«Ну, может, для тебя я и сплясал бы, но только если платье будет красивое».
Алистер, из Ордена Серых Стражей
До самого Орзаммара они сделали от силы пару ночевок. Возвращаясь через Бонаммар, они продолжили путь с Кардолом и его людьми — те тоже снялись с места и двинулись в столицу, чтобы получить приказы от нового короля. Элисса боялась теперь только одного — опоздать и увидеть, как все ее усилия обратятся в прах. На подходе к городу они уже не останавливались на передышки — ноги гудели, отчаянно хотелось спать, спину ломило, голова болела после долгого нахождения глубоко под землей. Несмотря на одержанную победу, ее нельзя было назвать полной — на троне Орзаммара еще не было короля. По крайне мере, Элисса надеялась, что еще нет. Когда за очередным поворотом, вдалеке, показались высокие кованые ворота города — у них прибавилось сил. Девушка держалась, чтобы не бежать. Корона Каридина в заплечном мешке уже несколько суток тянула ей спину. Ворота открылись, как только они вышли на расстояние полета стрелы — в проеме Элисса видела смутно знакомую фигуру. Вартог Гаворн ждал их, и вышел навстречу в сопровождении нескольких солдат — они уже рысью бежали к отряду. — Страж… — Вартог говорил нервно, слегка запыхавшись, — Мы уже почти потеряли надежду. Я не вижу с тобой Бранки… Ты вернулась ни с чем? — А поддержка другого Совершенного не пойдет в счет? — Элисса вскинула брови. У Вартога вытянулось лицо. — Что ты смотришь, нажий сын? Мы заручились словом Каридина! — рявкнул Огрен. — Я… Не знаю, как это возможно, но нам надо всем поспешить. Выборы в разгаре. Его Высочество сколько мог задерживал это заседание до твоего возвращения, но его принудили…. Все решается сейчас, и мы должны быть там!***
Перед ними распахнулись тяжелые двери зала Ассамблеи, и они будто оказались в середине растревоженного улья. Гул голосов, крики, шум, стук посохов наполнял залу, как чашу, до самых краев — чуть толкнешь, и она опрокинется и разольется. Каменные ряды амфитеатра были заполнены гномами в дорогих одеждах, но кричали так, будто Элисса попала на рыбный рынок в воскресное утро. Расталкивая всех, Вартог повел ее в первые ряды, вниз по лестнице. Элисса потянула за собой Огрена, схватив его за рукав. Гном нахмурился, недоброжелательно оглядывая толпу, но пошел за ней беспрекословно. На той стороне зала возвышался каменный трон. Справа и слева от него, на равном расстоянии заняв постаменты, возвышающие их над остальными представителями знати, стояли принц Белена и лорд Харроумонта. Белен был в ладно сработанном доспехе, Харроумонт — пожилой гном с маленькими глазами, крупным носом и спокойным, если не сказать благородным выражением лица, выбрал для участия в Ассамблее шелковый камзол со сложной вышивкой. Соперники избегали смотреть друг на друга. Между ними, у трона, замер Старшина Совета. Всех троих окружало плотное кольцо вооруженной охраны. Перекрикивая шум, заставляя всех притихнуть и прислушаться к его речи, Белен заговорил громко, всплеснув руками. На его лице застыло выражение жестокой решительности: — Я предлагаю голосовать немедленно! У моего отца остался только один сын — наследник трона Эдуканов. Кто посмеет оспорить это? Харроумонт посмотрел прямо на Белена. — Твой отец на смертном ложе заставил меня поклясться, что ты не унаследуешь от него корону. Воспользовавшись повисшей тишиной, Вартог, оставив девушку чуть позади, вышел в пустой центр залы, обратив на себя всеобщее внимание. — Старшина, прошу прощения, что помешал, но тут вернулась Серый Страж. Его дальнейшие слова утонули во всеобщем гомоне, расслышать их было невозможно. Вокруг Элиссы расступились, пропуская ее вперед, и она пошла к центру зала в сопровождении Огрена, ощущая на себе взгляды всех присутствующих. Только сейчас она подумала, что ее доспех покорежен, перепачкан грязью и кровью, а она сама похожа на Создатель знает кого после всех этих дней на Глубинных тропах. — Итак, Страж. Какие вести ты нам принесла? — Белен взволнованно смотрел на нее, Элиссе показалось, что его голос слегка дрогнул. Элисса бросила наплечный мешок себе под ноги. Развязав его и достав тяжелую ношу, она подняла руку вверх, так, чтобы всем в зале было видно: — Я несу корону, выкованную на Наковальне Пустоты самим Каридином. Корона блеснула золотом в ярком свете. В зале послышались перешептывания, отчего Ассамблея еще больше стала походить на пчелиный рой. Как объяснить им всем то, что произошло с ними там, внизу? Что сказать и о чем умолчать? Элисса оглядывала толпу, стараясь не показать нахлынувшей растерянности. Огрен пришел ей на выручку, заговорив и заставив всех снова прислушаться. — Каридин был заключен в тело голема. Страж даровала ему милость, которой он жаждал, освободив его, и разрушив Наковальню Пустоты. Перед смертью Каридин выковал корону для нового короля Орзаммара, избранного самими предками! — Огрен взял у Элиссы корону и отдал ее в руки Старшине. Элисса едва заметно кивнула, выражая благодарность гному, переключившему на себя внимание разрозненного собрания. — Я хотел бы поверить словам Огрена, — заговорил Харроумонт, — Но всем известно, что Страж — наймик Белена! — Тихо! — оборвал Старшина, бережно осматривая корону со всех сторон, — Эта корона действительно выкована Каридином, и на ней древняя печать дома Ортан! Скажи нам, Страж, кого избрал Каридин? Напряжение в воздухе стало таким густым, что казалось, его можно разрезать ножом. В зале воцарилась звенящая тишина. Элиссе показалось, что она слышит стук собственного сердца. В горле пересохло. Ложь едким привкусом желчи обожгла горло. — Каридин избрал Белена. Раздались вскрики, зал снова взорвался шумом. — Наконец-то! — рявкнул Белен, — Нелепый фарс окончен! И я могу воссесть на отцовский трон, который принадлежит мне по праву! В Ассамблее началась настоящая суматоха. Для того, чтобы разнять особо разъярившихся, в дело вступила стража. Огрен утянул Элиссу за собой — к выходу, где они присоединились к остальным спутникам на верхних скамьях. Беспорядки были быстро подавлены, парочку особенно буйных парламентариев вывели из зала. Старшие представители гномьих домов, взяв свои посохи — символы власти, спустились вниз, выстроившись по кругу возле Старшины Совета. Чьи-то лица выражали откровенное торжество, кто-то пытался скрыть разочарование или негодование. Раздался глухой стук. Один за одним, представители гномьей знати присоединялись к обряду — ударяли посохом о каменный пол, пока их ритмичный стук не слился в единый, возобладавший над всеми прочими звуками. Гномы приветствовали нового короля и новую эру Орзаммара, идущую вместе с ним вниз по лестнице. Белен оглядел толпу, расправив плечи, и твердым шагом направился в центр зала. Озаренный лучом холодного света, пробивающимся через отверстие в потолке, принц Белен опустился на одно колено. Старшина опустил на его голову корону и отступил на шаг: — Да назовут тебя хроники достойным, король Орзаммара. Несмотря на усталость, на измотанность, Элисса не без внутреннего волнения следила за происходящим. Внутри у нее все сжималось — от торжественности момента и от ощущения, что она снова взяла на себя больше ответственности, чем следовало бы. «Я не вправе вершить судьбы стольких людей. Никто мне этого права не давал. А если…. Нет, никаких если сейчас. У меня не было выбора» — Элисса прикрыла глаза. Она мельком посмотрела на Алистера — тот следил за коронацией особенно напряженно, исподлобья. «Интересно, он думает о том же, о чем и я?». Гномы приветствовали своего нового короля. Только Харроумонт не двигался с места, на котором стоял и прежде, будто окаменел. Это не ускользнуло от внимания Белена. — Ну, а ты, — обратился он к побежденному противнику, — Признаешь во мне нового короля? — Я… — Харроумонт мотнул головой, будто приходя в себя от забытья, — Я не могу противиться воле Совершеннного, — лорд тяжело опустился на колено, склоняя голову, — Трон — твой, король Белен. Белен удовлетворенно улыбнулся. — Тогда вот мой первый королевский указ. Я требую казнить лорда Харроумонта! Стража, взять его. Его слова повисли в абсолютной тишине. Гномы, готовые до этого разорвать друг другу глотку, вдруг притихли. Никто, кроме стражи, даже не шевельнулся. Элисса увидела, что Харроумонт так и не смог подняться — только опустил голову еще ниже. Не думая, она вскочила с места и крикнула так, чтобы новоиспеченный король ее услышал: — Харроумонт был благородным противником! Позволь ему уйти с миром! Белен взглядом искал источник шума — он обернулся с раздражением, с жестокой уверенностью, но когда увидел, кто именно ему перечит — напустил на себя маску спокойной вежливости. — Страж, — вздохнул он, — Ты как никто знаешь, что нам предстоит. Для победы Орзаммару, как никогда, необходимо единство. Всякий, кто подрывает мою власть в условиях грядущей войны, действует на благо только порождениям тьмы. Я, когда вернусь во дворец, желаю видеть своих генералов — нам необходимо подготовить наши войска к маршу наверх. Благодарю за все, что ты для меня сделала. При содействии Серых Стражей, в нашем королевстве сегодня торжествует справедливость. Харроумонта стража вела в центр зала. Элиссе показалось, что она слышит шушуканья, будто палач скоро будет здесь. Бросив последний взгляд на фигуру старого лорды, она повернулась в сторону двери. — Идем отсюда, — коротко сказала она спутникам, — Не хочу этого видеть. С нас уже хватит… Всего этого. Выйдя за порог, она остановилась, не в силах поднять голову, и смотрела в пол. Ошиблась или нет? Скольким будет еще стоить жизни воцарение Белена? — Время покажет, — прошептала Винн, положив свою сухую, морщинистую теплую руку на ее плечо, будто прочитав ее мысли. Тяжело выдохнув, Элисса прошла парадный зал до самых дверей, где их и догнал Вартог Гаворн, не скрывающий своего победного настроения.***
На этот раз их разместили в гостевом крыле королевского дворца — длинный коридор вел в многочисленные покои для особых гостей Орзаммара. Слуги, получившие нового господина с полчаса назад, усердно угождали его первым почетным посетителям — растаскивали по комнатам их вещи, топили камины, накрывали постели и таскали горячую воду для мытья. Две служанки, одетые в одинаковые коричневые платья, отвели ее в лучшие гостевые покои. Две комнаты с искусной резьбой на стенах освещал большой камин из белого камня. Элисса увидела большую, украшенную балдахином, кровать, тяжелый дубовый стол и шкафы с книгами. Рядом с искусно сработанной лавкой с мягкими подушками была сложена каменная ванна, которую служанки спешно наполняли водой. Элисса прошлась медленно из угла в угол, невольно провела пальцами по корешкам книг, наблюдая, как одна служанка готовит для нее ванну, а вторая спешно разбирает ее скудные пожитки. Ред уже невозмутимо жевал большой кусок свежего мяса, растянувшись на ковре у камина. Наблюдая за ним, за суматохой вокруг, девушка невольно вернулась мыслями в Хайевер. Там она не слишком любила, что ей прислуживают — ей нравилось подчеркивать свою независимость, свою самостоятельность. Свою способность к большему, чем, как ей казалось, видят в ней окружающие. Сейчас она сидела на стуле, отстраненная, погруженная в свои мысли, и не произносила ни слова. Ей принесли наскоро сготовленный обед. Пока вокруг нее суетились, собирая в узлы ее грязные вещи, набирая для нее воду, застилая свежим бельем постель, она отрешенно разламывала хлеб. Отправляла в рот его куски и горячую похлебку, не понимая от усталости, что именно она ест. Мысли вращались, как тяжелое мельничное колесо. На нее свалилась вся усталость прошедших дней. Закрывая глаза, пережевывая еду, слыша треск поленьев, ей виделась ее семья за столом, и ее тянуло в дремоту. Ей помогли снять покореженный доспех и также спешно его унесли. Она стянула грязную окровавленную рубаху, и увидела целое соцветие заживающих синяков, ссадин и шишек на теле. Элисса погрузилась в горячую воду, и все они дружно взорвались глухой болью, такой, что на секунду потемнело в глазах. Боль ушла быстро. Ловкими, быстрыми движениями гномки смывали с нее грязь, мыли ее волосы. У нее не было сил делать это самой, потому она не отсылала слуг. Обернувшись в сухое, колючее полотенце, она командой загнала в воду своего пса. Тот был недоволен, и нехотя взгромоздился в ванну, прижав уши. Служанки застыли в нерешительности. — Он не укусит, — наверное, это было первое, что Элисса сказала им, — Но вы можете идти, я вымою его сама. Та из служанок, что была постарше. — Нет, госпожа, не стоит… Мы справимся. Пес был недоволен. Гномки его боялись, при первом же кивке головы Элиссы он выскочил из ванны, отряхиваясь и заливая водой ковры и стены. Уже едва в силах держать глаза открытыми, Элисса отпустила слуг и проверила, надежно ли заперта ее дверь. Она заснула прежде, чем ее голова коснулась подушки, и перед сном ей виделось тело лорда Харроумонта с отсеченной головой на мраморном полу Ассамблеи.***
Ее разбудил отрывистый, короткий лай и визг. Она подскочила на постели, рывком вынув из-под подушки нож и выставив ее перед собой. Перед глазами ей почудился слуга Мартин, вбегающий в распахнутую дверь, пронзенный стрелой солдат Хоу. Несколько секунд ей понадобилось, чтобы понять, где она и что происходит. Одна из служанок пыталась подойти к ее постели, держа в руках сверток. Ред спросонок рявкнул на нее, а та испугалась и закричала, а сейчас, вся дрожа, пятилась к стене. — Ред! — Элисса крикнула, заставляя пса вернуться к ней. Он был занят обнюхиванием того, что выпало из рук прислуги. — П-простите, госпожа, я не хотела… — голос служанки дрожал, — Пожалуйста, простите меня, я совсем не хотела вас потревожить, и вашего зверя тоже… Господин Гаворн сказал, чтобы я отнесла Вам, а то скоро начнется, а Вы не готовы, и Вы будете гневаться, если Вас не предупредить… — Не извиняйся, — Элисса села на кровати и прикрыла одеялом свое обнаженное тело, — К чему я должна быть готова? — К пиру по случаю коронации, госпожа. Господин Гаворн велел пригласить Вас, и Ваших друзей. Он сказал, что Вы должны находиться в лучших условиях, чтобы Вы были довольны, а Ваша одежда… Ее прачки еще не подготовили, поэтому, не гневайтесь, может быть Вы согласитесь взять платье? Она спешно собрала с пола упавшие вещи, положила их на край кровати и, поклонившись, отошла в сторону. У нее все еще дрожали руки. — Не бойся меня, — Элисса потерла виски и глаза, прогоняя остатки сна, больше похожего на забытье, — Платье вполне подойдет, раз мои вещи негодны. Спасибо за заботу. Тебе, и господину Гаворну тоже. — Вы позволите помочь Вам одеться? — Мои спутники в порядке? — Они тоже собираются на пир, госпожа. Господин Алистер спрашивал о Вашем самочувствии, я осмелилась сказать, что Вы отдыхаете. Элисса кивнула, а служанка поспешно расправляла перед ней на кровати платье. Платье… Она их не носила с последнего своего вечера дома. Большую часть времени она отдавала тренировкам, верховой езде и, как следствие, носила брюки, но никогда не появлялась в обществе в неподобающем виде — матушка за этим пристально следила. Ее пугали слухи, что дочь тэйрна Кусланда растет дикаркой с мечом. Это могло помешать удачному замужеству. Снова все эти страхи, переживания казались далекими, эфемерными, будто произошли не с ней, а с какой-то другой, незнакомой, изнеженной девчонкой, которая хотела всегда все делать по-своему. Элисса слегка удивилась, когда перед ней разложили верхнее платье из красного бархата. Красный цвет был цветом для женщин. Девушкам полагалось носить голубое, розовое, лиловое, серое, бледно-желтое и зеленое — нежное или спокойное. Она испытала легкий укол возбуждения от мысли, что на нее больше не распространяются эти условности из жизни, к которой уже никогда не вернуться. Через голову она надела нижнее платье из золотистого шелка. Позволила его зашнуровать. Присела, и на ее плечи лег тяжелый красный бархат. Верхнее платье запахнули и стянули поясом из золотистой кожи. Элисса посмотрела на себя в зеркало, провела рукой по вышивке золотой нитью на плечах, оправила широкие рукава. Наряд был ей немного велик, но она осталась довольна увиденным, и даже слегка усмехнулась. После многих недель в броне, в этом платье, которое прежде бы показалось ей тяжелым, она ощущала себя почти голой. Вдруг она осознала, что никто из ее друзей никогда не видел ее такой — в том облачении, которое соответствовало ее происхождению. У нее засосало под ложечкой. А если она не понравится… Алистеру? Она собрала волосы, подколов их сзади гребнем, чтобы открыть лицо, и осмотрела себя в зеркале снова, более придирчиво. Элисса ощущала не меньше волнения, когда ее представляли ко двору, но теперь ей было наплевать, что скажет весь Орзаммарский свет — лишь бы Алистеру это понравилось.***
Она в сопровождении Вартога Гаворна вошла в зал, наполненный разодетыми гномами, запахами вин и изысканных яств. В тронном зале ломились длинные столы, стоял общий гомон, музыканты выводили торжественные мелодии. На троне восседал Белен, его голову по-прежнему венчала корона Каридина. Длинная очередь знати выстроилась к нему, преклоняя по очереди колени в присяге и озвучивая свои прошения, или поздравления. Гаворн провел ее вперед, и гномы почтительно расступились перед ней. Король Орзаммара встал и сделал несколько шагов к ней на встречу. Элисса слегка присела, склонив голову. Белен взял ее руку и едва коснулся губами пальцев. — Ты блестяще проявила себя, Страж, — он понизил голос, чтобы их не было слышно, — Я, конечно, добился бы трона и без твоей помощи, но не так легко и не так скоро. — Трон принадлежит дому Эдукан, — Элисса кивнула, выдерживая положенный обмен любезностями. — И благодаря нашему союзу, никто в Орзаммаре более в этом не усомнится, — король улыбнулся, — Мои генералы уже готовятся к походу наверх. Сообщи, когда мы тебе понадобимся, и к твоим услугам будут все боеспособные гномы Орзаммара. Ты сделала куда больше, чем я ожидал, а потому я хочу вручить тебе и личную награду. Мои лучшие кузнецы уже во всю трудятся над подарком для тебя, который будет достоин называться даром Орзаммарского короля. — Благодарю, — Элисса ответила ровно, не кланяясь больше, — Надеюсь, плоды нашего сотрудничества принесут Орзаммару процветание и справедливость. — О да, — Белен кивнул, — И в качестве жеста справедливости к своим подданным, я распорядился восстановить Огрена Кондрата в касте воинов безо всяких ограничений. Надеюсь, он заслужил такой милости в твоем походе? — Несомненно. — Прекрасно. Теперь, боюсь, у меня дел по горло, если тебе ничего больше от меня не нужно. — Нет. В скором времени я вернусь наверх. Спасибо за помощь. — Мой дворец в твоем распоряжении, сколько и когда пожелаешь. Отдыхай, Страж, выпей за нашу победу. А я буду говорить с другими просителями. Элисса оставила за спиной орзаммарский трон и стоящую к нему очередь, разыскивая глазами знакомые лица в переполненном зале. Когда наконец за столом мелькнула непомерно высокая голова и белые волосы кунари, она почти вздохнула с облегчением. Когда Алистер увидел ее, он поднялся из-за стола и смотрел на нее, не отводя глаз. Он, кажется, хотел что-то сказать, но так и не смог, а Элисса почувствовала, как краска бросилась к ее щекам от его взгляда. Она нервно оправила платье и замерла напротив него на секунду, встретившись с ним взглядом. Прежде ей часто говорили, что она красивая, но никто никогда не смотрел на нее… так. Или ее никогда не волновало так то, как на нее смотрят. Смутившись, она поторопилась сесть на скамью между Стэном и Лелианой, Ред нырнул под стол грызть кости, а она все еще ощущала, что Алистер не может отвести от нее глаз. У нее внутри все переворачивалось, она и хотела, и одновременно боялась посмотреть на него прямо, и с трудом сдерживала улыбку, которая расплывалась на ее лице против воли. В голове зашумело, она вдруг ощутила страшную легкость, будто с ее плеч свалился мешок с камнями. Она расправила спину, слушая щебетания Лелианы о платьях и вышивке. Алистер смутился, сделал вид, что закашлял, и наконец отвел взгляд, но потом Элисса ощутила, что он смотрит на нее снова. Она оглядела своих спутников, и подумала, что никогда не видела их в таком виде и таком обществе. Лелиане принесли платье попроще, но она, воспользовавшись случаем, соорудила на голове затейливую прическу. Морриган отказалась переодеваться и сидела как была — в своих бусах и коже. Винн надела новую мантию из своего обширного запаса, а мужчинам выдали свежие рубахи и дублеты. Дублета на Стэна, очевидно, не нашлось — он сидел в рубахе и кольчуге сверху, а гномы опасливо на него косились. За их длинным столом поднимались тосты за долгое правление Белена, но Элиссе все же было не по себе на этом пиру. Виной тому была усталость, или казнь Харроумонта, или взгляды его бывших сторонников, приносящих присягу Белену — ей, несмотря на их победу, было все равно не в радость находиться здесь. Она отчетливо ощущала себя чужой среди этого роскошного пира, последовавшего за сценой в Ассамблее. — Обожаю такие пирушки, на которой каждый второй хочет тебя убить, — усмехнулся Зевран с другой стороны стола, — Напоминает Антиву. Даже забываешь, какое здесь дерьмовое вино и не обращаешь внимания на не слишком красивых женщин. Может, придумаем что-то повеселее? — Полагаю, если мы уйдем прежде, чем начнут расходиться гости, король может расценить это как неуважение, — Винн задумчиво покрутила в руках кубок. — А где Огрен? — Элисса только сейчас заметила его отсутствие. — Ушел, — отозвался Алистер, — Его восстановили во всех правах, он снова принадлежит к касте воинов. Только, кажется, особой радости у него это не вызвало — он даже отказался от выпивки. Сразу ушел из дворца, никого не стал слушать. Элисса решительно поднялась из-за стола. — Я хочу его увидеть. Ее спутники встали вслед за ней, и, воспользовавшись таким благовидным предлогом, они покинули дворцовый прием.***
Простой народ не видел ни этой грызни, ни интриг, ни казней. В Орзаммаре был праздник, потому что на троне снова был король, ворота обещали в скорости открыть, и простые гномы, наконец, получили хоть какую-то определенность. Когда разношерстная компания Стражей покинула Алмазные залы, они попали на настоящее гномье пиршество. Для простонародья выставили в Общинных залах столы с простой пищей — сушеным мясом, хлебом и сыром. Бочки с элем выкатывали на улицах и открывали прямо топорами, с разных сторон ревели песни, у таверны слышалась заводная музыка. Старики с окладистыми бородами пили эль, пена стекала им на грудь, а они громогласно спорили, и нельзя было разобрать, о чем именно завязался очередной спор. Воины, оставив оружие, поднимали тосты за нового короля, мерились в метании топоров и прижимали к себе вызывающе одетых женщин с татуировками на лицах. На это неодобрительно смотрели со стороны старухи и почтенные матроны, высыпавшие на улицы смотреть за своими мужчинами, и хвастаясь перед соседками лучшими платьями и шалями. Юноши и девушки помоложе танцевали в большом кругу под неровное бренчание музыкантов, и все это тонуло в вихре смеха, ругани, тостов, выкриков и рек эля. — Вот это я понимаю пирушка! — у Зеврана заблестели глаза, — Тут скучать не придется, и с девочками попроще! Простите, но я туда не вернусь, пока не напьюсь до такого состояния, чтобы не вспоминать больше ваши Глубинные тропы. — Считаешь, хорошая идея — искать здесь гнома? — Стэн вдруг обратился к Элиссе, что бывало крайне редко. — Больше негде! — Элисса перекричала взревевшую рядом компанию шахтеров. Подняв полы платья, чтобы не испачкать его в лужах эля и грязи, она направилась через толпу к «Кабатчикам».***
Таверна была переполнена, там шум и гам стоял еще сильнее, чем на улице. Элиссе пришлось изрядно поработать локтями и отвесить оплеуху пьянчуге, который схватил ее за платье, прежде, чем она добралась до дальнего угла, где за маленьким столом примостился в одиночестве Огрен. Перед ним лежал его топор — как наглядный знак, что беспокоить его не стоит. Судя по опорожненному кувшину, гном был уже крепко пьян. Увидев ее, он вначале не узнал Элиссу в таком непривычном наряде, но когда она села напротив него, его взгляд просветлел. — Страж… Решила мне составить компанию? Давай выпьем! — Хотела тебя поздравить. Ты снова в касте воинов. — Не дури, Страж. Не с чем здесь поздравлять. Знаешь, чудно такое говорить тому, кто верит в Камень, но разве эти касты… Разве чего-то они значат? Вот скажи мне, значат? Элисса нерешительно пожала плечами, пытаясь поймать помутившийся взгляд Огрена. — А я тебе скажу. Ни хера они не значат, Страж. Как все эти знатные ублюдки меня презирали, как тыкали в спину, когда Бранка ушла, так и будет дальше. Мне уже не отмыться, да я и не хочу… Заслуживать уважение этих блох, которые копошатся в нажьем дерьме. Вот тебя я уважаю, хоть ты и это… Баба и человек. Потому что ты этого заслуживаешь, понимаешь? А меня как не обзови, я так и останусь для всех пьяницей, — гном икнул, — И мужем повернутой Совершенной Бранки, которая от него сбежала… — Огрен, ты хороший воин. Кто бы что ни говорил. Без тебя мы бы ни за что оттуда не выбрались, и в Орзаммаре не было бы короля. Это все случилось с твоей помощью, — Элисса посмотрела прямо в его захмелевшее лицо. Огрен крякнул и прокашлялся. — Спасибо тебе, конечно… Только все опять пойдет своим чередом. Минули у Огрена лучшие деньки… — Только если ты сам для себя так решил, Огрен. — Ты иди, Страж. Нечасто посмотришь в Орзаммаре такой праздник, будет потом что вспомнить. И напейся как следует, глядишь, станешь повеселее… — Только если ты пойдешь со мной, — Элисса поглядела на него твердо.***
Когда Элисса и Огрен выбрались из душной переполненной таверны на улицу, Зевран уже заставил всех усесться за длинный стол прямо на улице и раздобыл выпивку. Первое, что он сделал, когда она подошла к ним — сунул ей полную кружку гномьего эля. — Я не уверена… — начала было Элисса. — Пей! — Зевран заявил тоном, не допускающим возражений, — Как мы вообще можем сражаться вместе, если ни разу вместе не напились и не проснулись поутру в борделе без порток? Мы что же, не заслужили хоть одну ночь отдохнуть как следует? — Давай, Страж, — взревел Огрен, — Не станешь пить — нам не о чем с тобой говорить. Под его решительным взглядом она добровольно сдалась и пригубила эль. — Нет, стой! — остановил ее Зевран, — За нас, и за то, что мы все еще живы! Мы славно потрудились, обеспечив Орзаммару нового короля! Нерешительно все подняли кубки и кружки. Морриган сморщила нос, но тоже взяла кружку. — Пить до дна. А кто не допьет — не желает нам победы, — Зевран вскочил на лавку и залпом осушил кружку. Элисса закашлялась на первом глотке, но переборола себя и допила. Утерев с подбородка капли горьковатого эля, она села на лавку, а Зевран уже с кувшином снова наполнял кружки. Как бы это не казалось ей странным, но с каждым осушенным кубком разговоры среди них становились громче и живее, а эль уже казался ей менее противным. В голове слегка помутилось, но дурные мысли отступили на задний план. Справа Огрен увещевал Винн: — Давай, дорогуша, попробуй Огреново домашнее пивко. — Надеюсь, оно сварено по всем правилам гигиены? — Винн, слегка раскрасневшись, подняла брови. — А то… Так-то на грязь мне насрать, но только когда дело не касается самогона. Ну, давай, не ломайся. Ну, что скажешь? — Чувствую приятный имбирный привкус. Настоено в дубовой бочке, — Винн задумчиво покрутила кружку, с таким лицом, будто разбирала сложное заклинание, — Великолепно… Никак не пойму, что же это за пряность… Погоди, гвоздика? Ты добавил гвоздику? — Камень меня побери, не будь на мне доспехов, затащил бы такую женщину за угол прямо сейчас, — расхохотался повеселевший Огрен, а Винн и не думала приструнить его за такую шутку. Морриган исчезла из поля зрения, как только все немного раздобрели от эля. Стэн сидел, отказываясь пить, и изредка переговаривался с Алистером. В остальное время — просто смотрел вокруг. Когда он подошел к Элиссе, которая смотрела на пляшущую толпу неподалеку, как всегда слишком тихо для своих великанских размеров, она едва не подскочила от неожиданности. — Когда мы пойдем? — спросил кунари. — Ты устал? Думаешь, пора возвращаться во дворец? Стэн скривился: — Нет, когда мы уходим из Орзаммара? — Ах, это… Не волнуйся, очень скоро. Я знаю, ты торопишься всегда… Думаю, мы уйдем уже завтра. Стэн кивнул. Элисса не могла воспользоваться случаем разговорить его. Легкий дурман от выпитого развязал ей язык. — Стэн, ты так торопишься… Потому что тебе нужно возвращаться на Сегерон? — Нет, — кунари покачал головой, — Мне нельзя вернуться на Сегерон. Там нет места тем, кто утратил честь. — Утратил честь? — Элисса посмотрела на него внимательно. Стэн опустил взгляд вниз и вперился им в каменные плиты под ногами. Слова давались ему даже тяжелее, чем обычно. - Честь воина в его мече, Страж. — Я не совсем понимаю… — Для кунари куется особый меч. Если ты предназначен для войны, для тебя сделают особое оружие — то, лучше которого не будет. Под твою руку и твою душу. Душа воина в его мече. А я потерял свою душу, и без нее мне остается только умереть с позором. — Ты потерял меч? Как это случилось? — Я тогда не только меч потерял… Аришок послал меня узнать, что такое Мор. Нас было немного, но это был отряд моих воинов антаам. Я отвечал за них. Мы прибыли в Ферелден и шли на юг. Встали у озера Каленхад. Элисса молчала, а Стэн боролся с воспоминаниями. — Они явились перед рассветом. Налетели со всех сторон, их было много, очень много. Так много, что мы не справились. — Порождения тьмы? Стэн сдержанно кивнул и молчал. — Я понимаю. Тоже случилось при Остагаре, — Элиссе хотелось прикоснуться к великану, положить руку ему на плечо, но она не решилась. Кунари не воспримет человеческого утешения. — Твои собратья сражались храбро, но им это не помогло. Нас победили тоже. Я выжил, не знаю как. Я не помню, когда меч выпал из моей руки. Я не помню самого позорного момента, который может пережить антаам. Я должен бы убить себя. Ката, — от волнения он употреблял больше слов на кунлате, чем обычно, — Я стал маррас. Но меня нашли крестьяне. Отнесли в свой дом. Когда я очнулся, меча со мной не было. Я спросил крестьян, где он. — Они знали? — Элисса сама догадывалась об ответе на свой вопрос. — Нет, конечно нет. Они сказали, что не знают. Но я понял, что я потерял его. Потерял свою душу. И я потерял контроль. Крестьяне не знали, где меч, а я убил их всех. Всю семью, восемь человек, не считая детей. Я это понял, только когда безумие отступило, но они все были мертвы. — И что… Что было потом? — Я ждал рыцарей. Три дня. Я пал так низко, что не заслужил даже права убить себя. Эбаламараас. — Что это значит? — Все закончилось. Они помолчали. — Если вернуть меч, ты сможешь вернуться на Сегерон? — Зачем бередить раны, Страж? Зачем ты говоришь мне то, чего никогда не случится? — нахмурился кунари, — Или я столь жалок, что ты думаешь, меня утешит ложная надежда? — Ответь на вопрос, — Элисса встала на своем. — Я смогу вернуться на Сегерон. Но честь я утратил, убив невинных. — А скольких ты спас? Это не искупает твоего греха, совершенного в безумии? Стэн замолчал. — Мы должны найти твой меч. Искать у озера Каленхад? — Его там уже нет. Я был там, тайно, когда мы стояли стоянкой после боя в магической башне. Там уже были мародеры. — Значит надо искать скупщиков оружия… Погоди… Ты такого видел на рынке у Орзаммара, когда мы шли сюда? — догадка засияла, как начищенная монета. Стэн только кивнул, — С него и начнем! Мы будем искать твой меч, Стэн, обещаю! Кунари поднялся и внимательно на нее посмотрел. — Даже если это просто слова, чтобы утешить меня… Я говорю спасибо. Он снова сел в стороне ото всех, не прикасаясь к кружке с элем, а у Элиссы в душе потеплело. Его доверие стоило для нее дорогого — и ей показалось, что она наконец его завоевывает.***
Праздник был в самом разгаре, и усталость сняло как рукой, или на нее подействовала выпивка. Они говорили и смеялись, ее спутники травили истории, и она не могла сдержать улыбку. Впервые за несколько месяцев она смеялась так много, и тягостные мысли медленно, но верно отступили и превращались в слабые тени. В какой-то момент Элисса подумала, что ей ужасно приятно видеть своих друзей такими беззаботными и счастливыми. Между ними будто стерлись последние грани. Морриган конечно исчезла, как обычно, но остальные… Казалось, что никакой войны не было. Что они просто друзья, которые собрались за одним столом, и в этот вечер подколки звучали беззлобно, смех был громче, и никто не хотел уходить. Даже Стэн выдавал скупое подобие улыбки. Огрен принялся учить их играть в карты и рассказывал отвратительные, пошлые анекдоты, но от количества выпитого даже они были терпимыми. Наконец Лелиана громко и заливисто расхохоталась чему-то, что Зевран уже пять минут шептал ей на ухо. Он встал из-за стола и с комичным поклоном предложил ей руку. Не переставая хохотать и забыв о былой неприязни, Лелиана приняла его руку, и они легко ворвались в круг танцующих. Оба были легкими, ловкими, и хорошо танцевали — смотреть на них было одно загляденье. Скрипка пиликала нещадно и уже фальшиво, но кружащуюся толпу это не смущало. Элисса посмотрела на них не без белой зависти — она последний раз совсем маленькой танцевала под такую музыку на ярмарке в Хайевере. На балах и банкетах так не танцевали. А танцевать ей нравилось. И сейчас она не могла отвести глаз от танцующих. Алистер сел рядом с ней. Его кожаный дублет был давно расстегнут, а через вырез рубахи Элисса видела свежие шрамы и подживающие ссадины. Он прокашлялся, будто собираясь с силами, и выпалил: — Не согласишься станцевать с худшим танцором Ферелдена? Элисса рассмеялась. Их глаза встретились, и она без слов протянула ему руку. — Ну смотри, ты сама напросилась. Я отдавлю тебе ноги, — улыбнулся Алистер. Его рука была теплой. Он слегка сжал в ладони ее пальцы и повел ее прямо в кольцо отплясывающих гномов. Пляска затянула их сразу же, не дав вздохнуть. Элисса успела только подхватить подол платья, чтобы самой не наступить на него, когда Алистер притянул ее к себе, положив руку на талию. Перебирая ногами и перескакивая под заливающуюся музыку, Элисса положила руку ему на плечо и почувствовала, как под ее ладонью напряглись его мышцы. Танцевал Алистер хорошо. Он тянул ее за собой, и она быстро уловила движения этого простого, народного танца, переступая с ноги на ногу, кружась и подпрыгивая. Когда все пары закружились по кругу, будто пытаясь оторваться друг от друга, она расхохоталась и уткнулась Алистеру в плечо — у нее голова пошла кругом, и перед глазами все зашлось в таком же хороводе, в котором неслись танцующие. Он прижал ее ближе, так, что их тела соприкоснулись, не переставая крутиться. Элисса ощутила тепло его тела. Его запах. Его руку на своей талии, его дыхание на своей щеке, и на секунду перестала дышать. Она замерла, подняла взгляд и посмотрела Алистеру прямо в глаза. Его лицо было близко, так близко, что у нее свело все нутро. Элисса смотрела прямо в его глубокие, светло-карие глаза с золотыми искорками. Они были похожи на мед, на расплавленное золото, на солнечные блики на водной глади. Алистер смотрел прямо на нее, так, что она не чувствовала собственного тела, не видела и не слышала ничего вокруг. Все замерло в мире, как ей показалось, и они невольно замерли тоже. В этот момент в них врезалась еще одна танцующая пара, и если бы Алистер не удержал ее, их бы точно сбили с ног. Светловолосый гном крепко выругался, покатившись на пол со своей подругой, а Элисса услышала, как у нее треснула юбка. Алистер пытался не дать ей упасть, едва не упав сам, наступил на ее подол, и треск рвущейся ткани повторился. Их выбросило из кольца танцующих, и Элисса расхохоталась, придерживая полу порванного платья. — Прости… Так жаль, платье было очень красивое, — Алистер подал ей оторвавшийся подол, а она рассмеялась еще сильнее. Не выдержав, он рассмеялся тоже, и они смеялись, пока у нее не выступили слезы на глазах. — Пожалуй, танцев на сегодня хватит, — Элисса улыбалась, а он улыбался ей. — Я предупреждал тебя, что я худший танцор Ферелдена. — Я думала, что танцую неплохо, но как оказалось, я достойна худшего танцора Ферелдена. — Пойдем, вернемся к своим? — Алистер замер в замешательстве. — Я бы… — Элисса тоже слегка растерялась. Ей хотелось… Ей не хотелось возвращаться туда, где они не были вдвоем, — Знаешь, я бы наверное отошла в сторону, у меня что-то голова разболелась от музыки. Если хочешь, ты вернись… — Нет-нет, — торопливо возразил Алистер, — Если я плохо танцую, это еще не значит, что я совсем варвар и брошу даму в одиночестве после того, как оставил ее без платья. Собрав в руках порванную юбку, чтобы она не моталась по плитам, и смеясь, Элисса пошла за Алистером в сторону от толпы — туда, где народ уже разошелся, за закрытые прилавки торговцев. Вскоре они остались только вдвоем, под защитой холстов, которыми купцы закрывали свои уличные лавчонки, и остановились у парапета — прямо над лавовым бассейном, на небольшой террасе с видом на гномий город. Говорить не хотелось. Элисса смотрела, как Орзаммар горит огнями, как свет в окнах зажигается и гаснет, как виднеются тут и там компании навеселе. Звучала музыка, пели песни… Она положила ладони на шероховатый, старый камень парапета, и теплая, сильная ладонь накрыла ее руку сверху. Она посмотрела на него, а он не отводил от нее взгляда. Наконец он заговорил. — Все это время, что мы провели вместе… Трагедия при Остагаре, жизнь на волосок от смерти, постоянные стычки, Мор… Когда все это закончится, ты будешь скучать? У нее пересохло во рту от волнения, когда решившись, она произнесла: — Скучать по стычкам? Или по тебе? — Знаю, это может показаться странным, если помнить, что мы узнали друг друга совсем недавно, но я… — Алистер сжал ее руку чуть сильнее, — Я к тебе привязался. Очень. Он заговорил сбивчиво, будто боялся не успеть это сказать, будто пытаясь оправдать сказанное до этого: — Не знаю, может быть все дело в том, что мы столько пережили вместе. Или все это просто плод моего воображения. Быть может, я просто дурачу сам себя. Это ведь так? Я дурачу сам себя? — он выдохнул, — Или ты… Могла бы, может быть когда-нибудь… Отнестись также ко мне? У Элиссы зашумело в голове сильнее, чем от выпитого эля. Она задрожала, не в силах с собой справиться. Она смотрела ему в глаза и тонула, тонула безвозвратно, чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног, а его слова эхом отдавались в ее сознании. Не отводя взгляда, она прошептала: — Я думаю, это уже произошло. У нее внутри все оборвалось от волнения, но на его лице она увидела вспышку такой неподдельной радости… Улыбнувшись, он ответил ей, уже более спокойно: — Выходит, это я тебя одурачил? Что ж, это приятно. Не дав ей возмутиться, он положил руку на ее шею, притянул ее к себе совсем близко и поцеловал. Его теплые губы дотронулись до ее губ нежно, бережно, и он прижал ее к себе. Элисса выронила подол порванного платья из рук. Остался только он и она, во всем этом сумасшедшем мире. Он целовал ее, а она отвечала, забыв обо всем и обо всех, будто не было ничего до и не будет ничего после — есть только это, одно единственное мгновение, как удар молнии, как вспышка солнечного света. Она ощущала на его губах легкий привкус эля, чувствовала его легкую, колючую щетину, его запах. Чувствовала, как его руки прижимают ее к себе, как пушинку, практически отрывая от земли, но это было ни к чему — земля и так ушла из-под ее ног. Он целовал ее, а она не могла дышать, не могла думать, не могла чувствовать ничего, кроме его губ, его рук и своего отчаянно колотящегося сердца, готового вырваться из груди. Это длилось всего несколько секунд, когда он мягко отстранился, а она стояла, как громом пораженная. Алистер осторожно приподнял ее за подбородок, глядя ей прямо в глаза, взволнованно и серьезно: — А… Это было не слишком быстро? Волна счастья затопила Элиссу с ног до головы. Она тихонько рассмеялась, осторожно, нерешительно проведя пальцами по его скуле, щеке, до самого подбородка: — Не знаю. Надо еще раз попробовать, чтобы понять наверняка. — Что ж, — Алистер облегченно улыбнулся, — Придется мне устроить еще одну пробу, верно? Дыхание Создателя, как же ты… прекрасна. Я, наверное, самый везучий человек на свете. И он поцеловал ее снова.