before your heart stops

У Кабале каждый день — праздник. Пышный, красочный, завораживающий. Она, как и подобает уважающему себя демону, живет так, словно завтра просыпаться не намерена. Возможно в этом есть какая-то животрепещущая ирония, ведь, как бы Кабале не старалась скрасить темные краски и развеяться, внутри — там, где, кажется, находится душа — уже давно все мертво. Выпотрошено. Кабале улыбается. Искренне, радостно, с какими-то едва заметными, но столь знакомыми нотками ехидства. Она громко-громко смеется, всецело веселясь над очередными шутками друзей. В ее глазах, отливающих золотом, нет и намека на боль. По крайней мере, никто в здравом уме и предположить подобного не посмеет. Ведь она, в конце концов, первоклассный демон, который умеет скрывать свои чувства и не показывать страдания. Таким, как Кабале, открывать душу и демонстрировать свои страхи и боль вообще противопоказано. Они ведь не какие-то смазливые ангелочки, черт возьми! Поэтому Кабале привыкла натягивать фальшивую улыбку до ушей, поднимая очередной тост в шумной компании, а потом выпивая до дня. Она, кстати говоря, никогда не пьянеет и после четвертой кружки эля. Привыкла. Как и к тому, что после предстоит еще долго стоять на морозе без верхней одежды. Возможно это глупо, но демоны привыкли к безрассудству, а ей непременно нужно собраться с мыслями. А что, как не холодный воздух, пронизывающий до костей и заставляющий дрожать, этому поспособствует? Она стучит зубами и шумно втягивает воздух, смотря на едва посиневшие пальцы рук. На секунду хочется задаться вопросом: а демоны вообще могут умереть от обморожения? Кабале хмыкает. У них, в Зольфанелло-Сити, подобных природных аномалий и в помине нет. Дети Подземелья привыкли к нескончаемому, высокому и одновременно удушливому жару, смешанному с запахом гари и серы. Она чувствует, как по венам течет раскаленная лава, и знает, что внутренний огонь должен ее согревать. Да только как согреться, если внутри все давно заледенело и умерло? Кабале чувствует столь знакомый привкус горечи, который оставляет после себя очередная выкуренная сигарета. Поначалу это казалось ей редкой земной гадостью, но со временем она все поняла. Просто нужно прочувствовать и понять. Теперь выкурить как минимум пару пачек является чуть ли не целью каждого прожитого дня, который она проводит в нескончаемой фальши. Ведь она совсем запуталась в себе, своей жизни и тех масках, которые примеряет ежедневно. Ей просто хочется, чтобы на душе наконец появился столь желанный покой и понимание того, что все идет как надо. Но пока что там лишь разъедающая пополам пустота, смешанная в единый коктейль с непониманием и разочарованием. Кабале не понимает, что не так, но определенно чувствует, что несчастна. Ничего, из того, что имеет, не приносит должного счастья. На секунду мысли уносят ее к воспоминаниям о бывшем друге, который, должно быть, находился в подобной ситуации. Теперь она понимает, почему Сульфус отказался от обучения в университете, бессмертия, магии и всех привилегий дьявольской жизни ради какой-то глупенькой девчонки. Кабале улыбается, понимая, что ради любимого существа и долгожданного покоя тоже пошла бы на такое и, возможно, даже большее. Но только… как ей узнать, что это не глупо и абсолютно взаимно? Она хмурится, поворачивая голову в сторону раздающегося неподалеку голоса и разглядывая в темноте того, кто нарушил покой и прервал столь важные размышления. Сжав губы в тонкую полоску, Кабале отводит взгляд, глубоко вздыхая. Несмотря на погодные условия ей стало слишком жарко. Буквально в ста метров от нее стоит одновременно обеспокоенная и разозленная Кабирия, что машет одной рукой, пытаясь привлечь к себе внимание, а другой держит что-то, напоминающее какую-то ткань или, возможно, плед. Не получив никакой ответной реакции, она буквально за минуту преодолевает разделяющее их расстояние, подлетая ближе и разочарованно качая головой. Смотря на лучшую подругу, что предстала пред ней в столь не лучшем свете, Кабирия с трудом сдерживает поучительные нотации. Исхудавшая, бледная, до дрожи замерзшая и немного пьяная Кабале определенно ей не нравится. Да и очередная сигарета, застрявшая у нее во рту, вызывает новую волну недовольства. Кабирии совершенно не нравится, когда от нее пахнет табаком. А еще ей до отчаяния больно видеть, как Кабале страдает. — Когда у тебя уже закончится этот кризис среднего возраста, а? — злобно сплевывает дьяволица, кутая подругу в плед, — однажды я просто забуду тебя откуда-нибудь вытащить и ты замерзнешь до смерти ведь. — Сомневаюсь, что умру от этого, — она в ответ лишь хмыкает, улыбаясь уголками губ. — Но все равно спасибо за заботу. — И что за инкуб тебе мозги так промыл? Может хватит уже с ума сходить? — Волнуешься? — не выдержав, бросает Кабале, а потом тут же жалеет о своих словах, крепко сжимая недокуренную сигарету в руке. — Конечно, — удивленно протягивает в ответ Кабирия, с сомнением поглядывая на собеседницу, — мы ведь друзья. Кабале фыркает, не в силах сдержать эмоции. Ей вдруг становится до невозможности смешно: ну конечно, это так предсказуемо. Сначала она познала горечь безответной любви по отношению к Сульфусу, теперь ее снова, кажется, отодвигают в ранг «просто друга». Это так глупо, больно и одновременно банально, что Кабале кажется, что внутри будто снова что-то оборвалось и теперь нещадно кровоточит. Ее снова выпотрошили, разрывая по кусочкам. Кабале смеется, закрывая глаза и ощущая, как к глазам подкатывают столь нежеланные и неуместные в данный момент слезы. Её бьет мелкая дрожь и хочется вопить от отчаяния, однако она вовремя проглатывает лишние эмоции, нервно улыбаясь. Гордо держа маску. Как, впрочем, и всегда. Сейчас главное достойно сдержаться. Поплачет и прокричится она потом, наедине. Сейчас как никогда хочется, чтобы Кабирия наконец ушла, оставив ее одну. И плевать, что после этого опять станет как-то холодно и одиноко. — Да… конечно, это так, — она, подавив нотки истерики в голосе, старается сохранять спокойствие, но выходит это с трудом. — Спасибо, что навестила, но, думаю, тебе пора. Я тоже скоро пойду. Но Кабирия, словно игнорируя ее внутренние мольбы, не двигается с места, напряженно разглядывая девушку. Она отчаянно не понимает, что вдруг пошло не так, однако знает, что не уйдет, пока все не прояснит. Попросту не сможет. Осторожно подойдя ближе и взяв за руку, Кабирия пытается заглянуть ей в глаза. Тщетная попытка, ведь Кабале тут же отвернется, нервно поднося к губам недокуренную сигарету. — Мне страшно за тебя, Кабале, — неуверенно начала девушка, осторожно подбирая слова, — и я понятия не имею, что с тобой происходит, но я хочу понять. Ведь я волнуюсь не просто потому что ты мой друг… Это, наверное, что-то большее; что-то, что я не могу объяснить. И не могу никак исправить, раз за разом ища тебя по ночам в разных уголках города, чтобы просто удостовериться в твоей невредимости… Черт, даже этот дурацкий плед, — она кивнула в сторону вещи, которую Кабале в этот момент крепко сжимала в руке, укутавшись, — понятия не имею зачем я беру его с собой, но… мне почему-то кажется, что тебе так будет лучше. Кабирия, не зная, что еще сказать, резко замолчала, опустив глаза и чувствуя пробивающийся румянец на щеках. Подобные откровения дались ей слишком тяжело. Кабале же, растерявшись от неожиданности подобных высказываний, не сразу поняла его суть. Это ведь… Льды Тартара, это же значило очень много! Чувствуя, как на лице невольно расстилается довольная улыбка, она крепко сжала ее руку в ответ. Наклонившись чуть ближе, Кабале нежно, осторожно и почти невесомо коснулась ее губ своими, постепенно углубляя поцелуй. Кабирия чуть скривилась, чувствуя ненавистный привкус горечи от сигарет и давая себе обещание, что непременно с этим покончит. Однако даже эта неприятность не смогла омрачить того счастливого осознания, что они наконец нашли и приняли друг друга. Кабале почувствовала, как сердце бешено забилось, разгоняя жар по телу. Холодно и одиноко больше не было. Теперь она понимала, что это значит: Кабирия определенно будет тем, кто сможет возродить и соединить по кусочкам израненное сердце и выпотрошенную душу, которые она сама уже и не надеялась когда-нибудь излечить.