*
— Итак, — тянет Эвен, появляясь на пороге комнаты Исака, и тот отрывается от телефона, чтобы посмотреть на него. На Эвена с неуложенными волосами, в спортивных штанах, чёрной футболке и шерстяных носках, на Эвена с яркой улыбкой и красивыми голубыми глазами, держащего в руках пакет с чипсами. — Я принёс нам перекусить. — О, — произносит Исак, заканчивая оценивающе разглядывать Эвена и перехватывая его взгляд. Он всё ещё не может привыкнуть. — Ну ладно, тогда заходи. Эвен с улыбкой аккуратно закрывает за собой дверь. Потом замирает на мгновение, оглядываясь по сторонам. — Ты знаешь, — говорит он. — Я здесь в первый раз. — Знаю, — кивает Исак. Так и есть. Его комната — единственное его убежище в квартире, которую он делит с другими людьми. Это единственное место, где только он может решать, кого впускать. Единственное место, где он может закрыть дверь. Он хочет, чтобы Эвен увидел комнату. Хочет, чтобы он был здесь. — Хм, — изрекает Эвен, кивая на книжный шкаф справа. — Симпатичный книжный шкаф. — Спасибо. — Миленькое окошко. — Спасибо. — Отличная кровать. Улыбка Исака превращается в ухмылку. — Заберёшься сюда? — Хм, — улыбается Эвен. А потом впервые ложится на неё. А потом наступает первый раз, когда он протягивает руку и крепко обнимает Исака не под покровом ночи, первый раз, когда при свете дня Исак устраивается у него на груди, идеально вписываясь туда, как и во многое другое, что Эвен предлагает и даёт. Это странно. И в то же время нет. Они смотрят фильм. На этот раз рождественский — «Гринч — похититель Рождества» — и в кои то веки Исаку хочется, чтобы Рождество победило. В какой-то момент Эвен шевелит рукой и запускает её в волосы Исака, пропускает пряди между пальцами, как уже делал это раньше, и Исак практически мгновенно расслабляется в его объятиях. — Что ты делал? — спрашивает он, когда фильм закончился, и он уже какое-то время касается волос Эвена, пока они лежат на кровати лицом друг к другу. — Я имею в виду в выходные? — О, — выдыхает Эвен. — Я был у Микаэля с Адамом. — Окей? — Да, — Эвен играет с локоном Исака, заправленным за ухо, и тот подаётся навстречу прикосновениям, совсем чуть-чуть. Они оба улыбаются. — Микаэль немного вправил мне мозги. Сказал, что я повёл себя, как идиот? — Почему? — усмехается Исак. — Потому что не осмелился рискнуть. — Исак продолжает улыбаться. — Оттолкнул тебя. Ох. В глазах Эвена сверкают искорки озорства. — Естественно, — продолжает он, — я ушёл, потому что подумал, что он очень груб. — Исак фыркает. — Но потом я подумал, что он, скорее всего, прав. — Хм, — только и может сказать Исак, потому что он по-прежнему ошеломлён, не может поверить, что Эвен здесь и сейчас говорит все эти вещи, словно это что-то обыденное, а не полное откровение. — Мило. — Да, — кивая, соглашается Эвен. — Ммм, — Исак закусывает нижнюю губу и медлит. — Я ходил к своим родителям. — Да? — удивляется Эвен. — Я не знал, что ты с ними общаешься. — Нет, — пожимает плечами Исак. — Ну то есть… Общаюсь не очень часто, но… Он вздыхает. — Знаешь, — говорит Эвен, — ты не обязан ничего рассказывать только потому, что мы…теперь вот это. — Нет, — отвечает Исак. — Я знаю. Просто… Просто он хочет. Хочет, чтобы Эвен знал. — Шизофрения, — говорит он. — Вот чем болеет мама. — Эвен немного мрачнеет. — И, эээ… Было Рождество, когда мой отец ушёл. Эвен закрывает глаза. — Исак, — говорит он, снова открывая их. — Прости меня. Ты должен был сказать мне, чтобы я перестал. — Нет, — Исак поспешно качает головой, потому что он совсем не это имел в виду. — Нет, нет. Всё нормально. — Он перехватывает взгляд Эвена. — Я бы сказал тебе перестать, если бы хотел. — Ладно, — говорит Эвен. А потом, мгновение спустя, он перекатывается ближе, закрывая то небольшое пространство, что есть между ними, и притягивает Исака к себе. Это крепкое объятие, и пока Эвен гладит его по спине, Исак обвивает руки вокруг его талии и цепляется за футболку сзади. — Хотя мне всё равно очень жаль. Исак пожимает плечами. И всё же, прежде чем отпустить его, Эвен наклоняется и легко целует Исака в обе щеки, по разу в каждую. Исак немного улыбается. — Так что, — спрашивает Эвен, — ты ходил его навестить? — Нет, — отвечает Исак. — Не совсем. Я ходил навестить маму. — Ладно, — кивает Эвен. — И как она себя чувствует? — Нормально, — слегка пожимает плечами Исак. — Лучше, чем когда он ушёл. — Эвен снова кивает, а Исак продолжает: — Она принимает лекарства и ходит на терапию, и… У неё есть какая-то работа в местной церкви, ну знаешь, что-то, связанное с благотворительностью. А ещё она внештатный преподаватель. Она проводит какие-то конференции или что-то типа этого. Они довольно забавные. — Забавные? — переспрашивает Эвен. — Ну да, знаешь, — Исак снова пожимает плечами. — У неё хорошо получается шутить над своей болезнью, и иногда её галлюцинации такие глупые, что… Он смотрит на Эвена, а тот не сводит с него глаз. Ждёт, спокойно и терпеливо, и Исаку сложно делиться такими вещами, но Эвен делает всё намного проще, поэтому… — Эм, у неё был рецидив в прошлом году. И ей пришлось лечь в больницу и всё такое… Всё было довольно плохо. В общем, я пошёл туда, чтобы её навестить, и тогда она сказала мне, что… моего дядю показали по ТВ. Эвен вопросительно поднимает брови. — Да, я тоже удивился. Единственные мои дяди — это её братья, и они живут в Бергене, так что их шансы оказаться на ТВ… ну если только это не программа о погоде… Эвен фыркает от смеха. Исак тоже улыбается. — В общем, потом, через какое-то время она показывает на телевизор и говорит: «Вот же он». И я смотрю, и… Он замолкает, не в силах сдержать смех. — Что? — спрашивает Эвен. — А там… — говорит Исак. — Дональд Трамп. — Да ладно?! — Ну да, — кивает Исак. — И кстати, он не мой… это просто была… — Галлюцинация? — Да. — Фуф. Они широко улыбаются. Эвен всё это время поглаживает Исака по спине и сейчас, со смехом качая головой, продолжает это делать. — Смешно, — говорит он. — Угу, — соглашается Исак. — Только это всё равно трудно, понимаешь. Дело в том… — Он замолкает. Колеблется. И снова Эвен просто ждёт, внимательно глядя на него. Поэтому… — Я ведь тоже от неё ушёл. Исак беспокоится, что теперь Эвен перестанет прикасаться к нему, но этого не происходит, тот лишь нежно целует Исака в висок, поэтому он объясняет… — Когда мой отец ушёл или чуть позже. За несколько недель до Рождества. — Это когда ты познакомился с Эскилем? — Да, — кивает Исак. — Сколько тебе было? Шестнадцать? Исак изумлённо смотрит на него. — Ты помнишь? — спрашивает он. — Конечно, я помню, — Эвен с улыбкой гладит его по волосам. — Я всё помню. И ох. Исак не может не улыбнуться и отводит глаза, стараясь не покраснеть. Не может не поражаться, чем заслужил Эвена. Эвена, не просто мальчика, который хочет его, но того, кто хочет его всего, со всем грузом прошлого. — Ну да, точно, — говорит он, и Эвен немного наклоняет голову. — В общем. Это странно. Они были хорошими родителями, когда я был маленьким, а теперь я снова чувствую, что моя мама — это действительно мама, но… Просто эти пять лет. Когда казалось, что у меня вообще нет родителей. — Понимаю. — И думаю, что эти мысли занимали очень много места. В моей жизни. — Угу, — кивает Эвен и гладит его щёку большим пальцем. А потом, словно копируя слова Исака вечера вторника: — А сейчас? Исак улыбается. — А сейчас, — говорит он, — всё по-другому. — По-другому, но хорошо? — Да, — кивает Исак. — Хорошо.*
Чуть позже Эскиль ловит его на кухне, когда Исак готовит для них напитки, и крепко обнимает, и Исак даже для виду не ворчит, позволяя это проявление чувств. Ну и что? После прошлой недели слишком поздно притворяться, что ему это не нужно. — Похоже, мой совет оказался не таким уж хорошим, да? — говорит Эскиль, когда они отстраняются друг от друга, и Исак улыбается. — Да уж, — говорит он. — Я требую свои деньги назад. Эскиль посмеивается. — Удачи, даже не надейся. — А потом: — Нет. Я никогда ещё не был так счастлив ошибиться, понимаешь? И Исак… Исак чувствует то же самое. — Хм, — улыбается он, — видимо, нас с тобой уже двое. Эскиль кивает. Потом Эвен тащит его в гостиную, где они садятся за стол и начинают делать помандеры, потому что Эвен говорит, что «важно использовать все органы чувств для Рождества, Ис», и Исак и так согласился бы практически на всё, что предлагает Эвен, так почему бы не на это тоже. Этому способствует тот факт, что Эвен опять готовит для них глинтвейн, и что потом заставляет Исака надеть один из своих свитеров, потому что он рождественский, и что за окном идёт снег. — Ты уверен, что не возражаешь против этого? — спрашивает Эвен, когда они сидят за столом, и их стулья стоят так близко, что их бёдра касаются друг друга. Исак кивает, переводя взгляд с Эвена на ёлку в углу, которая является единственным источником освещения в комнате, и отбрасывает странные тени на лицо Эвена. — Ты бы мне сказал, если бы тебе не нравилось? — Да, — отвечает Исак. — Я бы тебе сказал. Эвен улыбается, кивает, наклоняется, чтобы поцеловать Исака в висок. А Исак… Исак словно зачарован весь день. Просто у него никогда не было ничего подобного, он только мечтал об этом, и всё это так ново. Знать, что он может попросить, и услышать в ответ «да»… Знать, что он может поднять подбородок, и Эвен поцелует его. Полагать, что, если через какое-то время он захочет, чтобы Эвен прикоснулся к нему, тот, вероятно, сделает это. А Эвен… Исак и раньше считал, что Эвен щедро дарит своё тепло людям, но теперь он превзошёл сам себя, предлагая Исаку всё: руки, и прикосновения, и маленькие знаки внимания, все слова и вопросы, которые буквально пропитаны заботой — «скажи мне, как ты себя чувствуешь, помни, что я хочу знать». А Исак… Исак чувствует себя пьяным от любви, он на седьмом небе от счастья и совершенно размяк от этого. — Знаешь, — говорит Эвен, пока они занимаются тем, что втыкают гвоздику в апельсиновую кожуру, причём делают это так методично, что мысли Исака уже витают в другом направлении. Все мысли о нём. Всегда о нём. — Я так отвлёкся на всю эту нашу драму… — Исак фыркает, а Эвен улыбается, — что практически забыл, что сейчас декабрь. Нам нужно сделать ещё что-то рождественское. — Хм, — хмыкает Исак и думает, что Эвен сказал «нам». И он не знает, когда перестанет обращать внимание на эти вещи, но надеется, что ещё какое-то время будет испытывать изумление и восторг, потому что это так круто. — Например? — Например, — продолжает Эвен, завязав бант вокруг апельсина и поднимая глаза на Исака, лукаво подмигнув. — Например, я приглашу тебя на свидание. — Да? — На рождественское свидание. Исак улыбается. — Что ж, постараюсь выкроить для тебя немного времени в расписании. Эвен смеётся. Эвен смеётся, и Исак обожает этот звук, он так скучал по нему, когда пришлось обходиться без него, и не может до конца поверить, что он может быть рядом с ним, погрузиться в него, когда захочет, и остаться с ним. — Хм, да я счастливчик, — замечает Эвен. А потом тише и более искренне — Исак замечает это мгновенно, потому что не переставал смотреть на Эвена целый день, и не думает, что когда-то сможет перестать: — Спасибо. За… ну, знаешь… — Запустив пальцы в волосы Исака, Эвен убирает их с глаз, словно хочет, чтобы ничто не стояло между их взглядами. — За все шансы, которые ты мне даёшь. Исак мог бы пошутить, но не делает этого, потому что иногда нужно оставить место для уязвимости, и он чувствует, что сейчас один из таких моментов. Вместо этого он тянется рукой к Эвену и прижимает ладонь к его щеке, заправляя прядь волос за ухо, прежде чем поднять подбородок. Заметив это, Эвен широко улыбается, обхватывает его лицо ладонями и наклоняется, чтобы удовлетворить его просьбу. Довольно вздыхая, Исак отвечает на поцелуй, отдаваясь ему и на этот раз ощущая слабость не только в ногах, но и во всём теле, хотя он и сидит. Он отдаёт всего себя. Нежно, нежно, нежно. Это не второй их поцелуй, но очень близко к нему. И Исак… Исак никогда раньше не рисковал. Но теперь… Теперь он готов рисковать. Теперь он готов делать это столько раз, сколько понадобится. — В общем… — говорит Эвен позже, когда они уже почистили зубы и он выпил свои таблетки, и теперь играет с воротом рубашки Исака, по ходу задевая его ключицы. — Мне завтра утром рано вставать на работу, но не хотел бы ты присоединиться ко мне? — Он встречается взглядом с Исаком. — В моей комнате? А Исак… Исак улыбается, потому что, возможно, не только он теперь готов рисковать, потому что Эвен, кажется, тоже делает это. Потому что они теперь в одной команде, и, может быть, он больше не одинок в своём желании. Возможно, теперь они могут хотеть вместе. Поэтому… — Да, — отвечает он и думает об открытых дверях и отдельных комнатах, и о том, что в них происходит. — Я хочу.