенно уставшие глаза на супруга, обхватывая его за талию и, коротко, но все так же нежно, целует в шею и смотрит прямо в обеспокоенные глазки.
Он не может рассказать.
— Не спалось просто. Прости, малыш, не хотел тебя волновать.
— И поэтому ты решил загрузить себя работой? — Кенсу дует и без того пухлые губки, усаживается удобнее на бедрах Чанёля, ерзает и касается языком его сомкнутых уст, улыбается.
— Не совсем, — правитель улыбается, но тут же улыбка исчезает с его побледневшего лица.
Чанёль моргает несколько раз, ошарашенно глядит на собственного мужа и не верит своим глазам. Что это: галлюцинации или же навязчивое видение, навеянное отсутствием сна или странной ночью? Однако он увидел то, что увидел. На Пака смотрела пара черных глаз, на бледном лице сквозила насмешка, а черные волосы спадали слипшимися прядями, даже шорох складок потрепанного одеяния слышался настолько явно и четко! Он выдыхает потрясенно, грубо скидывает со своих коленей нахально ухмыляющуюся ведьму, как ему казалось.
— Чанни!
Пак мотает головой, в руке чувствуется тяжесть, кресло отшвырнуто к стене, а в его руку выше локтя впивается нечто острое.
Мужчина моргает еще несколько раз и вот уже он держит за волосы не мерзавку-ведьму, а собственного супруга. Он сжимает его бордовые волосы в кулаке, немилосердно дергает, а вторую руку отягощает инкрустированный рубинами фамильный меч королевского рода, ныне приставленный к горлу юноши.
— Что ты делаешь? — Голос Кенсу дрожит, от сильной хватки Чанёля слезятся глаза, а дыхание замирает, стоит только пробежаться взглядом по лезвию великолепного меча.
Пак выдыхает ошарашенно, кисть с мечом дрожит, он широко распахивает глаза, оглядывается. Он просто не верит во все эти навеянные страхи и видения. Что это? Как так могло произойти?
Мужчина в испуге разжимает пальцы на рукояти клинка, тот с чистым звоном падает на плиты начищенного пола, а Су едва успевает убрать свои пальцы оттуда. Чанёль не может понять ни где находится, ни что происходит в целом. Он ослабляет хватку, отпускает юношу, а сам медленно оседает на холодные плиты, упираясь в них коленями.
Чан склоняет голову и тяжело дышит. А ведь он был так уверен. Что случилось, пробудь он в дурмане минутой больше?
Правитель поднимает взгляд на собственного супруга, тот с испугом и слезами в больших глазах взирает на него. Никогда еще Чанёль не видел в глазах Кенсу настолько животного страха, он будто взирал сейчас на Дьявола во плоти.
— Боги, Су, прости меня… — Пак пытается подняться, направляется к юноше, дабы приобнять и утешить, но тот только тихо пищит, скулит и стремительно отползает от своего законного супруга как только может.
— Нет… Не приближайся…
Чанёль шумно выдыхает, решает оставить мужа в покое. Голова вновь дает о себе знать ужасной ноющей болью, будто методично вбивают в черепушку осиновый кол.
Он поднимает с пола меч, осматривает его рукоять и лезвие, задумчиво оценивает количество рубинов и остроту стали.
Много же ведьмовских голов пало от этого клинка в руках короля Разеля, да и не только ведьм, а и прочих гадких тварей с северной части континента. Кровь обагрила сей клинок, наделив его почти что мифическими силами.
Кенсу все еще затравлено снизу вверх глядел испуганными большими глазками на собственного супруга. Ему страшно от таких разительных перемен в его поведении, страшно от того, что еще мгновение, жалкая секунда, и он бы с легкостью мог расстаться с жизнью.
До поднимается с пола, ноги трясутся, но он все же твердо смотрит в глаза своему королю, старается улыбнуться, но мало что из этого выходит. Парнишка замечает глубокий загноившийся порез на руке Чана и глядит с более ощутимым беспокойством.
— Чанни…
Чанёль же морщится, будто от страшной боли, хватается за голову свободной рукой, пошатывается ощутимо и сильным движением запускает меч в полет. В мозгу раздается, бьется о черепную коробку, отдается адовой пульсацией, на дикой громкости раздражающий смех плененной и сожженной вчера ведьмы. Мужчина не может избавиться от этого звона в ушах, будто режет по живому, а голова готова просто банально взорваться.
Только вскрик его горячо любимого супруга заставляет разум просветлеть, а боль — отступить.
ДиО буквально одеревенел, меч пролетел всего в дюйме от его головы, с резким звуком врезаясь в стену. Великолепный клинок застревает в ней, а трещины по камню так и идут, выбивая мелкую крошку.
— Что с тобой?..
— Лучше… — Пак выдыхает тяжело, в глазах темнеет так стремительно, что хоть волком вой, а падать в обморок или показываться свою слабость он не должен. Он тяжело дышит, пытается восстановить свое состояние и ясность мысли. — Уходи.
Стража подскакивает так быстро, как только может. Один из них отводит Его Высочество за дверь, а другой — держится на расстоянии от короля, не в его силах поднять магический меч с пола, но он преклоняет колено перед правителем, склоняя голову как можно ниже.
— Ваше Величество, Вам стоит отдохнуть, — гвардеец буквально трясется от страха, но вовремя берет себя в руки. Он не видел, что произошло в этой комнате, отчего супруг короля столь напуган, ему важно только уберечь жизнь правителя. — Вы осознаете происходящее? Что произошло, государь?
Мужчина поднимает голову едва, грозный взгляд короля Армаросса заставляет его вновь опустить голову и устремить взгляд в пол как можно быстрее.
— Я не умалишенный, солдат! — Чанёль рычит, заставляя гвардейца съежиться на полу. — Ступай, пока на то моя милость.
Гвардеец мигом ретировался. Что же ему еще оставалось? Он рядовой солдат и против правителей только никто. Даже сейчас высшие чины армии бессильны, а если начнутся разлады в семье правителей, то тут и думать нечего, королевство падет.
Чанёль, как только гвардеец скрылся за дверью, схватился руками за голову и сел в кресло, даже не стараясь подойти к магическому мечу. Ему неведомо, что вообще происходит, к тому же хранить тайну и скрывать все даже от собственного мужа не очень-то плевое занятие. Он правитель большого королевства, от него так и ждут любой открывшейся тайны и оплошности, чтобы пустить все под откос.
Мужчине совершенно ясно только одно — ему нужно в архив и как можно скорее. Возможно, архивариус все еще верен его покойному отцу, что в прошлом также король Армаросса. Данные зашифрованы, причем как-то странно. Как только Чанёль в юности старался узнать по наводке магистра свою родословную, так тайком пробирался в давно облюбованную подземную секцию архива и собирал с полок все, до чего только мог дотянуться. Проблема была в том, что как только он разворачивал фолиант, так сразу же в глазах мутнело и голова будто ватная. Странные символы будто светились в темноте золотым свечением. Пак еще тогда подумал, что это всего лишь отблеск от света Луны, что проникает в узкое зарешеченное окно.
— Должно быть, я схожу с ума…
И он всерьез так считает. Боги, да это же невозможно. Ведьма его сестра, а его папаша смог одурачить самого короля, коему корона давалась самим Господом, и возлег с помойной ведьмой, с подружкой самого Дьявола. Подумать только! В это слабо верится, а точнее — вообще не верится. Королева ведьм поймана и предана огню, магии конец, до ближайшего шабаша в честь Дня Всех Святых каждая ведьма будет втройне опасаться за собственную шкуру, чем лезть в бой с королевством.
Король массирует виски и поднимается из кресла, даже удивляется, что после практически бессонной ночи он все еще относительно полон сил. Однако, все же чего-то не хватало. Солнечный свет режет глаза, заставляя неприглядно морщиться, а в голове по прежнему странный гул.
Сейчас ему важно было только попасть в подземелья, разыскать все, о чем он хотел знать всю жизнь. Хотелось найти доказательства вопиющего предательства, но одновременно мужчина этого боялся. Сколько можно секретов и недоказанности? А вдруг это клеймо на их роду и все повторится вновь?
Чан тряхнул головой и поднялся из кресла, нарочно обошел стороной грозно поблескивающий меч, что так и манил к себе странной тягой к самоубийству. Правитель ведь никогда таким не страдал, так с чего вдруг? Он направляется прямо в архив, только спустя более, чем десять минут, проходя к месту назначения.
Элитный отряд гвардейцев специализировался на лишь толике магии. Не сказать, что они так уж делили магию, на светлую и темную сторону. Эльфийская сила не давалась в руки людям, даже их потомкам, в чьих жилах течет кровь древнего народа. Так что пока народ страдал без магии, королевство тактично использовало простейшие защитные чары и знаки. Именно то же самое было произведено с личным хранилищем тайн королевской семьи. Знаки не причиняли ему абсолютно никакого беспокойства, даже и толики слабости не чувствовалось.
Его Величество вытягивает руку вперед, если смотреть со стороны, то его глаза вновь загорелись темным лиловым свечением, а начертанные знаки начали потихоньку исчезать с поверхности двери, открывая доступ. Ведь он еще издалека почувствовал, что эти знаки его не ослабят, но войти не дадут. Чрезвычайно сложно быть ведьмаком (боже, какая чушь!) в мире, который сам и очистил от абсолютно всей магии. К тому же, Пак все еще частично не верил во все происходящее, даже надеялся на то, что проснется в теплой постели.
Дверь отворяется, а Чанёль старается отдышаться. Что происходит в его жизни? С каких пор все пошло наперекосяк? У него была власть, королевство, все, во что он верил, что имел. Был и любимый муж. Именно был, потому что теперь наверняка и не посмотрит в его сторону. Какая бы легенда не ходила про наполовину эльфов, что бы не творилось на севере континента и не происходило сейчас, Кенсу ни за что ему не поверит. Молиться богу перед сном о спасении своей души — это одно, но поверить в ведовство, демонов и чудовищ — слишком.
Король уже пытается сделать шаг внутрь, как его останавливает из неоткуда взявшийся архивариус еще времен его отца. Мужчина не хотел увольнять старика, да и справлялся тот неплохо, знал буквально все обо всем и мог помочь с любой темой, будь то правление, казненные ведьмы или старинные отчеты о странностях окраин континента.
— Ваше Величество, со всем почтением, — старик кланяется, с трудом сгибая спину и поднимает взгляд на правителя. — Но Вам нельзя здесь находиться.
— Я твой король, а здесь прошлое моей семьи, — Пак свысока взирает на архивариуса и неожиданно сталкивается с его пронзительно голубыми глазами, что будто заглядывают в душу в надежде прочесть ее, словно открытую книгу.
— Вам очень не понравится то, что здесь найдете! — Горячо зашептал старик, надвигаясь на правителя с совершенным безумием во всем его виде. — Король Разель строго настрого приказал, если зло проникнет… БУДЕТ БЕДА!!!
Чанёль отшатывается от слуги, абсолютно ничего не понимает и вникает в смысл сказанного только много позже. Зло? Ну, уж нет! Какое из него зло, если он король, под защитой свыше? Да и рожден… А истинно ли он член королевского рода?
— Мне нужны знания, что хранятся здесь! Поймите Вы, я хочу знать больше, — правитель шагает ближе, необъяснимое ощущение холода пронизывает все его существо, а по спине проходят волнами мурашки. Такого не было с ним ни разу. — Все, что Вы знаете.
— Ты не ровня королю Разелю, ты ЗЛО! — Лицо архивариуса искажается до неузнаваемости, становится пепельно серым, прорисовываются контуры черепа, а глаза впадают сильнее, выцветая в мгновение ока.
— Да как смеешь, слуга?!
Пак естественно пугается, но держит себя в руках, ему уже кажется более приемлемым не пытаться пройти дальше, остановиться и пустить на самотек все это. Скорее всего, ему просто запудрила мозги та девица, да и состояние королевства разом навалилось на плечи. Многое сделать только предстояло.
Мужчина против своей воли, на уровне инстинктов, направляет ладонь на преобразившегося старика, что от незримого для людей потока рассыпается темной пылью, рассеиваясь в пространстве и времени.
— Боги… — Шепчет тихо, странная сила прижимает его к стене, а дыхание сбивается в мгновение ока.
Возможно ли, что он вполне осязаемое зло? Дьявол, Бог, чудовища — это все для него не настолько реально, как то, что он видит и чувствует прямо сейчас. Нечто темное ворочается у него внутри. Ему не удается это сдержать. Будто огромный зверь поднимает уродливую голову и пытается встать в полный рост, поглотить его сущность целиком и вытряхнуть из его тела все ненужные добрые черты, очистить сосуд и занять его целиком. И, если быть откровенным, Чанёлю страшно, хоть он этого никогда в жизни и не признает.
Чанёль заходит в просторное помещение, что сплошь уставлено стеллажами с разными книгами, бумагами, фолиантами, свитками и даже несколько огромных коробок. Он не знает даже с чего начать, а чтобы прочитать все собранное здесь понадобятся многие месяцы. Как же из великого множества рукописей вычитать то, что необходимо именно сейчас?
Внимание привлекает яркая надпись на одной из полок. Абаддонна старшая — провидица, сильнейшая ведьма своего времени, прожила не много, не мало, а триста пятьдесят лет на Земле.
Чанёля необъяснимо тянет к этому имени, он без труда находит нужную книгу, журнал в кожаном переплете, с некоторыми заметками. Строки выведены аккуратным ровным почерком, даже по мере продвижения до конца всего увесистого тома менялся цвет чернил. Видимо, заметки составлялись в ходе слежки на протяжении длительного периода времени.
И молвила она пророческие слова, держа в руках обоих своих чад: «Одному из вас, дети мои, корона даруется Господом Богом, а второму — самим бессмертным Владыкой Люцифером. Вместе свет и тьма смогут вернуть магию в Армаросс!»
Вернуть магию? Это абсолютно точно невозможно. Человечество боится всего не природного, боится того, что не понимает и всего, что не поддается логическому объяснению. Ему с самого детства втолковывали, что все со сверхъестественными способностями — представляют собой зло. Так что возвратить магию — та еще задачка.
В конце страницы примечание очень насторожило Пака.
«Предположительно, оба ребенка — люди, но нельзя сказать наверняка. Установить отцовство не представляется возможным».
Что значит это их «предположительно»? Люди? А кем еще можно родиться? Эльфы существуют на самом деле, вот только они добрые, а здесь… Его Величество упрямо ничего не мог понять из написанного. Слова он осознает, но вот в смысл вникнуть было проблематично.
Он откладывает в сторону собранное немаленькое досье, а в глубине замечает еще несколько старинных свитков и журнал с подписью
«потомок эльфов Анарет».
Пак с интересом разворачивает первый старинный свиток и сталкивается со старинным свидетельством о смерти еще времен правления короля Разеля.
«Настоящим подтверждается смерть Анарета Златолесского.
Аутодафе было осуществлено на рассвете на территории дворцового сада. Обвиняемому в колдовстве было предоставлено последнее слово, на что он ответил «Магию Армароссу!» Измена государству и предательство короны — вот что вменялось ему в вину, кроме выше обозначенной причины.
Казнь осуществилась без лишних глаз, присутствовали несколько слуг, гвардейцы, особо приближенные короля и сам Его Величество Разель.»
Небольшая записка заметно все прояснила, почему Чанёль ни разу не видел упоминаний о супруге короля Разеля в старинных книгах.
«Прах пленного после окончания процедуры аутодафе развеяли над полями королевства и стерли все упоминания о нем в свитках. Произведено очищение страниц, как наистрашнейшая казнь в истории королевства.»
Чанёль на мгновение задумался, уже сидя за небольшим захламленным столом. Ведь и правда, такое стирание личности со страниц истории сейчас не практикуется, а подозреваемые и казненные навечно опорочены грузом преступлений на плечах. Он бы уж точно не хотел, чтобы после смерти не осталось от его существования абсолютно ничего. Ведь человек, подвергнутый такому, будто и не жил вовсе, после него останется лишь белоснежный лист истории.
«Он пришел ко мне, как ни в чем не бывало. Накануне того мы провели ночь вместе и очень надеялись на положительный ответ. Он сказал мне, мол, ему нездоровится, клялся в любви, а после того, как целитель подтвердил его состояние, я ощутимо растерялся. Подумать только! Я стану отцом, королевский род не прервется, а мой муж подарит мне желанного наследника!
Знал бы я, что все это лишь притворство, а его эльфийские корни намного сильнее, чем все мы думали…»
Эльфийские корни у небольшой части населения — далеко не редкость даже сейчас, но чтобы магия передавалась вместе с древней кровью — такого никто не слышал и не видел. И если даже целитель подтвердил его положение, как тогда быть с изменой и вообще. Возможно ли, что он, Чанёль, все же член королевской династии?
Но следующие читаемые строки окончательно убили в нем такую надежду.
«Месяцы спустя Анарет исчез, в буквальном смысле. Не было ни следа, ни одного признака борьбы или похищения. Он просто испарился, а через несколько недель вернулся уже с младенцем.
Я по прежнему был глуп. Целители только разводили руками, младенец младенцем, но никакого послеродового состояния упорно не замечали. Чанёль… Он был красивым ребенком и самим очарованием, но меня по прежнему терзали странные сомнения, даже на мгновение показалось, что глаза мальчишки сверкнули лиловым свечением…
Я догадался что к чему, пусть и не без помощи архивариуса… Но Анарет пришел ко мне сам, не без гордости поведал о своих похождениях и… О, Боги, он никогда меня не любил! Обменял престол, любовь, семью на ведьму и мимолетную интрижку. «Она меня понимала больше, чем ты. Она считала меня сильным…»
Я, король Разель, лично убил свою любовь и развеял прах по ветру, пустив за ним и королеву ведьм.»
Его Величество переворачивает очередную страницу журнала, рукописные строки прерываются снова, буквально на полуслове, потертые надписи было невозможно разобрать. Видимо время никого не щадит. Ничто не вечно.
«Я не увижу, как вырастет этот ребенок и не смогу быть рядом в нужный момент. Мне пришлось принять ублюдка в королевский род, так как не проживу долго. Надеюсь, он человек, а дьявольская кровь никогда не взыграет в нем…»
Пак аккуратно закрывает старинный журнал и потрясенно выдыхает. Король Разель по-настоящему благородный человек, здравомыслящий и кроме того… Принять чужого ребенка как своего. Вот только, Чанёль же помнит своих родителей, обоих причем. Вот бы узнать, правда ли перед ним и что именно провернул предыдущий правитель.
Внезапно становится до жути одиноко и все кажется таким не важным. Сдалась ему эта страна и материк! Если он даже не член королевского рода и не имеет никакого отношения к королевской династии. Он едва не убил Кенсу, возможно, с ними все повторится только в обратном порядке. Вдруг малыш Су никогда его не простит? А рассказать ему все не представляется возможным, ибо Чанёль еще сам не слишком понимает все происходящее.
«Сердце Его Высочества Анарета Златолесского, вырезанное ведьмовским кинжалом и обработанное заговорами лично королем Разелем».
Крайне странная надпись, как для архива. Пак находит нужную коробку и приоткрывает заговоренную крышку. Боги! Даже Его Величество едва не стошнило, он отшатнулся от контейнера, не веря своим глазам.
Ведь внутри трепыхалось и билось, истекало кровью живое настоящее сердце, буквально выталкивая из себя алую жижу. Пак моргает… Картинка не исчезает и прочно отпечатывается в мозгу. Затем еще раз и еще, но живое сердце не прекращает своего биения, а странная печать на нем двигалась в такт.
Его Величество захлопывает коробку и возвращает на полку. Мысли роились в голове, аки в пчелином улье, не давали сосредоточиться и ускользали в самый неподходящий момент. Столько всего стоило бы осмыслить.
Взгляд мужчины устремляется на очередное досье в кожаном переплете помеченное меткой Дьявола.
«Младшая дочь королевы ведьм» — именно это гласила надпись на каком-то странном непонятном ломаном языке.
«У королевы ведьм родились близнецы 6 июня 1**6 года от заселения первыми людьми сей земли. По предварительным данным отец детей никто иной, как супруг короля Разеля, Анарет Златолесский.
Мы не знаем, которую часть силы впитали эти дети, да и к какой стороне силы примкнут по достижении возраста осмысления. Одно известно абсолютно точно: после смерти матери ее дочь пропала из виду на многие годы, а король растил мальчишку, как собственного сына, на сколько хватило времени, отведенного ему в сем мире.
Я не ведаю, что двигало им в тот момент, но болезнь была сильнее его нерушимой воли. Его Величество король Разель создал иллюзии для того, чтобы парнишка не рос в одиночестве, чтобы смог влиться в общество и не стать изгоем.
Великий он человек, воистину правитель из древнего королевского рода! Он и наказал мне следить за силой Чанёля, наблюдать и записывать в старинные свитки. А ведь я так стар, что не помню даже своего имени, но приказ господина — закон.
Придворный архивариус.»
Правитель захлопывает фолиант и откладывает на полку, совершенно не заботясь о сохранности и порядке, что наверняка соответствовал какому-то из каталогов. Теперь все становится предельно ясно. Даже появляется желание банально удрать на окраину, ведь ни в королевстве, ни тем более во дворце, он не является желанным гостем.
Правитель задумывается над тем, чтобы покинуть королевство окончательно, ведь ничто не держит. Он уже разрушил все, что только мог.
Мужчина оставляет все документы в хранилище, ему и так уже хватает пищи для размышлений. В одно мгновение мир разрушился до основания, а поделиться найденным абсолютно не с кем. Ведь Су его теперь даже слушать не станет. Пак задумывается и поднимается из подземелий наверх в основные залы великолепного дворца.
— Ваше Величество, Ваш муж ожидает Вас на семейный обед в южной столовой, — пожилой мажордом кланяется перед правителем, говорит со всей присущей ему учтивостью. Так и положено обращаться к членам королевской семьи.
— Обед? — Пак выпадает в осадок только от одного упоминания времени дня. Вряд ли он провел в подземельях более, чем часа полтора. Так почему же сейчас полдень по дворцовым часам, на которые милостиво указал мажордом, прежде, чем корректно откашляться и продолжить речь, стараясь вразумить явно потерявшего счет времени господина.
— Истинно так, мой король. Советую почтить Вашего мужа своим присутствием, ибо Вы и так пропустили утреннюю трапезу, чаепитие… — Начал было перечислять мужчина, но Чанёль властным движением останавливает поток слов.
— Довольно, Тернолк, я понял, — улыбается сдержанно и оправляет на себе обычное дворцовое дневное одеяние. Слуга чертовски прав.
Кенсу… Как ему объяснить свое поведение? А стоит ли вообще что-то говорить? Но и отмалчиваться мужчина не привык. Он ведь король, но он возможно до сих пор сомневается в чувствах До. Пак долго его добивался, но каждый раз получал отворот-поворот, а только затем парнишка сдался на милость победителя.
***
Все то время, что господин Пак Чанёль провел в архиве, его законный супруг не мог успокоиться и отделаться от гнетущего чувства отчаяния. Не мог это быть тогда его родной милый Чанни! Будто в него вселилось нечто темное и определенно страшное. Что же делать? Его до сих пор не волновало прошлое королевского рода, ведь он и сам только недавно в него вошел. Но сейчас… Он будто знал, что есть нечто, что хранится в тайне.
У их семей уж очень странное прошлое, но кто знает, возможно именно поэтому они сейчас и вместе? Он закрылся в покоях, а камердинер едва сумел вытащить его в столовую для официального завтрака. Даже там он оказался только в обществе слуг, его собственный царственный супруг не соизволил показаться. Тернолк только и говорил, что «Его Величество очень занят».
Обида Его Высочества росла в геометрической прогрессии, а странное состояние Чанёля уже отходило на второй план. Кенсу все думал, что «он мог бы и извиниться», напрочь забывая обо всех своих мыслях.
За предобеденным чаепитием к нему присоединились придворные, также мужья аристократов. Проще говоря милые пай-мальчики, что только и могут, что хвастаться своими папочками. Вот только Су был совсем не настроен на светские беседы. Парнишки рядом без конца щебетали и хвастались новыми безделушками.
— Су-я, а ты чего молчишь?! — Один белобрысый парень с интересом смотрит на Кенсу и слегка дергает его за рукав в надежде привлечь внимание. — Неужто сам Великий король Армаросса в чем-то провинился?
— Да нет, — До замялся на мгновение. Эти парни были из ближайшего его окружения, а их мужья входили в список доверенных лиц самого короля. Мгновение, и глазки Су наполнились слезами. — Я не знаю, что с ним такое. Будто бы это не он!
— Магии не существует, Кён, — другой темноволосый паренек отпивает из кружки еще глоток чая, изысканно оттопыривает пальчик и надкусывает вкуснейшее пирожное. Придворный повар расстарался на славу в сфере кондитерских изделий. — Так что это он. Просто, возможно, изменился.
— Точно-точно, Мённи! — Вновь тот белобрысый парнишка, он радуется, манерно отставляет на поднос кружку и придвигается ближе к Кенсу. — Знаешь, Су-я, а вдруг ему хочется чего-нибудь эдакого?
Паренек хитро прищуривается, прикладывает изящный пальчик к своим пухлым губкам и подмигивает супругу короля на его крайне удивленный взгляд.
— Чего, например? — До и сам задумывается, но все же отставляет свою чашку и смотрит на паренька.
— Ну-у-у, ты же понимаешь! — Бэкхён машет руками и смущается заметно, а Кенсу один заинтересованным взглядом дает понять, что ничего он не понимает. — Кенсу, он у тебя ведь король! Станцуй для своего мужчины, надень лучший откровенный наряд, примени секс-игрушки и предложи правителю себя, преклонись.
— Что ему, власти что-ли мало? — ДиО максимально удивляется, но, а сам в голове уже продумывает, какой бы костюм ему надеть и какой танец станцевать. Возможно, проблема только в этом, а тот инцидент был просто из-за банальной усталости?
— Ох, Боги, Су! — Блондин трясет Кёна за плечи с на редкость серьезным видом. — Одно дело — управлять государством, а другое дело — власть в постели. Уверен, стоит тебе что-то изменить в ваших играх, как все наладится!
— Ты думаешь, что слишком многое зависит от секса, Бэкхён-и, — темноволосый паренек откладывает бархатную салфетку в сторону и поднимает на не в меру разбушевавшегося собеседника рядом серьезные серые глаза.
— И я в сущности прав. ~
***
Ужин было приказано подать в покои царственных супругов. Кенсу весь вечер после ухода парней обдумывал, как бы ему все лучше обставить и какой наряд выбрать. С украшениями и прочим проблем нет… А вот как же быть с теми самыми секс-игрушками? У них, конечно, есть несколько, но вряд ли парень знает, как правильно себя подать.
Как же отвратительно звучит, только подумать. Камердинер милостиво подал ему только недавно купленную одежду и поспешил удалиться под гневным взором повелителя. Кенсу решился развернуть аккуратный сверток довольно не сразу, а затем ошарашенно отступил назад. То, что ему принесли даже и на одежду не было похоже. Зря он послушал этих светских мальчиков. Как знал, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет.
Су расправляет куски газовой легкой ткани на огромной постели и невольно вспоминает, что именно в таких на задворках в темных уголках их королевства стоят на панели милые мальчики. Такая ассоциация заставляет ощутимо вздрогнуть и напрячься. Может, все же подождать объяснений супруга?
Невольно всплывает в памяти тот момент, когда совершенно стеклянные темные глаза оказались рядом с его, безжалостно сжималась хватка, а холодная сталь меча была приставлена к горлу. Он касается едва задетой кожи и шумно выдыхает. Даже несмотря на такой короткий перерыв, Кёну не хватало близости со своим супругом.
Парень расстегивает пуговицы домашнего одеяния, снимает брюки из дорогой ткани, за ними летит и рубашка вместе с трусиками. О, помнится король лично заказал шелковое черное белье для своего мужа. До хорошо помнил этот момент, но в данный момент этот элемент гардероба явно лишний.
Кенсу проводит ладошками по бледной коже груди, чувствительные слегка раздраженные горошинки сосков представляют странный фетиш Его Величества, а сейчас только от одного касания послушно напрягаются, заставляя сердце биться чаще, а дыхание — замирать. Он прикрывает глаза, совсем забывает обо всем, проходит путь губ своего любимого мужа, замирает на бедрах и только после понимает, насколько глупо выглядит.
Без помощи прислуги с таким костюмом не обойтись, но Кенсу предпочитает не представать перед ними в таком виде, а поэтому приходится выкручиваться самому. После нескольких минут мучений У него на бедрах полупрозрачная хитро закрепленная повязка, тонкие шнурки опоясывают все тело, оканчиваясь на ошейнике, что тонкой резкой линией подчеркивал его прекрасную шею. В довершении всего украшения звенели на повязке, а на лицо был натянут почти такой же кусочек ткани. Су выглядел крайне соблазнительно, в чем и убедился, стоило ему только войти в купальни. На стройном теле наряд сидел просто идеально, но кроме всего прочего было и странное ощущение слабости, стыда, от того, что ткань не скрывает абсолютно ничего, а только подчеркивает уже стоящий член.
Он не удерживается и надевает все же на шею дорогостоящее ожерелье и золотые браслеты на щиколотки, чтобы выглядеть максимально соблазнительно и открыто.
Оставалось только одно — чтобы Чанёль пришел хоть на ужин в их покои. Кенсу укладывается на кровать, вертится, стараясь принять как можно более вызывающую позу. Он настолько гармонирует с окружающим его интерьером — словно дорогая фарфоровая статуэтка, что оказалась на своей полке в буфете. Внезапно вспомнились слова про игрушки и уже ручонка супруга правителя тянется к ящичку шикарного комода, дабы выудить большой дилдо. Они не редко развлекались по-разному. Но такие ролевые игры в подчинение они практикуют впервые.
— Игрушку, да?
Кенсу задумчиво вертит в руках искусственный член, облизывается и придвигает его ко рту головкой, рот внезапно наполняется вязкой слюной, а язык сам тянется огладить ту поверхность сверху и донизу.
Парень накрывает губами головку имитатора, раздвигает ножки и гладит свой член поверх дурацкой накидки. Толчки фаллоса внутрь горячего рта становятся более глубокими, а движения на напряженной твердой плоти более рваными и резкими. Ему, конечно, хочется кончить, но не так. Да и костюм запачкается! Кён ерзает на постели, постанывает, скулит от возбуждения и уже будучи на грани пика удовольствия, он пережимает член у основания, подрагивая всем телом при этом.
Кончать так — не совсем интересно, а Чанни что-то задерживается или даже не спешит. Су сгребает дрожащими пальчиками набедренную повязку, ткань выгодно подчеркивает все изгибы его тела. Он проводит пальчиками по рефлекторно сжимающемуся колечку мышц, а затем приставляет головку влажного от слюны дилдо к своей дырочке. Ему будет просто даже без подготовки, ведь после члена его мужа… Любой игрушки мало.
До прикусывает губу, сосредоточенно вводит головку фаллоса в свое тело, сорвано выдыхает и двигает бедрами. Он легко принимает в себя игрушку, уже ощущая знакомую наполненность. Мало… Чертовски мало и хочется намного больше! Кенсу осторожно вынимает имитатор почти полностью, а затем с силой вставляет вновь, не сдерживая рваного вскрика. Он точно знает, под каким углом нужно, чтобы достичь при каждом последующем толчке искр перед глазами.
Су сжимает пальчиками свой сосок, как любил делать его супруг, спускается на бедра и уже хнычет. Рука с искусственным членом двигалась в заднице все быстрее, входя в податливое тело все глубже. Он уже был готов кончить, ибо перед глазами звезды, а член пульсирует от накопившегося возбуждения.
Но внезапно дверь распахивается, а на пороге стоит сам Его Величество король Армаросса собственной персоной. Он уже было приоткрывал рот, чтобы что-то молвить супругу, но после увиденного:
— Оставьте нас одних, — Чанёль властно взмахивает рукой в сторону прислужников, а стража покорно захлопывает за ним массивные створки дверей.
Кенсу едва не кончил от настолько властного тона. Перед его глазами уже плывет от возбуждения, что бурлит в крови. Он облизывает и без того пухлые губы и обхватывает пальчиками свой аккуратный член, не прекращая движения фаллосом внутри себя.
— Развлекаешься, вижу, — Пак рычит, в его голосе слышится угроза, он в мгновение ока оказывается возле постели и перехватывает руку Су, что старательно двигала искусственным членом в растраханной дырочке. — Уж прости, дорогой, но сегодня тебе это не понадобится.
— Чанни… — Кенсу сорвано дышит, скользит взглядом по телу своего супруга, даже кажется, будто его глаза сверкают ужасным лиловым свечением. Парнишка дрожит, отпускает искусственный член и откидывается на мягкие перины.
Чанёль ухмыляется и почти полностью вынимает фаллос из тела мужа, слышит томный стон, а затем с силой вгоняет его обратно. Су выгибается, стонет и дрожит. Его бросает в жар, кровь кипит в жилах, а сам он всхлипывает и жалостливо стонет. Оргазм подступает, спазмы удовольствия сладко скручивают все тело, но кончить он не может. Будто бы Чан пережимает пальцами у основания.
Его Высочество смотрит на своего мужа испуганно, облизывает губы и наблюдает, как Чанёль сжимает пальцами одной руки напрягшийся розовый сосок так, что по телу парня проходят разряды удовольствия, а второй рукой ладонью ведет вверх по его телу до шеи, сжимая.
Не понятно… Что за сила такая и… Чанёль прокручивает внутри Су имитатор, а парнишка почти что чувствует слабые разряды вибрации внутри. Это смущает и одновременно заставляет выгибаться на постели под сильным телом своего мужчины.
— Чанни… — Кенсу стонет надрывно, уже перед глазами все плывет, сильная хватка сжимается на горле тисками, а само удушение только сильнее заводит, даже так, будто бы тело горит, а внутри взрывается магмой вулкан. — П-пожалуйста…
Чанёль рычит, сцеловывает слезинки с глаз мужа, ослабляет хватку и оставляет новые метки на шее, ключицах, втягивает его в жаркий влажный поцелуй до потери контроля, а вместе с тем и остатков кислорода.
— Проси как положено, — Пак ухмыляется и вгоняет искусственный фаллос полностью в податливое тело супруга, прикусывает его сосок и оттягивает слегка. — Иначе ничего не получишь.
Чанёль дышит тяжело, а Кенсу уже надрывается, стонами захлёбывается, хрипит и вскрикивает от резкого движения игрушкой внутри. Каждый их секс с мужем особенный, каждый раз Су срывает голос, а его тело украшают багровые метки, как свидетельство любви.
До всхлипывает, член подрагивает от возбуждения, уже внизу живота все ноет и скручивается в узлы от запредельного возбуждения. Парнишка уже просто не может терпеть и ерзает по шелковым простыням.
— Господин… — Чан останавливается, а Су всхлипывает и вертит задницей, стараясь насадиться хоть на игрушку. Он вдыхает, старается успокоиться, но все равно не может, речь путается, а дыхание сбивается сильнее. — Мой король… Вставьте свой волшебный скипетр… Трахните уже меня.
Его Величество ухмыляется, рычит и отодвигается от своего мужа. Взглядом он пресекает все попытки Кенсу пошевелиться или хоть сдвинуть ноги. Парнишка будто обездвижен, глазки в страхе расширяются, а он укладывает голову на мягкое покрывало, расслабляясь насколько возможно.
Чанёль расстегивает дорогой ремень на брюках, приспускает штаны, затем снимая полностью. Он разрывает на теле рубашку, скидывает рваное тряпье баснословной стоимости на пол и вновь укладывается на кровать, прижимая мужа к кровати своим телом.
— Чанни… Любимый, — Кенсу испуганно шепчет, когда Чанёль ведет членом по ложбинке меж ягодиц, только горячо выдыхает на его приоткрытые губы и тонет в этих темных злых глазах. — Почему я не могу двигаться?..
Чан и сам не знает, он подтягивает мужа за бедра к себе, а затем резко вводит свой член, вначале до половины, а затем проталкивается дальше. Кенсу приоткрывает ротик, из него вырываются стоны и тихий скулеж, он выгибается, обхватывая ножками его бедра. Он уже не знает, куда бы деться от всех поцелуев, от давящей на простату горячей крупной головки. Су сжимается конвульсивно, заходится громкими стонами и бурно кончает себе на живот, жемчужные струйки спермы выстреливают с небольшими перерывами, а Его Высочество обмякает в постели, но все так же цепляется ногами за бедра своего мужа.
Пак тянется рукой, чтобы сжать доступную шею своего супруга и показать, что кончать раньше времени — это развлечение не для него, но он только заносит руку, как Су уже едва ли не задыхается и старается избавиться от удушения. Король в данный момент не думает, что Кенсу может пострадать от вырывающейся наружу магии, он продолжает втрахивать парнишку в постель, а как только опускает руку, уходит и чрезмерное удушение. Су все равно срывается на всхлипы, вскрики и кончает второй раз, ведь каждый мощный толчок приходился по чувствительному комочку нервов, посылая искры удовольствия по позвоночнику.
***
Поздно вечером пока Чанёль крепко спал на широкой постели после того, как довел своего супруга до еще нескольких оргазмов, Кенсу сидел в кресле возле окна, смотрел в щелку меж портьер. Его Высочество плотнее кутался в теплое покрывало, серебряный серп луны не дарит достаточно света, а Су отпивает из фарфоровой чашечки и по началу пытается считать звезды, расслабиться. Но не выходит… Парень выдыхает и задумывается. Из головы не идет их секс и не столько потому, что он был будто животный, и что он теперь практически засыпает. Его беспокоит странное чувство во время самого акта, когда воздух будто перекрыли, невесомость уже под конец и вообще: либо у него перед глазами помутилось до такой степени, либо вокруг них действительно образовалось эдакое силовое поле и лишило изображение вокруг резкости.
Кенсу оборачивается, скользит взглядом по телу своего супруга и едва уловимо вздыхает. Что же творится с его любимым Чанни? Что происходит с королем? Су больше других понимает, что вообще-то без настолько умелого руководителя и в нужное время жесткого монарха их государство не выстоит и дня.
В Чанёле всегда чувствовалась тьма, До ничего не мог поделать со своими ощущениями. Он принимает решение по умолчанию присматриваться к состоянию супруга и вмешиваться только в случае крайней необходимости. То, что было сегодня утром, недопустимо и просто дико. После этого Кен имел полное право уйти, но почему-то этого не сделал.
— И почему? — Су зевает, прикрывается ладошкой и продолжает смотреть на звезды. Ночь ясная настолько, что Кенсу видит отблески на куполах церкви неподалеку.
Парень допивает чай, отставляет чашку на серебряный поднос неподалеку и потягивается, ничуть не стесняясь собственной наготы. Ему никак не понять как и что происходит с его мужем. Все слишком сложно для этого.
Су прикрывает глаза, едва ли не засыпает, а зрение плывет. Он улыбается, так как перед глазами так четко возникает его любимый Чанни. А ведь даже его взгляд изменился, теперь он совершенно другой. Более злой что ли, жестокий, и с темными неестественными лиловыми отблесками в глубине.
—
Ты на верном пути… — Властный незнакомый голос звучит в голове Кенсу, когда тот уже закрывает глаза и не может бороться с окончательно уплывающим сознанием.
В подсознании возникают отблески светлого теплого свечения, на фоне которого тень статного элегантно сложенного мужчины возникает такой себе дырой в восприятии. Даже не понятно почему, но Су кажется, что незнакомец улыбается.
—
Брат…
Картинка так же быстро пропала, как и появилась. Дальше только темнота и никаких ярких сновидений. Явный дурной знак. Предвестник того, что тучи сгущаются.
