Добро пожаловать в Сасквоч-Плэйс

      Поблагодарив Шейлу за помощь, обед и за то, что подвезла его, Фергюс вышел на тротуар перед «Сасквоч-Плэйс-Инн» и первым делом закурил. Наблюдая за тем, как Форд Эксплорер разворачивается, скатывается к перекрестку и исчезает за поворотом, он раздумывал над тем, пойти дальше пешком или сесть за руль Тундры. Ему нужно было обойти — или объехать — всего квартал, но погода ухудшалась и оставаться снаружи было невыносимо. А потому к дому Бесси он поехал.       Механически выразив сестре Мёрдока сочувствие её утрате и — с прежде зародившейся, а теперь усилившейся к ней неприязнью — отметив, что она вовсе не выглядела горюющей, Кобб попросил открыть для него «Аляскиен». Как и в случае с выездом в лес, он не знал наверняка, что рассчитывал найти в отеле, но пока не знал, какие ещё действия мог предпринять, чтобы сосредоточить своё внимание на Ричарде Уолше. Векторы смерти его и Джуэл Лэнг и видео оттягивали в разные стороны внимание Кобба, засоряя его отвлеченным деталям, мешая рассмотреть, пересекались ли они в центре или и вовсе находились в разных плоскостях. Это было подобно хождению в кромешной темноте, заполняющей бездонную пустоту, в надежде натолкнуться на что-то стоящее.       У гостиницы им с Бесси сначала пришлось повозиться с обледенелым навесным замком на закрывающей входную дверь решетке, а затем и с самой дверью, ведь в гремящей связке сестра Мёрдока не могла наверняка отличить нужный ключ. Внутри несколько минут царила едва отодвигаемая из-за попадающего в щель приоткрытой двери тусклого света чернота — Бесси наугад щелкала включателями на щитке. Когда же лампы с заспанным хрустом, моргая, зажглись, помещение оказалось похожим больше на сувенирный супермаркет чем на фойе отеля.       Со стен, стеллажей, сверху и изнутри стеклянных прилавков на Фергюса смотрели выточенные из камня медведи, лоси и волки; деревянные индейские маски с улыбающимися или грозно хмурящимися разрисованными лицами; гнутые рога, чучела разного размера птиц и животных; собранные из разноцветных перьев, ниток, камешков и деревянных бусин украшения. На вращающихся стеллажах висели брелоки и магниты, на полках выстроились сувенирные чашки и тарелки с изображениями здешних ландшафтов и размашистыми надписями «Сасквоч-Плэйс, Аляска».       Над прилавком с кассовым аппаратом висел указатель со стрелкой. Он гласил «Рецепция отеля за магазином». Та оказалась небольшим отрезком коридора, зажатого между лестницей, дверью, ведущей в кладовку для оружия постояльцев и массивным банкоматом, вопреки лишенному человеческого внимания запустения вокруг приветливо подсвечивающего на экране сообщение «Рады приветствовать! Вставьте Вашу карту «Виза» или «МастерКард». Над кнопками с затертыми цифрами была поддетая по углам наклейка, предупреждающая о видеонаблюдении. Логотип сбоку банкомата указывал, что тот принадлежал банку «Сантраст».       Это уже было значительное что-то. И по возвращению в «Сасквоч-Плэйс-Инн» Фергюс занялся именно этой находкой.       Условия задачи были простыми — запросить у регионального представительства банка видеозапись с банкомата за определенный временной промежуток. Выполнение было максимально усложненным бюрократической процедурой. Сначала запрос на главу своего департамента с разъяснением, по какой причине данный материал требуется федеральному агенту. Благо, непосредственный шеф Кобба был человеком в вопросах ответа на электронную почту расторопным и исполнительным. Заключение о том, что такая видеозапись должна быть включена в расследование, оказалась у Фергюса за считанные минуты. Далее, правильно оформив письмо и закрепив в списке получателей несколько адресов — начиная с судьи и прокурора, заканчивая ответственным секретарем, — нужно было запросить федеральный ордер. И только после получения такового Фергюс мог требовать у «Сантраст Банка» записи. Результат был весьма предсказуем — всё застопорилось именно у судьи.       Отчаявшись обновлять свою входящую почту и не находить нового входящего, Кобб прервался на перекур, поднявшись в свой номер. Делая медленные затяжки и пытаясь выпустить пар кольцом, он шагал по комнате, силясь скоротать время и оградиться от головной боли, которая сдавливала виски так, что, казалось, стискивались даже глаза. Фергюс уговаривал себя, что прождет ещё полчаса, затем — за полчаса до официального окончания рабочего дня судьи в Шарлотт — позвонит в его офис и поторопит. А после, получив ордер или хотя бы удостоверившись, что его запрос принят и рассматривается, он заварит себе горячую кружку «Терафлю», примет душ и развалиться в постели. Чтобы визуализировать награду, ради которой собирал воедино последние силы, он положил на прикроватную тумбу пульт от телевизора и пакетик лекарства, и взбил поудобнее подушку, ещё хранившую след его головы. Докурив и тщательно похоронив окурок среди остальных в пепельнице, он приоткрыл окно, чтобы проветрить номер, — снова поймав себя на подсознательном страхе выглядывать в него — и вернулся в фойе.       Входящие оказались пустыми. Чтобы занять себя чем-то, Кобб бесцельно стал перелистывать дело Ричарда Уолша, невидящим взглядом пялился в фотографии и перебегал глазами, не вчитываясь в слова, строки протоколов. «Шериф Харрингтон распорядился», «шериф Харрингтон прибыл», «шериф Харрингтон связался» — постоянно выпрыгивало на Фергюса и в какой-то момент он просто захлопнул папку, не в силах выдерживать Харрингтона даже на бумагах. Если бы шериф распорядился иначе, отработал внимательно и связался с кем-то другим, дело бы попало в руки местных федералов ещё в сентябре, не коснулось бы самого Фергюса и не занимало бы столько бесполезно потраченного времени в попытках отыскать давно укрывшийся под снегом след.       Рассвирепев на пустом месте, Кобб схватил другую папку — дело Джуэл Лэнг. Этот текст также пестрил упоминаниями тогдашнего шерифа, Мориса Болла, и он был ничем не лучше нынешнего. А скорее всего, даже хуже. Если Блэйза Харрингтона подвел судмедэксперт и его собственные глаза, то Морис Болл осознанно проигнорировал показания свидетеля. Фергюс щелкнул языком и вздохнул — черти что!       Он уже собирался вернуться к обновлению электронной почты, когда неясный подсознательный импульс заставил его снова опустить взгляд в открытые перед ним бумаги. Кобб смотрел в них с минуту, не понимая, на чем именно должен был сконцентрироваться, а затем осознал. В деле 82-го среди шерифа, его задействованных офицеров и опрошенных свидетелей не упоминался Блэйз Харрингтон. Тот говорил, что участвовал в расследовании — он помнил его детали, но если так, то должен был быть упомянутым.       Нахмурившись, Фергюс придвинул папку ближе и заново всё перечитал, но итог оставался неизменным. Тогда он подтянул к себе переданный Харрингтоном список жителей города и на первой же странице составленного в алфавитном порядке перечня отыскал нужную фамилию — Болл.       Болл, Дороти жила в доме 8 по Олд-Гленн-Хайвей и была единственной среди горожан, кого вот так навскидку Фергюс мог соотнести с усопшим шерифом. А потому, захлопнув ноутбук — нужно было заглянуть правде в глаза, ничто не решается в офисе судьи настолько быстро — Кобб собрал все материалы, отнёс наверх, спрятал в сейф, оделся и спустился к машине.       Тучи снижались, сгущались и темнели, обещая скорое наступление вечера, хотя часы на телефоне Кобба показывали всего четыре.       Он проехал по уже изученному маршруту мимо почты, аптеки и церкви, по перекрестку с Франклин-Стрит, в конце которой больше не жил старина Мёрдок. Его пунктом назначения оказался небольшой кремовый домишко с контрастным красным крыльцом, оборудованным плавным расчищенным от снега пандусом. Входная дверь оказалась необычно широкой, с довольно низко установленной замочной скважиной и ручкой. Под номером 8 висел дверной молоток, которым Фергюс воспользовался и довольно быстро получил осторожный ответ:       — Кто там?       — Здравствуйте! Меня зовут Фергюс Кобб, я из Криминального следственного отдела Федерального бюро расследований в Северной Каролине.       — И что же Вам нужно?       — Поговорить с мисс Дороти Болл.       — А Вы льстец, — раздалось совсем близко у двери, щелкнул замок и на пороге показалась пожилая ссутулившаяся в инвалидном кресле женщина. У неё были коротко подстриженные седые волосы, тонкое сползшее лицо и свирепый взгляд. Смерив им Кобба, она добавила: — Ну, я — мисс Дороти Болл. Слушаю.       Как всегда в разговорах со старыми свидетелями, Фергюс на мгновенье задумался, стоило ли говорить громче, чтобы его услышали, или слуховой аппарат собеседника был исправен и включен. Он попробовал не повышать голос:       — Мэм, Вы — вдова бывшего шерифа, Мориса Болла?       Дороти скривила губы и фыркнула.       — Вот ещё какая глупость! Я его сестра.       — Прошу прощения. Могу я войти и задать Вам несколько вопросов?       — Таких же нелепых?       — Надеюсь, что нет, мэм.       Старушка пожала острыми плечами под укрывающей её вязанной накидкой и, поддев скрюченными — тем не менее, имеющими аккуратный красный маникюр — пальцами джойстик на подлокотнике своего кресла, с размеренным жужжанием моторчика отъехала вглубь коридора, впуская Кобба.       Дом внутри оказался так же оборудованным под её нужды, как и крыльцо: широкие коридоры, отсутствие ковров с задирающимися под колесами краями, низкие полки и серванты, и даже отдельно от дивана стоящий журнальный столик перед телевизором, чтобы беспрепятственно к нему подъезжать. Камин был электрическим, с изображаемым на экране подобием пламени, но приятно согревающим помещение.       — И что же Вы здесь делаете, Фергюс Кобб из Северной Каролины? — спросила Дороти Болл строго, указывая ему на диван и останавливаясь напротив.       — В сентябре здесь был убит Ричард Уолш, я веду это расследование.       — А при чем тут мой брат, упокой Господь его душу?       Прежде чем ответить, Фергюс и сам твердо задал себе этот же вопрос, но правда, вероятнее всего, отличалась от того, что он произнёс вслух:       — Это дело может быть связано с гибелью Джуэл Лэнг летом 1982-го.       Дороти Болл дважды медленно кивнула.       — Да, — протянула она. — Смерть девочки долго не давала Морису покоя.       — В чем это проявлялось?       Она расправила складки на покрывающем ноги пледе и манерно сложила руки на коленях, затем поджала губы, комкая подбородок и щеки в россыпи морщин, и только тогда ответила:       — Возвращался к этому происшествию снова и снова, раздумывал над ним. Его жена говорила, что Морис часто не спал по ночам, она находила его в гостиной с пивом и бумагами по этому делу.       — Разве это не было несчастным случаем?       Дороти Болл скривилась в гримасе осуждения и тоном, сообщающим нечто общепринято известное, ответила:       — Наверное, не было, поскольку брат не мог с этим спокойно смириться.       — Он не говорил с Вами об этом случае?       Она резко мотнула головой.       — А кто-нибудь из коллег Мориса отнесся к делу так же?       Дороти повторила покачивание, завидно быстрое как для возраста её суставов и сосудов. Фергюс подумал, что, мотни он так головой, поймал бы головокружительное затемнение.       — Какого мнения о случившемся был Блэйз Харрингтон?       — Этот тунеядец? — Возмутилась она. — Да кого интересовало его мнение?       — Разве он не был в команде Вашего брата?       — Это вряд ли. В 82-м он ещё мотался между Анкориджем и юбкой его собственной мамки, по пути просаживая весь заработок на выпивку и портовых прошмандовок. Женушка Мориса просила найти Блэйзу занятие в конторе, но мой брат не любил лодырей.       Кобб, будто подцепленный холодным крюком и подсеченный, наклонился вперед.       — Почему жена Вашего брата заступалась за Харрингтона?       — Как это почему! Она его родная тетка.