Добро пожаловать в Сасквоч-Плэйс

      Истошно завывавший ночью ветер, врывавшийся в неспокойный сон Фергюса обрывками голосов и криков, прогнал низкие серые тучи за горы, и среда началась морозно, но солнечно.       Кобб переступал с ноги на ногу, немного пританцовывая и шевеля пальцами в тесноте двух пар носков и плотно зашнурованных ботинок. Внутрь он решил не заходить — остался наблюдать за входящими в церковь с улицы. Облокотившись на капот Тундры, он курил и потягивал из одолженного у Шейлы Фицпатрик термоса стремительно остывающий кофе.       Он приехал за полчаса до назначенного начала похоронной церемонии. Фокусом его интереса были Орла и — в первую очередь — Блэйз Харрингтоны, появившиеся одними из первых и долго разговаривавшие с пастором. Когда по другую сторону улицы припарковался изношено скрипнувший тормозами длинный седан с зияющей в радиаторной решетке дырой вместо значка производителя, внимание Кобба ненадолго переключилось на Седженэмов. Те приехали в полном составе. Уилки и Джо с непокрытыми головами и туго сплетенными в косы длинными волосами выглядели напряженными. Вайнона, в расшитой разноцветными лентами дубленке, обернутая вышитым платком, казалась растерянной и постоянно искала руками мужа и сына, чтобы опереться о них.       Фергюс отвлеченно задумался над тем, каково им всем жилось всё это время: женщине, вынужденной выйти за нелюбимого мужчину; её мужу, отчетливо понимающему происходящее; Мёрдоку, чья любимая женщина была такой близкой, но всё же недостижимой. И с высоты своей колокольни он мог только позавидовать терпению Уилки Седженэма, привезшего жену на эти похороны. Случись что-нибудь подобное с ним самим и Элисон, он — пусть как бы порой ни хотелось считать себя хорошим человеком — не сделал бы ничего подобного.       Спустя несколько минут после того, как Седженэмы прошли к крыльцу церкви, неуверенно там потоптались, будто не решаясь войти, а затем всё же исчезли за дверью, со стороны почты подкатился серый Форд Эксплорер. Фергюс удивленно хмыкнул. Шейлу Фицпатрик он увидеть не ожидал.       За завтраком он наблюдал за ней и с горестью вынуждал себя оттеснить симпатию. Без каких-либо внятных доказательств, он всё же был вынужден её подозревать. У неё могли быть мотив и механизм совершения преступления. Она владела отелем, который её родители выкупили у тещи и тестя шерифа, а так — всецело зависела от сезонного наплыва постояльцев. Она состояла в каких-то неоднозначных отношениях с самим шерифом, и пусть при Коббе проявляла по отношению к Харрингтону неприязнь, тот всё же заезжал к ней накануне и раньше — именно через неё Блэйз передал список жителей. В конечном итоге, «Сасквоч-Плэйс-Инн» был не единственным отелем в городе, но почему-то именно он был выбран офисом шерифа для размещения агента федерального бюро. Почему? Например, чтобы следить за продвижением расследования или даже на него влиять — Шейла уговаривала Кобба уехать.       Жертвой был удобно выбран клиент не её гостиницы, чтобы отвести подозрения. Хозяин «Аляскиена» и важный свидетель в обоих делах удивительно вовремя скончался. И смерть Мёрдока у испытывающей к городу взаимно острую неприязнь Шейлы Фицпатрик вдруг вызвала сочувствие. Кроме того, пустынность её дома, неравномерный окрас стен в коридоре и загадочная гибель мужа усиливали этот перевес чаши весов.       Ровно в одиннадцать, когда Чьорч-Стрит по всей длине оказалась плотно заставленной двумя рядами автомобилей, а тротуары опустели, дверь церкви плотно закрылась, и началась служба. Изнутри обрывками голосов доносились нестройное хоровое пение и громкие возгласы священника.       Околев настолько, что уже едва чувствовал собственные ноги и руки, Фергюс запрыгнул в Тойоту и спешно её завел, выкручивая рычажки температуры обогревателя и интенсивности продува на максимум. Постепенно отогреваясь — отчего по коже и мышцам замерзших конечностей бежало острое покалывание, будто те оказались замкнутыми в испанский пыточный сапожок — Кобб рассматривал светлую глыбу церкви с тянущимся к высокому солнечному небу шпилем и раздумывал над тем, стоило ли войти внутрь и понаблюдать за горожанами. Но прежде, чем он решил, церемония удивительно быстро закончилась.       Кобб сверился с экраном своего мобильного телефона — двадцать минут после одиннадцати — и стал наблюдать за густым потоком людей, однородно быстрым шагом направившимся из главной двери к машинам. Из боковой двери тоже появилась группа мужчин — они выносили гроб. Простой продолговатый ящик темного дерева без цветов на крышке. Переговариваясь — и даже посмеиваясь поверх своей ноши — мужчины обогнули церковь и слились с потоком прихожан. Это зрелище отдалось в Фергюсе легким горьким жжением. Наглядная иллюстрация полнейшего одиночества — почти никому не было дело до смерти старины Мёрдока, в церковь собрались исключительно из вежливости или набожности, но вовсе не скорби. Сколько Кобб ни силился рассмотреть в толпе сестру, Бесси, не мог отличить её от других женщин среднего возраста. Он вовсе не рассчитывал увидеть её убитой горем, падающей на гроб и голосящей о том, на кого её бросил брат, но предполагал, что Бесси вместе с мужем будут в центре своеобразного внимания, к ним будут подходить и выражать соболезнования. Но людское течение, растекающееся за воротами церкви и смешивающееся с заводящимися и отъезжающими от обочин машинами, было равномерным. Так, будто весь город понимал, что Бесси до смерти брата нет никакого дела, и они обоюдно отказались от представлений. Она не изображала траур, они не подыгрывали и не осуждали.       Фергюс приоткрыл дверцу и сплюнул собравшуюся во рту ядовитую горечь — смесь табачной вязкости, кофейной кислой горечи и недовольства.       Процессия с гробом прошла мимо Тундры и свернула за угол, туда, где Риверсайд-Драйв заканчивалась тупиком, а внизу снежного склона простиралась скованная льдами река. Наблюдая, Кобб свесился с сидения, опираясь на открытую дверцу одной рукой, а второй придерживаясь за руль. Крайним зданием на улице была обитая рельефными металлическими листами коробка похоронного бюро со строгой темной вывеской и простым названием «Ритуальные услуги». К строению примыкала занесенная снегом и огражденная проволочным забором площадка, на которой одиноко зимовал черный катафалк родом из восьмидесятых. Её ворота как раз с усилием толкал один из мужчин, отделившихся от несущих гроб.       — Хорошо, что Вы пришли, — прозвучало рядом, и Кобб от неожиданности едва не вывалился из машины. Шериф подошел тихо и теперь рассматривал Фергюса, улыбаясь в усы.       — Мёрдока кремируют? — спросил Кобб.       — Нет. Он пролежит в морозильнике в похоронной конторе до весны. Зимой земля промерзает намертво — не раскопать. Когда по весне оттает, тогда и похороним. Мы всегда так делаем.       Блэйз Харрингтон перевел взгляд стальных глаз на «Ритуальные услуги», а Фергюс внимательно всмотрелся в его профиль. Казалось, черты за пять дней стали отличительно резче — забавная игра сознания. В субботу шериф казался чуть более располагающим.       — А куда доставили труп Уолша? Или его сразу отправили в Анкоридж?       — Сюда же — в похоронное. У нас отдельного морга нет. Он тут два дня пролежал, прежде чем за ним приехали.       К длинному перечню заметок — преимущественно бесполезных — Кобб добавил напоминание поговорить с владельцем «Ритуальных услуг». Возвращая стремительно тупеющий на морозе телефон обратно в тепло кармана, он добавил:       — Тело Колма Фицпатрика также хранилось здесь перед захоронением?       Харрингтон вдохнул, готовясь что-то сказать, затем нахмурился, — похоже, осознав, что это вовсе не касается дела — но вместо задать встречный вопрос или увиливать, ответил прямо:       — Его так и не нашли. Официально он числится пропавшим без вести. Местные… — Блэйз коротко кашлянул, оглядываясь на разрежающихся прихожан. — Они не теряются в здешних лесах и горах даже зимой. Так что если Колм не вернулся — значит, погиб. Мы обращались к горнолыжным инструкторам из резервации, они знатоки в вопросе безопасности снегов на верхотуре. Они подтвердили, что в тот день сходила большая лавина на склоне, куда направился Колм. Несколько дней мы прочесывали местность с собаками, но — ничего. Так и решили, что он погиб под лавиной.       Не сдержавшись, Фергюс протяжно вздохнул и буркнул:       — Всё у Вас здесь несчастные случаи и естественные смерти, шериф.       Тот вскинул острый, сгущающийся тревожной темнотой взгляд и проскрипел:       — Суровые края, агент Кобб.       — Точно.