My little Jiminie

Нет ничего более отвратительного, чем ненавидеть себя самого. Разве что ненавидеть себя за любовь к кому-то настолько родному. Завтра Юнги переезжает на съемную квартиру рядом с университетом, в который он только-только поступил. Неплохой повод перестать сходить с ума от запаха собственного младшего брата. Знает Юнги, что это странно! Но альфу не обманешь, он чувствует «своего омегу». И Мин чувствует его в своем младшем брате, как ни крути. С того самого дня, с той самой ночи. Прошло уже три года, а Юнги засыпает и просыпается с мыслью о Чимине. Он видит его в каждом омеге или бете, с которым ложится в кровать. Он видит его в каждом, слышит его голос, чувствует запах… будто он, Чимин, заполняет его внутривенно, каждую его клеточку. И это не может не раздражать. Юнги много раз разговаривал с родителями, просил перестать позволять Чимину водить в дом других альф, потому что в дни его течки невозможно уснуть из-за стонов и пошлых звуков, доносящихся из соседней комнаты. Настоящая причина заключается, конечно, в безумной ревности и боли во всем теле – очень похожей на ту боль, что испытывают омеги или альфы, когда их истинный занимается любовью с кем-то другим. Но они не истинные. Они братья. В этом то все дело. Юнги возвращается домой поздно, когда родители уже сладко спят в гостиной в обнимку перед включенным телевизором. Его это умиляет, он подходит, выключает экран, поправляет одеяло, накрывая им плотнее родителей, а затем поднимается на второй этаж. По пути в свою комнату Юнги замечает свет, проникающий в коридор второго этажа сквозь дверную щелочку чиминовой комнаты. И парню действительно нет дела, что он там делает и почему не спит, они вообще последние пару лет почти не общаются…в общем-то по понятным причинам. — Хен…— слабый голос доносится из комнаты, поэтому Юнги останавливается у двери, неуверенно мнется на месте, гадая, послышалось или нет. — Хен… Нет, не послышалось, теперь уверен. Альфа с опаской открывает дверь и заглядывает в комнату : на кровати сидит Чимин, смотрит на дверной проем и улыбается. Его рыжие волосы слегка растрепаны, а длинная полосатая ночная рубаха застегнута не на все пуговки, из-за чего ткань сползает с бедер, оголяя серые боксеры с двумя черными полосами. — Что-то случилось? — Юнги заходит, прикрывает дверь и нелепо встает рядом с ней же. — Случилось. Подойди ко мне. Юнги смотрит с беспокойством, осторожно подходит, стараясь не обращать внимания на этот сладкий чимов запах, который уже успел вызвать у альфы легкое головокружение. Все в комнате пропитано им – одежда, оставленная на спинке стула, клетчатый плед, аккуратно сложенный на комоде и даже легкие развевающиеся от дуновения ветра из приоткрытого окна шторки цвета слоновой кости. — Ну. Мне вещи надо закончить собирать, — Чимин хлопает по месту на кровати рядом с собой, а Юнги неуверенно садится, продолжая, — так что…говори быстрее. Рыжик поправляет длинную челку рукой, еще больше наводя беспорядок на своей голове. Он спокойно поворачивается лицом к брату, заставляя того отреагировать и тоже обернуться, садясь на кровати в пол-оборота. Омега не подозревает, что у альфы сейчас внутри разгораются пожары и тонут корабли из-за ощущений, из-за такой своеобразной близости, которую он всячески старался избегать. — Почему ты не сказал, что переезжаешь? — рыжеволосый поджимает ноги под себя, усаживаясь на кровати удобней. — Тебе ведь сказали родители, — альфа старается не смотреть на красивые ноги, отгоняя посторонние мысли, посетившие его в данный момент, — в чем проблема? Чимин, видя во взгляде брата, его интонациях и жестах некую неловкость, чуть заметно кусает губу, наклоняется вперед, опираясь на руки, приподнимает попку от кровати и останавливает личико у ушка блондина: — Я хотел услышать от тебя, — шепчет так сладко, опаляя горячим дыханием шею Юнги, что внутри у альфы все сжимается, — чтобы как следует попрощаться. Ну все. У Юнги в голове каша. Он старается не придавать этим словам никакого другого значения, кроме того, которое в них вкладывает сам омега. И в этом вся суть – он, блять, вообще без понятия, о чем тот думает. Рыжик запускает теплые руки под футболку альфы, водит ими по его торсу, задевая пальцами соски, выдыхает в ухо хриплым стоном и ерзает попкой из стороны в сторону, вводя Юнги в ступор. Он не знает, как реагировать, не знает, что следует сделать. Вернее, знает – надо оттолкнуть, спросить, что происходит, а еще неплохо бы и пощечину дать, чтобы младший в чувства пришел. Но Юнги просто пятится назад, оказываясь прижатым к стене. — Хен, — Чим утыкается носом в чужую шею и садится на колени брата. — от твоего запаха голова кругом… Юнги громко сглатывает, немного морщится от неприятных ощущений в области паха и легонько отталкивает от себя дрожащее тело. — Не говори глупостей… Чимин настойчиво льнет к телу снова, ерзает попкой по стояку брата, потому что сразу понял, что тот возбужден до боли и член, кажется, вообще джинсы порвет вот-вот. А Юнги бесится – его это раздражает до боли в висках, ведь он из последних сил старается не повалить брата на эту простынь и не разорвать на нем рубашку. Даже то, что Чимин пользуется гелями для душа с эффектом подавления запаха никак не может полностью перекрыть этот сладкий аромат чимовой кожи. А Юнги даже от чуть уловимого запаха сносит крышу. — Мы просто давно вот так не сидели, — альфа отталкивает брата с большей силой, чем раньше, а пока не ожидающий этого омега старается вернуться в исходное положение, Юнги быстро встает и направляется к выходу. — В том то и дело, хен. Давай посидим вместе? Я обещаю, что буду просто сидеть рядом, я ведь просто пошутил, — рыжеволосый встает и сжимает ручки в кулаки. — На самом деле я вообще твоего запаха не чувствую! Юнги останавливается у чуть приоткрытой двери и громко произносит не свои, а когда-то давно услышанные слова: — Забудь об этом. Я – альфа, ты – омега. Чимин смотрит вслед удаляющейся в коридоре фигуры, а сам до зубного скрипа стискивает зубы – просто он сам все испортил. *** Юнги встречается с Чонгуком ровно в пять часов на новой квартире. Отметить переезд, посмотреть пару фильмов, а потом, как обычно, переспать. Это неотъемлемая часть их непонятной обоим дружбы. Чонгук омега, которого насильно женили на альфе благородных кровей – мало приятного, когда к тебе относятся как к вещи, считая нормальным отдавать тебя ненавистному человеку только из-за происхождения. Чонгук знает, что они истинные. В момент, когда муж приходит домой, он быстро прячется в комнате и не выходит оттуда, потому что свежий запах каких-то экзотических фруктов заставляет пальцы неметь. Но больше всего Чон ненавидит, что этот самый муж не касается его, не смотрит, когда он, будто случайно, выходит голеньким из душа. Он просто не обращает на него никакого внимания, будто он ненужная часть интерьера. Будто он, действительно, просто вещь. Юнги понимает Чонгука больше всех, Юнги всегда слушает, Юнги всегда сильный. Просто Мину тяжело так невыносимо, как Чонгуку и не снилось и он, как никто другой, понимает это. Понимает, когда вытаскивает друга из постели каких-то распутных омег, когда приводит его к дому после убийственной дозы алкоголя и когда он стонет под ним и принимает его внутри. В момент, когда Юнги хрипит ему в ухо «Чимин». Спать с Чонгуком приятно – он всегда пахнет лавандой и какими-то шоколадными конфетами. Он всегда улыбается и не жалуется по мелочам, только, если совсем нестерпимо. Юнги не думает о нем, как о тех, с кем обычно развлекается в ночных клубах или барах, он просто уже привык к такому. Хотя и понимает, что это неправильно. И вся эта ситуация загоняет его в болотную топь своих ошибок все глубже и глубже. Чонгук приходит вовремя, довольный и совсем иначе пахнущий – его запах перебивается каким-то другим, напоминающим запах мульти фруктового сока или фруктового салата, заправленного йогуртом. В его руках красуется прозрачный пакетик красных яблок. — Хен, поздравляю, хен! Теперь будешь совсем взрослым и самостоятельным, — Чон тянет пакет, а сам снимает кофту. — Именно. Заходи, — брюнет проходит на кухню, достает большую тарелку, высыпает в нее шоколадное печенье, которое купил утром, — ты совсем по-другому пахнешь. От тебя фруктами несет, — Юнги смеется, включает воду и моет принесенные гостем яблоки. Чонгук плетется следом, мнется на месте в дверном проеме, краснеет и нелепо старается сдержать улыбку. — У нас вчера с Тэхеном было…в первый раз. Он меня, оказывается, не трогал только потому, что хотел, чтобы я привык к нему и понял, что он совсем не плохой человек. Так что, хен… — Трахаться не будем, понял, не дурак, — брюнет смеется, ставит чайник и хлопает друга по плечу. — Я рад за тебя. Правда. Чонгук сияет, ему очень нравится, что Юнги такой понимающий. Что не закатывает истерик и, что совершенно точно не видит в нем потенциального партнера. Чонгука смущает и волнует только то, что теперь Мину придется быть совсем одному – утешать друга чем-то кроме секса Гук не умеет, а теперь и это делать нельзя, да и, если честно, совсем не хочется. — Хен…я правда постараюсь найти другой способ, чтобы тебе не было одиноко, — шатен опускает личико. — У меня больше нет друзей, так что я не совсем понимаю, но… — Просто забегай иногда поболтать, — улыбается брюнет, протирая чашки от пыли, — этого вполне достаточно. Чонгук еще совсем наивный, а Юнги это умиляет. Секс между ними – то, что они оба принимали за утешение, а теперь такой необходимости нет. И их дружба может вполне стать совершенно обычной. Это не может не радовать, поэтому Юнги не может сдержать улыбки, понимая, что в своей болотной топи он поднимается чуточку выше. В кармане джинс вибрирует телефон, Юнги не торопясь достает его и, увидев «Чимин», отвечает. — Хен…хен… — Что-то случилось? — Я хочу тебя, хен. По-настоящему хочу. Юнги смотрит на ламинат и хочет бросить все и помчаться к брату, как только слышит его голос, но единственное, что он делает – это бросает телефон, который с громким шлепком ударяется о светло-коричневый кусочек пола.