Добро пожаловать в Сасквоч-Плэйс

      Они вошли в дом через гараж, который Фергюс с неприятно царапнувшим его горьким послевкусием вспомнил из своего ночного кошмара. Вот на что было похоже то помещение с котлом и мокрыми следами — те же стеллажи, тот же бетонный запах.       Шейла Фицпатрик попросила Кобба разуться и взяла у него из рук куртку, и пока сама она, коротко извинившись, удалилась, он прошелся по дому, осматриваясь.       Жилище оказалось просторным и светлым, некоторым контрастом её гостинице, здешним магазинам и тем домам местных, в которых Коббу довелось побывать. А ещё здесь отсутствовали любые признаки скорби по мужу. Никаких его или совместных фото, никаких принадлежавших ему вещей, выставленных памятником их любви — пустота.       Дверь из гаража вела прямиком в сердце дома, гостиную. Потолок в ней оказался сводчатым, высоким. С него свисали два светильника-вентилятора. Под ними на тонком узорчатом ковре стояли диван, два кресла и два придвинутых друг к другу журнальных столика. За ними, похоже, проходили многие дни и вечера вдовы. Там была упаковка салфеток, оставленная чашка, придавленная пультом от телевизора стопка бумаг, в неровной деревянной миске лежали орешки и вяленые лесные ягоды. Вытянувшийся вдоль одной стены массивный книжный шкаф был до отказа забит. Среди корешков Кобб успел краем глаза рассмотреть много американских классиков и научно-популярную литературу по психологии. Над камином, к которому был обернут диван, висел широкий плоский телевизор.       Напротив высокого, выходящего на заснеженный задний двор окна, стоял круглый стол с тесно задвинутыми к нему стульями. Далее — ничем не отделенная от гостиной — была кухня, оборудованная светлой мебелью и техникой с металлическим отблеском. На серой каменной столешнице в белом кувшине стоял букет искусственных подсолнухов, рядом в базе заряжалась трубка радиотелефона, за ней опиралась о стенку диковинная для Фергюса вещь — телефонный справочник.       Когда Шейла вернулась, Кобб выдвинул себе приставленный к высокой кухонной столешнице стул, на спинке которого повис ровно сложенный плед, и сел. В доме царил такой аскетичный порядок, что казалось, будто он не жилой, а обставленный мебелью для продажи. Фергюс не увидел не только упоминаний Колма Фицпатрика, но и вообще каких-либо фотографий, картин, сувениров, безделушек, магнитов на холодильнике. Стены были монотонного желтого цвета, мебель контрастно деревянной — темной и светлой, пол дощатым в гостиной и покрытым темной плиткой на кухне, межкомнатные двери — белые. Даже шторы, плед и декоративные подушки на диване были скучно серыми. Унылость внутри дома вторила унылости снаружи. Ничего удивительного, что надежными спутниками Шейлы были книги и телевизор.       — Ваши родители уехали? — предположил Фергюс, когда она достала из холодильника несколько пластмассовых судочков, а из шкафа — две широкие белые тарелки. Фицпатрик кивнула, не оборачиваясь.       — Девять лет назад. Не смогли здесь закрепиться, их тянуло обратно в Колорадо.       — Почему Вы остались?       Она ответила неожиданным встречным вопросом:       — Вы не еврей?       Фергюс хмыкнул и вскинул брови.       — Еврей-ирландец? — уточнил он и вызвал у Шейлы короткий сухой смешок. Она пояснила:       — У меня здесь жаркое с сосисками, рисом и овощами. Вы свинину едите?       — Ем. Так почему Вы не уехали?       Шейла вздохнула и молча пожала плечами. Кобба это насторожило. Она не ответила, что осталась из-за бизнеса или из-за мужа — объективных причин, в которые Фергюс с легкостью бы поверил, было предостаточно, но Фицпатрик не назвала ни одной из них. В первый день Кобба в Сасквоч-Плэйс она призналась, что так и не смогла стать своей в этом месте, но не последовала примеру семьи, когда те покидали Аляску. Фергюс какое-то время молча прождал, что она соберется с мыслями и ответит, но следующее, что она сказала, снова касалось исключительно еды:       — Хотите какой-нибудь соус?       — Нет, но хотел бы помыть руки. Где у Вас туалет?       Она обернулась и кивнула головой на белую дверь, ведущую из кухни в, похоже, жилую часть дома.       — Прямо по коридору. Слева от главного входа.       Кобб поблагодарил и вышел. Ему давно хотелось отлить, но ещё и было любопытно рассмотреть ту часть, которая не предназначалась для глаз гостей. Справившись в просторной ванной комнате с раковиной, унитазом и даже душевой кабинкой, но лишенной любой косметики кроме бруска мыла, — похоже, предназначавшейся именно для посетителей — он утер руки о края свитера и прогулялся по коридору. За дверью рядом с туалетом оказался кабинет — пустая коробка комнаты с приставленным к окну письменным столом и компьютером. Двери с другой стороны коридора вели в две кладовки — вещевую и хозяйственную — и спальню. Та, пусть и самое личное в жилье любого человека, тоже оказалась не обжито голой. Кроме застеленной кровати с кованным изголовьем, двух прикроватных тумб и туалетного столика, в ней не оказалось абсолютно ничего.       Единственное, что привлекло внимание Кобба, была неравномерная желтизна стен в самом коридоре и заметное отличие куска ковролина. Выглядело так, будто часть стен окрасили не слишком скрупулезно подобранной краской значительно позже, чем остальной дом. Неровный край этого участка был отчетливо виден — грубо заходящие за условную линию мазки кисти создавали особый рваный рисунок. Материал на полу не слишком отличался по цвету, но зато ворс на старой части казался чуть короче или более утоптанным. Фергюс праздно задумался над тем, что могло послужить причиной такого отрывистого ремонта, но на кухне запищала микроволновка, и он, решив, что неприлично долго задерживается, вернулся.       Шейла Фицпатрик подняла на него внимательный взгляд, когда он снова занял своё место. Она вдохнула, готовясь что-то сказать, затем, передумав, прикусила губу, а потом всё же спросила:       — Как продвигается Ваше расследование, агент Кобб?       Он попытался считать с её лица мысли, но единственное, что понял — она совершенно не изменилась с того подросткового фото в доме Седженэмов. Шейла обладала такой утонченной красотой, которая нечасто встречалась среди афроамериканок, но как и многие представительницы её расы совсем не старела. Ему было очень жаль, что для начала разговора она выбрала именно этот вопрос, но был вынужден ответить:       — Простите, я ничего не могу сказать по этому поводу.       — Да, верно, — улыбнулась она, опуская взгляд и отворачиваясь. Микроволновка снова сообщила о готовности, и Фицпатрик вынула из неё парующую аппетитную порцию. Поставив тарелку перед Коббом — аккурат между выложенными на салфетки вилкой и ножом — она добавила: — Хотите пива?       У него в планах ещё оставалось несколько дел, которые он планировал успеть за сегодня, а потому снова ответил отказом, но поспешил добавить:       — А Вы можете заварить тот травяной чай?       — Могу, — с готовностью кивнула она и отвернулась к плите, подхватывая чайник. Набрав в него воды и опустив на вспыхнувший синим огонь, Шейла достала чашки и засуетилась, игнорируя свою еду. Кобб был зверски голодным, но предпочел подождать, пока Фицпатрик сядет напротив и поднимет свою вилку. С детства он помнил главную заповедь его мамы: кушать нужно непременно вместе, это сплачивает. А ещё помнил, что нередко сметал с тарелки всё прежде, чем накрывавшая на стол Элисон успела к нему присоединиться.       — Чем бы Вы занялись, если бы остались в Колорадо?       — То есть, если бы мне не достался в наследство отель?       — Именно.       Она задумалась, протяжно вздыхая.       — Наверное, тоже работала бы в отеле.       — Ну перестаньте!       — Нет, правда, — она повернулась к нему лицом, опираясь о край стола, склоняя голову набок и улыбаясь. — Мои родители всегда работали в этой сфере. Под вопросом было только какой именно гостиницей я в конечном итоге останусь управлять. Они и сейчас в Денвере держат небольшую молодежную ночлежку.       — Подумайте хорошенько, — не унимался Фергюс. — Вы могли бы получить высшее образование!       — Я закончила колледж, — сообщила она, посерьезнев.       — Правда?       — Я кажусь Вам деревенской дурой? — она с вызовом вскинула острый подбородок.       — Напротив. Вы кажетесь здесь не к месту. Не Ваш масштаб.       Она открыла рот, чтобы выговорить что-то рефлекторно резкое, но замерла. Повисла тишина, в которой на плите тихо потрескивал нагревающийся чайник и в дымоходной трубе натужно гудел ветер. Умение Шейлы останавливаться прежде, чем взболтнуть что-то лишнее, было завидным, Фергюс не мог этого не отметить.       — Всё очень сложно, агент Кобб, — тихо проговорила она.