Нас осталось мало, но порождения Тьмы должны быть остановлены — здесь и сейчас! Обратного пути нет. И да поможет нам Создатель...
Из записей неизвестного Серого Стража
Дважды они сбивались с пути. Обвалившиеся тоннели, крупные группы порождений тьмы, которых Стражи чуяли, заставляли их останавливаться, искать обходные пути и сворачивать с тракта. Имперская карта гномьего королевства была верна для Империи, но сейчас Элисса видела только завалившиеся колонны, обрушившиеся своды, грязные пещеры, кишащие порождениями тьмы, глубинными охотниками и пауками, лаву, застывшую прямо на тракте, вылившуюся из виадуков, построенных для освещения и обогрева Глубинных троп. Теперь Элисса видела, что гномы первыми приняли на себя удар порождений тьмы и взаправду сильнее всех страдали от этого проклятия, ниспосланного на мир. Орды порождений тьмы превратили их процветающие королевства в руины. Сердце ее сжималось, когда она задумывалась о том, что если она и Алистер не справятся с возложенным на них долгом, Ферелден обратится в такие руины. А за Ферелденом весь мир может погрязнуть в пучине скверны.***
Ред оправлялся неимоверными магическими усилиями Винн. Элисса была безмерно благодарна ей за это – куда больше, чем если бы помощь понадобилась ей самой. Он лишь слегка прихрамывал на второй день пути из тейга Ортан. Винн была измотана, но ни словом не упрекнула никого за свою усталость. Тропы уходили глубже – прямо в земную твердь. Они все время шли под откос, спускаясь все ниже и ниже. Воздуха здесь было меньше, воды не попадалось почти совсем, и с каждым поворотом становилось все жарче. Дважды они останавливались на привалы, чтобы поспать. Стражу брали Элисса или Алистер–только они могли учуять порождений тьмы. Элисса и так почти не спала – голоса в голове, тихие, навязчивые, неотступные – становились во сне только сильнее, и звали ее.. Звали ее на неведомом языке, неразборчивым шёпотом, но увлекали ее все глубже под землю. Элисса не могла спать – ей было страшно, она никому не признавалась в этом, старалась не подать виду, но чем ближе они подходили к Мертвым рвам, тем тяжелее ей становилось, тем настойчивее были голоса в голове. Она начала слышать их, когда бодрствует, и этот бесконечный шум казался ей первым шагом к тому, чтобы лишиться рассудка. Все усилия воли она направляла на то, чтобы заглушать их. Но чем дальше они заходили на Глубинные тропы, чем больше изматывал ее их путь – тем тяжелее ей становилось справляться с навязчивым шепотом. Она почти ни с кем не говорила, даже с Алистером. Но порой ей казалось, что они понимают друг друга без слов. В тот раз, когда она брала стражу, она видела, что он не спит. Он также вымотался, и также не мог заглушить голоса. Они были просто два рекрута Серых Стражей, необученных и неоперившихся, которые остались один на один с Мором… Такого поворота судьбы история Тедаса еще не знала, и никто не мог сказать, куда это все приведет.***
Когда, судя по картам, они вплотную приблизились к Бонаммару – Мертвым рвам, голоса в голове стали невыносимы, будто кто-то рядом постоянно говорил с ними. Элисса потеряла счет времени – сколько прошло с их последней стоянки, которую они сделали, в очередной раз заплутав в переплетении туннелей и пещер, но она еще не ощущала усталости. Морриган давала им травяные настойки, чтобы они дольше держались без отдыха – и они держались. В конце очередного туннеля, пробитого прямо в скальной породе, темного, так что без факела нельзя было ступить, не наткнувшись на стену, забрезжил ровный рыжеватый свет, в душе их снова вспыхнула надежда, что наконец они вышли к городу Легиона мертвых или нагнали Бранку. Элиссе слышался неясный гул, но она не знала – в ее голове он или она и вправду его слышит. Их взорам открылись ворота Бонаммара – мост над пропастью, остатки площади, и огромные, выкованные из металла ворота во всю стену, должно быть, высотой человек в тридцать. Ворота города, построенного кузнецом Каридином. Но ворота были на той стороне длинного каменного моста, а под мостом, на дне ущелья, рассекающего огромную подземную залу, развернувшуюся на сколько хватало взгляда, шумело огненное море. Осторожно подойдя к краю ущелья, Элисса увидела, что это была не лава. Она содрогнулась от ужаса, и никто из ее спутников, замерших на краю пропасти, не обменялся и словом. На дне глубокой расселины расположилась целая армия. Армия порождений тьмы. С зажжёнными факелами, горящими кострами, это море тварей волновалось, шевелилось, шумело, рычало и кричало так, что звук долетал до самого свода пещеры. Они бряцали оружием, медленно перемещаясь по дну ущелья, как живая, смертельно опасная река. Элисса не могла сосчитать, она даже не видела начала и конца этой жуткой процессии – тысячи? Десятки тысяч? Они готовились к походу, перемещаясь… К выходу на поверхность, с содроганием подумала она. Только она и ее маленький отряд, против всего этого безумного рычащего моря, готового, как снежная лавина, накрыть и погрести под собой Ферелден. Она стояла у самого края, когда ей показалось, что она слышит хлопанье крыльев, как у гигантской птицы. Когда прямо перед ее лицом нечто огромное вынырнуло из ущелья, устремляясь вверх, к своду пещеры, голос в ее голове стал единым и заполнил все своим криком так, что от восходящего потока воздуха она не устояла на ногах и упала. Стэн, подхватив ее, оттащил ее назад, в укрытие обломков обвалившегося свода. Выглядывая из-за разрушенного гранита и извести, Элисса увидела наконец источник голоса. Увидела его. Руша своими огромными когтистыми лапами треснувшие бордюры каменного моста к Бонаммару, на нем сидел огромный дракон. Дракон из ее самых страшных кошмаров, пришедших с посвящением в Серые Стражи – архидемон. Он был именно таким, каким он ей снился – мертвый, противоестественным существом оживший огромный дракон. Мутные, слепые глаза, ищущие и ужасающие. Гниющая плоть, лоскутами свисавшая с костей. И, как во сне, она не могла на него не смотреть. Только сейчас архидемон ее не видел. Он, хлопая своими жуткими, частично истлевшими, но от этого не менее крепкими кожистыми крыльями, ревел, будто обращаясь к тысячам порождений тьмы, которые проходили под ним по ущелью, и те приветствовали его, как своего полководца, рычанием, криками, звоном оружия. Архидемон открыл пасть, и, с душераздирающим ревом, от которого закладывало уши, между его клыков, размером с человеческую руку, хлынул фиолетовый огонь, который оплавил камни, до которых долетел. Сильным взмахом крыльев архидемон поднял свою огромную полусгнившую тушу в воздух, и, бесшумно планируя, исчез, улетев дальше по ущелью. Отряд остался незамеченным, а как только он скрылся из виду, менее разборчивыми и громкими стали голоса в голове Элиссы. Она поднялась на негнущихся ногах. Переглянулась с Алистером. Все хранили гробовое молчание, но говорить ничего и не требовалось – только что они посмотрели в глаза смерти, в ее живом воплощении. Смерти, которая хочет накрыть все живое, до чего дотянутся ее острые когти, длинные крылья и бесчисленные солдаты. Элисса не понимала своих чувств, но от ледяного пота у нее к спине прилипла рубаха, а по рукам прошла мелкая дрожь. Она будто взглянула в глаза своей смерти, и увидела в мутных глазах архидемона то, как все закончится для нее… Ей казалось, что она видела свою скорую смерть. - Пронесло, кажется? – неуверенный голос Зеврана нарушил тишину. - Только на этот раз, - выдохнула Элисса, - Идемте, нельзя здесь стоять. Они снизу нас не увидят. - Даст Создатель, они все там, внизу, - Лелиана теребила в руках лук. - Кажется, Создатель сюда не заглядывает, дитя мое, - Винн хмурила брови. - На него я бы точно не надеялся, - Алистер был также потрясен увиденным, как и Элисса, - Ну что, Огрен, это точно была не твоя жена? Два года прошло, может, она прическу сменила…***
Когда они слезли вниз по разрушенным каменным уступам, Зевран услышал звуки боя у моста. С промелькнувшей надеждой, что они нашли Бранку, они помчались к мосту, и увидели, как порождения тьмы – гарлоки, генлоки под предводительством пары особенно крупных вожаков, теснят отряд хорошо вооруженных гномов от моста. Элисса с отрядом врубилась в бой сбоку, смешав ряды порождений тьмы. Неожиданность их появления дала им ту необходимую возможность смять тварей, отбросив их от выбивающихся их сил гномов. Когда бой казался ей оконченным, с моста хлынула вторая волна, но численное преимущество было на их стороне – они устояли, объединив силы. Проход на мост перегородила стена из тел убитых генлоков и гарлоков, а один из гномов, к которым они пришли на помощь, снял шлем. Это был крепкий гном, выбритый наголо, с рыжей бородой. Все его лицо покрывала татуировка – нетронутыми казались только редкие полоски кожи и живые, серьезные глаза. - Нечасто мне доводилось встречать Стражей на Глубинных тропах. А таких как ты довелось впервые. - Откуда знаешь, что я из Стражей? – Элисса сняла свой шлем, показав все лицо. - Кто еще из людей забредет так далеко? Да и на вас, Стражах, как и на нашем брате… Видно печать скорой смерти. В смерти и мы, и вы ищете искупление. Если научишься видеть эту отметину, никогда не ошибешься, - гном протянул ей руку, - Кардол, командир Легиона мертвых Орзаммара. Мы здесь завсегдатаи – тесним порождений тьмы в их вотчине, пока не погибнем. Твое дело, как я знаю, начинается, когда мы пропустили тварей наверх – так что же тебя сюда занесло? - Я Элисса из Серой Стражи. И я ищу здесь экспедицию Совершенной Бранки. Удивление Кардол выдал тем, что нахмурил брови. Его лицо казалось вытесанным из камня. Под татуировкой Элисса видела, что оно покрыто шрамами. Кардол перевел взгляд с нее на Огрена, который чистил топор от крови чуть в стороне. - И кто же вбил тебе в голову такую паршивую идею, Элисса из Серой Стражи? - Мне поручил это один из претендентов на Орзаммарский трон. Без голоса Совершенного ассамблея не может избрать короля. - Ах, вот оно что, - Кардол снова смотрел на нее, - Это нам известно. Мы подчиняемся только королю Орзаммара, и пока он не избран, мы не можем получить приказов. Мы удерживаем этот мост, и уже несколько недель ждем, пока к нам придут распоряжения от короля. - Вам известно, что на поверхности Мор? - Я заметил только, что тварей стало поменьше, - усмехнулся Кардол, - То, Страж, что для тебя кошмар наяву, наша обыденность. Мы сдерживаем тварей здесь, под землей, давая передышку наземникам, а когда они выходят на поверхность – передышку получаем мы. Видишь, как все устроено? - Нам нужны умелые воины, Кардол. Помогите нам прорваться в Бонаммар, я должна найти Бранку и прекратить междоусобицу в Орзаммаре. - Прости, Страж. При всем уважении – мой Легион подчиняется только королю. Мы не станем действовать сами. Короля сейчас нет, а дурных денег от претендента я не возьму. Да и поверь мне – я знаю, сколько порождений тьмы на той стороне. Бранка давно мертва, если туда сунулась, или того хуже. Уходи, Страж. Там ты найдешь только смерть и орды тварей. - Я не могу отступить, - Элисса покачала головой, - Слишком много пройдено, чтобы уйти просто так. - У тебя, должно быть, с головой дурно. Они не дадут тебе дойти до конца моста. Мои люди пытались – в конце концов, Бонаммар это наша святая святых, которую мы отдали тварям. Для нас это было делом чести, и мы сделали все, что было возможно. Твоих сил не хватит через него пройти, даже сейчас, когда порождения тьмы стягиваются вниз и уходят. Разворачивайтесь и возвращайтесь в Орзаммар, пока еще можно. - Благодарю за совет, Кардол. Но есть там порождения тьмы или нет – нам нужно на ту сторону, - Элисса обратилась к своим спутникам, - Бонаммар – по ту сторону моста! И нам нужно его отбить! - Если нам удастся, в своей балладе я назову это событие битвой за Мост, - Лелиана проверила стрелы, - Или Битвой за Бонаммар! - В твоей балладе? – спросил Лелиану обычно молчаливый Стэн. - Я решила написать балладу о наших приключениях, - Лелиана кивнула головой. - Будьте милостивы, убейте меня до того, как святая сестра начнет ее исполнять, - Морриган крупными глотками осушила склянку лириума.***
Когда, наконец, план их был готов, оружие заточено, зелья разлиты, а бронто под охраной Реда остался в стане Легиона мертвых, Серые Стражи начали штурм моста. Стэн, Алистер и Огрен заняли первую линию – в тяжелых доспехах, их сложнее всего было обойти. Огрен и Стэн приготовили топоры, Алистер шел во главе, закрываясь щитом. Зевран взял арбалет, Лелиана и Элисса приготовили луки и колчаны стрел, заняв позиции чуть позади первой линии. Третьей линией шли Морриган и Винн. Выстроившись в шахматном порядке, частично перекрывая друг друга, они растянулись в цепь, закрывая всю ширину моста. В середине моста виднелась первая группа порождений тьмы – они заметили их приготовления и готовились к нападению. Элисса приняла на себя командование. Когда она увидела первые летящие в них черные стрелы, по ее приказу Винн опустила перед ними магический барьер. Тот блеснул синей вспышкой, и летящие стрелы зависли в воздухе и упали. Порождения тьмы заревели. Полетела новая порция стрел, но при поддержке Морриган Винн удержала барьер. Твари бросили луки и побежали вперед, похватав мечи, топоры и копья. - Приготовились, - Элисса выкрикивала команды, скрывая дрожь в голосе, - Три… Порождения тьмы, как безудержная волна, мчались на них по мосту, заполняя его до краев так, будто бегущие по бокам сейчас вывалятся за парапеты в пропасть. - Два! Элисса уже могла разглядеть их оружие, оскалы на их мордах и горящие красные глаза. - Давай! – закричала она. Воины первой линии пригнулись, упав на колено и опустив голову вниз. Винн отпустила барьер, а Лелиана, Элисса и Зевран выпускали стрелы, смешав и поразив первые линии строя порождений тьмы. Бегущим, им некуда было уворачиваться от стел, они падали как подкошенные, бегущие следом спотыкались о них, а их затаптывали напирающие сзади ряды. Когда бежать им осталась половина полета стрелы, Элисса вновь закричала: - Морриган! – и они следом за воинами повалились на колени, закрывая головы. Над их головами в неровные ряды врага полетел, со свистом рассекая воздух и угрожающе треща, огненный шар, который Морриган все это время растила в своих руках из магической энергии. Врезавшись в первые ряды тварей, он взорвался, взрывная волна выбросила часть бегущих за парапеты моста, других – обожгла. Магический огонь, который горел дольше обычного, прожигал их тела, от чего в воздухе повисли крики, рык, визги и запах горелой плоти. Вскочив на ноги, лучники продолжали расстреливать ряды порождений тьмы, пока те метались в панике по горящей полосе моста. Это дало им такие необходимые минуты, чтобы уравнять силы. Но до конца это врага не остановило – перебираясь через тела павших, порождения тьмы двигались на них, почти не сбавляя темпа. - Каждый держит свою часть моста! – кричала Элисса. Первый ряд бегущих скосил широкий взмах меча кунари, выступившего вперед. Втроем, три ее лучших воина держали мост на Бонаммар. Огрен, рыча, размахивал топором, за счет своего роста дерясь на одном уровне с генлоками и вспарывая животы гарлокам. Подойти к Стэну было практически невозможно – его меч описывал дуги, снося головы и конечности. Элисса не видела другого воина, который бы так заботился об остроте и состоянии своего меча, как кунари, и оружие в сочетании с физической силой и ростом делало и него воина, равных которому она не встречала. Когда на него навалился десяток порождений тьмы, он, перехватив меч наперед, парируя удар палаша вожака тварей, уперся в землю, как недвижимый истукан, скрестив с ним мечи. Элисса замерла. Волна порождений тьмы разбилась о него, как о скалу, и остановилась. Впервые она услышала, как Стэн рычит от напряжения – медленно, врываясь в землю, он оттеснил своей силой целый десяток врагов к пролому моста, зажав их в угол, и они валились в пропасть один за одним, давя друг друга, пока он не сбросил с моста последнего. Алистер бился в центре, прикрываясь щитом, одновременно с несколькими врагами. Он стоял, окруженный врагами, парируя ударами и валя одного за другим, но и его щиту доставались крепкие удары. Элисса боялась стрелять, чтобы не попасть в него. Лелиана стреляла, но ее меткий глаз не мог поразить всех врагов, навалившихся на их отряд. Медленно, но верно они продвигались по мосту, оттесняя силы порождений тьмы. Они прошли уже за середину, а силы противника еще не кончались. Чтобы удобнее было стрелять, Элисса взобралась на парапет. Она вынимала свои стрелы из тел врагов, которые проходила, и снова пускала их в дело. Мимо нее пролетела каменная глыба и сбила в пропасть эмиссара гарлоков, пущенная, как из пращи, снова будто помолодевшей Винн. - Путешествовать с тобой – одно удовольствие, - крикнула ей чародейка Круга, встретившись с ней взглядом. Враги наваливались, и первой линии приходилось тяжело. - Зевран! Убей всех, кто прорвется, я пошла вперед, - скомандовала Элисса, бросая в сторону лук и доставая свои мечи. Она врезалась в толпу, убив парочку сразу – со спины. Силы были неравны, и ее оттеснили в центр – она заняла позицию за спиной Алистера, убивая всех, кто пытался его обойти. Когда он сошелся с вожаком гарлоков, чудищем в рогатом шлеме, вооруженным костяным молотом, на две головы выше человека – она прикрывала его, не давая зайти к нему с флангов. Элисса становилась ловчее. Она никогда не думала, что сумеет драться так, но война была лучшим учителем, которого только можно представить. Она парировала, отбивала, высматривала слабые места. Она тренировалась много лет, но билась по-настоящему только теперь, с холодной головой и быстрыми руками. Она балансировала на грани жизни и смерти, ощущая себя живой как никогда, и инстинкты делали ее руку – легче, взор – шире, а тело – ловчее. Ей казалось, что толпам тварей не будет конца, когда Алистер сразил своего грозного соперника, и в просвет между генлоками и гарлоками она увидела конец моста. - Там огр! Огр и лучники! – Лелиана кричала громко, силясь превозмочь звуки битвы, крики и стоны. Мост стал скользким от черной крови. - Щиты! Берите их щиты! – Элисса убрала один меч и подняла с тела одного из гарлоков деревянный щит. - Они наводят стрелы! – в голосе Лелианы послышалась паника. - Прорываемся! Все бегом в конец моста! – Элисса бросилась вперед со всех ног, увлекая за собой свой отряд. Они просто бежали вперед, прорубаясь через ряды. Послышался свист стрел, она отрывисто закричала, и отряд поднял щиты. На них посыпался смертоносный град. Винн выбросила барьер над собой, Морриган и Лелианой. - Целятся! Вперед! – Элисса командовала, и больше в ее голосе не было дрожи – она делала то, что должно делать, и забывала о себе и своем страхе. Они пробежали дальше, и большая часть стрел оставалась за их спиной. В боевом запале, она достигла конца моста первой, и оказалась на площади, по обоим сторонам которой замерли генлоки с луками – и все стрелы были наведены на нее. Бросив щит, она раньше, чем успела это осознать, перехватила руку гарлока, занесшего над ней удар, и, бросив меч, ударив его кулаком в горло, закрылась его телом от летящих стрел. Она ощутила, как дергается его тело, изрешеченное, как подушечка для булавок, свалившееся на нее всей тяжестью, и боковым зрением увидела, как ее бойцы, пользуясь устроенным ей представлением, промчались по обе стороны от нее, сминая ряды лучников. Теперь уцелевшие на мосту порождения тьмы бежали назад, за ними. Элисса дернула из-за пояса два бутыля с дегтем и бросила их вперед, у выхода с моста. - Морриган! Надо бы огоньку! Деготь и тела порождений тьмы вспыхнули от искры магического огня. Подпитываемый таким благодатным топливом, он загорелся стеной, отрезая путь с моста, и не пропуская туда остатки вражеских сил. Смяв ряды лучников, ее бойцы добивали остатки порождений тьмы, а Огрен в центре площади сошелся с огром. - Ну что, потанцуем? – завопил гном, размахивая обоюдоострым топором. Огр пошел на него, пытаясь схватить его лапами, а Огрен топором рассек тому плоть до самой кости. Тварь взвыла и сильным ударом отбросила от себя гнома, который пролетел несколько метров и сбил генлоков, которые целились в Морриган из луков, с ног. Элисса подняла мечи и пошла на огра сама. Стэн зашел на него сбоку, полоснув огра по ноге, когда тот, низко опустив голову, готовился тараном бежать на Элиссу. На плиты площади хлынула черная кровь, огр покатился, размахивая лапами, Элисса несколькими прыжками настигла его и, увернувшись от толстых пальцев и когтей, запрыгнула ему на грудь, загнав двумя руками отцовский меч в мускулистую шею. Задыхающийся огр схватил ее рукой и сжал так, что скрипнули доспехи, но Огрен, запыхавшийся, злой, но во время подоспевший, ударом топора лишил его хватки, и Элисса приземлилась чудищу на грудь. Чтобы отдышаться, она так и осталась сидеть на мертвой туше, отирая о него свой меч. Зевран добивал раненых генлоков, Лелиана пристрелила пару тех, что пытались скрыться в туннеле, а Элисса улыбалась. Они выдержали свою первую серьезную битву без потерь. Кардол был не прав. Она увидела его -Кардола, когда магический огонь, горящий у входа на мост, погас. Он и его легионеры добили остатки тварей, которые оставались на мосту. Переступив через испепеленные тела, он пошел прямо к ней, сидящей на мертвом коченеющем огре. - Ты безумна. Но хребет у тебя крепкий. Я думал, отбить Бонаммар невозможно. Но после того, что я видел на мосту… С тебя станется найти и Бранку. И еще десяток Совершенных. Передай им от меня привет, Страж, и забери своего пса – мы едва его удержали, когда ты ушла биться, он моему лучшему бойцу руку прокусил. Такой же безумный, как и ты. - Удержите мост до моего возвращения? – Элисса подняла бровь. - Удержим, теперь можешь не сомневаться. Теперь его и удерживать не от кого, по крайне мере пока. Храни тебя Камень, я и вправду не видел таких. - Мы отправляемся дальше, будем искать следы Бранки. Скажи, Кардол, ты и вправду не видел ничего, что помогло бы мне в поисках? - Прости, Страж, но клянусь Камнем, мне нечего тебе подсказать. Мы бы не пропустили целую армию, если бы она прошла мимо наших постов… Бранка мертва, иначе и быть не может, ты ищешь призрака, да еще взяла с собой его… Если позволишь, я дам тебе другой полезный совет. Пьяницы – плохие союзники. Будь осторожна с Огреном Конрадом.***
Ворота Бонаммара оказались закрыты – им пришлось искать обходные пути. В туннелях, ведущих из залы, они нарвались только на порождения тьмы, которые не успели сбежаться на площадь во время битвы. Не найдя иного способа, и с молчаливого согласия Кордала, они вскрыли мавзолей Легиона мертвых. Ключ от ворот лежал на алтаре посреди мавзолея, прямо в центре, никем не тронутый. В этом месте – череде подземных залов, от пола до потолка заполненных каменными саркофагами, порождения тьмы будто и не бывали. Там лежал слой пыли, резьба на стенах сохранилась, реликвии и знаки Легиона мертвых остались на своих местах. Тут было темно и тихо. - Не нравится мне это место, от него мороз по коже, - произнес Огрен, осматривая гномье кладбище. Элисса прошла к алтарю, и на секунду остановилось. Что-то почти физически оттолкнуло ее от того, чтобы взять массивный резной ключ от ворот. Преодолев смешанные ощущения, она взяла его, потревожив многолетний слой пыли. Зал вздрогнул и озарился потусторонним светом. У нее волосы шевельнулись на голове – к ней со всех сторон летели призраки. Полупрозрачные, белые, излучающие свет тени мертвых легионеров поднимались из своих саркофагов, бряцая оружием. Когда мимо нее пролетела призрачный арбалетный болт, воткнувшийся в стену, как настоящий, а через миг растаявший в воздухе –она бросилась к выходу со всех ног. Вспышкой магической энергии Морриган отбросила призраков назад, а Стэн и Алистер захлопнули массивную дверь, в которую с внутренней стороны стучали стрелы и топоры. В замочную скважину ключ вошел легко, будто время не коснулось ни его, ни массивных, великолепно сработанных ворот. Элисса сделала три оборота, и механизм, которому минула тысяча лет, взвыв и заскрипев, пришел в движение, открывая перед ними двери заброшенного гномьего города.***
Бонаммар лежал глубоко под землей, в отличие от Орзаммара, который по гномьим меркам был почти на поверхности. Он был построен на местах раскола глубинной породы, и части города связывал каменный мост, соединивший четыре части Бонаммара между собой. За воротами каменная лестница с широкими ступенями, вырубленными прямо в горе, вела к мощеной площади, завершали которую печальные останки пролета моста. На противоположном конце виднелись еще одни ворота – в ту часть города, где находились захоронения и сокровищница. Туда им и было нужно. Пролеты моста, которые могли составить кратчайший путь, обвалились и были разрушены. Уцелели только те, которые были между левым и правым кварталом – и Элисса надеялась, что городские застройки соединялись чем-то еще, кроме злосчастного моста, от которого остались только полуразрушенные опоры и сиротливо болтающиеся цепи. Пробираясь по боковым проходам, выбираясь то и дело через проломленные стены гномьих залов, Элисса чуяла порождений тьмы. Но они были еще далеко, и она давила в себе их вечный злосчастный шепоток, чтобы сосредоточиться на поисках выхода и на том, чтобы никто не провалился в очередной разлом. То тут, то здесь она находила следы стоянок порождений тьмы – и молила Создателя, чтобы они все дружно собрались и ушли за своим архидемоном подальше отсюда, дав им найти дорогу до возможно несуществующей Наковальни. Через час блужданий по коридорам, туннелям и залам руин Бонаммара они наконец нашли выход на уцелевшую часть моста. Она выдохнула с облегчением, хотя чутье Стража подсказывало, что порождения тьмы неподалеку – она никого не видела. Мост был чист, ни единой живой души, и обзор был прекрасный. Элисса смотрела вокруг, и, дабы отвлечься от шепота, в воображении дорисовывала, каким был город Каридина в период его расцвета. Прекрасным. Они напали в центре моста – выскочили, как шуты из ярмарочной коробки, из пролома в разрушенной части моста и набросились со всех сторон с визгами, от которых закладывало уши. Стражи их звали крикунами. Они вопили пронзительно, громко, как летучие мыши, и походили на них своим и вытянутыми, огромными мордами и передними лапами. Они передвигались на четырех конечностях, как звери, и цеплялись за любой выступ длинными, острыми когтями, появляясь и исчезая в темноте. Ловкие, быстрые и бесшумные, как те, из кого они выродились – эльфы. Когти их по крепости скорее походили на кости, и пробивали броню. Когда они явились, как призраки, из-под моста, со всех сторон, и бросились на них, как бешеные псы, никто не успел и понять, что произошло. Они схватили идущую рядом Винн за подол платья и потащили в разлом, и только выброшенный ей магический щит не позволил их когтям пригвоздить ее к земле. Чародейка цеплялась за землю, Элисса прыжком догнала крикуна и ударила его мечом по лапам, чтобы он ослабил хватку, когда ее в спину ударил другой, и выбил у нее оружие. Элисса покатилась вместе с ним кубарем прямо к пролому. Она перехватила когтистые лапы, пытающиеся разодрать ей лицо, но тварь прижала ее к земле и оглушительно орала, так, что казалось еще чуть-чуть, и у нее из ушей пойдет кровь. Она боролась с ним в рукопашную, и когти чудовища добрались до панциря на груди и корежили металл, сдающийся под их напором. Отбросив чуть в сторону летящую ей в лицо лапу, она изо всех сил ударила крикуна кулаком в челюсть, так, что тот прикусил сам себе язык или щеки до крови, которая закапала Элиссе на лицо. Ред был рядом. Он хромал, но бросился на крикуна и вцепился ему в шею. Элисса пнула его в грудь всем телом, сбрасывая его с себя, и упала своим весом на когтистые лапы, прижимая их к земле, чтобы они не добрались до ее пса, и пыталась их удержать, пока Ред грыз его горло, заливая себя и ее жгучей кровью твари. Боковым зрением она увидела, что из общей свалки, в которую превратился ее отряд после внезапного нападения, еще один бежит прямо на них. Отпустив издыхающего крикуна, Элисса, не думая, телом закрыла своего пса от когтей нового врага. Заклятие, пущенное Винн, сбило его траекторию, и он врезался в нее боком, так, что оба они полетели прямо к обрыву. Элисса цеплялась за камни, стараясь выпутаться из хватки твари, но он катился с ней дальше, пораженный заклятием. Она изо всех сил уперлась руками, повиснув над обрывом верхней частью туловища, пытаясь удержаться руками, скользя лицом вперед, а крикун цеплялся за нее когтями, царапая доспехи и раздирая кожу через кольчугу. Ее будто жгло каленым железом, она закричала от боли, борясь. Тварь, повиснув над пропастью, тянула ее вниз, вереща. Девушка пыталась сбросить с себя когтистые лапы, но не могла зацепится, и под весом врага ее тянуло вниз. Она дралась в детстве. С дворовыми мальчишками, до того как ей дали меч. Поэтому сейчас, отчаявшись уцепиться за каменные выступы, она отпустила одну руку и изо всех сил, что у нее были, уперевшись второй в щель между плитами, ударила кулаком визжащему порождению тьмы в глаз, так, что рассекла ему морду. Ей показалось, что она попала ему в глаз – она висела вниз головой, и ей мешал выпавший из ворота рубашки медальон, но она ударила еще раз, и, дав себе драгоценную секунду, вытащила свободной рукой нож брата из сапога и полоснула, сама не видя куда, чувствуя, что скользит вниз, в пропасть, и не может зацепиться. Крикун отпустил ее плечи, она толкнула его вниз обеими руками, отбрасывая от себя его, пытающегося сомкнуть клыки на ее лице, и только успела увидеть, как ее противник взмахнул лапами, а потом она почувствовала, как обожгло ее шею. Крикун летел вниз, сорвав и сжав в лапе последнее, за что он пытался зацепиться – медальон ее матери. Порвавшаяся цепочка ожгла ее шею, а Элисса видела только, как последний, предсмертный подарок ее матери растворился в черноте вместе с голосящим крикуном. Она инстинктивно уперлась руками в шершавый каменный склон, пытаясь зацепиться, чувствуя, что скользит вниз тоже, но не может удержаться. Она пробовала дернуться и чувствовала, что ползет вниз, прямо в пропасть, попыталась воткнуть в каменные плиты зажатый в руке нож, когда что тяжелое упало на ее соскальзывающие с края ноги, и Винн, неимоверным усилием старой ученой женщины, не знавшей физической работы, вытащила ее, в доспехах и с оружием, наверх.***
Элисса смотрела в пропасть, стоя в луже черной крови, пока Стэну, Зеврану и Морриган перевязывали раны, нанесенные когтями крикунов. Ей казалось, что она видит еще где-то в глубине блеск падающего маминого медальона. Она бросила камень, чтобы узнать глубину пропасти, и сколько не силилась, так и не услышала, когда он упал. Закрывая глаза, она старалась воспроизвести в памяти каждую черточку семейного портрета, который был в нем – последней памяти о семье. Фергюс с взлохмаченными волосами, папа, с появившейся проседью, мудрые зеленые глаза мамы, всегда смотрящие прямо и твердо, блестящие, как изумруды. Шершавая крышка, гравировка, потайная кнопка – она будто чувствовала их своими израненными в битве пальцами. Мама никогда его не снимала, кроме той, последней ночи, когда отдавала его ей прежде, чем передать ее Дункану. И Элисса никогда с ним не расставалась, трогая его перед сном, разглядывая любимые лица, прикасаясь к нему, когда искала поддержки или не знала, как ей поступить. Ей казалось, что часть мамы еще жива, когда она носит с собой то, что та никогда не снимала. Что она будто под защитой этого медальона, будто мама и папа еще рядом, рядом с ее сердцем, не дают ему окончательно заледенеть. Элисса стояла, глядя в пропасть, и, осознавая всю глупость своей надежды, все же надеялась разглядеть в непроглядной черноте свою самую главную драгоценность, и прижимала руку к ссадине, которая осталась от порвавшейся цепочки. Исчезнет ссадина и исчезнет даже след от него. Она не могла плакать – слишком это было глупо, жаловаться на волосок от смерти на потерю медальона, да и слез у нее уже не было. Но без привычной тяжести на шее она чувствовала себя голой и беззащитной, и не могла даже отблеска разглядеть в поглотившей его пропасти. Ей отчаянно хотелось просить прощения у мамы, что она потеряла ее последний подарок, хотелось сесть и заплакать, как маленькому ребенку. Но она выросла. Она стояла на краю пропасти, глубоко под землей, в мертвом городе, и снова ощущала себя одинокой, как никогда прежде. Будто все, что у нее осталось светлого – это только память и глухая боль, вспыхивающая и пожирающая ее естество от каждого случайного прикосновения. Боль и чувство вины. Захлопнувшаяся крышка люка, и звук ящиков, мешков, и корзин, которые валятся сверху. Она бьется об крышку всем телом, но не в силах открыть, понимая, что слишком поздно – она дала себя увести, и крышка не поддается, а ее тянут вниз, прочь. Она кричит, а никто ее не слышит. Ее тянут за руку, она бежит, не чувствуя тела, а потом воздух, свежий ночной воздух, и Хайевер горит. Так, что пламя вот-вот опалит небосвод, и звезд не видно от дыма и гари. Отец, и его губы с запекшейся кровью произносят последние слова, а она дает себя увести, и мать вешает ей медальон на шею. Искупление во смерти обрящете. Только бы ей успеть сделать столько, чтобы ее смерть искупила все. Еще мало сделано. Еще недостаточно. Надо идти дальше, пока не дойдет до конца. Она даст себе время для боли потом, когда действительно захочет умереть, когда сможет умереть. В свой последний миг, когда долг ее будет исполнен, когда враги будут повержены, она даст боли ту свободу, которую она так жаждет, и даст сжечь себя заживо. А сейчас она пойдет дальше. У нее много дел. И, если она заглянет в самую глубь своей истерзанной души – она не хочет умирать. - Раны прижечь, - скомандовала она, оглядывая раненых, - Упаси нас Создатель от скверны – хватит нам и местных вурдалаков, чтобы поставлять новых. Она училась на своих ошибках – второй раз она не могла допустить заражения, как вышло с Лелианой. В их деле нельзя надеяться на удачу – ей нужны все ее силы и здравый расчет.***
Она перерезала в Бонаммаре столько порождений тьмы, что ей казалось, что ей никогда не отмыться от их черной, липкой крови. За мостом они нашли их арсенал и кузню. Когда в куче хлама, отдыхая после зачистки, которую они устроили в этой оружейне, она обнаружила потрясающие гномьей работы мечи, сохранившиеся, очевидно, от прежних хозяев кузниц – она дала Огрену их осмотреть. - Сильверит. Работы гномов. Они прослужат еще тысячу лет, глянь, это утерянные секреты гномьего мастерства – таких уже не куют. А вот этот, с инкрустированной рукоятью – ковался для короля, не меньше. - Из чего он? Такой тяжелый, но сделан под одну руку, - Элисса оглядела темный металл, над которым, казалось, время было не властно. - Драконья кость, - крякнул Огрен, восхищенно осматривая меч, - С ней никто из современных кузнецов не смог бы работать, разве что моя Бранка… - Разбирайте, кому что приглянется, - скомандовала Элисса, - Нам сегодня крупно повезло. - Это ты в точку. Такого оружия не найти и у лучшего мастера, - он перебрасывал из руки в руку топор с широким обоюдоострым лезвием, который из-под слоя пыли и копоти блестел рунами, - Оружие зачарованное – порождения тьмы не могли его взять, оно травит и жжет их нанесенными чарами. Поэтому они его и не взяли, и не уничтожили. Пока все осваивали и разбирали арсенал, разживаясь находками, Элисса подошла к Алистеру и протянула ему меч из драконьей кости. - Я хочу, чтобы он был у тебя. Огрен сказал, что это лучший меч, что здесь есть, и я хочу, чтобы им владел ты. Алистер замялся, не решаясь принять блестящее драгоценными камнями оружие. - Я не знаю, что и сказать… Не слишком ли роскошно для несостоявшегося храмовника и не самого лучшего Стража? – Элисса видела, что он, говоря это, оглядывает меч не без восхищения. Она тоже никогда не видела такой искусной работы. Она не знала, что меч может лежать столько лет под землей и сохранить остроту, будто он только что вышел из рук умелого кузнеца. Нанесенные рунические письмена на его лезвии отливали золотом в свете факелов. - Ты лучший мечник, что я видела в жизни. И ты… Замечательный человек. Если бы не ты, я погибла бы уже тысячу раз, и все мы никогда не зашли бы так далеко. Я сдалась бы, если бы тебя не было рядом, и давно. Я не знаю никого другого, кто был бы достоин королевского меча больше, чем ты, поэтому я отдаю его тебе, - Элисса выдохнула эти слова, глядя ему прямо в глаза. Ей показалось, что ее слова смутили Алистера очень сильно, он залился краской и не смог ничего ей ответить. Она протянула меч, и он его принял. Меч лег ему в руку идеально, будто был выкован для него и ждал его сотни лет. Про себя Элисса прошептала молитву Создателю – пусть этот меч его защитит. Она и так уже потеряла больше, чем могла вынести.***
Между боями и стычками на полуразрушенных подземных улицах они делали короткие передышки. Элиссе казалось, что они обследовали Бонаммар несколько часов, и безрезультатно, поэтому она невольно вскрикнула, когда увидела на стене тоннеля сколы породы на равном расстоянии. Ближе к дальней стороне моста, к которой они пробирались обходными путями, глазастая Лелиана разглядела следы от костровищ. Они напали на след, и шли по нему, как гончие идут, почуяв оленя. Когда они ступили на сторону города, до которой пытались добраться все это время, Элисса не могла сдержать эмоций – ей казалось, что они наконец впервые за много дней наступают своей цели на хвост. Ей хотелось скорее узнать итог их экспедиции, каким бы он ни был, и завершить его, вернувшись в Орзаммар и получив обещанное – армию, которая выйдет с ней бороться с той ордой, которую она видела в Мертвых рвах. Их было больше, чем она видела при Остагаре, больше, чем она могла себе представить, и впервые она увидела, что их ведет единая злая воля. Отчетливо она понимала, что ей нужен каждый меч, каждый топор, каждый посох, который она сможет уговорить выступить, иначе всему конец. Пока она путешествовала по Ферелдену, скрывалась от Логейна, и ей угроза Мора казалась чем-то далеким, менее реальным, чем оборотни, больные эльфы, одержимые, преследующие ее наемные убийцы, но она увидела то, что ждет Ферелден своими глазами, и прочие угрозы померкли перед главной. У нее прибавилось сил. Не отступать, не бояться, не сомневаться – ее главная битва еще впереди, а все прочее лишь подготовка к ней. Вторые ворота – в центральную часть города – тоже были закрыты, и отворить их нечем. Поэтому они зажгли факелы и снова полезли в обход. Туннели снова вели вниз, и через три сотни шагов Элиссе показалось, что она видит свет. Огрен надеялся увидеть Бранку, она это понимала, но она умерила его пыл. Они потушили факелы и шли тихо, потому что не знали, что за источник света – там с равным успехом могла быть очередная стоянка порождений тьмы. Но, спрыгнув из очередного пролома в уцелевший коридор, Элисса не увидела ни единой живой души, а только пустой коридор, освещенный факелами. Сапогами она вляпалась в какое-то чавкающее месиво. Она взглянула вниз, под ноги, и ей подурнело – она стояла в луже какого-то несуразного месива из плоти и крови. Она отскочила в строну и присмотрелась внимательнее к стенам коридора, к тем местам, которые она при первом, беглом взгляде приняла за разрушения. Подойдя к одному из выступов, она с трудом подавила дурноту. По стенам коридора росли, как плющ, мешки из крови и плоти, обтянутые пленкой и слабо пульсирующие – будто паучьи коконы из живой плоти. - Что за дерьмо? – голос Зеврана нарушил тишину. Она видела похожее в Башне Круга, но здесь… Здесь эта полуживая, полугниющая, источающая кровь и гной субстанция пульсировала, заполняя весь коридор. Запах стоял такой, как когда на пиры забивали скотину на заднем дворе – только во много раз сильнее и отвратительнее, потому что это мясо и кровь отдавало гнилью. От противоположной стены раздался вскрик Лелианы и ругательства Зеврана, и Элиссу подбросило на месте, она буквально в воздухе развернулась к ним, пытаясь понять, что произошло – Зевран стоял, весь залитый кровью, и яростно ругался. Он кинжалом проткнул из любопытства один из пульсирующих коконов, и тот лопнул, обдав его кровью с ног до головы, вывалил из себя невнятную субстанцию, похожую на переваренную плоть, воняющую желчью, и сдулся. Винн прижала руки к лицам, хотя пыталась сохранять спокойствие, а Огрена вырвало. Внезапное происшествие переполошило всех. - Так, полагаю, нам пора разворачиваться, - Зевран вытирал глаза и плевался, брезгливо пытаясь отчиститься от жижы, которая на него вылилась. - Нет, Камень вас всех подери, мы найдем мою жену, - Огрен отирал бороду, не без ужаса оглядывая заросший трупным мясом длинный, пустой и освещенный коридор. - Вы что, не видите, что это ловушка? - Тут не может быть никаких гномов! - Мы должны проверить… - Твоя жена мертва давно! - Надо уходить немедленно, пока нас не сожрала эта хрень или то, что ее здесь развело! Перепалка эхом понеслась по коридору, но Элиссе послышался в общем гаме чужой голос… Человеческий, не порождений тьмы, говорящий на общем языке. Послышался, и послышался снова. - Замолчите все! – закричала она, перебивая спорщиков, - Замолчите немедленно! Я кого-то слышу! На секунду повисла тишина, только Ред шумно дышал. В конце коридора, за поворотом, послышались неуверенные, одинокие шаги. Элисса выставила перед собой меч. Наступила полная тишина. Она услышала, как Зевран снова заворчал, и вскинула руку вверх, снова требуя абсолютной тишины. С минуту они молчали, не двигаясь и прислушиваясь, когда из-за стены, совсем рядом, раздался голос, от которого у всех душа ушла в пятки. - В первый день они пришли, всех с собою унесли…. И снова шаги за стеной, удаляющиеся по коридору. - Это что, блядь, такое было? – Огрен побледнел, вцепившись в топор. - Точно не порождение тьмы, - Элисса пошла вперед по коридору, стараясь нагнать шаги, - Эй, стой! Покажись! На повороте она замерла. Куда поворачивать – налево или направо? Отряд сгрудился за ней, оглядываясь по сторонам. Под ногами чавкало кровавое месиво. - В день второй они напали, и кого-то пожевали…. – раздалось слева, и Элисса бросилась туда. - Вы считаете, надо бежать за голосом, который из-за стен читает такие стишки? – услышала она Зеврана за своей спиной. - В третий день, явившись в гости, доглодали наши кости… Снова поворот, на этот раз направо, за шагами и голосом. - В день четвёртый мы их ждали и от страха умирали. В пятый день к нам заглянули и девчонку умыкнули. В день шестой девчонки крик прямо в душу нам проник… Элисса бежала на голос, пока очередной переходной тоннель не вывел ее в залу с низким потолком, в которой горели факелы по стенам. Там, среди воткнутых пик порождений тьмы, кровяных мешков-коконов, сваленного в кучу хлама она увидела неясную фигуру. Серые, седые, грязные и сбившиеся в колтун волосы, сжавшаяся фигура. Гном. Женщина, в лохмотьях, чертящая что-то на каменном полу, среди разлагающейся плоти – от такого зрелища мороз пробирал по коже. Утробным, хриплым голосом, который они слышали за стенами коридора, гномка повторяла свои жуткие стишки, как заклинание или молитву: - В первый день они пришли, всех с собою унесли. В день второй они напали и кого-то пожевали. В третий день, явившись в гости, доглодали наши кости. В день четвёртый мы их ждали и от страха умирали. В пятый день к нам заглянули и девчонку умыкнули. В день шестой девчонки крик прямо в душу нам проник. В день седьмой ей через рот рвотой вспучили живот. В день восьмой тварье игралось, над девчонкой издевалось. В день девятый девка злобно стала жрать себе подобных. Вот она пирует сладко и готовится стать маткой. Когда она подняла свое лицо и посмотрела на Элиссу, та вздрогнула. Серая кожа, будто ее долго лихорадило, была покрыта черными прыщиками и струпьями. Ее глаза поволока затянула, как у Рука, только еще сильнее – так, что зрачков совсем не было видно, казалось, есть только болезненные белки. Но гномка ее видела. - Кто ты? Человек? Невозможно… Это снова обман разума, последняя надежда. - Это что, влияние скверны? – Элисса осматривала ее лицо, руки, покрытые струпьями и язвами. - Скверна… Прожигает, поражает все… Сколько раз я молила о смерти, - гномка говорила с ней и будто смотрела сквозь нее, как человек, привыкший говорить с самим собой, сумасшедший. - Кто ты такая? Ты из отряда Совершенной Бранки? – Страж надеялась, что хотя бы в этот раз они найдут кого-то, кто скажет им больше, чем сколы на стенах. - Бранка… - гномка изменилась в лице, будто сжавшись от боли, - Была ее капитаном, ее любовницей, ее милой Геспит, и не смогла ее удержать.. - От чего удержать, Геспит? Где Бранка, она жива? - Лучше смерть, чем то, что с ней стало, - Геспит отвернулась от них. - Что стало с Бранкой, Геспит, мы пришли сюда ее найти? - Нет, нет, Бранки больше нет… Геспит больше нет… Я умру, умру, но не стану Ларин… То, что сделала Бранка, нельзя простить. Я не стану говорить об этом. - Геспит… Что сделала Бранка? Скажи, я хочу ее отыскать, – Элисса не могла так просто сдаться. - Скоро придут Порождения тьмы. Они заберут и тебя… Все, что я могла хотеть, чтобы они забрали первой не меня, а Ларин… Но меня они заставили смотреть. Пусть они теперь заберут тебя… Мужчин они убивают, они милосердны… А женщин… - Заберут? Куда заберут? Они уже забрали Бранку? - Бранку, - усмехнулась Геспит, перекосив лицо, - Не Бранку. Она стала одержимой... Это слишком мягкое слово. Святой Камень, в ней ничего не осталось, кроме тяги к Наковальне. Она предала, предала всех нас… Отдала нас… Им. Нет, они меня не заберут. Ни за что не заберут, никогда не заберут, я просила ее убить меня… Но в ней больше нет милосердия. Ничего нет, но я не дам, не дам им забрать меня.! Сорвавшись с места, Геспит вырвалась от Огрена, который попытался преградить ей путь, и им ничего не оставалось, кроме как снова отправиться за ней в погоню. Элисса видела только фигуру Геспит, исчезающую за каждым поворотом, в тоннелях, переходах, будто она была ускользающим призраком, и слышала обрывистые фразы: - Мы пытались убежать, но они нас нашли. Они схватили всех нас, превратили нас... М-мужчин они убивают... они милосердны. А женщин они хотят. Хотят трогать, лепить, комкать, менять, пока ты не наполнишься ими... Они забрали Ларин. Они заставили её есть остальных, наших друзей. Она разодрала лицо своему мужу и выпила его кровь. А когда она поела, она начала надуваться. Она распухла и посерела. И стала пахнуть как они. Они переделали её по своему подобию. И она начала делать их. Новых. Поскальзываясь на кровавом месиве, которое с каждым поворотом становилось все гуще, они бежали и бежали по коридорам, пока наконец не оказались в сводчатой пещере, когда-то бывшей гномьим залом, и, когда они, налетая друг на друга и свалившись в разломанной лестницы на мясистый пол, увидели, что перед ними, выбираться было уже слишком поздно. - Матка...