*
В результате сон приходит к нему лишь в четыре утра, а в одиннадцать он просыпается. Когда он встаёт, то обнаруживает Эвена и Магнуса в гостиной. Они сидят на диване и играют в ФИФА. На Магнусе, между прочим, спортивные штаны Эвена. Исак даже не знал, что он остался у них, поэтому он немного растерян и хмуро смотрит на парней. — О, привет! — Магнус оборачивается к нему, и Эвен, заметив, делает то же самое. — Доброе утро, соня. — У тебя, наверное, тяжёлое похмелье? — спрашивает Эвен, но Исак лишь отрицательно качает головой. — Нет, — отвечает он. — Просто плохо спал. — Он проходит в комнату. — Что вы делаете? — Играем в ФИФА, — сообщает Магнус. — Очевидно, но… я даже не знал, что ты всё ещё здесь, — замечает Исак, и Магнус пожимает плечами. Эвен тихо смеётся. — Ты и правда только что проснулся, да? Ты такой милый, когда сонный. — Исак сердито смотрит на него. — На кухне есть кофе, если тебе нужна помощь, чтобы проснуться. — Угу, — бормочет Исак. Он всё же идёт на кухню и потом возвращается с кофе и тостом. В углу комнаты по-прежнему стоит ёлка, теперь украшенная, а за окном снова идёт снег. Исак рассеянно смотрит на летящие снежинки и смотрит на парней, пока пьёт кофе, чтобы стряхнуть с себя сон. В какой-то степени это мило. Уютно. И он не может не заметить, что частично уют создаёт гирлянда огней на ёлке. Которая по-прежнему горит. — Я хотел сегодня испечь рождественское печенье, — говорит Эвен, когда стрелки часов подбираются к двум. И, возможно, дело в воодушевлении Магнуса, или в том, что у Исака действительно больше нет желания противиться всему этому, но он даже не колеблется, когда соглашается поучаствовать в готовке. Эвен руководит ими, пока они готовят выпечку, включает музыку, разумеется, рождественскую, когда они используют формочки для вырезания печенья, принадлежащие Эскилю. Когда они ставят печенье в духовку, Магнус отлучается на минутку в туалет, и они впервые за этот день остаются одни. — Ты сегодня не жаловался на музыку, — замечает Эвен, повернувшись к Исаку спиной, чтобы протереть столешницу. — Нет, — пожимает плечами Исак, глядя на Эвена с того места, где стоит, опираясь на стол. — Тебе что, теперь нравится Майкл Бубле? — Почему-то, когда Эвен произносит эти слова, они совсем не похожи на шутку. — Ну, — задумчиво тянет Исак, — не знаю, правильно ли говорить, что он мне нравится. — Нет? — спрашивает Эвен. — А как тогда правильно? Потому что, как бы то ни было, ты теперь относишься ко мне иначе. О, конечно. Вот оно. Разумеется, Исак знает. Знает, что не сдерживал своё раздражение до этого момента, и знает, что молчал сегодня. Он понимает, почему Эвену это не нравится, потому что всё знает о страхах, которые наполняют тебя, когда ты делишься чем-то сокровенным. Но в то же время его расстраивает, что Эвен думает, будто Исак ведёт себя неискренне. Что не видит, что это просто друг, который заботится о друге. — И что? — говорит он, и Эвен оборачивается, хмуро глядя на него. — И что? — повторяет он. — Ты ни на что не жаловался весь день и единственное, что ты можешь сказать, — «и что»? — Это так плохо? — спрашивает Исак. — Я теперь лучше понимаю тебя, тебе нравится вся эта ерунда, так почему я не могу хотеть разделить это с тобой? — Мне не нравится, когда меня жалеют. — Это не жалость, — вздыхает Исак. — Да брось, Эвен. Ты мой друг, неужели я не могу сделать что-то, потому что хочу заботиться о тебе? — Это забота? — Да, — Исак поднимает на него глаза. — Это просто забота. Эвен внимательно смотрит на него какое-то время, а потом: — Окей. — Ладно. — Извини. — Да ничего, — Исак пожимает плечами. — Всё нормально. Они смотрят друг на друга, а потом Эвен вздыхает и закатывает глаза, словно смеясь над собой. — Больная тема, — объясняет он. — Я понял. — Заткнись, — с улыбкой просит Эвен. — Неважно. — Можно я тебя обниму? — вдруг спрашивает Исак, поддаваясь порыву. Хотя вряд ли это можно назвать спонтанным порывом, учитывая, что он думал об этом всю ночь. И, возможно, это глупо, и, возможно, он чувствует себя немного жалким, когда видит, как глаза Эвена удивлённо распахиваются, но он не просто так задал этот вопрос, и он не собирается отступать. Ни за что. — Можно ли тебе обнять меня? — спрашивает Эвен. — Ну да… Не знаю, ясно? — бормочет Исак. — Просто мы раньше не обнимались, и я… подумал, что, возможно, должен сначала спросить. Я хочу сказать, что на секунду показалось, что ты мне голову оторвёшь, так что я просто хотел убедиться… Прежде чем он успевает закончить предложение, руки Эвена обвивают его. Он чувствует… Это так приятно. Исак смеётся, уткнувшись Эвену в плечо, а потом встаёт на цыпочки, чтобы обнять его в ответ. Прошло так много времени, с тех пор как он обнимал кого-то вот так, долго и крепко, не просто в знак приветствия. Когда объятье не просто процесс, а основное событие. Сейчас он ощущает, насколько Эвен выше него, хотя и сам Исак высокий, но ему так приятно обнимать его и чувствовать, как Эвен гладит его по спине. Приятно прятать лицо на плече у Эвена, приятно практически утыкаться носом ему в шею, так близко, что он может почувствовать его запах, и приятно, что Эвен поворачивает голову и зарывается носом в волосы Исака, прямо в его висок. Несмотря на то, что вообще-то это он собирался обнимать Эвена, на деле выходит, что именно Исак расслабляется в его руках. Эвен, судя по всему, не возражает, лишь немного меняет позу, чтобы удержать дополнительный вес. И продолжает обнимать Исака. Вокруг них пахнет корицей, а Бубле поёт: «Очень похоже на то, что это Рождество, но самое прелестное зрелище — это венок из остролиста, который будет висеть на твоей собственной входной двери»*. Ну и что, если Исаку хочется немного повернуть голову и поцеловать Эвена? Это биология. Это совсем не значит, что он уже прыгнул с того холма… — Ладно, — говорит он, когда ослабляет хватку, и ждёт, что Эвен тоже перестанет его обнимать, опускается на пятки, обратно к своему обычному росту. — Точно, — он откашливается. — Это окситоцин в крови, точно тебе говорю. Эвен смотрит на него и смеётся. — Ты странный, — говорит он. Исак пожимает плечами. — Тогда мы оба странные, — замечает он. И когда Эвен качает головой, глядя на него, он улыбается. Кажется, что это единение на кухне меняет что-то между ними. Словно им просто нужно было сделать первый шаг, растопить лёд, или, возможно, Эвен всегда такой, и он лишь сейчас узнал, что Исак не будет возражать. Как бы то ни было, важно то, что потом, когда они вместе смотрят рождественский фильм — «Один дома» на этот раз — после того, как Магнус ушёл домой, они постоянно касаются друг друга. Исак не возражает. Исак совсем не возражает.*
Разумеется, тот факт, что он поздно встал, означает, что, когда нужно ложиться спать, Исак совсем не чувствует усталости. Сначала он вертится на кровати, как и накануне, но это не помогает. В какой-то момент он встаёт, заворачивает одеяло поверх футболки и боксеров и идёт на кухню за стаканом воды. На обратном пути, когда он проходит мимо комнаты Эвена, то видит жёлтую полоску света, пробивающуюся из-под двери, и обычно он бы не стал, но сегодня ночью что-то заставляет его постучать. — Да? — раздаётся голос Эвена, и Исак открывает дверь. Когда Эвен видит его, он улыбается. — О, привет. — Ты не спишь? — спрашивает Исак. — Я работал над эссе, — отвечает Эвен. — На самом деле просто редактировал, ничего важного. Не можешь заснуть? — Нет, — признаётся Исак. — Не могу. — Ну тогда заходи. Эвен кивком головы приглашает Исака зайти, и тот колеблется лишь секунду, прежде чем переступить через порог, тихо закрыв за собой дверь, и подойти к кровати Эвена. Эвен легонько стучит по пустому месту рядом с собой, и Исак, выждав мгновение, садится рядом. Кажется, что вся квартира укутана в ту тишину, что не является признаком пустоты, а наоборот впитывает в себя звуки людей, соседствующих друг с другом во сне. Что-то в этом делает нахождение здесь и сейчас, в комнате Эвена, более интимным, чем если бы Исак оказался здесь днём. Спустя несколько мгновений, Эвен сохраняет документ и, закрыв ноутбук, убирает его в сторону, на пол у кровати. После этого он укутывается в своё одеяло и ложится лицом к Исаку, и тот копирует его действия. — Всё нормально? — тихо спрашивает Эвен. Исак полагает, что всё дело в том, что сейчас ночь. — Да, — отвечает он. — Всё нормально. — Хорошо, — говорит Эвен, и Исак чуть заметно кивает. Это выходит как-то лениво, как и все движения Эвена. Уже сейчас Исак чувствует себя более сонным, чем несколько минут назад. — Хочешь поговорить? — О чём? — О чём угодно. Почему ты плохо спишь? — Хм, — Исак задумывается. И дело в том, что обычно он не любит делиться этим, и к тому же он знает Эвена всего неделю — неужели он действительно знает Эвена всего неделю? — но в нём есть что-то, что говорит Исаку, что они знакомы давным-давно. Дольше, чем давно. — Это началось, когда я был младше, — шепчет он в темноту комнаты, доверяя ей свои секреты так же, как и Эвену, надеясь, что они впитают их в себя настолько, что его тайна останется в безопасности при свете дня. — Когда мой отец ушёл. Эвен закрывает глаза. — Ох, — говорит он. — Мне так жаль. — Угу, — соглашается Исак. — В общем… Моя мама больна, так что… Думаю, он просто не мог это пережить. И в один прекрасный день он просто ушёл. Сейчас он вернулся, но… — Ты не можешь просто забыть о таком? — предполагает Эвен, когда Исак замолкает, и тот, подумав, тихо кивает. — Да, — говорит он и втягивает в себя воздух. — Да. Так что… — Так что? — Я не знаю, — продолжает Исак. — Думаю, что больше всего меня раздражает, что… это до сих пор влияет на меня, понимаешь? Что у него была власть, что он так повлиял на меня тогда, что я до сих пор ощущаю последствия. Потому что из-за этого он никогда никого не любил. Потому что он всегда делает лишь то, что гарантировано и безопасно. Потому что он никогда не отдаёт всего себя людям, чтобы не испытывать боли, если их потеряет. Потому что он всегда держит пусть и небольшую, но дистанцию, чтобы сохранить себя. Потому что он не знает, как это изменить. — Просто я, — говорит он. — Я не знаю. Я думаю, что я тоже не решаюсь. — Эвен смотрит на него, и Исак сглатывает, потому что они говорят о любви, пусть и каким-то обходным способом, и он может теперь высказать всё до конца. — Единственный раз, когда я был близок к тому, чтобы влюбиться, — это когда я сходил с ума по Юнасу. Но он был в безопасности, думает Исак. Между ними ничего не могло быть, Юнас никогда бы не ответил на его чувства, и, возможно, в этом заключалась единственная причина, почему Исак вообще решился на это. Потому что это не могло причинить ему неожиданную боль. Потому что он понимал, что изначальная боль, которую он испытывал, останется неизменной. Однако Эвен… Эвен улыбается, совсем чуть-чуть, и Исаку нравится, как это выглядит. — Что ж, — замечает Эвен, — похоже, мы оба жалкие в этом отношении. Исак фыркает, тихо, но честно. — Да, — соглашается он. — Наверное. По крайней мере мы можем быть жалкими вместе. Улыбка Эвена становится шире. — Да, — говорит он, и в его глазах Исак видит что-то похожее на нежность. — Да, спасибо. — За что? — спрашивает Исак. — Что поделился. Исак улыбается. И когда Эвен протягивает руку, чтобы убрать с его лба упавший локон, он продолжает улыбаться, но закрывает глаза. — Ты очень добрый, — говорит он и слышит, как на другой половине кровати Эвен громко выдыхает. — Спасибо, — отвечает он, и Исак снова улыбается, потому что даже говорить спасибо — очень мило. — Могу я тебе признаться? — Да, — кивает Исак, открывая глаза. — Я стараюсь быть добрым, потому что я думаю, что это важно. — Эвен смотрит на него, и Исак не отрывает от него глаз. Потом Эвен улыбается, совсем чуть-чуть, и в этом движении уголков губ чувствуется грусть. — Но я также люблю, когда вокруг меня люди. И ох. Ох. Так вот почему Эвен готовил для них всю эту еду. Вот почему Эвен собирал их в гостиной перед телевизором и на кухне. Вот почему Эвен делал всё, чтобы они были рядом. — И я также не люблю быть один. О. Как будто бы это не заставляет Исака захотеть остаться здесь и никогда не уходить. Это происходит не специально, но, когда рука Эвена оказывается на пояснице Исака, тот немного придвигается к нему, и в результате Эвен крепко обнимает его, а Исак зарывается лицом в его грудь. Через мгновение Эвен откидывает своё одеяло и укрывает им их обоих. Их колени стукаются друг о друга. — Так нормально? — спрашивает он. — Да, — кивает Исак. — Ты устал? — Да. Эвен удивлённо выдыхает. Действуя смелее, чем он на самом деле себя чувствует, Исак скользит рукой по его талии и сжимает футболку на его спине, поднимает на Эвена глаза. — Так нормально? — спрашивает он, и Эвен кивает. — Да. Они улыбаются друг другу. Спустя всего десять минут Исак засыпает.