В зеркале твоя любовь

      Ваня понимал, что не зря приехал в Питер. Вооружившись фотокамерой, он взялся за работу, и уже меньше чем через месяц его заметили. Аппарат был старым, требовалось очень много обработки, но Евстигнеев не сдавался. Почему? Потому что у парня действительно был талант, он видел в людях то, чего не мог заметить никто и довольно ловко запечатлевал это на снимках. Монстр всё чаще рвался наружу. Когда Ваня работал, тот сидел тихо, но как только девушки после съемок подходили к нему и совали номер телефона, внутренний демон скалился и забивался в угол, грозя напасть в любой удобный момент. Ваня всем нутром чувствовал его утробное рычание. Но если переступали за проведённую Ваней линию, то демон бросался в атаку. В такие моменты Евстигнеев не контролировал себя. Приступы агрессии, сарказма, иронии, парень словно истекал ядом, который сочился с оскала этого внутреннего чудовища. Как только опасность отступала, монстр рыча отступал, снова сворачиваясь клубочком на дне души. Бороться с этим помогали таблетки, хоть от них он не спал. Но ему пока и не нужно было, ведь нужно было набирать больше и больше работ, чтобы хоть немного подняться. Ваня похудел, осунулся, глаза, казалось, покрылись тонкой корочкой льда, но для всех он также оставался душой компании, весельчаком, пряча за улыбкой внутренних демонов.       Бывает такое, что двое соединены тонкой нитью, и как бы она не запутывалась, она не порвется и рано или поздно приведёт этих двоих друг к другу. Такая нить, казалось, связывала Мирона и Ваню. Сам Фёдоров тоже схуднул, отчего скулы заострились, и без того огромные глаза стали ещё больше. Мирон отчаянно искал Ваню, а когда находил, то боялся подойти ближе, боялся спугнуть, ибо видел, как он отталкивает людей. Но в какой-то момент он потерял бдительность.       Мирон быстро нёсся по каменистой дороге, неся в руке стакан с горячим кофе. Парень был полностью в своих мыслях, не замечая ничего и никого вокруг. И снова дубль два… Он вписался в худощавого и тощего паренька, и не просто вписался, а крайне удачно вылил стакан на его светлую толстовку.       — Ёбаный в рот… — Мирон онемел, когда услышал знакомый голос, — какого хуя, чувак?       Ваня злился, и это было мягко сказано. День не задался с самого утра и вот сейчас… Монстр угрожающе рычал внутри, готовый сорваться с цепи. Ваня быстро достал таблетку и закинул внутрь.       — Прости, — Мирон внимательно смотрел на Ваню, чувствуя как внутри растекается тёплое чувство нежности к стоящему напротив. — Я тут живу недалеко. Пошли застираем, я тебе дам что-то своё, потом высушим и пойдёшь.       Блондин (уже) краем глаза посмотрел на лысого.       — А ты точно не маньяк?       Мирон хохотнул, внимательно наблюдая за парнем, который довольно настороженно отнёсся к предложению.       — Нет. Точно. Это Питер. Тут маньяки не так себя ведут.       — Раз ты знаешь, значит что-то тут не чисто. — Ваня посмотрел на толстовку и вспомнил, что впереди ещё один сет, а до дома он ну никак не успеет. — Хорошо.       Мирон внутренне ликовал, борясь с желанием обнять его, а потом обнять весь мир. Это чувство просто переполняло его, и он не знал, как не выплеснуть его на ничего не подозревающего человека. Обычно сдержанный и замкнутый Мирон сейчас сиял, словно диснеевская принцесса.       Вскоре они уже топали до дома Фёдорова. Сам Мирон никак не мог поверить, что рядом с ним идёт сам Ваня, который, как и в отражении, много курил, открыто улыбался и смешно щурил нос, подставляя лицо редким лучам солнца.       — Я Ваня. Евстигнеев, — грубовато представился долговязый.       — Мирон. Просто Мирон.       — Красивое имя, — Ваня усмехнулся. — Мир, Мирка.       Парень затянулся, выпуская клубы сизого дыма, а Мирон не мог и слова сказать. Всё это было слишком для него. От счастья можно было свихнуться и просто раствориться рядом с ним. Его Ваня. Он об этом ещё не знает, но Янович был уверен, что добьётся своего.       Открыв дверь, и пропуская Ваню в квартиру, Мирон кашлянул, стараясь не акцентировать внимание на огромном зеркале на всю стену.       — Ни хуя себе, — Ваня присвистнул и тут же достал зеркалку, фотографируя себя в ней.       — Давай толстовку, — Мирон кинул ему рубашку и начал разбирать вещи, делая вид, что ему совсем не интересно, как переодевается Евстигнеев.       Ваня снял толстовку и все-таки достал телефон, фотографируя свои татуировки. Парень явно был доволен, на время забыв про Мирона Яновича. Но тот не забыл про Ваню. Он жадно поглощал глазами каждый миллиметр его тела. Ему хотелось провести пальцем по всем татуировкам, по каждому изгибу тощего тела, по каждой строго выверенной линии, хоте….       —Ты пялишься, — в голосе Евстигнеева явно читалась угроза. Внутренний монстр недовольно заурчал.       — Я… — Мирон вздрогнул от неожиданности, выпустив рюкзак, а с ним и какой-то лежащий там йогурт покатился по полу. Оба парня проследили за ним взглядом, после чего Ваня снова злобно зыркнул на Яновича. — Нет, не я пялился. Точнее, пялился я. Чёрт… — от напряжения на лбу выступили капли пота. Всё было слишком очевидно. — Ни хуя я не пялился, короче. Просто очень редко вижу такие татуировки.       Ваня подозрительно посмотрел на Мирона и недовольно хмыкнул, но было видно, что ему это польстило.       — Где у тебя тут машинка?       — Давай я сам, — Мирон взял толстовку, случайно коснувшись руки Вани, от чего его словно прошибло током. Парень поспешил ретироваться в ванную, где упираясь руками в раковину, рвано выдохнул. Он столько лет держал себя в руках, а тут просто такой срыв. Парень закинул толстовку и включил машинку, после чего оперся спиной о дверь, сползая вниз. Но он не учёл одного… И тут же вывалился из ванной, ведь дверь была не заперта. Над ним заботливо навис Евстигнеев.       — Ты решил покататься?       Мирон усмехнулся, не собираясь вставать. Ваня дёрнул рукой, чтобы помочь встать, но он вовремя отдёрнул её. Евстигнеев не переносил физические контакты, какими бы они не были.       — Вставай.       Янович встал, понимая, что у него снова перехватывает дыхание. Любой другой, увидев долговязого парня в классической рубашке с закатанными рукавами, оголяющими татуировки, и спортивной шапке, надменно фыркнул, сказав: «Никакого вкуса». Но это было не про Ваню. Ему на удивление шло всё, что бы он ни носил. Мирон внимательно смотрел, как Ваня кошачьей походкой ходит по комнате. Теперь он его не отпустит. Никогда и ни за что.       Евстигнеев всё ещё охуевал с произошедшей ситуации и не мог никак понять, что же не так с этим лысым. Он не сводил глаз с Рудбоя, причем смотрел пристально, как будто знал его до этого. Самое страшное, что внутренний демон спал, даже когда Мирон подходил совсем близко. С каждым мгновением становилось всё страннее и страннее. Финишем стал кульбит Мирона с выкатыванием из ванной.       — Ты всегда такой на всю голову ёбнутый?       Ваня хмурится, когда Мирон довольно кивает. Да, удосужилось ему наткнуться на такого психа.       Вскоре толстовка высохла, а Ваня отправился по своим делам. Казалось бы, всё должно пойти своим чередом, но в жизни никогда и ничего не бывает так просто.       Мирка ходил по комнате словно раненый зверь, за ним пристально следила тёмная фигура из зеркала. Демон сегодня был не в настроении, и Мирон очень ясно чувствовал это, а вот из него как раз рвались эмоции. Впервые их настроения с демоном разошлись. Парень аккуратно взял рубашку, которую снял Ваня, и аккуратно положил на кресло. Охра в зеркале приложил руку ко лбу, ясно намекая на то, что Мирон тронулся.       — Тихо там, — прикрикнул Мирон, на что демон недовольно заурчал.       То, что творилось внутри, нельзя было описать словами. Когда ты что-то очень долго ищешь и внезапно находишь это. Мирон сел на кровать, чувствуя, что сегодня эмоции опустошили его. Он искренне верил, что нашёл родственную душу и хотел во что бы то ни стало просто хотя бы подружиться с ним, хотя бы быть рядом.       Ваня пришёл в «отель» (его нельзя даже отелем назвать. Что-то типа общаги. Которая вот-вот развалится) и увидел, что его выселили.       — Да какого хуя…       Парень закурил на крыльце общежития, от злости тряслись руки, еле удерживая сигарету. Он пнул мусорку, после чего потопал дальше. Внезапно его скрутило, в голове начало пульсировать так, что в глазах потемнело. Начинался приступ. Евстигнеев пытался нащупать таблетки, но их не было. Злость накрывала с головой, он не мог справиться с ней, не мог устоять перед её цепкими лапами. Хотелось крушить, ломать, убивать… Монстр просился наружу.       Внезапно за спиной раздался насмешливый хамоватый голос:       — Закурить не найдётся?       — Проваливай, — рыкнул Ваня, не узнавая собственный голос.       — Чё сказал? — послышался смачный плевок, а после чего шаркающие шаги по направлению к нему.       — Что слышал! — Ваня резко повернулся, и гопник шуганулся, отходя назад. Глаза парня покрылись тёмной поволокой, отражая в себе что-то нечеловеческое.       — Ты скажи мне это в лицо, — голос мужчины звучал неуверенно, но авторитет терять не хотелось.       Ваня, как-то по-звериному склонил голову набок и зловеще улыбнулся.       — С лёгкостью.       В такие моменты реальный мир переставал существовать. Не зря говорят: с тьмой сложно бороться, но гораздо проще поддаться ей. В такие моменты земля уходила из-под ног, а сердце останавливалось. Тьма захлёстывала с головой, а он просто не хотел бороться. Просто в первый раз он впустил её в своё сердце, просто в первый раз позволил взять верх над собой, и теперь она шла за ним по пятам, словно мрачный предвестник. Он слышал своё хриплое дыхание, которое было нечеловеческим и разрывало лёгкие, стараясь пропустить как можно больше воздуха. Оно дышало, получив волю, цепляясь за каждую минуту свободы. Сознание плутало в темноте, и оттуда нельзя было выбраться, как вязкая трясина, которая с каждым разом засасывает всё глубже. Мрак захлёстывал, словно шторм на море, а Ваня задыхался внутри собственного тела. С каждым разом он брал верх всё быстрее и задерживался всё дольше и дольше. С каждым разом, Ваня понимал, что он пожирает частичку его самого, и скоро от души самого Евстигнеева не останется ровным счётом ничего.       Холодные капли привели Ваню в чувство. Это Питер, а значит, крайне редко тут бывает солнце. Парень хрипло застонал и, не удержавшись на своих двух, рухнул на землю. Его словно пропустили через мясорубку, как физически, так и морально. Рядом лежало тело того самого гопника. Гнев прошёл, а его место занял страх. Липкий, тягучий, и словно патока, коварно обволакивал его, сковывая любые движения по рукам и ногам. Дрожащей рукой он пытался нащупать пульс и у него вышло. Слабый, тонкий, словно нить, которая всё еще держит жизнь человека. Ваня выдохнул и поднял лицо, подставляя его каплям дождя. Настанет момент, когда тьма поглотит его. Парень не представлял, что будет, но знал, что это настанет. Чувствовал. Был обречён.       За спиной Вани послышался треск каких-то веток. Парень вздрогнул, отшатнувшись, и зря. К нему вышел какой-то кошак, который пытался найти хоть какой-то кров, спасаясь от дождя. И нашёл. На коленях Евстигнеева.       — И как это назвать? — Ваня поджал губы и снял кота со своих коленей, но животина не хотела уходить.       — Мне самому негде жить. Уходи, — Ваня встал, чуть не упав на подкосившихся ногах. Закурив, он пошёл дальше, оставив позади гопника. Но кот не отставал, жалобно мяукая и болтаясь у него под ногами.       — Хуй с тобой.       Ваня поднял кота, который был довольно упитанным и усадил в рюкзак, после чего из толстовки соорудил импровизированную крышу. Животное высунуло мордочку, и тут же засунуло обратно, фыркая от мокрых капель дождя.       Растянувшись на кровати, Мирон смотрел в зеркало. Вани до сих пор не было и его это пугало. Внезапно раздался звонок. В дверях стоял Евстигнеев, нервно переминающийся с ноги на ногу.       — Меня выгнали. Кроме тебя никого не знаю. — насупившись проговорил он. Впервые в жизни Ваня шёл к кому-то добровольно.       Мирон просто отступил от двери, давая ему пройти.       — Я не один. Это Мамай… — Ваня поджал губы, а из-за толстовки высунулась наглая усатая морда.