***
— Мам, посмотри, я хочу такую же игрушку, как у того мальчика, — Мира тащил мать к зеркалу, чтобы показать того, кто там играет, но в глазах женщины читался лишь лёгкий испуг. — Милый, я вижу там только тебя, — она не понимала, что сын хочет от неё. — Ну мам, посмотри. Вчера там был дядя, который бил свою жену. Мам, я пытался ему кричать, что так нельзя делать, но он меня не слышал, — взахлёб рассказывал мальчик, краем глаза, наблюдая, как в зеркале мальчик лет 5 играл с машинкой. — Хорошо, Мирош. Мы пойдём и купим тебе эту машинку. У женщины еле ворочался язык от испуга. Она отошла от зеркала, закрыв рот рукой и смотря, как сын внимательно смотрит в зеркало, играя с воображаемой машинкой.***
Мирон давно привык к тому, что не стоит рассказывать всем, что он видит. Это стало его маленьким миром, маленькой тайной. Как и монстр, которого он часто видел в отражении зеркала, вместо своего собственного.***
Мальчик сидел у зеркала, всматриваясь в отражение очередного незнакомого ему человека. Он проживал каждый момент, который видел, ведь знал, что картинки не повторяются. Мирон видел хорошее, видел плохое. Видел порывы искренней любви, приступы неудержимой агрессии и минуты такой моральной боли, которую, как ему казалось, пережить нельзя. Каждый человек на мгновение становился ему родным. Он знал, что как только уйдёт, то картинка сменится, поэтому оттягивал это мгновение до самого конца. В один из таких дней вновь появился он. Впервые с момента той яркой вспышки (это было единственным, что помнил Янович).Тёмная фигура с лицом, скрытым под огромной маской с острыми клыками, склонив голову, смотрела на ребёнка. И что самое интересное, Мирон не чувствовал ни страха, ни тревоги, ни опасности, зато он чувствовал его. Казалось, это нечто было его вторым «Я». Мальчик чувствовал, что на том месте, где должен быть рот, сейчас улыбка, и Фёдоров робко улыбнулся в ответ. Мирон подошёл к зеркалу, и маленькая ручка легла на зеркальную поверхность. Он почувствовал, что монстр испытывает некую растерянность, но все же показалась когтистая лапа. Она легла на поверхность зеркала с той стороны, словно касаясь руки мальчика…***
Прошёл не один год. Мирон учился, продолжая жить в своём собственном мире, так же переживая за людей, которых видел. Смущало лишь то, что он не мог смотреть на себя, но мы же цивилизованное и развитое общество и не зря придумали фотоаппараты. Друзей у Фёдорова не было, разве что один португалец, который приехал к ним по обмену. Подружились они, когда Мирона поставили его куратором. Стоит здесь уточнить, что Янович в классе был лучшим (ну разумеется, кроме физкультуры, как и все ботаны). И английский был на уровне. Поэтому Дарио сразу закрепили за ним. Сначала Мирон довольно настороженно отнёсся к данному факту, но спустя полгода, они крепко сдружились. Дарио привык к странностям Мирона, а Мирон, в свою очередь, привык к эмоциональным порывам португальца. В один день, придя домой со школы, сделав все дела, Мирон по привычке уселся перед зеркалом. Но что-то пошло не так. Отражение было пустым. Ни его собственного, ни кого-то из людей. Не было даже Охры. Мирон уже привык называть его так. Охра сопровождал его везде, правда не постоянно, но всё же. В школе он часто видел его на заднем фоне в отражении зеркал, в витринах и… Стоило признать, что он свыкся с ним. Присутствие мрачного демона на задворках сознания уже не казалось сумасшествием. Но его сейчас в зеркале не было. Внутри что-то оборвалось. Фёдоров привык жить этим. Этими людьми, этими эмоциями, этими жизнями. Фёдоров подошёл к отражению, начиная стучать, словно надеясь, что ему откроют, но зеркало всё так же оставалось в полном молчании. Не отрывая взгляда от зеркальной поверхности, Мирон просидел так, пока не уснул. Проснувшись с утра, Мирон первым делом вперил свой взгляд в зеркало, после чего облегчённо выдохнул. В отражении бегал худой мальчонка, чуть младше его самого, с пронзительно голубыми глазами и открытой улыбкой. Мирон внимательно вгляделся в него, потому что что-то зацепило его взгляд и уходить не хотелось, хотелось остаться и посмотреть: кто он, чем живет, чем дышит, ведь знал, что когда вернётся, его уже не будет. Но школа есть школа, и вскоре мама его как обычно выгнала чуть ли не пинками из комнаты.