Добро пожаловать в Сасквоч-Плэйс

      Фергюсу приходилось щуриться — в покрывающих фотографии стеклах отражались солнечные лучи, фойе наполнялось ослепительными бликами. Кобб умостился на диване, положив на колени ноутбук, а на подлокотнике шатко балансируя мыску с разогретой порцией риса с фасолью. Жестянка из-под неё острым неровным краем крышки выглядывала из мусорного ведра, за несколько дней наполнившегося почти доверху.       Свой неаппетитный, но довольно сытный обед Фергюс совмещал с работой. К письму руководству банка «Сантраст» он приложил выданный ему ордер, — получить который так скоро не рассчитывал — перепроверил даты и отправил. Вероятно, всколыхнутая Мэдлин Уолш буча не осталась не замеченной и офисом судьи — об убийстве Ричарда говорили все: от пинающих слухи патрульных до крупных телеканалов восточного побережья.       Спустя минуту пришло автоматическое уведомление о том, что в «Сантрасте» письмо получено, благодарность и обещание в скором времени ответить. Выглядело так, — вероятно, во многом из-за того, что сам Кобб подобную рассылку настраивал на своей рабочей почте, когда уезжал в отпуск — что обратной связи ждать придется долго. А потому он отложил ноутбук, потянулся всем телом до хруста и покалывания в мышцах, и поднялся в номер на перекур. Впервые с дня, когда ему на стол легло дело Ричарда Уолша, он ощутил тот адреналиновый тонус в голове и даже теле, который всегда возникал в выходящих на финишную прямую расследованиях. Будто прежде это было бесцельное блуждание в пустыне безо всякой надежды — и, откровенно, стремления — выбраться. Но теперь превратилось в организованный забег пока неизвестной продолжительности, но с обозначенным финишем.       И когда, вернувшись в фойе, Кобб обнаружил второе письмо из банка, вмещающее в себе архив из запрошенных фрагментов записи видеокамеры банкомата, этот самый финиш вдруг резко приблизился.       Впервые ему удалось увидеть Ричарда Уолша живым и запечатленным в движении, а не плоским отпечатком замершего прошлого. Угол размещения банкомата позволял видеть и стойку администратора, и дверь, за которой на этажи вела лестница. Фергюс видел, как Уолш заселился, как в первый же день после приезда несколько раз спускался, уходил и возвращался каждый раз с новой сумкой или пакетом покупок. Старина Мёрдок, разительно отличавшийся в своей собранности, трезвости и опрятности собранных волос, открыл для Уолша коморку с оружейным шкафом для постояльцев. И утром следующего дня снова её открыл, чтобы Ричард, одетый для охоты, забрал свой длинный темный чехол с винтовкой. Утром пятого сентября произошло то же, но в конце дня — в отличие от вечера накануне — Уолш не поставил оружие на хранение. Он вообще не вернулся в отель. Ни на следующий день, ни два и три дня спустя.       Утром шестого сентября к продремавшему всю свою ночную смену молодому парню-администратору пришла Бесси. Она деловито прошла за стойку, с важным видом что-то сообщила временному работнику, а затем скрылась на лестнице. Спустилась она спустя почти час, когда в кадре появился шериф с форменной фуражкой в подмышке и, очевидно, потребовал её позвать. Между Блэйзом Харрингтоном и Бесси состоялась недолгая, но — судя по выражению лица сестры Мёрдока — напряженная беседа.       Кобб раздраженно ударил по нескольким кнопкам, делая скриншот, и вскочил с места.       — Агент? — удивленно спросила Бесси заспанным голосом, открывая ему дверь и поднимая руки к груди, словно заслоняясь.       — Я арестую Вас, — ещё не переступив порога её дома, сухо заявил Фергюс, и подумал, что действительно сделал бы это прямо сейчас, если бы имел на это основание. Бумажной волокиты просто из банального злопамятства он не хотел. — Если Вы не начнете сотрудничать со следствием, я усажу Вас за пособничество в убийстве. И вместо отеля брата и всех зарабатываемых им денег Вам достанется сокамерница-проститутка с трассы, заколовшая дальнобойщика-клиента. Не самая приятная компания.       На его гневный голос и несколько обещающих скорые рыдания всхлипов Бесси выбежал её муж, но Фергюс быстро его спровадил.       — Вы опрометчиво оговорились в нашу прошлую встречу, — процедил он, когда они с Бесси снова остались в прихожей вдвоём. — А видеокамера в «Аляскиене» подтвердила, что Вы сначала сказали правду. О гибели Ричарда Уолша Вам сообщили именно шестого сентября. И сделал это не брат — сам шериф. Что он Вам сказал?       Бесси снова наморщилась и тонко заскулила, кривя губы, но Кобб раздраженно рявкнул:       — Не истерите!       Она замолчала и уставилась на него затравленным влажным взглядом. Какое-то время они так простояли: она, моргая, а он, недовольно сопя заложенным носом. Спустя минуту его терпение кончилось:       — Я жду.       — Но я не…       — Вспоминайте, Бесси. Хорошенько вспоминайте и начинайте говорить. Иначе мы продолжим в камере предварительного задержания.       Фергюс не любил угрожать, — или задабривать, или подкупать — но сейчас это сработало. Обратно в свой номер он возвращался с относительно целостным представлением о случившемся, пусть всё ещё и не хватало нескольких ключевых фрагментов. Но уже и того, что он узнал из банкомата и от Бесси, было достаточно, чтобы снять шерифа с должности, задержать и выдвинуть обвинение. Добравшись до тепла, в котором можно было курить, и телефонной трубки, Кобб собирался плодотворно завершить свою командировку раньше изначально установленного срока.       Мысленно он пообещал себе в награду, как только закончит со всеми звонками, две банки пива из той упаковки, к которой пока не притронулся. И решил, что по прибытию в Шарлотт сожжет на ритуальном костре зимние ботинки, промокавшие и не согревавшие все эти пять дней не смотря на уплаченные за них деньги и обещания консультанта в магазине, что эта пара выдержит даже полярные холода. А ещё подумал, что неплохо было бы поехать на несколько дней к озеру и взять с собой сына. Остаток октября обещал быть теплым.       Свернув с Малдоун-Роуд в сторону отеля, воодушевленный Кобб позволил себе неосторожно втиснуть педаль газа сильнее, чем следовало, а потому массивный нос Тундры, и без того котившейся на приличной скорости по обледенелому склону к перекрестку, выскочил на встречную половину проезжей части. Та вопреки привычному запустению не оказалась пустой, ехавший по ней серебристый семейный фургон возмущенно посигналил, и Кобб резко, немного панически, вывернул руль влево. Но грузный пикап вместо вильнуть обратно в свою полосу, понесся боком, опережая задницей рыло. Фергюс ощутил, как до спазма в кистях сжал руль и вмял в пол педаль тормоза, напрягшись всем телом и ожидая звука сминающегося в ударе металла, но фургон, ещё раз пронзительно загудев клаксоном, прокатился мимо не задетым. Тойота по инерции, сильно вибрируя из-за сопротивляющихся движению закушенных колес, проскользила немного вперед и с толчком, бросившим Кобба к рулю и грубо откинувшим обратно ремнем безопасности, остановилась. Прямо перед радиаторной решеткой стоял потемневший деревянный столп линии электропередач.       Горло сжало, а в легких засаднило, и Фергюс понял, что забыл дышать. Он с силой выдохнул и жадно глотнул воздух, уронил голову на повисшие с руля руки, вдруг ослабевшие и устало занывшие болью. В висках оглушающую барабанную дробь отбивала кровь, пульсация сердца отдавалась в глотке, живот свело. Минимальный инцидент, пытался успокоить себя Кобб, но усмирить этот нервный приступ так не удавалось. Несколько минут он провел так, глубоко и размеренно дыша с закрытыми глазами. И когда уже почти был готов подбадривающе хохотнуть — над самим собой — в водительское стекло постучались. Фергюс вздрогнул и спохватился; его взгляд оказался размытым, запятнанный темными точками; ему пришлось протереть глаза онемевшей ладонью, чтобы рассмотреть рядом с машиной одного из лесников. Его флисовый шарф оказался стянутым с лица на высокий воротник куртки, он немного наклонился и встревоженно заглядывал внутрь машины.       — Мэтью? — глухо проговорил Кобб, затем опустил окно и спросил громче: — Мэтью, могу я Вам помочь?       — А я — Вам? — парировал тот. — Вам нехорошо?       — Нет. Всё нормально.       — Я видел, Вас занесло.       — Да, я не привык к таким дорогам. И машинам.       На лице работника резервата отобразилось то же неприятное, снисходительно-надменное выражение, что не сползало с его лица в их прошлую встречу. Фергюсу совершенно нерационально захотелось резко распахнуть дверцу так, чтобы ударить его. Но вместо этого он лишь потянулся, чтобы поднять стекло. Когда оно медленно поползло вверх, Мэтью спешно бросил:       — Я вообще-то к Вам ехал. Кое-что вспомнил.