Одна боль на двоих.

Хованский сидит дома уже целую неделю, на звонки друзей отписывается лишь короткими смс, а то и вообще игнорирует. Все попытки друзей узнать, что у него случилось, обрушались в прах, ровно, как и попытки попасть в Юрину квартиру. Они стучали, бились и звонили, но ответа не было. Тишина. Хованский писал сообщения, что еще жив, чтобы друзья не паниковали, пока он медленно убивал себя. Убивал себя мыслями о этом проклятом Ларине и о его чертовой болезни. Юра обшарил весь интернет, читал, даже что-то выписывал для себя и уже за неделю знал побольше, наверное, какой-нибудь медсестры в больнице. Сам парень и не мог понять, почему у него было такое рвение узнать о болезни врага, возможно, он морально готовился к тому, что скоро Дима умрет. Навсегда. Это не какая-то там его выдуманная психологическая смерть, а настоящая, в полном обличии. У Хованского были смешанные чувства, с одной стороны Дмитрий Ларин–его вечный враг, вечная проблема, которой скоро не будет. А с другой стороны Дима ведь все же человек, не самый лучший, приятный и добрый, но человек. И этому человеку нужно как-то помочь, поэтому за неделю Юра в первый раз отлепил свои губы от бутылки с крепким алкоголем и позвонил Юлику и узнал, где лежит Ларин. –Только веди себя нормально с ним, а не подкалывай его, понял? –строго спросил Юлик. Мало ли, что задумал Юра? –Да, конечно, я только, блять, над больным раком не шутил. Не говори глупостей, я просто его навещу, не более, –твердо ответил Юра и тяжело вздохнул, положив трубку. Он сходил в душ, причесался, оделся, не понимая, почему он так беспокоится о том, как будет выглядеть перед Димой. Ему почему-тот не хотелось вызывать у него отвращение, хотя… Ларину уже плевать на то, в каком виде придет к нему Юра. Тем не менее, Хованский еще заезжает в магазин за фруктами и цветами, еще не хватает вина, будто не к больному, а к тёлке какой-то едет–думал Юра про себя, когда ехал в такси. Время тянулось ужасно долго, Хованский хотел успеть побыстрее и увидеть парня, поговорить с ним, если выйдет. И вот, час настал. Комик стоит у палаты, мнётся, думая заходить или нет. Ему страшно, он не хочет видеть Диму </i>таким</i> безжизненным и отчаянным. Юра боится, ведь он и сам не знает, зачем пришел, но что-то в душе подсказывало, что он делает все правильно и как надо. Хованский делает глубокий вдох и входит в палату, замечает на себе неприятный, вялый и прожигающий насквозь взгляд Ларина. Юра краснеет неясно из-за чего, поднимает взгляд на больного, жадно осматривает каждый сантиметр, бледное лицо, кожу, руки в синяках от уколов. Страшно. Видеть Диму таким непривычно и жалко. –Привет, Дим, ты как? –неуверенно спрашивает Юра, подходя ближе к постели и ставя фрукты на тумбочку, а цветы в вазу. –А сам не видишь? –хрипло спрашивает Дима, наблюдая за Юрой и постепенно отходя от удивления.И зачем он пришел? Посмеяться над ним и рассказать свои дерьмовые шуточки? Плевать. Пусть рассказывает, Ларину без разницы и его это не волнует. –Да, выглядишь хуево, –отвечает Юра, присаживаясь на стул рядом с постелью. От Димы уже пахнет всякими медикаментами и прочей медицинской хуйней, –Мне всё Юлик рассказал и я решил придти к тебе, поговорить. –Нам с тобой не о чем разговаривать. Проваливай, –огрызается Ларин. Говорить не никакого желания, особенно с Юрой, нашелся тут герой. Пришёл навестить врага–вот это поступок–думает Дима и отворачивается от своего собеседника. Чувствует его руку на своем плече, Хованский пытается его развернуть, –Не трогай меня! –кричит Ларин, оборачиваясь и смотря на него злыми глазами, –Кто тебя вообще, блять, впустил? –Я сказал, что я твой брат, –спокойно ответил Юра, сердце бешено колотилось о холодного и злого голоса Димы, –Слушай, я понимаю тебя, но…–его оборвал голос Ларина. –Ты нихуя не понимаешь, Хованский! Нихуя! Ты не лежишь здесь каждый блядский день, у тебя не болит ебаная голова, тебе не делают больные уколы и сраную химиотерапию от которой ты блюёшь по два часа! –Дима был зол и перешел на крик, было обидно, что какой-то Хованский врывается к нему в палату и донимает его, –Ты нихуя не понимаешь и никогда этого не поймешь, Юра! –на глазах Димы наворачиваются слезы, он прикрывает глаза и стонет от боли уже в голос, пока по щекам скатываются горячие слезы. Он прикрывает глаза и плачет, забившись под одеяло словно маленький ребенок. Он не сдержался и больше не мог держать это все в себе. Чертов ненавистный Хованский. Чертов Юлик, который рассказал ему. Чертов мир, что был против него всегда. –Дима, бля…–произносит Юра растерянно и не знает, что делать, сердце больно сжимается при виде такого. Хованский плюёт на все и ложится на постель рядом с Димой, прижимая его к своей груди, чувствуя теплые слезы своей шее и слыша тяжелые вздохи и жалобные всхлипы, –Тише, мой хороший, все будет в порядке, Дима, не плачь, –успокаивает словно ребенка и в ответ получает лишь крепкие объятия.